Гештальт-терапия

Когнитивно-поведенческая терапия (КПТ) — это психотерапевтический подход, который фокусируется на взаимосвязи между мыслями, эмоциями и поведением человека. Основным принципом работы КПТ является идея, что наши мысли влияют на наши чувства и поведение, и изменение негативных или деструктивных мыслей может привести к улучшению психологического благополучия.

Одним из основных принципов КПТ является работа с когнитивными искажениями. На данном этапе клиенты учатся распознавать и анализировать свои негативные или дисфункциональные мысли, которые могут приводить к тревожности, депрессии или другим проблемам. Затем они учатся заменять свои искаженные убеждения на более реалистичные и адаптивные мысли.

Еще одним важным аспектом работы КПТ является работа с эмоциями. Клиенты учатся распознавать свои эмоции, понимать их причины и находить здоровые способы справляться с ними. Это помогает контролировать свои реакции на стрессовые ситуации и улучшает общее эмоциональное состояние.

Другой важный компонент когнитивно-поведенческой терапии — это поведенческая активация. Клиенты приобретают навыки изменения своего поведения в соответствии с новыми убеждениями и мыслями. Часто используются поведенческие эксперименты, которые помогают клиентам проверить и изменить свои убеждения через практические действия.

КПТ широко применяется для лечения различных психологических проблем, включая депрессию, тревожные расстройства, фобии, посттравматическое стрессовое расстройство и другие. Эффективность метода подтверждается многочисленными исследованиями и клиническим.

Сравнение когнитивно‑поведенческой терапии с другими методами психотерапии

Психотерапия представляет собой разнообразие методов и подходов, направленных на помощь людям в решении психологических проблем и улучшении их психического благополучия. Давайте сравним КПТ с другими популярными методами психотерапии.

Психоанализ: Психоанализ — это метод психотерапии, основанный на работе с бессознательными процессами, детскими травмами и внутренними конфликтами. В отличие от психоанализа, КПТ сконцентрирована на конкретных проблемах и симптомах в данный момент времени, а также на изменении мыслей, эмоций и поведения клиента.

Гештальт-терапия: Гештальт-терапия фокусируется на осознании текущего момента, целостности личности и выражении эмоций. В отличие от Гештальт-терапии, в КПТ больше внимания уделяется анализу и изменению мыслей и убеждений, которые лежат в основе проблем клиента.

Поведенческая терапия: Поведенческая терапия фокусируется на изменении поведенческих паттернов без внимания к мыслям и убеждениям. В отличие от нее, КПТ объединяет в себе как аспекты поведенческой, так и когнитивной терапии. Это позволяет более эффективно работать с различными психологическими проблемами.

В заключение хотелось бы сказать, каждый метод психотерапии имеет свои особенности и преимущества. Когнитивно-поведенческая терапия выделяется своей эффективностью в работе с конкретными проблемами и симптомами, а также систематическим подходом к изменению мыслей, эмоций и поведения клиента. Выбор метода терапии зависит от индивидуальных потребностей и целей клиента, а также от квалификации и опыта психотерапевта.

Если вам нужна консультация, обращайтесь, буду рад помочь!

Желаю вам счастья, успеха и психологического благополучия!

Подписывайтесь на канал в телеграм: https://t.me/AlexandrDidenko

Переходите на сайт: https://alexdidenko.ru/

Жан-Мари Робин, клинический психолог, гештальт-терапевт, один из создателей Европейской Ассоциации Гештальт-терапии, на семинаре «Современные теории гештальттерапии», отвечая на вопрос о трансфере, говорил об этом так:

Вопрос: Жан-Мари, как ты воспринимаешь и как работаешь с контрпереносом?

Ж.-М. Рабин: Очень сложный вопрос. Потому, что понятия «перенос» и «контрперенос» принадлежат к другой системе размышлений. Но я могу легко выкрутиться, напомнив тебе, что перенос и контрперенос это понятия из концепции, которая исходит из неосознаваемого. Так, что если уточнить твой вопрос, то он звучит так: Жан-Мари, что ты делаешь с тем, что не осознаешь во время сеанса. Ответ: не знаю. Но чтобы так не провоцировать ситуацию, я отвечу подробнее.

Концепция «трансфера» сильно менялась в процессе эволюции, до такой степени, что, на мой взгляд, сегодня можно сказать о ней значительно меньше, т.к. она затрагивает почти все, что происходит в аналитических отношениях. Что такое перенос, — это репродукция схемы детских переживаний, которую переместили в отношения аналитика и пациента. Это методологический выбор, который делает аналитик, — считать то, что происходит между ним и клиентом репродукцией, воспроизведением. Пытаясь анализировать то, что происходит между ним и клиентом, он анализирует то, что происходило в предыдущих отношениях клиента и наоборот, и что тоже верно, анализируя то, что происходило до этого в отношениях его клиента, он может понять то, что происходит сейчас. Если схематически представить вещи, то вот так я понимаю психоаналитический перенос.

И самое главное не надо путать перенос и невроз переноса. Перенос в неосознаваемом состоянии существует во всех абсолютно отношениях. Вот я иду покупать хлеб и можно сказать, что между мной и продавцом есть перенос. Невроз переноса, это систематизация, одобрение, поощрение для того, чтобы развить этот феномен усилить его, пытаться его систематизировать, чтобы можно было провести анализ. Это основной принцип психоаналитического лечения. Можно сказать, что это методологическая категория.

В качестве гештальттерапевта, мой выбор – это не принимать как должное то или это. Мой выбор состоит в том, чтобы непосредственно работать над тем, что происходит между мной и клиентом. Каким образом он настраивает контакт, и каким я, каким образом этот контакт рвется или нарушается, не пытаясь изначально считать, что мы находимся в ситуации репродукции или повторения. Я работаю в первую очередь с данным контактом и, возможно, пользуясь случаем этой работы мы откроем, узнаем вместе, я и мой клиент, что есть повторения в некой схеме, которую он, возможно, знает и уже переживал. Но в тот момент надо воспринимать это как следующее за контактом, а не как то, что определяет контакт. Это одна из возможностей.

Я думаю, что позиция гештальттерапевта здесь будет противоположна позиции психоаналитической, потому, что вторая больше поощряет перенос для того, чтобы была возможность анализировать. В гештальттерапии мы скорее попытаемся убрать как таковой перенос из ситуации, так как для нас, понятие переноса – это некий вид экрана, барьер препятствующий контакту. Если есть некое отношение, где пациент что-то переносит, то это для него способ избежать контакта со мной, а скорее быть в контакте с теми участниками его истории, а не со мной.

Контрперенос в психоаналитической традиции – это мой неосознаваемый ответ на трансфер, который идет от пациента. Например, если клиент пытается манипулировать нашими с ним отношениями, таким образом, что я его отвергаю, как, например, его отец мог отвергать, контрперенос — это мой ответ на такую попытку манипуляции, моя неосознаваемая реакция. Для того, чтобы была возможность играть с этими понятиями переноса и контрпереноса, на мой взгляд, пришлось бы проводить очень длинный персональный психоанализ, который позволил бы понять большую часть того, что клиент для себя не осознает, и осознать свои неосознаваемые методы реагирования.

Я абсолютно согласен с высказыванием одного психоаналитика, который говорил, что трансфер существует только в ситуации психоанализа и неосознаваемое существует только в психоанализе. Только психоаналитическая ситуация создана для того, чтобы понять и работать с переносом. Но позиция гештальттерапевта не создана, чтобы работать с переносом.

Вопрос: уместно ли сказать, что контакт бывает только в гештальттерапии?

Ж.-М. Рабин: однажды один психоаналитик мне сказал: «Я не могу верить в гештальттерапию, т.к. вы не работаете с неосознаваемым, а я ответил: «Если хочешь, чтобы я тебе симметрично ответил, (что не имеет смысла), то это так, я не верю в психоанализ, потому, что вы не работаете с построением конструкции гештальта». Т.е. если вы рассмотрите как живут люди, то вы увидите, что они постоянно находятся в процессе построения и разрушения гештальтов. Но, опять же, не надо путать луну с пальцем который на него показывает. Это не имеет смысла, это теоретические построения, которые имеют какую-то степень применимости и соответствия.

К: - И что?
П: - Вы за несколько минут беседы показали зрелость, мужество, требовательность, честность и наблюдательность.

К: - Но где всё это в жизни?
П: - Вы заметили противоречие.

К: - Да, если бы я проявлял эти качества, моя жизнь стала бы другой!
П: - Вы увидели, что ваша жизнь зависит от проявления ваших качеств.

К: - Это очевидно.
П: - И подтвердили это.

К: - Но как мне проявлять нужные качества чаще?
П: - Вы согласились, что они уже есть и проявляются.

К: - Так вы же сказали, что я их прямо здесь проявляю.
П: - И вы признали, что это так.

К: - Но вы так и не ответили, как проявлять качества чаще!
П: - Вы снова проявили настойчивость, не оставляя этот вопрос.

К: - И что?
П: - Вы умеете настаивать снова и снова.

К: - Но я и сдаюсь нередко!
П: - Вам доступны оба варианта.

К: - А нельзя сделать так, чтобы мне не приходилось выбирать?
П: - Вы готовы даже отказаться от свободы ради своих целей.

К: - Я просто не люблю трудностей.
П: - Вы разумный человек.

К: - Но это приводит к тому, что я бросаю дела на полпути!
П: - Вы умеете видеть взаимосвязи.

К: - Чтобы выбирать настойчивость, надо не бояться трудностей…
П: - Да, и вы это периодически делаете.

К: - Получается, я уже преодолеваю трудности?
П: - Вы начинаете признавать свою силу.

К: - Но я же слабый!
П: - И слабость.

К: - Но я не могу быть одновременно сильным и слабым!
П: - Вы близки к разгадке.

К: - Могу поочерёдно?
П: - Вы умеете не только спрашивать, но и находить ответы.

К: - А у меня со всеми качествами так?
П: - Похоже, вы уловили закономерность.

К: - Я бываю всяким, и надо чаще проявлять желаемые качества…
П: - Важное открытие.

К: - Но я так никогда и не избавлюсь от своих недостатков?
П: - Свободу выбора отбросить не удастся.

К: - Получается, она всегда при мне?
П: - Вы хорошо соображаете.

К: - И я сам выбираю, проявлять сейчас инфантилизм или зрелость?
П: - Каждую секунду.

К: - Но ведь это ответственность!
П: - Да, вы всю жизнь её несли и несёте.

К: - А как же характер?
П: - Вы только что поставили его под сомнение.

К: - Это качества, которые я проявляю на автомате?
П: - То, что вы доверили автопилоту.

К: - Но выбор есть всегда?
П: - Вы уже всё поняли.

К: - Это надо переварить.
П: - Вы снова проявили самостоятельность мышления.

Я могу сказать так: если пациент хочет меня обнять и одновременно убежать, то рассматривая это как полярность мы теряем что-то важное – идентификацию подлинного желания, собственно Ид. Это означает, что пациент не знает как построить целостный гештальт исходя из того, что он чувствует, и очень обеспокоен тем, как это может быть. И он разделяет это на два разных желания, как будто они не были одним и тем же. И таким образом он устанавливает внутренний конфликт.

В книге Перлза и Гудмена есть раздел о внутреннем конфликте. Моя цель как терапевта заключается в том, чтобы найти подлинное желание, потребность и помочь клиенту придать этому завершенную форму. Но, чем больше я придерживаюсь расщепленного мышления, тем меньше я могу помочь клиенту объединить его переживания.

В течение многих лет как терапевт, пока я учился в Кливлендском институте, я много работал с полярностями, но затем я произвольно пересмотрел эту идею, т.к. увидел, что я еще больше расщепляю клиентов. В течение многих лет думать об опыте клиента как о целом, - это теоретический выбор, не истина.

Исходя из книги Перлза и Гудмена, очень важно, начинать именно с функции Ид. У Фрейда есть загадочная фраза: «Где присутствует Эго, должно появиться Ид», т.е. у нас должна быть целостность между Эго и Ид и гештальттерапия может с этим согласиться.

Вопрос: В чем отличие стыда эмоционального и экзистенциального?

Ж.-М. Робин: Возможно, это отличие между двумя видами стыда искусственно. Я не уверен, что стыд в виде аффекта может существовать без опоры на этот основной стыд (экзистенциальный). Но, может быть, стыд как аффект переживается, а внутренний, глубинный стыд в большей степени неосознанный, и мы используем много разных способов, чтобы избежать этого переживания. Например, это может быть реактивное образование, или много других способов. У нас масса защит от стыда, даже в повседневной жизни. Один из способов – это критиковать, преуменьшать себя. Если я первый начинаю себя критиковать, тогда остальные не могут быть так жестоки, по отношению ко мне. Это способ защитить себя от того, чтобы стыдили другие.

Я не знаю, происходит ли так в вашей стране. Представьте себе, что я разделил вас на две группы и попросил обсудить какие-то темы. И через 30 минут я предложил одному из группы отчитаться о том, что происходило. Кто-то бы вышел и сказал: «Я буду говорить о том, что у нас происходило, поправьте, если я буду не прав, если я пропущу что-то, добавьте и т.п.». Это способ защитить себя от стыда. Я попросил об этом сам: останавливать, поправлять, если им нужно меня поправить, я не буду чувствовать стыд, т.к. я их уже об этом попросил.

Наиболее интересная вещь в терапии – это работать с зашитой от стыда. Основная защита от стыда – это стыд, т.к. чаще всего мы испытываем стыд за то, что нам стыдно. Часто пациент не упоминает его, так как это стыдно – чувствовать стыд. И только в тот момент, когда он уже может испытывать стыд, т.к. достаточно поддержки, только тогда мы можем войти в эту тему и работать с этим чувством.

Так же есть еще продолжающаяся работа терапевта, которую он может проводить с собой, чтобы знать больше о своих защитах. Ими могут быть неверие, обвинение, оправдание, ирония, сарказм и т.п.

И терапевту и тренеру (преподавателю) необходимо быть очень внимательными в вопросах стыда. Если существует кто-то, кто знает, и кто-то кто не знает, то эта ситуация сама порождает стыд, поэтому очень легко преподавателю поставить студента в ситуацию, когда ему стыдно. Как только я чувствую, что я не адекватен, не соответствую чему-либо, не знаю чего-то, я чувствую стыд. А когда я студент, у меня нет знаний, опыта, то очень легко начать чувствовать стыд. Мы не можем полностью избежать ситуаций, когда мы заставляем студентов и пациентов испытывать стыд. Но мы должны открывать эту тему и чувствовать себя свободными рассматривать этот процесс и самим хорошо видеть, как мы заставляем испытывать стыд: не даем поддержку, достаточно принятия знаниям клиента, студента и т.п. в терапевтическом процессе.

Хочу напомнить определение стыда. Я чувствую стыд, как только я считаю, что я не такой, какой должен быть. И когда пациент приходит к терапевту, он считает, что он не такой как хотел бы быть. Немедленно это становится вопросом стыда. В терапевтичекой ситуации стыд – это ятрогенное заболевание. Если я считаю, что испытываю стыд, когда кто-то на меня смотрит, то в терапии точно кто-то есть, кто все время на меня смотрит. Я должен показать свою слабость, свое сокровенное и лично начать чувствовать стыд.

На ранних стадиях своего развития как терапевта, я старался избегать стыдить своих пациентов и сегодня я должен сказать, что я слишком старался. И я помню, как однажды работал с пациенткой, я дал ей массу поддержки, слишком много поддержки для того, чтобы она могла чувствовать, что ее принимают такой, как она есть. Я дал ей так много поддержки, что после этого она мне сказала, что ей стыдно (как раз то, чего я старался избегать). Она сказала: «Ты мне даешь столько поддержки, что я поняла, что я очень слабая и мне стало стыдно, что я такая слабая». Это очень трудно, поэтому работа состоит в том, чтобы разбирать наши взаимные различия по поводу стыда, чтобы можно было увидеть, как я вызываю у тебя стыд.

Помните, что вчера произошло с клиентом? Насколько я помню, я сперва взял на себя ответственность за его стыд. Это был способ признания того, что стыд не какой-то внутренний процесс, а феномен поля и того, что я тоже активно участвую в его создании. И также является правдой то, что, один раз или несколько, он заставлял меня чувствовать стыд. Если бы у нас был длительный процесс терапии, возможно, нам пришлось бы как-то это рассмотреть. Потому что, если он заставляет меня чувствовать стыд, то, наверное, я использую какой-то способ, чтобы защитить себя, и я не всегда это осознаю. В этом случае я бы постарался вернуть стыд на свое место.

Еще один важный момент это то, что касается телесного осознавания, оно может быть очень, очень порождающим стыд. Если я, например, скажу: «Ты осознаешь положение своих рук», то человек может сразу спрятать, зажать их. И немедленно появится стыд. Как будто мы можем стыдиться, что мы не осознаем все полностью, каждую секунду. И если сделать карикатуру на терапевтическое взаимодействие, то получится, что я терапевт все осознаю, а ты (клиент) ничего не осознаешь. Посмотри, какой я замечательный, сколько тебе надо еще работать, чтобы стать таким же осознающим как я. Так, что вы видите, что очень легко включить стыд.

Гештальт теория исходит из такого пункта, что все симптомы, все патологии начались как творческое приспособление. Каждый среди нас строит ответ на вопрос, который возможно являлся наиболее подходящим ответом в определенном контексте, для того, чтобы пережить ситуацию.

Что касается моей философии, то я пытался расширить эту концепцию. Я считаю, что каждый человек делает наилучшим образом то, что является для него наиболее подходящим. Все это для того, чтобы пытаться пережить любые условия. Я не всегда конечно, понимаю, почему он делает так и, в частности, я не всегда понимаю, что есть соответствие для данного человека. Я, возможно, не всегда понимаю смысл, который в этом симптоме, но я считаю постулатом (разумеется, это не правда, а просто постулат), что вот таким способом пользуется мой клиент для того, чтобы чувствовать себя уверенно и соответствовать ситуации. И то, что для меня является индикатором, это скорее то, что клиент теряет гибкость, т.е. то, что он не знает, как можно соответствовать ситуации другим образом. Он может представить такую связь своих действий только так, как оно получается. Таким образом, моя роль как терапевта состоит в значительной степени в том, чтобы помочь найти некую гибкость в этой системе творческого приспособления.

Представим себе, что у меня был отец, который был агрессивен по отношению ко мне. Я могу построить такой ответ, который будет исходить, прежде всего, из идей самозащиты, потому, что он мне угрожает. Но, в то же время, и исходя из близости, потому что он мне все равно нужен, и физически, и эмоционально я не могу жить без связи со своим отцом. Таким образом, как можно иметь хоть какое-то соответствие между тем, что мне надо отделиться и тем, что я не могу обходиться без него. Если в этом случае речь идет не о моей семье, то мне сложно понять это соответствие. Но я должен понять, почему и как клиент принял этот способ реагирования.

Если бы я показывал клиенту его несвязанность, его несоответствие самому себе, я, таким образом, упрекал бы его. Это абсолютно то же самое, как если бы я его упрекал в том, что он такой, какой есть. Но для того, чтобы открыть путь к изменению, первым шагом является принятие клиента таким, какой он есть. Это не означает зафиксироваться в таком состоянии и оставить его там, но первый шаг – это принять таким, какой он есть. Не обязательно я его должен понимать, но если я пытаюсь его понять, то он и сам начинает себя понимать. Он начинает больше осознавать, то какой он есть, возможно, начинает осознавать свои противоречия. Чем больше он осознает свои противоречия, тем легче ему будет найти свою функцию эго, ориентироваться и изменяться.

Не стоит забывать то, что основная вещь в терапии – это то, что мы имеем после прошедшего сеанса, т.е. работу по интеграции и ассимиляции. Я вспоминаю, что у меня было очень много сессий, которые я находил в связи со своим нарциссическим чувством очень красивыми, но по большому счету они ничего не стоили, потому, что клиент не мог ничего ассимилировать. И вспоминаю о тех сессиях, которые казались очень бедными, но которые для развития моего клиента были очень важными.