Военная история + Сражение

С самого начала Первой мировой войны президент США Вудро Вильсон выступал против вступления своей страны в данный конфликт. В 1914 году он заявил, что хочет "сыграть роль беспристрастного посредника" между воюющими странами, а после потопления немецкой субмариной американского пассажирского лайнера "Лузитания" 7 мая 1915 года, в результате которого в американском обществе появились призывы объявить Германии войну, заявил, что "Америка слишком горда, чтобы воевать". Тем не менее, Вильсон ясно дал понять немецкому правительству, что США не собирается и дальше терпеть нападения на свои корабли, пригрозив кайзеру Вильгельму II задействовать военный флот США на стороне Антанты, в результате чего тот издал указ о запрете "неограниченных" действия немецких субмарин в море. Весь 1916 год Вильсон через своего помощника полковника Эдварда Хауза предпринимал решительные действия, чтобы привести воюющие стороны к переговорам на условиях, которые он полагал справедливыми для всех, и был весьма удручен провалом своих попыток. Однако в 1917 году миротворческие чувства американского президента отошли на второй план, чему способствовали два события.

Первым событием стала телеграмма министра иностранных дел Германии Артура Циммермана, обращенная германскому послу в Вашингтоне, в которой сообщалось, что Германия планирует начать тотальную подводную войну против судов Антанты, но постарается, чтобы от нападений германских подлодок не пострадали американские корабли, чтобы у США не было повода нарушить свой нейтралитет. В случае же, если Вашингтон примет решение о вступлении в войну, послу Германии в Мексике Генриху фон Экхарду было дано указание связаться с президентом Мексики, чтобы побудить его начать военные действия против США на стороне Четверного союза. В случае победы Германия обещала после войны передать Мексике южные штаты, Техас, Нью-Мексико и Аризону, ранее аннексированные США во время Американо-мексиканской войны. Данная телеграмма была перехвачена британской разведкой и передана американскому правительству, которое сильно возмутилось подобной игрой немцев.

Вторым событием стало фактическое возобновление Германией неограниченной подводной войны, в результате чего немецкие субмарины стали без предупреждения нападать на торговые суда в международных водах. Существующие в тот момент общепринятые правила войны сами по себе не запрещали нападения на торговые суда, но требовали от налетчиков остановить коммерческое судно, позволить команде сесть в шлюпки, обеспечить их пищей и водой и помочь им добраться до ближайшей суши и лишь потом уничтожить их судно. Неограниченная подводная война позволяла капитанам субмарин потопить судно орудийным огнем, не утруждая себя подобной процедурой высадки экипажа с объекта атаки. Столь агрессивное поведение на море обусловливалось попыткой немцев подорвать поставки продовольствия и других жизненноважных товаров в страны Антанты и особенно усложнить жизнь англичанам. Так, начальник германского морского штаба адмирал Хеннинг фон Хольцендорф, уговаривая кайзера отдать приказ на возобновление тотальной войны на море, приводил результаты статистических выкладок, из которых следовало, что если ежемесячно топить 600 тысяч тонн союзных грузов, то это должно за пять месяцев поставить Великобританию на грань голода. "Страх перед разрывом с США, - заявлял Хольцендорф, - не должен воспрепятствовать использованию нами этого оружия, которое обещает успех". В результате кайзер дал добро на старт неограниченной подводной кампании, развернувшейся в морях вокруг Британских островов, у западного побережья Франции и в Средиземном море.

15 марта немецкие подводные лодки совершили открытое нападение на группу американских коммерческих судов и потопили три из них. Для американского президента Вильсона это стало последней каплей. 2 апреля он объявил немецкую кампанию на море "войной против всех стран мира" и обратился к Конгрессу с предложением "принять статус воюющей державы, к чему нас упорно подталкивают". 4 дня спустя, 6 апреля 1917 года, американский конгресс, согласившись с доводами своего президента, принял решение объявить войну Германии, Австро-Венгрии, Турции и Болгарии.

Американская наземная армия в апреле 1917 года насчитывала всего лишь 108 тысяч человек, а значит, не представляла собой серьезной силы. Для помощи союзникам американцы решил сформировать экспедиционные войска в составе одной дивизии и двух морских бригад и немедленно направить их во Францию, а также объявить ограниченную мобилизацию, в результате которой армия должна была пополниться 2 млн. мужчин в возрасте от 21 до 31 года. Больным местом американской мобилизации стал вопрос о службе чернокожего населения, которое, по мнению американского командования, состоявшего практически целиком из белых офицеров, начисто было лишено боевого духа, а поэтому подавляющее большинство чернокожих солдат было решено задействовать не в боевых операциях, а на таких работах, как строительство дорог, разгрузка судов и т. п.

27 июля 1917 года 3-й батальон полностью чёрного 24-го пехотного полка был направлен охранять строительную площадку лагеря Логан в Хьюстоне, в котором мобилизованные солдаты должны были проходить подготовку перед отправкой в Европу. В Хьюстоне действовал закон о расовой сегрегации, в результате чего прибывшие в город чернокожие солдаты сразу подверглись дискриминации. Белые рабочие, приходившие в лагерь и выходившие из него, демонстрировано отпускали в сторону черных охранников ехидные шутки в самом городе черным солдатам не разрешалось ездить на трамваях, а пить воду они должны были из бочки с надписью "для черных".

К концу лета ситуация в лагере накалилась до предела, и в воздухе повисла угроза мятежа, который вскоре был спровоцирован действиями хьюстонской полиции. 23 августа двое полицейских на одной из городских улиц решили арестовать группу молодых чернокожих мужчин, которые играли там кости. Заметив полицейских, мужчины разбежались, а те бросились за ними в погоню. В поисках подозреваемых один из офицеров ворвался в дом местной чернокожей женщины Сары Трэверс, и, несмотря на то, что никого в нем не нашел, он арестовал невиновную женщину за "пособничество преступникам". Когда офицеры повели арестованную Трэверс к патрульной машине, к ним подошёл чернокожий рядовой Алонзо Эдвардс и выразил обеспокоенность тем, как полицейские обращаются с бедной женщиной. В ответ на это один из офицеров несколько раз ударил его пистолетом, а затем арестовал. Чуть позже к этим злосчастным офицерам подошел чернокожий капрал Чарльз Балтимор, который уже, в свою очередь, хотел узнать о дальнейшей судьбе арестованного Эдвардса. И вновь полицейские ответили агрессией - офицер Спаркс ударил капрала пистолетом и трижды выстрелил в него, когда тот убегал в ближайший дом. Далее офицеры зашли в дом, в который забежал Балтимор, нашли его под кроватью, после чего вытащили его улицу, где избили и арестовали.

Когда до лагеря Логан дошли слухи, что полиция застрелила Балтимора, солдаты немедленно начали собираться небольшими группами, чтобы выплеснуть свой гнев и в конечном итоге спланировать защиту от полиции. Однако когда уже солдаты были готовы поднять мятеж, Балтимор вернулся в лагерь раненый, но живой, что на время охладило пыл солдат. Впрочем спокойствие продлилось недолго. Вскоре после возвращения Балтимора по лагерю поползли слухи о том, что на их лагерь собирается напасть толпа разъярённых белых хьюстонцев. Чернокожих быстро охватила паника, и, опасаясь расправы над собой, солдаты ворвались в склад оружия и вооружились винтовками. Начался настоящий хаос. Сначала солдаты начали беспорядочно стрелять по окружающим лагерь зданиям, а затем вооруженный отряд из 150 человек направился в сторону Хьюстона. Солдаты прошли через районы на окраине города, где обстреляли дома и машину с двумя белыми пассажирами. Вскоре они наткнулись на группу из шести полицейских, в который был и офицер Дэниелс, один из тех двоих полицейских, из-за действий которых и начался весь сыр бор, попытавшихся остановить их продвижение. Солдаты смертельно ранили трех полицейских, включая Дэниелса, и двинулись дальше. Через несколько километров они наткнулись на автомобиль с открытым верхом, в котором ехал мужчина в оливково-зелёной форме. Посчитав его полицейским, они открыли огонь и мгновенно убили его. Этим мужчиной был капитан Джозеф У. Мэттес из Национальной гвардии Иллинойса. Когда мятежники увидели, что они убили военного офицера, их охватила паника, и, по всей видимости, наконец, осознав, что они натворили и какие последствия их за это ждут, часть солдат разбежалась, а часть вернулась в лагерь. Всего в результате мятежа погибли 17 человек (пять полицейских, девять гражданских лиц и три солдата). На следующее утро в Хьюстоне было введено военное положение. Чернокожих солдат в лагере Логан разоружили. Большинство из тех, кто разбежался после убийства офицера нац. гвардии, были найдены во время обысков в Хьюстоне и арестованы. В результате последовавших военных трибуналов 19 солдат были казнены, а ещё 110 приговорены к тюремному заключению за мятеж, убийство и нападение. Хьюстонский мятеж лишь утвердил американское командование в мысли, что чернокожие полки не стоит использовать в боевых операциях из-за их недисциплинированности.

Перспектива переброски в Европу двух миллионов американских солдат заставила Германию форсировать деятельность подводных лодок, чтобы обречь своих врагов на голод. Всего немецкие субмарины потопили 520 412 тонн британских грузов в феврале, 564 497 тонн в марте и 860 334 тонны в апреле, тем самым даже превысив необходимый для победы в войне уровень, обозначенный Хольцендорфом, в 600 тысяч тонн грузов ежемесячно. В свою очередь, неограниченная подводная война вынудила Великобританию, не способную предотвратить массовое потопление своих торговых судов, перейти в наступление на земле, чтобы сломить сопротивление немцев раньше, чем страну настигнет угроза голода.

В июле 1917 года на территории Бельгии началась кампания, вошедшая в историю под названием Третья битва при Ипре (или Битва при Пашендейле, по названию деревни, расположенной рядом с полем боя). В ходе первого сражения при Ипре в октябре-ноябре 1914 года английскому экспедиционному корпусу удалось закрыть разрыв между открытым крылом французской армии и фламандским берегом и таким образом сомкнуть Западный фронт. Вторая битва в апреле 1915 года была отмечена первой за время войны газовой атакой на Западном фронте, которая была проведена против англичан, которые, хотя и потеряли критический участок перед городом Ипром, удержали позиции.

В 1917 году военная ситуация в секторе британской армии была совершенно новой. Немцы, несмотря на успехи, достигнутые в операциях против войск Антанты, и прогрессирующее ослабление русской армии, были уже не в состоянии, как в год Верденского сражения, предпринимать наступательные операции. Силы их армий были перенапряжены, и немецкое командование ждало изменения стратегического баланса, к которому должны были привести успехи подводной войны, а также окончательный крах русской армии, который явно наметился из-за начавшейся смуты внутри Российского государства ( Революция 1917 года. ), что позволило бы немцам перебросить основную часть своих войск с Восточного фронта на Западный. Британцы же надеялись в ходе кампании срезать 15-километровый Ипрский выступ немцев, вдававшийся в английскую оборону, чтобы в дальнейшем начать контрнаступление, которое должно было прорвать линию германской обороны, в то время как атака десанта должна была очистить берег, лишая немцев их морских баз в Бланкенберге и Остенде, что, как они надеялись, нанести сокрушительный удар по немецким подводным лодкам.

Британская атака началась на рассвете 7 июня 1917 года. Ее предваряли почти три недели бомбардировки, в течение которых было выпущено три с половиной миллиона снарядов. Когда волны нападающих достигли позиций противника, расположенных на Мессинском хребте, оказалось, что выжившие защитники уже не способны оказать сопротивление, и они с незначительными потерями заняли то, что оставалось от немецких окопов. Одним ударом британцы отбросили неприятеля от южного крыла Ипрского выступа. Следующая фаза британского наступления началась в июле. "Фламандская позиция", как называли свою систему обороны сами немцы, была одной из самых укрепленных на Западном фронте и представляла собой сеть бетонных дотов и бункеров, имевших девять слоев в глубину. Также за немцев играло и географическое положение болотистого района Ипра, лежавшего ниже уровня моря. В результате постоянных обстрелов здесь была окончательно разрушена дренажная система, и начавшиеся дожди превратили поле боя в настоящее болото, что сильно осложняло наступательные действия британцев.

Как и всегда, британскую атаку предвещала артподготовка, в этот раз длившаяся 15 дней и в ходе которой было выпущено свыше четырех миллионов снарядов. 31 июля в 3:50 утра атакующие войска британцев двинулись вперед. По началу пехоте удалось развить устойчивый темп продвижения, однако вскоре между ней и артиллерией произошел обрыв связи, что фактически остановило британское наступление. Кабели оказались всюду перебиты, а низкая облачность делала невозможным аэронаблюдение, поэтому новости от атакующих удавалось доставить только курьерам, которым иногда требовались целые часы, чтобы доставить сообщение обратно - если им вообще удавалось это сделать. В два часа заработала германская система контратаки, и на британцев обрушился столь мощный артобстрел, что людей в первых рядах подбрасывало в воздух. К граду немецких снарядов прибавился проливной дождь, который мгновенно превратил разбитое поле боя в жидкую грязь. Дождь продолжался на протяжении трех последующих дней, в течение которых британская пехота возобновляла атаки, а их артиллерия была перетащена на новые позиции, чтобы поддержать пехоту. 4 августа командир британской батареи Белхэвен писал о "просто ужасной грязи. Земля разбивается зачастую на глубину трех метров и превращается в каше, а в центре орудийных воронок она настолько мягкая, что в ней можно утонуть с головой". В результате разразившейся непогоды британское наступление практически в буквальном смысле захлебнулось.

В течении всего августа британцы предпринимали новые попытки атак, однако все они оканчивались неудачей. До нас дошло множество воспоминаний участников Битвы при Пашендейле, ярко описывающие, какой ужас им пришлось пережить. Так описывает попытку его части продвигаться вперед офицер 1-го Уорвикширского полка Эдвин Воэн: "Мы шли, шатаясь, вокруг нас взрывались снаряды. Один человек встал передо мной как вкопанный, и я в раздражении выругался и толкнул его коленом. Очень мягко он сказал: "Я слеп, сэр" повернулся ко мне, и я увидел, что его глаза и нос вырваны осколком. "О Боже! Прости, сынок, — сказал я, — держись твердой земли", и он остался позади, шатаясь в своей темноте... Когда уже почти стемнело и неприятель не стрелял, я, пропахивая последний отрезок грязи, увидел, как гранаты рвутся вокруг вражеского дота, а с другой стороны в него вбегает группа наших. Как только все мы подошли, гарнизон немцев вышел с поднятыми руками. Мы послали 16 пленных назад через открытое поле, но не успели они пройти и сотни метров, как очередь немецкого пулемета скосила их". Позади дота Воэн наткнулся на еще одну группу пленных немцев: "Я не мог выделить человека, чтобы отправить их в тыл, поэтому пришлось собрать их в воронке от снаряда вместе с моими людьми. Из других воронок в темноте со всех сторон раздавались стоны и крики раненых - слабое, долгое рыдание, агонии и отчаянные вопли. Было до отвращения очевидно, что дюжины людей с серьезными ранениями заползали в поисках безопасности в новые воронки, а теперь вода поднималась, заливая их, бессильных куда-либо переместиться, и они медленно тонули. Эти крики вызывали в воображении ужасные картины — искалеченные люди, лежащие там в надежде, что друзья должны найти их, и теперь умирающие ужасной смертью одни среди мертвых в чернильной темноте. И мы ничего не могли сделать, чтобы помочь им".

Эта история характерна для третьей битвы при Ипре: постоянная доступность вражескому наблюдению на открытой местности, лишенной строений и растительности, размокшей от дождя и на обширных пространствах просто затопленной водой, почти без перерыва прицельно обстреливаемой артиллерией превращали поле боя в гибельную ловушку для британцев, в которой за все месяцы сражения было убито и ранено более полумиллиона человек (немецкие потери оцениваются в цифру 360 тысяч человек). С наступлением осени район Ипра окончательно превратился в непроходимые болота, что остановило боевые действия противников. Формально победу в Битве при Пашендейле одержали британские войска, так как в конечном итоге им удалось захватить ряд немецких позиций. Однако достичь главной стратегической цели - прорвать вражеский фронт и захватить побережья Бельгии, британцам так и не удалось.

У британского командования оставалось еще одно средство наступления против немцев, применить которое не позволила грязь фламандских позиций. Командир Танкового резерва генерал-майор Элле предложил командующему Третьей армией Джулиану Бингу устроить сюрприз неприятелю в виде танковой атаки на участке фронта близ французского города Камбре. Согласно плану, свыше 300 танков, сгруппированных на участке фронта протяженностью 10 тысяч метров, должны были наступать плотной группой со следующей за ними пехотой, которая должна была брать в плен людей, захватывать орудия и закреплять занятую территорию. Танки обеспечивали пехоте доступ к неприятельским позициям, прорывая проходы в проволочных заграждениях, в то время как пехота давала танкам возможность перебраться через окопы, бросая им под гусеницы связки хвороста, которые работали как мосты. Три немецкие линии обороны располагались одна за другой на глубину более шести километров. Все это планировалось преодолеть одним рывком в первый же день.

Утром 20 ноября на немецкие позиции обрушилась ураганная бомбардировку, вслед за которой на поле боя появились плотные колонны танков, ползущие перед рядами пехоты. В течение четырех часов атакующие на флангах продвинулись на глубину больше шести километров, не понеся почти никаких потерь. Однако в центре атаки, где в наступление шла 51-я Горная шотландская дивизия, все пошло не плану британского штаба. Командующий дивизией генерал Харпер недолюбливал танки, считая, что они привлекали внимание немецкой артиллерии и ставили под огонь его пехоту. Вместо того, чтобы приказать свои солдатам следовать вплотную к танкам, он отдал приказ держаться от них на расстоянии 150 - 200 метров, тем самым лишив танки какого-либо прикрытия, когда они оказались на возвышенности у деревни Флескьер, в результате чего вскоре одиннадцать машин были выведены из строя обстрелом, а ещё пять уничтожены немецким сержантом Куртом Крюгером, который был убит шотландскими пехотинцами, когда они, наконец, поравнялась с танками. К тому времени, однако, было слишком поздно, чтобы достичь цели, которая должна была быть взята в течение дня. В итоге, пока слева и справа от поля боя в Камбре немецкие позиции были полностью уничтожены, в центре перед рядами британцев выпячивался выступ. Когда британская кавалерия решила двинуться через поле боя вслед за танками в сумерках 20 ноября, она наткнулась на неразрезанные проволочные заграждения и повернула обратно. Пехота повторила этот путь 21 ноября и в последующие дни.

30 ноября немецкая армия перешла в контратаку, в результате которая она не только вернула все потерянные в результате британской танковой атаки территории, но и захватила дополнительный участок, который раньше удерживали британцы - используя оставшиеся 73 танка, британские войска отразили германское контрнаступление, однако были вынуждены отступить, оставив Маркуэн Кантен и Бурлонский лес.

На Западном фронте вновь восстановился статус-кво.

Продолжение следует.

Беллетризированная история одного бронеобъекта.

Среди героических броне-чудачеств Второй мировой войны достойное место занимает этот угловатый варшавский повстанец - бронеавтомобиль (фактически - бронетранспортер) "Кубусь" (Kubuś), произведенный и сражавшийся во время восстания в польской столице против гитлеровских оккупантов в 1944 г., а впоследствии ставший популярным мемориалом этих драматических событий.

Подобно большинству своих железных собратьев, своим рождением "Кубусь" был обязан острой нехватке бронетехники, в данном случае - для решения конкретной оперативной задачи.
История и обстоятельства Варшавского восстания 1944 г. достаточно широко известны, чтобы останавливаться на них в очередной раз.
Но, несмотря на дилетантские интриги и безответственный авантюризм польского правительства в Лондоне и командования его подпольными вооруженными силами в Польше (Armia Krajowa), стоивших польскому народу сотен тысяч жизней и разрушения одного из красивейших городов Европы, самоотверженное мужество варшавских повстанцев и их трагические жертвы навсегда вошли в историю антифашистского Сопротивления.

Мимолетные образы с фотографий тех грозных дней бесстрастно свидетельствуют, как же они в большинстве своем были молоды, эти отважные парни и девчонки с красно-белыми боевыми повязками, как же гордились они своим нехитрым оружием и с какой неистребимой надеждой шли в бой...
Символом духа сражающейся Варшавы - стал наш громоздкий бронированный герой, samochód pancerny "Kubuś".

Озаботиться постройкой собственной бронетехники варшавских повстанцев заставили отнюдь не веселые для них обстоятельства, еще одно доказательство тому, что их военно-политическое руководство самонадеянно переоценило силы "подпольной Польши".
После недолговечного периода успехов восстания, немецкое командование к 5 августа 1944 г. сумело оперативно подтянуть к Варшаве внушительную группировку сил - весьма разношерстную (подразделения войск СС, полицейские и резервные части, коллаборационисты и т.п.), но для сокрушения слабой повстанческой обороны хватило и такой. При массированной поддержке штурмовой артиллерии и авиации "przeklęte szwaby" (проклятые швабы - наиболее расхожее название немецких оккупантов в Польше времен Второй мировой) перешли в наступление и за несколько дней фактически разделили контролируемую повстанцами территорию города на изолированные анклавы. Поддерживать связь между этими "повстанческими островами" можно было только по подземным коммуникациям, по которым время от времени с риском для жизни просачивались связные или небольшие отряды. Ни о каком централизованном снабжении (при условии катастрофической нехватки у повстанцев буквально ВСЕГО) этих осажденных гарнизонов и речи быть не могло.
Правда Красная Армия и западные Союзники пытались сбрасывать грузы для повстанцев на парашютах, однако накормить таким образом город с миллионным населением и обеспечить 50-тысячную группировку его защитников было нереально, а многие контейнеры опускались прямиком в руки "гансов" или бесследно пропадали в руинах.
Командующего силами восставшей Варшавы генерала дивизии Тадеуша Коморовского (псевдоним: "Bór") справедливо (в основном) обвиняют в безынициативном и нерешительном управлении боевыми действиями. Однако повстанческие командиры на местах, в подавляющем большинстве своем - решительные кадровые офицеры Войска Польского с многолетним опытом борьбы, отчаянно пытались переломить критическую ситуацию и, в частности, прорваться на соединение друг с другом.
8 августа 1944 г. один из таких полевых, вернее - городских командиров, капитан "Krybar" (Cyprian Odorkiewicz), командовавшей повстанческими подразделениями, оборонявшими район Повисле (Powiślе), задумал дерзкую контратаку против ключевого опорного пункта противника - Варшавского Университетского городка. Выбив оттуда "гансов", капитан мог бы соединиться с отрядами, действовавшими на улицах Броварней и Северинов (Browarnej i Sewerynów), а объединенными силами у них был шанс перейти в тактическое наступление или хотя бы продержаться подольше.
План был, несомненно, амбициозным, но дело встало за малым: укрепившихся за прочными стенами университетских корпусов немцев было невозможно выбить силами любительской повстанческой пехоты, вооруженной только легким стрелковым оружием и гранатами. И тогда капитан "Krybar" сделал ставку на бронегруппу, которая, прорвав внешний периметр обороны, высадила бы десант в самом расположении противника.
В начале восстания варшавянам удалось захватить несколько единиц германской бронетехники в разной степени поврежденности. В распоряжении отрядов на Повисле находился целехонький бронетранспортер Sd Kfz 251/1 Ausf.D, взятый у подразделения танковой дивизии СС "Викинг" и получивший простое польское имя "Ясь" (Jaś).

Повстанцы гордо обкатывают тот самый "Ясь" под польским флагом в первые дни восстания:

Однако одного бронетранспортера для захвата укрепленных немецких позиций было явно не достаточно. Другое дело - два бронетранспортера!
И капитан Одоркевич-"Krybar", ничтоже сумняшеся, приказал своему офицеру-квартирмейстеру подпоручику "Kaczka" (Edmund Frydrych):
- Пан Эдмунд, а организуйте-ка нам быстренько второй бронетранспортер своими силами, вы ведь инженер, я не ошибаюсь?
- Tak jest, panie kapitanie (Так точно, пан капитан)! - чеканно щелкнул каблуками подпоручик Фридович и задумался: "А что, я когда-то был инженером?"

"Штабное звено" постройки "Кубуся" - капитан Одоркевич (справа) и подпоручик Фридович, еще в полугражданской форме одежды, в окружении своих младших командиров в начале восстания:

Капитан не ошибался. Подпоручик Фридович не только "в той (довоенной) жизни" считался неплохим инженером, но и как раз располагал подходящей "платформой", которую его богатое техническое воображение сразу же одело грозной броней. Это был полуторатонный грузовичок Chevrolet модели 157, выпущенный перед войной по лицензии заводом "Lilpop, Rau i Loewenstein" S.A. в Варшаве. Такие "самоходы" находились, в частности, на вооружении Войска Польского до 1939 г. Так что машинка и ее возможности были хорошо известны любому польскому офицеру.

Один из польских 157-х "Шевроле", захваченных вермахтом в сентябре 1939 г.:

Время не ждало, "проклятые швабы" напирали по всем направлениям, и в тот же день, 8 августа, импровизированное (как почти все в этом восстании) повстанческое КБ приступило к работе.
Во-первых подпоручик Фридович, как подлинный военный, нашел того, на кого можно переложить ответственность за строительство БТРа - еще одного инженера, при чем не "в той жизни", а в этой. Неотвратимый выбор квартирмейстера пал на коменданта местной электростанции Станислава Скибневского (Stanisław Skibniewski), псевдоним "Cubryny", носившего в повстанческой армии скромное звание капрала. Человек он был сугубо мирный, испытывавший вполне понятную в военное время робость перед звездами на погонах (даже если их было всего по одной на плечо, как у Фридовича) и яростным скрипом сапог и амуниции. Словом, стоило намекнуть ему на перспективу повстанческого трибунала за саботаж ("Пан Станислав, собака, света нет, точка!"), как последовал искомый ответ:
- Хорошо, хорошо, дражайший пан Эдмунд, будет вам броневичок!

Электростанция в Повисле, находившаяся под эпизодическим обстрелом германской артиллерии, давно не давала свет, зато располагала какой-никакой технической базой и коллективом квалифицированных рабочих нужных специальностей - механиков, сварщиков, слесарей.
Работы было решено проводить в частной авторемонтной мастерской на перекрестке улиц Tamka и Topiel (сорри, аффтар заколебался транскрибировать польские названия на родной язык), которая точно не была внесена в таблицы целей германских артиллеристов.
С хозяином мастерской, "добрым поляком" и к тому же рядовым запаса Станиславом Квятковским (Stanisław Kwiatkowski, псевдоним "Stach"), сидевшим с карабином на баррикаде поблизости, вопрос был решен элементарно:
- Эй, чего это вы делаете в моей мастерской?
- Броневик для восстания!
- Ну делайте, делайте...

Чертеж будущего бронеобъекта был изготовлен неким "инженером Яном", человеком, сгинувшим в пламени восстания без имени и следов, о котором известно только, что до войны он был профессиональным архитектором. Оно и заметно: внушительные очертания "Кубуся" напоминают скорее фортификационное сооружение, чем бронеавтомобиль!

Руководителем производства работ и фактическим создателем "Кубуся" стал сержант (plutonowy) "Globus", "в миру" Йозеф Ферник (Józef Fernik), до войны - начальник механического цеха польского государственного авиазавода завода PZL, филиал Okęcie-Paluch.
Постройка "Кубуся" была начата 10 августа 1944 г.

Йозеф Ферник у своего детища, август 1944:

Наверное, вы уже заметили, что все польские повстанцы имели "подпольные имена", как бы выразились сейчас - позывные. На деле это было (как и все польское Сопротивление, кроме коммунистического) скорее романтической бравадой, чем реальной конспирацией, однако в истории нашего броне-механизированного героя повстанческий псевдоним сыграл важную роль - дал ему имя.
Kubuś Puchatek - так зовут в польском переводе Винни-Пуха, известного персонажа детских стихов и повестей Алана А. Милна, обстоятельного обжорку и сластену-медвежонка.
Милое имя, вполне подходящее для партизанского псевдонима веселой и жизнерадостной девушки...
Так шутливо и ласково звали в подполье супругу Йозефа Ферника, врача, погибшую 15 августа при попытке спастись из подожженного немцами дома, где размещался повстанческий лазарет.
В ее честь и был назван бронеавтомобиль. Солдаты во все времена часто давали оружию именно женские имена.
Неудивительно, что рвавшийся отомстить убийцам жены сержант Ферник работал практически без сна и отдыха, заражая своей мрачной решительностью весь рабочий коллектив. В рекордные 13 дней броневик был собран и готов к действию.

Имя девушки, позирующей на броне, неизвестно, как и то, какое она имеет отношение к этой истории. Но смотрится эффектно:

Конструкционные особенности "Кубуся" мне все равно не описать лучше, чем это сделано здесь: "Бронирование машины было полностью импровизированным и проектировалось исходя из имевшихся в распоряжении конструкторов листов бронирования и технологий их соединения. Предположительно, источниками материалов послужили разбитые немецкие и(или) французские/советские бронеавтомобили. Разумеется, листы бронирования толщиной в 5-6 мм легко пробивались ружейно-пулеметным огнем, что заставило создателей машины установить внутри машины еще один слой 6мм пластин, образовав внутренний каземат, что полностью защитило экипаж от огня стрелкового оружия. Дополнительной защитой служили и максимально возможные углы наклона бронирования, доводившие геометрический габарит лобовой проекции до 15-20 мм.
Машину лишили газового генератора и перевели на дефицитный бензин - двигатель имел мощность всего в 78 л/с, а с учетом износа - хорошо если половину отдавал.
Отдельной проблемой был никакой обзор из машины - из-за разнесенного бронирования углы зрения отсутствовали как класс. Основным люком десанта стал люк в днище машины, а не исходно планировавшийся для этого задний распашной люк, - из-за установки внутреннего каземата пользоваться задним люком стало невозможно.
Вооружение машины составляли советский пулемет ДП обр. 1928 года (скорее всего, из "воздушных посылок" Красной армии - М.К.), трофейный немецкий огнемет (согласно другой версии, это был огнемет wz.К, производившийся повстанцами в Варшаве кустарным способом - М.К.) и личное оружие экипажа и десанта. Десант был весьма солидным - в машину помещалось 12 человек. Водитель, стрелок башенного пулемета и 6-10 десантников.".
Машина несла своеобразный "городской камуфляж" в серых тонах и имя собственное на борту.

ТАКТИКО-ТЕХНИЧЕСКИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ этого чуда повстанческой техники:

"Кубусь" снаружи и изнутри.
Щель переднего обзора:

Место водителя:

Каземат для десанта:

Высадка десантников под огнем противника планировалась через люк в днище:

Под днищем вполне хватало места, чтобы осмотреться и развернуться:

Повстанец, вооруженный тем самым самодельным огнеметом, возле бронеавтомобиля "Кубусь". Рисунок участника восстания:

На лобовой броне - вероятно, эмблема части - боевой группировки "Крыбар" (zgrupowanie "Krybar"), названной так по псевдониму командира, сражавшейся в районе Повисле. Имеющиеся фотодокументы не подтверждают наличия такого опознавательного знака.

Прямо из мастерской "Кубусь" был зачислен в состав взвода бронеавтомобилей повстанческой Моторизованной колонны "Выдра" (pluton samochodów pancernych Kolumny Motorowej "Wydra") и брошен в бой.
Штурм Университетского городка тщательно и тайно подготавливался капитаном Одоркевичем-"Krybar" все время, пока строился броневик.
В предрассветных сумерках 23 августа 1944 г. немецкие военнопленные, работавшие под конвоем повстанцев, разобрали польские оборонительные баррикады на улице Коперника, открывая проход атакующей бронегруппе.
В 4.00 утра головной бронетранспортер "Ясь" командира броневого взвода сержанта-подхорунжего (plutonowy podchorąży) Адама Девича (Adam Dewicz, псевдоним "Szary Wilk") и следовавший за ним "Кубусь" под командованием сержанта-подхорунжего Тадеуша Зелиньского (Tadeusz Zieliński, псевдоним "Miś") с водителем сержантом Фиялковским (Fijałkowski, псевдоним "Anastazja") вышли в атаку.
В этот решительный для обороны Повисля бой капитан Одоркевич послал лучших из лучших бойцов, имевшихся в его распоряжении. Экипажи и десанты обоих бронетранспортеров были частично укомплектованы подхорунжими (podchorąży), в польской военной терминологии - курсантами военного училища (в данном случае - подпольного), кандидатами на офицерский чин, самыми подготовленными и мотивированными.

Юные подхорунжие Варшавского восстания обучают еще более юных повстанцев:

Всего экипаж "Кубуся" в его первом бою насчитывал 12 человек - двоих в экипаже и десятерых в десанте.
Под прикрытием яростного огня, внезапно для досматривавших тревожные сны "гансов" открытого с повстанческих позиций перед Университетским городком из всего, что только могло стрелять, и при поддержке отборной штурмовой группы пехоты, оба польских бронеавтомобиля атаковали укрепленные немцами ворота Варшавского университета.

Десантники загружаются в бронеавтомобиль "Кубусь" перед началом атаки 23 августа:

Объект атаки - те самые университетские ворота в годы гитлеровской оккупации Варшавы:

Немцы, "подлинные поборники европейской культуры", прихлопнули Университет еще в 1939 г. и распихали большую часть профессуры по лагерям, а здания университетского городка превратили в полицейские казармы - апофеоз "образовательной программы" нацистов для "восточных народов".

Бой был безжалостным и хаотичным. После того, как заложенные повстанческими саперами динамитные заряды не смогли разрушить германские укрепления в воротах, их пробили выстрелами из британского противотанкового гранатомета PIAT и тараном бронетранспортера "Ясь". Ведя ураганный огонь из всего бортового вооружения, польские бронеавтомобили ворвались на территорию Университета и высадили десант. Немецкий бункер, защищавший вход, был захвачен поляками; остатки его гарнизона бежали. Отважные подхорунжие ручными гранатами и огнем из гранатомета подавляли пулеметные точки врага в здании библиотеки...
Однако немцы, даже тыловые резервисты "разлива" 1944 г., оставались сильным и упорным противником, и этот противник оказался не по зубам юным варшавским энтузиастам.
Оправившись от неожиданности, оборонявшие Университетский городок подразделения 608-го охранного полка вермахта открыли плотный ружейно-пулеметный заградительный огонь. Через несколько минут в бой вступили противотанковые орудия, огонь которых, впрочем, был недостаточно точен.
Повстанцы начали нести потери; был убит командир взвода бронеавтомобилей сержант-подхорунжий Девич. Бой опасно затягивался, и повстанцы катастрофически быстро теряли свое единственное преимущество - внезапность.
Отряды, которые должны были организовать атаку Университетского городка со стороны улиц Броварней и Северинов из-за несогласованности командования начали наступление с большим опозданием и были легко отбиты немцами.
Вскоре сквозь беспорядочную трескотню перестрелки пробился приближающийся рев танковых двигателей (вероятно, немцы подтянули на угрожаемый участок бронетехнику, и не какую-нибудь импровизированную, а вполне реальную).
Принявший командование после гибели Адама Девича командир "Кубуся" сержант-подхорунжий Тадеуш Зелиньский принял давно назревшее решение об отходе. Раненых повстанцев кое-как затащили в броневики, после чего "Ясь" успешно выполнил не совсем почетный маневр: уполз из боя задним ходом. Очередь ретироваться была за "Кубусем".
И тут в дело вступил распроклятый закон войны Мерфи, который вполне действовал и в 1944 г., хоть был выдуман только в 1949-м. Не выдержав таскать на себе тонны железа, изношенный двигатель "Кубуся" заглох в самый ответственный момент. Некоторое время боевая машина, по броне которой как град стучали немецкие пули, оставалась  под обстрелом без движения. В то время, как скопившиеся под прикрытием ее брони повстанцы вели отчаянную перестрелку с "гансами", экипаж, поминая пресловутые "пся крев", "холеру ясну" и ряд других идиоматических выражений, лихорадочно пытался запустить мотор. К счастью, это удалось сделать, и "Кубусь", изящно развернувшись и въехав кормой в фонарный столб (от удара разошелся шов броневых листов), наконец вышел из-под обстрела и ретировался на улицу Tamka - зализывать раны.
Руководивший боем капитан Одоркевич плюнул, грубо нецензурно выругался и... приказал готовиться к новому штурму. Надо отдать должное польским офицерам: не особенно избалованные в годы Второй мировой военной удачей, они умели переносить поражения стоически и не терять воли к борьбе.

Оказание помощи раненому варшавскому повстанцу:

С учетом многочисленных конструкционных и тактических косяков, выявленных первым боевым применением, в последовавшие дни "Кубусь" подвергся существенной доработке. В щели переднего обзора установили 80-мм бронестекло, защищавшее водителя от пуль и осколков. Боевую башенку, образованную из створок верхнего люка и дополнительно установленного для защиты стрелка спереди бронещитка, приспособили для установления противотанкового гранатомета PIAT (столь неплохо зарекомендовавшего себя при недавнем штурме "цитадели науки"). Из пулемета Дегтярева теперь вел огонь через бойницу в лобовой броне боец, располагавшийся рядом с водителем. Ненадежный самодельный огнемет из броневика убрали (не дай Пан Езус и Матка Боска, полыхнет внутри!), так что вооружение "Кубуся" отныне было целиком советско-британским. Расширили и люк в днище для высадки десанта.
В таком виде наш герой отправился в свой второй и последний бой 2 сентября 1944 г. - опять на штурм злополучного Университетского городка.

Модернизированный "Кубусь" в бою 2 сентября 1944 г., современный рисунок:

__________________________________________________М.Кожемякин.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

Начало: Вооруженные силы Абиссинии; Война в фотографиях военных корреспондентов.

Небольшая подборка материалов, показывающих, какой видела публика в фашистской Италии эту "африканскую прелюдию Второй мировой", глазами официозных художников-пропагандистов. Сначала - относительно адекватные "картинки с театра военных действий" из иллюстрированного журнала "La Domenica del Corriere" в исполнении известного баталиста Achille Beltrame.

Разгром абиссинских войск раса Мулугеты в сражении при Амба-Арадам (10-15 февраля 1936):

К илл. - Довольно точно передана беззащитность вооруженных преимущественно стрелковым оружием абиссинцев перед ударами с воздуха, и честно отдается должное мужеству людей, сражающихся против итальянских танков "врукопашную".

Еще пропагандистские картинки того же автора, отличный пример парадной батальной живописи:

Дальше обыгрывается "отмена человеческого рабства", провозглашенная итальянцами при вступлении в Абиссинию. Бравые вояки "дуче" освобождают рабов, что-то строят для "благодарного туземного населения" и вообще всячески "несут свет цивилизации в наиболее темные уголки Африки":

Забавные картинки в столь популярном со времен Первой мировой милитаристическо-детском стиле:

Еще циничные юмористические картинки, иллюстрирующие африканские приключения питомцев Муссолини, в частности, варварское применение боевых отравляющих веществ против абиссинских ополченцев и гражданского населения:

Любимая итальянская тема: полное единение войск метрополии и колониальных солдат (аскари) на службе у дуче:

"Италия должна знать своих героев в лицо": пропагандистские листовки, описывающие подвиги военнослужащих, награжденных Золотой медалью за воинскую доблесть (Medaglia d'oro al valor militare):

И, наконец, вполне реалистичные боевые сценки лихой атаки итальянской колониальной кавалерии против абиссинских ополченцев:

А. А. Хазов, Ген. секретарь Союза русских офицеров Эксп. корпуса. Русский экспедиционный корпус во Франции (1916-1918). (Из журнала "Кадетская перекличка" № 46, 1989г.)

Штаб командира 1-й Особой пех. бригады генерала Н.А.Лохвицкого:

Русские нижние чины с французскими товарищами по оружию. Шампань, 1916:

Высадка 1-й Особой пех. бригады в Марселе, 1916 (на нижнем фото на левом фланге первой шеренги - юный сын полка):

Жизнь и война в траншеях (на первой фотографии запечатлен, в числе других солдат, будущий маршал Советского Союза Родион Малиновский, пулеметчик 1-й Oсобой пех. бригады, в 1917 г. - боец Иностранного легиона Франции, затем - Русского Легиона Чести, о котором еще будет сказано ниже):

Группа выздоравливающих во французском госпитале:

Эпизоды Энского сражения, апрель 1917. На первом фото - генерал Н.А.Лохвицкий и командир 3-й Особой пех. бригады генерал В.В.Марушевский (?):

Части 3-й Особой бригады весной 1917 г. Присутствует талисман 5-го пех. полка - медведь Земляк, для французов - просто Мишка ;) :

Весна 1917 г. Части Экспедиционного корпуса приветствуют революционные события в России:

Особенно доволен Земеля/Мишка - медведю все едино, что революция, что просто весна:

Лагерь Ля-Куртин, в который Особые бригады были отведены летом 1917:

Комиссар Временного правительства Е. Рапп выступает перед офицерами:

Cолдатское восстание, вспыхнувшее в лагере в Ля-Куртин среди чинов 1-й Особой бригады, требовавших отправки на Родину, в сентябре 1917 г., было жестоко подавлено командованием Экспедиционного корпуса. Солдатский митинг:

Председатель "Куртинского совета" унтер-офицер (или зауряд-прапорщик ?) Глоба после подавления восстания под охраной французских жандармов:

1918. В бою Русский Легион Чести - последняя русская воинская часть Первой мировой войны, сформированная французами из добровольцев Особых бригад Экспедиционного корпуса, пожелавших продолжать сражаться, в конце 1917 г..

Офицер Легиона, награжденный французскими Военным крестом и орденом Почетного легиона:

Использованы фотоматериалы из книги Е.Степанова "Поэт на войне", Часть 3, В "Экспедиционном корпусе", Англия и Франция Николая Гумилева - 1917—1918.

Начало: часть 1.

6 апреля (стар. ст.) турецкая армия перешла в наступление в Фессалии и к утру следующего дня нанесла грекам первое поражение у Мелуны, выбив их с горного перевала.
Греческие войска на позициях у Мелуны наблюдают за приближением турецкой армии:

В ближайшие дни Эдхем-паша добился еще нескольких боевых успехов, и у греческого командования, как он выразился, "вошло в привычку проигрывать".

Мужественная оборона отряда греческих войск и добровольцев под командой полковника Смоленица (австро-чешского аристократа на греческой службе) у местечка Велестино с 15 по 25 апреля стала для греков самой крупной удачей в этой скоротечной войне.
А туркам это сражение принесло нечто вроде из собственной "атаки легкой бригады" - 15 апреля, не разобравшись в обстановке, их кавдивизия атаковала греческие позиции у Велестино  в конном строю, но, несмотря на всю проявленную доблесть, была отражена с большими потерями. "Врубиться" после страшной убыли под огнем сумел только полк султанской гвардии "Эртогрул", но был отражен штыками.
Греческая картина, изображающая как раз этот момент:

Бойцы в красных блузах на переднем плане - европейские волонтеры-гарибальдийцы, сражавшиеся за греков. Симпатии европейской общественности традиционно были на стороне гордых эллинов, хотя о позиции "великих держав" так однозначно не скажешь.

Греческая пехота на позициях при Велестино:

Ближний бой:

Перебросив значительные подкрепления, туркам удалось, наконец, сбить с позиций обескровленный отряд Смоленица. Драматическая картинка из журнала "Scientific American" изображает его отступление:

Иностранные военные агенты (представители) при штабе Эдхем-паши с интересом наблюдали за кровавыми играми на задворках Европы. В их веселой кампании легко опознаваемы российский офицер с роскошными бакенбардами-подусниками и британец в характерной пилотке (сидят в первом ряду), итальянцы в своих высоких кепи (по краям во втором ряду) и, конечно же, "фриц" в плоской фуражке и с подкрученными усами (третий слева, второй ряд):

Российская империя не осталась в стороне от событий на Балканах, отправив туда два санитарных отряда - по одному к грекам и к туркам.
На турецкой стороне работал отряд московской Иверской общины (20 чел.) во главе с В.Джунковским, снаряженный вел.князем Сергеем Александровичем и вел.княгиней Елизаветой Федоровной:

"Починять" греческих раненых отправился из Петербурга отряд Российского отделения Красного Креста.

Решающим считается сражение, произошедшее 5 мая у Домокоса. Турецкая сторона объявила его полной победой. Греки скромно заявили о "неопределенном исходе": их войска отбили все атаки неприятеля, но ,ввиду обхода двумя турецкими дивизиями их фланга, поспешно отступили под покровом ночи, "забыв" на позициях несколько орудий и большое количество боевых материалов.
Греческий лагерь у Домокоса (рисунок военного корреспондента):

Артиллерия на позициях (похоже, 90-мм орудия Круппа, главная сила греческого "бога войны"):

Войска приветствуют своего "архистратигоса" - командующего Греческой армией престолонаследника Константина:

Греческая конная артиллерия и кавалерия в бою (греч. худ. Георгиос Роилос):

Атакует турецкая пехота (итал. худ. Фаусто Зонаро):

После Домокоса греческое правительство решило не испытывать судьбу и запросило мира. "Опасавшийся поражения больше, чем желавший победы" осторожный Эдхем-паша с готовностью принял парламентеров, и 8 мая перемирие было подписано.
Греческие эвзоны (стрелки) ищут утешения после поражения в паре свежеизжаренных барашков:

Цена тридцатидневной войны для Греции была - около 800 погибших и 2,5 тыс. раненых, для Османской империи - около 1 тыс. погибших и 2 тыс. раненых (Военная энциклопедия, т. VIII, М., 1912)...
Спите в мире, бойцы!
Греческие солдаты наскоро хоронят убитых и собирают оружие на поле сражения:

Эвакуация греческих раненых по морю:

Пленных турецкой стороной было захвачено - 253 чел., греческой - незначительное количество, десятка полтора.

После долгих и мучительных переговоров 4 декабря 1897 г. Королевство Греция и Османская империя сторговались на незначительной коррекции пограничной линии и умеренной контрибуции в 4 млн. турецких лир. Греки имели все основания для удовлетворения, что дешево отделались, для турок же главным призом оказалась победа - нечастая гостья Оттоманской Порты в новое время.
Европейская карикатура на султана Абдул-Хамида II после победы над греками: "Ну давайте, кто смелый, назовите меня еще раз "больным человеком Европы"!"

__________________________________________________________________________Михаил Кожемякин.
КОНЕЦЪ