Красная зона

Привет, Pikabu.

Это мой первый пост здесь, и он будет очень личным. Я — не врач. Но моя жена — кардиолог, и во время первой волны COVID-19 она работала в самой настоящей «красной зоне». Я хочу рассказать, как всё это выглядело с другой стороны — со стороны мужа, который встречал её после смен, ждал по ночам в ординаторской и каждый день пытался быть опорой, когда сам еле держался.

На тот момент я работал на удалёнке, и это дало мне одно важное преимущество — возможность быть рядом. Каждый день я отвозил супругу на работу к 7 утра и забирал вечером — чаще всего это было где-то между 20:00 и 23:00. На следующее утро всё повторялось: новый день, новая смена, снова дорога в больницу. Иногда я ждал её в машине, иногда — в ординаторской. Иногда засыпал там прямо в одежде, пока она допечатывала медицинские карты.

Несмотря на запредельную усталость и постоянное давление, врачи в красной зоне старались делать невозможное — не только лечить, но и вселять надежду. Они не просто выполняли свою работу, они поддерживали своих пациентов, которым было особенно тяжело: изолированные, одинокие, испуганные, без возможности увидеть родных или хотя бы выйти из бокса.

Помню, как в новогоднюю ночь они все надели новогодние шапочки поверх защитных костюмов. Это выглядело и странно, и забавно одновременно. Под респираторами и слоями защиты — шапка с помпоном и улыбка в глазах. Просто чтобы пациенты почувствовали: праздник всё равно пришёл, время чудес и исцеления.

Эту ночь мы встретили порознь. Она — в красной зоне. Я — дома. Не скрою, было очень горько. В 7 утра я приехал за ней. Она села в машину молча, очень уставшая, с заломами от маски на лице. И мы поехали домой. Домой — спать, отдохнуть, просто отключиться. Потому что через день всё начиналось заново.

Были и более личные моменты, которые хотелось сделать тёплыми, несмотря ни на что. Один из таких — её день рождения.

Тогда в Москве действовали ограничения на передвижение. Чтобы перемещаться по городу, нужен был специальный пропуск. У супруги он, конечно, был — как у сотрудника больницы, а у меня — нет. Каждый раз, когда я ехал к ней, переживал, что вот сейчас остановят, попросят документы, а объяснить, что я просто еду поздравить жену, вряд ли кого-то убедит. Но, к счастью, это не случилось. Повезло.

Я заранее уточнил, когда у неё будет окно между посещениями красной зоны — буквально пара часов между сменами. Хотел успеть — просто поздравить, подарить цветы и те самые роллы, которые она обожает. Маленький праздник среди всей этой напряжённости.

В красную зону телефоны брать запрещено. Так что после утреннего сообщения мне оставалось только ждать. И я ждал. Полтора часа сидел в машине у больницы, рядом букет и коробка с роллами, вглядываясь в экран и обновляя мессенджер. Хотелось успеть в этот узкий промежуток, пока она хотя бы немного «на поверхности».

Когда она наконец вышла — уставшая, с вмятинами от маски на лице, — глаза её загорелись. Даже не от цветов. От самого факта, что её ждали. Что это не просто ещё один день между сменами.

Сейчас всё это — уже в прошлом. Но воспоминания о тех временах до сих пор вызывают у нас легкий внутренний страх. Мы оба тогда работали на износ. Она — сутками в больнице, я — на удалёнке, совмещая работу с поездками к ней, попытками порадовать чем-то вкусным, привезти горячий чай или хотя бы обнять на пару минут между сменами.

Супруга проработала в красной зоне полтора года. И я без преувеличения могу сказать — эти полтора года ощущались как три, а может, и как все пять. Эмоционально и физически — это было настоящее испытание.

С тех пор прошло больше трёх лет. У нас появился самый важный человек в жизни — наш ребёнок. Сейчас супруга на финальной стадии перед возвращением в больницу. Но даже в декрете она не прекращала быть врачом: работала в клинике рядом с домом и вела свой Telegram-канал, где старается простым языком объяснять сложные, но важные вещи — о сердце, сосудах, диагностике и реальных клинических ситуациях.

Если вам интересно наблюдать за работой настоящего врача изнутри — поддержите её подпиской.
Возможно, вы узнаете что-то важное для себя или близких.

👉 https://t.me/nina_burtseva_cardiolog

Спасибо, что дочитали. Берегите себя и тех, кто рядом.

Попался интересный видеоролик, рассказывающий про «Зону Руж» («Красная Зона») – французский вариант Чернобыльской зоны отчуждения. Причем, появилась она лет на семьдесят раньше советской, и занимает территорию по площади равную Парижу. Это примерно раза в полтора меньше Чернобыльской зоны.

Самое любопытное, что даже спустя сто лет после своего появления «Зона Руж» по-прежнему смертельно опасна для людей и большей части жизненных форм. И радиация здесь совершенно ни при чем – люди умудрились угробить эти земли безо всяких ядерных бомб и аварий на АЭС, задействовав химическое оружие массового поражения.

Дело в том, что именно в этих местах в 1916-м состоялась самая массовая бойня первой мировой – битва при Вердене, названная впоследствии «Верденской мясорубкой». Она длилась почти год – триста дней, в течение которых французские и немецкие солдаты увлеченно крошили друг друга в фарш, активно применяя свежеизобретенные огнеметы, гранатометы и снаряды с отравляющими боевыми веществами. И попутно уничтожая в ноль весь окружающий ландшафт: от городов и деревень – до лесов и сельхозугодий.

В итоге, обе стороны потеряли около миллиона человек, но ни Франции, ни Германии «Мясорубка» не принесла никаких тактических результатов – к декабрю 1916 года линия фронта вновь оказалась там же, где и была в первый день битвы.

После окончания войны Франция столкнулась с большой проблемой – территория «Верденской мясорубки» была усыпана бесчисленными неразорвавшимися боеприпасами, останками людей и животных. А сама земля по виду напоминала лунный пейзаж – такой же безжизненный и пугающий. Не зная, как справиться с этим всем ужасом, власти быстренько объявили о создании запретной зоны и отгородили ее заборами с колючей проволокой.

Даже сейчас туда точно не стоит соваться: в земле до сих пор лежат сотни тысяч химических бомб, пусть и ржавых, но не утративших своей смертоносности. А содержание свинца, мышьяка, ртути и цинка в воде и почве просто зашкаливает.

Конечно, часть территории «Зоны Руж» на данный момент уже обезврежена, но с нынешним темпом очистки полной дезактивации этих земель придется ждать еще лет триста, как минимум.

Кстати, во Франции существование «Красной Зоны» принято замалчивать: стране невыгодно говорить в открытую о такой проблеме – а то мировое сообщество еще решит, что часть французских фермерских хозяйств расположена слишком близко к «Зоне» и их продукция опасна для здоровья. И заодно начнет требовать постоянных отчетов о состоянии «Зоны Руж» – прямо как о Чернобыле.

О, и еще такой момент: многие историки разделяют мнение, что химическое оружие после первой мировой запретили вовсе не из гуманных побуждений. На самом деле, страны просто увидели воочию, что его применение несет больше вреда, чем пользы: какой смысл завоевывать с помощью отравляющих бомб территорию противника, если эта самая территория потом не пригодна к жизни ближайшие пару сотен лет?