Не сказав больше ни слова, она повернулась и поспешила из комнаты так быстро, как только позволяли её старые ноги, плечи содрогались от безмолвных рыданий.
Мы с сестрой уставились друг на друга, онемев от неожиданного поведения Нины. Мы стояли там молча, ошеломлённые, может быть секунд двадцать, а затем я повернулась и побежала за бабушкой.
Нина была на кухне, готовила чай. Хотя она обычно была тихой и незаметной, её привычки заваривать чай были источником конфликтов в нашем доме. Видите ли, она никогда не могла заварить одну чашку. Каждый раз, когда ей хотелось чая, она заваривала четыре чашки, а затем выпивала только одну из них, когда остальные три, остывшие, оставались на столе.
Моя мать была в бешенстве от такого расточительства. Но Нина повторяла ритуал из раза в раз. Когда я вошла в кухню, четыре блюдца и четыре чашки уже стояли на столе.
"Бабушка, присядь, — мягко сказал я. — Я сделаю тебе чай. Хорошо?"
«Почему вы так?» — тихо спросила она и нежно положила свою невероятно мягкую руку на мою щёку. Она была прохладной по сравнению с моей все еще раскрасневшейся от драки кожей.
У меня не было ответа. «Сядь, Нина. Располагайся поудобнее», — настаивала я. «Я приготовлю чай, пока ты сидишь и отдыхаешь».
Она бросила обеспокоенный взгляд на четыре аккуратно выстроенные чашки, а затем снова посмотрела на меня. Она открыла рот, как будто хотела возразить, но затем, кивнув, она прошаркала к столу, выдвинула стул и села.
Быстро и аккуратно я убрала две чашки и блюдца, затем поставил чайник на плиту.
«Это всего лишь минутка, вода быстро закипит», — сказала я, преувеличенно весело.
«Спасибо, Анна», — ответила она.
Я понятия не имела кто такая Анна, но улыбнулась, - «Нет ничего лучше, чем чашка горячего чая».
Ее улыбка угасла, и она выглядела смущённой, затем я увидела узнавание в ее глазах, за которым последовала печаль. «Мне жаль, малышка», — сказала она. «Ты не Анна. Её давно нет. Я иногда забываю».
Громкий свист возвестил, что вода закипела, «Кто такая Анна?» — спросила я. Нина молчала, пока я не принесла дымящийся чайник, а затем чашки, сахар и молоко. Когда всё было готово, я села напротив и начала разливать чай.
«Я любила своих сестёр», — тихо сказала она.
«О, у тебя были сёстры?» — удивилась я, и румянец смущения тут же проступил на моем лице. Было неловко осознавать, что я почти ничего о ней не знаю. Я даже не знала, что у неё есть сёстры. Это то, что я должна была знать о родной бабке, верно?
Я поставила её чашку с чаем на зелёную мраморную столешницу, и она долго смотрела на неё.
Затем она начала рассказывать свою историю.
Анна была старшей. Она была хрупкой, но у неё было большое сердце. Понимаешь? Ее волосы были длинными, чёрными и вьющимися, как у тебя. Я любила её волосы. Мои были уродливыми; не чёрными, не светлыми, не каштановыми, вообще никакими. Я любовалась её блестящими чёрными волосами.
Следующей была Слава. Она была очень умная. Читала и читала. Мы были очень бедны, и книги стоили очень дорого, но она всегда находила что почитать. Она была очень добра ко мне.
Потом Уля. Милая Уля. Она была самой красивой, и весёлой. Она была забавной, заставляла меня смеяться и смеяться. Настоящая артистка.
Я сказала, что мы были бедны, но жизнь была хороша, наполнена любовью. Мать заболела и умерла, когда я была совсем мала, но мои сёстры сполна заменили её. Анна была сильной, хорошо принимала решения. Слава была нежной и заботливой. Уля была веселой и игривой. Отец так много работал, что я его почти не видела, домой приходил только поспать. Вместе мои сёстры растили меня.
Мы были счастливы, но всё оборвала война. Я была слишком мала, чтобы понять, что происходит. Я не знала кто наши враги и у меня не было причин думать, что не все люди в нашей деревне были нашими друзьями.
Для некоторых, как оказалось, мы были чужаками. Они не доверяли нашему виду, считали нас незваными гостями на своей земле. Я была невинным ребенком и ни тогда, ни сейчас, не понимаю почему это случилось. Была середина зимы когда пришли солдаты. Однажды поздно ночью Анна разбудила меня, сказав, что я должна вести себя тихо. Я услышала шум снаружи, который становился громче. Отец не вернулся с работы, так что нас было всего четверо.
Я выглянула в окно. Солдат сопровождала толпа горожан. Среди них был пекарь, который каждый день продавал нам хлеб. Так же был и школьный учитель. Они держали горящие факелы и деревянные дубинки, а их лица были каменными, бесстрастными. Солдаты держали ружья.
Пока я смотрела, они выбили дверь дома наших соседей и вбежали внутрь. Раздались крики и вопли, затем резкие хлоп-хлоп-хлоп выстрелов. Крики и вопли прекратились, и я услышала, как Уля тихо всхлипывает. Наши соседи были той же внешности что и мы, и, несмотря на свою невинность, я поняла, что следующими будем мы.
Внезапно Анна собралась, как это было в её привычке, и начала раздавать указания, мы торопливо надевали сапоги, плащи и шали. У нас был лишь один комплект теплой одежды на всех, зимой одновременно не выходили, но выбирать не приходилось, накидывали что есть. Как только мы были готовы, Анна повела нас к задней двери. Шум толпы стал громче, и когда она подняла щеколду как можно тише, мы услышали стук в парадную дверь.
«Открывайте, предатели!» — раздался голос нашего учителя. «Если вы будете сотрудничать, мы можем просто арестовать вас!»
Не говоря ни слова, мы выскользнули в морозную ночь. Слава, как всегда проявила смекалку, вернулась и накинула щеколду на дверь, чтобы не дать ни малейшего намёка нашим преследователям. Затем мы ушли.
Наш дом примыкал к лесу. В лунном свете голые деревья были похожи на чёрные скелеты, царапающие небо. Луна была почти полной, заставляя выпавший снег светиться призрачным бледно-голубым. Анна шла впереди, прокладывая тропинку для наших маленьких ножек по хрустящему снегу, затем Уля и я, а Слава замыкала наш невесёлый поход.
Я поняла что мы направляемся в дом тёти. Тётя когда-то была замужем за старшим братом моего отца, лесорубом, но его раздавило упавшим деревом ещё за много лет до моего рождения. Сколько я её знала, она жила одна в маленькой хижине в лесу. Дети в нашем городе шептались, что она ведьма, но для меня она была просто тётей.
Снег трещал и скрипел, когда мы бежали, и через несколько минут мои бедные крошечные ножки в летних сандаликах онемели. В снегу я чувствовала себя немногим лучше, чем была бы босиком. Я ныла Анне чтобы она взяла меня на спину, но она зашикала на меня. Я собиралась снова заныть, но тут услышала это: голоса позади нас, крики. Анна пыталась увеличить нашу скорость, но я замедляла остальных. Голоса становились громче, и когда я оглянулась, я увидел слабое оранжевое свечение от их факелов.
Умная Слава поняла, что они идут по нашим свежим следам. Мы никак не могли скрыть их, поэтому она предложила нам разделиться. На небольшой поляне она предложила Анне отвести меня прямо к тёте, а ей и Уле пойти в двух разных направлениях и сбить с толку толпу, которая преследовала нас.
В лунном свете я видела, что Анна не уверена, но времени было мало, и она быстро кивнула. «Бегите кругами!» — приказала она остальным двоим. Не оставляйте им явного следа. После этого идите к тёте как можно быстрее.
Уля рванула влево, ее золотистые кудри стали серебристыми в лунном свете. Я слышу шепот Анны: «Пожалуйста, будьте осторожны!» Через несколько мгновений Слава тоже исчезла, направляясь вправо.
Лёд в моих ногах не мог сравниться с ледяным чувством в моем сердце, когда мои сестры исчезли в той морозной ночи. Вскоре они пропали из виду, и звук их шагов, шуршащих по снегу, был поглощён деревьями.
Анна повернулась ко мне и спросила, хочу ли я все еще ехать на спине. Я с энтузиазмом закивала, и она опустилась на колени, чтобы я могла забраться. Она побежала. Пока меня подбрасывало, я зарылась лицом в черные локоны Анны и старалась не обращать внимания на звуки погони позади нас.
Я не знаю, как долго она бежала. Бесконечные деревья медленно ползли вокруг нас, каждое из них выглядело одинаково, я лишь надеялась что Анна помнит дорогу. Ее дыхание стало тяжёлым и хриплым, и на полпути вверх по крутому склону она остановилась.
Она опустилась на упавшее дерево, старое и гнилое, и пока она дышала, я видела, как из ее рта вырывались густые белые клубы пара. Я отпустила её и встала на бревно. Оглядываясь назад, я все еще видела слабый свет факела, но он, казалось, не становился ярче. План Славы, похоже, сработал.
Я спросила, всё ли будет в порядке с нашими сёстрами, и Анна сказала, конечно, всё будет хорошо. Она совсем не умела врать, но я притворилась, что верю ей. Я смахнула снег и села рядом с ней. Мы всё ещё сидели там, когда услышали эхо выстрела в лесу. После него раздался ликующий рёв толпы. Словно безобразный монстр ликовал над своей добычей, думаю, так оно и было, человеческое стёрлось ещё у дверей наших соседей.
Анна вздрогнула. Она вскочила на ноги и оглянулась, и я услышала, как у нее перехватило дыхание. «Слава!» — прошептала она, и я ощутила ее отчаяние.
«Слава умница!» — заявила я, сердито надув губы. «Эти плохие люди её не поймают».
Анна посмотрела на меня. Луна была позади нее, так что ее лицо было в тени, но я услышал, как она сказала: «Конечно. Умница Слава. Увидимся у тёти». Как я уже сказала она совсем не умела врать.
Через несколько мгновений раздался еще один выстрел, а затем еще два в быстрой последовательности. Эти выстрелы явно раздались слева от нас и ближе, чем предыдущие. Приглушённые снегом и смягчённые деревьями, крики и вопли мужчин всё ещё нельзя было спутать ни с чем. Даже в том юном возрасте я понимала: они устроили игру, охотясь на нас.
Шокирующе близко, прямо позади нас, мы услышали смех мужчины, затем другой мужчина рассмеялся в ответ. Они разделились на три группы, чтобы преследовать нас. План Славы провалился, и часть толпы была прямо за нами.
Голова Анны отчаянно дёрнулась. Внезапно она схватила меня за запястье. «В бревно!» — прошептала она. Я и не заметила, что в нашем временном сиденье была небольшая полость.
«Я не влезу!» — прошептала я.
«Да, ты сделаешь это», — прошипела Анна в ответ. «Давай, быстро».
Пришло осознание. «Ты не влезешь!»
«Одна я могу бежать гораздо быстрее», — сказала она. «Пожалуйста, я помогу тебе залезть».
Анна подняла меня и толкнула в гнилую пустоту ногами вперед. «Помоги мне», — пробормотала она, и я попятилась на локтях. Анна оглянулась назад, откуда мы пришли. Голоса были слишком близко.
Моя голова едва вошла в бревно, и я не могла проскользнуть дальше. Анна заявила, что так и должно быть, затем приложила нежный палец к моим губам.
«Что бы ни случилось», — яростно прошептала она, — «молчи».
«А как же ты?» — ответила я и почувствовала, как слезы замерзают на моих щеках.
«Я побегу как ветер. Они никогда меня не поймают». Она поцеловала кончик пальца, а затем приложила его к моему носу. «Скоро увидимся, сестрёнка». И она ушла...
Я молча плакала. Как я уже сказала, она совсем не умела врать.
Её шаги хрустнули по девственному снегу, когда она поспешила прочь, и вскоре звук затерялся среди деревьев. Я начала сильно мерзнуть, и мои маленькие зубы начали стучать.
Я не слышала, как приблизились мужчины. Должно быть, это были обученные солдаты, потому что они двигались тихо и без огней. Я поняла что кто-то рядом, когда они уже сели на бревно. Я засунула два пальца в рот, испугавшись, что стук моих зубов выдаст меня.
Был разговор, но я не могу его повторить. Они говорили о том, что бы они хотели сделать, если бы поймали девушку. Я не понимала слов, которые они использовали, — я была слишком мала и невинна, — но я слышала ликующую жестокость в их приглушённых голосах.
Они сидели только мгновение, переводя дух, а затем ушли. Я едва слышала, как они крались по следу, который Анна проложила для них по снегу.
Прошло время. Я не слышала выстрелов. В какой-то момент мне показалось, что я услышала крик, но он был очень слабым, поэтому я не была уверена.
Как ни странно но, кажется, я спала.
Гораздо позже я услышал, как кто-то произнес мое имя. Я пыталась слушать, но даже думать было очень трудно. Сейчас я думаю, что я, должно быть, была на грани замерзания, потому что было очень трудно сосредоточиться на том, кто бы со мной ни говорил.
«Пошли, — говорили они. — Нам нужно добраться до тёти».
«Я не могу», — сказала я с тоской. «Я застряла».
«Ты не застряла, тебе просто холодно». Я смутно поняла, что передо мной стоит какая-то фигура, но луна уже опустилась, и разглядеть её было трудно.
«Анна?» — пробормотала я.
«Конечно», — ответила она. «Я же сказала, что вернусь».
Маленькая искорка надежды расцвела в моем маленьком разуме, и я действительно попыталась пошевелиться. Гнилое дерево крепко сжимало меня, но я чувствовала, как оно ослабевает.
«Пошли, нам пора идти». Анна повернулась и пошла прочь, а я подумал, что она снова меня бросит.
Тогда я обрела силу. Извиваясь, как червяк, я освободила руки, и тогда стало легко вытолкнуть остальную часть себя. Мои суставы ныли, когда я стояла и оглядывалась вокруг; никого не было.
«Сюда, глупышка!» — раздался тихий голос Анны с насыпи, и я увидела её силуэт. Я побрела к ней по снегу и начала ныть просясь на спину. «Не сейчас, малышка. Тебе придётся идти своими ногами».
Идти было невыносимо, снег казался глубже и твёрже, и, конечно, мне пришлось идти всю дорогу самой. Вскоре мои маленькие ножки подкосились, и я провалилась по колено в снег.
«Я знаю, ты устала», — раздался мягкий голос, — «но ты должна продолжать идти».
Каким-то образом я вскочила на ноги. «Слава?» Луна почти скрылась, и стало совсем темно, но я видела её стоящей на снегу неподалеку. «Я думала... плохие люди...» Я замолчала. У меня не было слов.«Ты теперь так близко к тётушке», — сказала она, и её голос был полон любви и доброты. «Ещё немного, и ты будешь там, и тётушка приготовит тебе горячую миску овса с сушёными яблоками».
С её поддержкой я кое-как поднялась на ноги и поковыляла вперёд. Я позвала Анну, но она не ответила, и Слава тоже. Я смутно гадала, где они, но большая часть моего внимания была сосредоточена на задаче передвинуть одну ногу перед другой.
Я понятия не имела куда иду, но я попыталась двигаться в том направлении, где я последний раз слышала голос Анны. Я тащилась как мне показалось, несколько часов, а затем услышала голос справа от себя.
«Не туда», — сказал она. Я посмотрела и хотя было очень темно, я увидела, как кто-то уходит в деревья. У неё были длинные вьющиеся волосы, цвета стали в этом тусклом свете, но которые, вероятно, были бы золотистыми при дневном свете.
Она не обернулась, а просто сказала: «Иди за мной к тёте».
Так я и сделала. Как кораблик, идущий за лучом маяка, я уныло тащилась через этот пронзительно холодный лес, следуя за маяком золотых волос Ули.
И вот так я добралась. Янтарный свет фонаря лился из маленького окна, и на фоне серого предрассветного неба я узнала горбатый силуэт маленького домика тётушки.
«Мы здесь!» — радостно закричала я и повернулась, чтобы посмотреть на своих сестёр. В золотом свете фонаря я увидела, как они стоят на опушке леса, все трое держатся за руки. «Пошли!» — закричала я. «Давайте есть кашу!»
Я поняла, что за моими сёстрами стоит четвертая, более высокая фигура. Я сделала несколько шагов вперед и увидела, что это была женщина. Я не знала её, но она показалась мне знакомой. Ее добрые глаза были похожи на глаза Славы, а уголки ее рта были изогнуты морщинками от смеха, напоминая мне Улю. То, как она обнимала моих сестер, было до боли похоже на Анну.
Она ничего не сказала, но бросила на меня долгий печальный взгляд, прежде чем повести моих сестер обратно в лес.
Сзади я могла видеть её волосы. Они были бесцветными, не черными, не светлыми, не каштановыми, вообще никакими. Они были красивыми.
Нина замолчала, и я поняла, что её история окончена. В оцепенении я потянулась к чайнику, чтобы налить еще чая, но он оказался пуст. Не говоря ни слова, я встала и снова наполнила чайник. Я молча стояла, пока он закипал, а затем заварила свежий чай.
Я поставила чай на стол, затем вернулась к шкафу. Аккуратно поставила три дополнительных чистых блюдца, затем поставила в каждое по чашке. Подняв чайник, я наполнила каждую чашку по очереди, затем чашку бабушки и, наконец, свою.
Мы молча пили чай. Больше нечего было сказать.
