Всё началось около шестнадцати лет назад, когда меня бросила Рэйчел. Я её не виню — тогда я был развалиной. Впрочем, я и сейчас развалина, просто другого сорта. Мы встречались четыре года, и я всерьёз думал, что мы поженимся. У меня уже было кольцо. Но, видимо, моё «давай не спешить» и её «давай строить будущее» оказались двумя совсем разными понятиями.
После её переезда я почти превратился в отшельника. Я работал фриланс-разработчиком, в основном писал алгоритмы ИИ для разных техно-компаний, так что и раньше сидел дома большую часть времени. Было чертовски легко просто… перестать выходить. Я заказывал еду онлайн, всё привозили на дом, а дни проводил за кодом, ночи — за дешёвым пивом и бесконечным скроллингом Netflix.
Единственное место, куда я выбирался, — «Мёрфи», забегаловка за углом. И то только чтобы посидеть в одиночку, потягивая пару «Будов», притворяясь, будто я среди людей. Бармен Джимми знал мой заказ и знал, что болтовня мне ни к чему. Идеальная схема.
Мама звонила каждые пару дней, спрашивала, когда сможет навестить или когда я приеду к ней на ужин. Друзья писали: «Пойдём выпьем?», «Сходим на концерт?». Я игнорировал почти всё. Так было проще — сидеть в своём пузыре и жалеть себя. Рэйчел давно пошла дальше — я видел её Инстаграм: новая жизнь, новый парень, всё новое. А я третий день носил те же тренировочные штаны и ел на ужин хлопья.
Был вторник, февраль, около двух дня. Помню это, потому что как раз отлаживал нейросеть, когда раздался звонок в дверь. Я чуть не проигнорировал — доставок не ждал, да и слушать проповедников или продавцов солнечных панелей желания не было.
Но что-то заставило меня подойти и посмотреть в глазок.
Высокий, лет пятидесяти, в дорогом сером костюме, который стоил дороже моей аренды. Идеально уложенные серебристые волосы, уверенная улыбка, вызывающая мгновенное доверие. Ему место было в зале заседаний, а не перед моей паршивой многоэтажкой.
Я открыл дверь, выглядя, наверное, как пещерный человек, что, в общем, недалеко от истины.
— Мистер Уокер? — Голос гладкий, деловой.
— Да, это я. Чем могу помочь?
— Очень надеюсь, что поможете. Меня зовут мистер Блэквуд, и у меня есть предложение, которое может вас заинтересовать. — Он скользнул взглядом вглубь квартиры, отметил пустые бутылки, одежду на мебели, общий бардак. — Можно войти?
Всё внутри кричало, что это неправильно, но в его присутствии было что-то, заставившее меня посторониться. Он уселся на мой диван так, будто это его собственность, совершенно не обращая внимания на хаос вокруг.
— Мистер Уокер, перейду сразу к делу. Я представляю… заинтересованных лиц, которые проводят социальный эксперимент. Нам нужны люди, готовые участвовать в длительном исследовании изоляции.
— Всё довольно просто. Вы соглашаетесь оставаться внутри своего жилья ровно один год. Никаких выходов, даже чтобы взять глоток свежего воздуха. Без исключений. Взамен по завершении вы получаете один миллион долларов.
Я пристально смотрел на него, ожидая шутки.
— Абсолютно. Вы можете продолжать работать, пользоваться интернетом, заказывать всё, что нужно, с доставкой. Единственное условие — физически не покидать эту квартиру 365 дней подряд.
Миллион долларов. Я неплохо зарабатывал кодингом, но миллион всё менял. Я мог погасить студенческий долг, кредиты, возможно, купить дом. А если честно, последние месяцы я и так почти жил именно так, только бесплатно.
Мистер Блэквуд улыбнулся.
— Без подвоха. Просто год вашей жизни в обмен на финансовую свободу. Мы сразу переводим вам пятьдесят тысяч на текущие расходы, оставшиеся девятьсот пятьдесят — после успешного окончания.
Он вынул из портфеля контракт. Удивительно короткий: две страницы юридического текста, где говорилось, что я не могу покидать квартиру год, а если сорвусь — теряю деньги и возвращаю аванс.
Я должен был задать больше вопросов. Должен был узнать, кто эти «заинтересованные лица» и зачем им платить за то, что я останусь дома. Но я был депрессивен, на мели и, честно? Иметь отговорку, чтобы спрятаться от мира, звучало идеально.
Честно говоря, первые месяцы были восхитительны. Пятьдесят тысяч упали на счёт ещё до того, как я проснулся, и я внезапно мог позволить себе хорошую еду, лучшее пиво, все игры и стрим-сервисы. Я с новой энергией взялся за работу, брал крупные проекты, зарабатывал больше, чем когда-либо.
Друзья решили, что я спятил, но слегка завидовали. «Чувак, тебе платят миллион за то, что ты и так делал», — смеялся Маркус в видеочате. «Самые лёгкие деньги в истории».
Даже мама поддержала, хоть и беспокоилась о психике. «Только позвони, если станет тяжело, ладно? И, может, кушай иногда овощи».
Где-то к четвёртому месяцу я начал разговаривать с собой, но не чувствовал странности. Пару комментариев во время кодинга, вслух озвучивал, что делаю, пока готовил. «Так, посмотрим, заработает ли алгоритм». Обычное дело. Все иногда говорят сами с собой, правда?
Случайные приступы одиночества были самым трудным. Отличный день, работа спорится, и вдруг фото друзей без меня — удар под дых. Но были видео-звонки, чаты, соцсети. Я не был полностью отрезан.
Когда год закончился, мистер Блэквуд вернулся, как обещал. Вручил чек на девятьсот пятьдесят тысяч и ту же профессиональную улыбку.
— Поздравляю, мистер Уокер. Надеюсь, опыт оказался не слишком тяжёлым?
— На самом деле легче, чем я думал.
— Превосходно. В таком случае у меня для вас новое предложение.
Сердце забилось быстрее. Я боялся конца эксперимента, возврата в реальность.
— Ещё пять лет, мистер Уокер. Те же правила, та же квартира. В обмен — десять миллионов долларов.
Десять миллионов. Чёрт. Это деньги, чтобы уйти на пенсию досрочно, никогда больше не работать. Купить дом за наличку, объехать мир. Честно, я привык к своему укладу. Пять лет пролетят.
Я подписал не раздумывая.
Первый год из пятилетнего договора прошёл гладко. Я много зарабатывал, вошёл в рутину, был счастлив как никогда после ухода Рэйчел. Я похудел, начал тренироваться дома, даже пробовал медитацию. Друзья шутили, что изоляция — лучшее, что со мной случилось.
А потом всё пошло наперекосяк.
Второй год. Позвонила Рэйчел. Я увидел её имя и чуть не сбросил, но любопытство победило.
— Привет, Дэвид. — Голос тот же, и меня будто ударило поездом.
— Рэйчел… Привет. Я не ожидал.
— Знаю, странно. Но я думала о тебе. О нас. Хотела спросить, не сходили бы мы пообедать? Просто поговорить. Кажется, мы… оба ошибались.
Сердце колотилось, готово выскочить. Об этом я мечтал годами. Она хотела попробовать снова. Но…
— Не можешь? Ты… с кем-то встречаешься?
— Нет, дело не в этом. Я… буквально не могу выйти из квартиры. Сложно объяснить.
— Дэвид, что за чёрт? Ты под домашним арестом?
Я пытался рассказать про сделку, деньги, что осталось всего три года. Пока говорил, сам слышал, как безумно это звучит.
— Ты совсем не изменился, да? Снова выбираешь деньги, а не нас? Шанс всё исправить?
— Всё не так просто, Рэйчел. Это десять миллионов. Подумай, что мы могли бы…
— Не верю. Я надеялась, ты изменился, но ты всё тот же слабый мальчик, который ни за что не берёт ответственность.
Она положила трубку. Я перезвонил семнадцать раз. Бестолку.
Ночью я плакал впервые с тех пор, как она ушла. Но контракт не нарушил. Ещё три года, говорил я себе. И будет достаточно денег, чтобы вернуть её, доказать, что могу обеспечить нас.
В третьем году мама позвонила с новостью, от которой кровь застыла.
— Сынок, мне нужно сказать. Я была на ежегодном осмотре… нашли уплотнение в груди. Будут ещё тесты, но кажется…
Мир остановился. Маме было пятьдесят восемь. Она должна была жить десятилетиями: увидеть моих будущих детей, мою свадьбу, состариться красиво.
— Как думаешь, тот милый джентльмен поймёт и отпустит тебя домой? — её голос дрогнул.
Я замер. Дышать стало тяжело. Десять миллионов — огромные деньги, особенно если опухоль окажется доброкачественной… но это же мама. Слёзы подступили. Видно, я молчал слишком долго.
— Нет, всё нормально. Забудь. Прости, что нагружаю. Ты так много работаешь, а с такими деньгами сможешь позволить любое лечение, от самого Бога! — попыталась она пошутить.
Она заставила меня пообещать не нарушать контракт. Вопреки всему, я остался.
Рак оказался агрессивным. Третья стадия, когда обнаружили. Я наблюдал мамину борьбу по видеосвязи, видел, как она худеет и слабеет после каждой химии. Я платил за лучших врачей, самое дорогое лечение, но этого оказалось мало.
Друзья звонили всё реже. Маркус женился в четвёртом году — я смотрел свадьбу в прямом эфире. «Без тебя это не то, брат», — сказал он потом. «Сара думает, ты сошёл с ума».
Может, так и было. Я постоянно разговаривал сам с собой, вёл целые беседы с воображаемыми людьми. Спорил со своим отражением в ванной. Озвучивал весь день вслух, лишь бы слышать человеческий голос, пусть свой.
— Итак, Дэвид, время сварить кофе. Сегодня эфиопские зёрна, потому что мы чувствуем себя шикарно. Чувствуем? Да, определённо шикарно.
Я оставлял телевизор включённым круглые сутки, чтобы были голоса. Знал «Офис» наизусть. Мог цитировать целые сцены «Друзей». Эти вымышленные люди стали реальнее моих настоящих.
Мама умерла во вторник, в феврале. Пятый год, 364-й день. За день до окончания контракта.
Тётя Линда позвонила в 6:47 утра. «Она боролась до конца, Дэвид. Говорила, как гордится тобой, как ждёт, когда ты закончишь свой проект».
Я орал, пока не охрип. Разбил кулаком зеркало, швырнул ноутбук в стену.
Но не ушёл. Нельзя. Остался день.
Мистер Блэквуд пришёл ровно через сутки, в 6:47. Вручил чек на десять миллионов.
— Примите соболезнования, мистер Уокер.
Я хотел послать его к чёрту, но он продолжил с улыбкой:
— Есть последнее предложение. Ещё десять лет. Те же условия. А сумма — сто миллионов долларов.
Сто миллионов. Настоящие «чёрт-вам-всё» деньги. Можно купить что угодно, поехать куда угодно. Достаточно, чтобы смерть мамы не была напрасной. Достаточно, чтобы вернуть Рэйчел, показать, чего я добился.
— Почему? — спросил я. — Почему я? Почему всё это?
— Потому что вы очень, очень хороши, мистер Уокер. Большинство ломается ко второму году. Вы продержались пять и всё ещё… функционируете.
Я оглядел квартиру. Само выбранную гробницу. Тюрьму. Дом.
Я подписал третий контракт.
Следующее десятилетие превратилось в сплошную тьму. Я перестал работать — зачем? С авансами и прежними чеками мне хватало на несколько жизней. Перестал регулярно мыться, убираться, перестал заботиться о чём-нибудь. Спал по шестнадцать часов, остальные восемь тупо смотрел в экран, наблюдая чужие жизни.
Рэйчел вышла замуж. Я увидел фото в Facebook и удалил все соцсети. Она выглядела счастливой. Светилась. Всё, что я мог бы ей дать, если бы не был таким жадным.
У Маркуса с Сарой родилось трое детей. Я наблюдал по рождественским открыткам и редким сообщениям, которые потом прекратились. Они перестали спрашивать, когда я закончу «проект». Перестали спрашивать обо мне вообще.
Я стал видеть то, чего нет. Тени на периферии. Голоса, зовущие по имени из коридора за дверью. Часами разговаривал с мамой по телефону, пока не вспоминал, что она умерла.
Квартира разваливалась. Я чинил лишь чтобы не рухнуло совсем, но перестал делать её пригодной для жизни. Стены в пятнах, ковёр порван, всё пахло отчаянием и затхлостью.
К восьмому году я едва был человеком. Мог пройтись неделями, не произнеся ни слова, неделями не смотря в зеркало. Забыл звук собственного голоса. Забыл, каково прикасаться к другому человеку, вдыхать свежий воздух, чувствовать солнце.
Когда мистер Блэквуд вернулся, он вошёл, будто у него был ключ. Я сидел там же, где последние три дня, уставившись в сломанный телевизор, цитируя «Как я встретил вашу маму».
— Поздравляю, мистер Уокер. — Он протянул чек. Сто миллионов. — Вы справились.
Я взял дрожащими руками. Ногти длинные, жёлтые, от меня, наверное, воняло смертью.
— Ну, — сипло произнёс я. — Что дальше? Миллиард за двадцать лет? — Сарказм сквозил, но часть меня реально хотела оправдание полежать ещё.
Мистер Блэквуд рассмеялся искренне.
— О нет, мистер Уокер. Вы заслужили отдых. Вы дали нам всё, что нужно. Вы свободны.
Свободен. Шестнадцать лет спустя я свободен.
Я вышел наружу впервые за более чем десятилетие и сразу рухнул. Солнце слишком яркое, воздух слишком свежий, шум машин и людей оглушителен. Я сел на тротуар, блевал, пока не осталось нечего, и потерял сознание.
Очнулся в луже собственных испражнений, полубезумный, но ориентирующийся. Столько лет взаперти — я не знал, куда идти. Улицы изменились. Но одно место точно ещё работало.
Джимми больше не было — он вышел на пенсию. Новый бармен не знал моего заказа, не знал, что мне не нужны разговоры. Всё изменилось.
Сижу с пивом, окружённый людьми вполовину младше. Каждый раз, пытаясь заговорить, слова застревают, чужие во рту. В отчаянной попытке общения я предлагаю купить напитки незнакомцам, думая, что новое богатство хотя бы купит минутную компанию. Но каждый раз карта отклоняется. Через минуту приходит сообщение с неизвестного номера:
«Эти деньги только для вас, мистер Уокер».
Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit
