Благотворительность + Врачи

Рыская по джунглям в поисках коровьего пастбища, встретили двух девочек.
В потёртых, но чистых цветастых платьицах, с мокрыми волосами — только что помылись у колодца, выкопанного под кронами тропических деревьев и свисающими лианами. Жители ближайших домов тут и моют овощи, и моются сами, и стирают одежду — трут бельё о камень и льют на него воду пластиковым черпачком, вырезанным из бутылки.

Девочки совершенно не выдерживали даже минуты тишины и медленных шагов — болтали без умолку друг с другом и с нами, бегали за бабочками, ящерицами, приносили себе и нам цветы. Легко оказалось выяснить, что они — сёстры. А ещё — они дочери доны Марсии, той самой женщины, которая приходит к нам за противозачаточной инъекцией.

Сложнее стало, когда я решилась позадавать им открытые вопросы.

— Что мама подумает, когда заметит, что вас долго дома нет?
— Она не заметит!
— Почему ты так думаешь?
— Потому что у неё ещё два ребёнка дома есть и она работает.

Свернули с основной тропы, пошли куда-то сквозь травяные заросли и засохшее кукурузное поле — пить воду и знакомиться с какой-то бабушкой и её цветником. По пути болтушки наперебой комментировали всё, что нас окружало. Показали, какой фрукт можно есть — подняли несколько штук с земли, поели сами и нас угостили. Притащили букетики сиреневых цветов и раскидистую веточку.

— Как эти цветы называются?
— Цветы для дома.
— А эта веточка от какого растения?
— Для салатика.
— Ты уверена?
— Конечно! Когда рис и фасоль заканчиваются, мама из листиков с этой веточки салат делает, листья кушать можно, они не опасные.

Заблудились, уговорили девочек повернуть обратно. Они немного пытались возражать и хотели продолжить поиски приключений, но всё же согласились вернуться с нами.
На обратном пути иногда останавливались, шептали и показывали глазами на ядовитых пауков, которые растянули свои паутинки вдоль тропинки. Вышли на основную тропу.

— А какие страны вы знаете?
— Никарагуа!
— Ну, а кроме Никарагуа, вообще в мире?
— Я только Никарагуа знаю…

Младшая сестра попыталась спасти старшую и начала загибать пальцы:
— Никарагуа, Сальвадор, Россия, Америка, Украина, Гондурас…
Пальцы закончились, знакомые страны тоже. Точнее, только из этих стран приезжали волонтёры в нашу никарагуанскую клинику, потому и знают их. Пришлось провести краткую географическую лекцию о близлежащих странах Южной Америки. Девочки хлопали чёрными ресницами, моргали шоколадными глазами, удивлялись.

Сказали, что им понравилось гулять с нами, но всё же надо было больше сворачивать в разные стороны. Пожалуй, они правы. В следующий раз так и сделаем. Только запас воды и нож возьмём с собой. А то, кто их знает, эти джунгли.

— У тебя парень есть?
Вы подумаете — странный вопрос для кабинета врача, тем более при приёме ребёнка. Но нет, здесь он обычный и очень многое объясняющий.

Пациентке Розалине пятнадцать лет. В клинику пришла с жалобами на головокружения, боли в животе и задержку месячных — уже почти полтора месяца их нет.
— Понимаете, доктора, я сначала думала, что живот болит оттого, что скоро, как обычно, кровь пойдёт. Но он болит и болит каждый день, а кровь не выходит из меня.
— Так парень есть или нет?
— Есть, конечно же.

Мария тихонько вздыхает, покачивая головой идёт в нашу аптеку, выносит тест на беременность. Отправляет девочку с ним в туалет, объясняет, что и как нужно сделать.
Розалина возвращается, кладёт на стол перед врачом пластиковый прямоугольник с алеющими на нём двумя чёткими полосками. Беременна.
Врач выписывает направление в госпиталь к гинекологу, рассказывает о процессах беременности, о мерах предосторожности и диете в этот период. Девочка молча кивает после каждой фразы, смотрит под стол.

Прощаемся.
Выходя, Розалина запинается о порог. Шаркая стёртыми тапками, бредёт к отцу, сидящему на траве возле клиники. Тот подскакивает, смотрит испуганно, спрашивает:
— Ну, что сказала доктора?
— Я беременна и надо ехать в госпиталь.
Утыкается отцу в плечо, всхлипывает на весь двор. Тот выдыхает с облегчением:
— А, ну, это не страшно. Не плачь. Главное, что ничего опасного. Это не смертельно.

Обняв за плечи уводит домой.

Роза Санчес — одна из самых давних наших пациенток. Мы знаем её около пяти лет, как начали здесь работать, так и узнали.

Клиника ещё строилась, волонтёры ещё под навесом в гамаках жили, принимали пациентов под деревом. Она приходила на приём. Узнала, что у неё диабет. Долго не удавалось подобрать ей нужную дозировку медикаментов и стабилизировать сахар около нормы. Удалось. Стала получать инсулин и необходимые препараты. Исправно приходила на приём.

Это к ней мы заезжали по пути из Санта Хулии, с хорнады. У одного из домов на дорогу выскочил парнишка лет десяти, махал руками, что-то кричал. Остановились. Сказал, что бабушке очень плохо, нужен врач. В бабушке, под руки выведенной во двор, мы узнали Розу.
Она едва узнала нас, не могла произнести почти ни одного цельного предложения, теряла буквы в словах. За неё говорили дети — оказалось, что четверо из шести её детей заняли это заброшенное здание американского агентства по международному развитию и живут здесь. Говорили, что у неё уже несколько дней повышенная температура и лихорадка, ночная потливость, тошнота и головокружения. Думали, что это побочное от её диабета и пройдёт, но накануне она приняла последнюю таблетку. Таблеток больше нет, и улучшений тоже.

У нас с собой осталось мало медикаментов после хорнады. Но врачи измерили ей давление, сбили температуру, дали препараты на ночь и сказали обязательно ехать в госпиталь. Она отрицательно замотала головой и уронила её на руки сына. Не верит госпиталю, только нашей клинике. Попрощались, сказав, что ждём в клинике завтра.

Завтра она не пришла. И послезавтра тоже.
Сегодня в клинику пришла её младшая дочь и рассказала, что в итоге они убедили маму поехать в госпиталь, но она не согласилась потратить деньги на машину, уехала вчера на автобусе-чикенбусе. Пока никаких новостей от неё. Дочь взяла мой номер телефона, пообещала сообщить, как что-то узнает.
Через два дня раздался звонок. Роза звонила. Сказала, что ей страшно в госпитале от чужих врачей и от количества рецептов, которые ей выписали. Все эти медикаменты она не может купить — очень дорого. Договорились, что придёт в клинику в субботу, получит у нас всё нужное. Ждём.

— Доктора, я хочу жить в клинике с вами!
— Но в клинике нельзя жить — это же не дом…
— А дом у тебя есть, доктора?
— Да, но он не здесь, а далеко, в России.
— Я хочу поехать с тобой в твой дом и быть твоей внучкой.

Четырёхлетний тёплый кудрявый клубочек прижимается ко мне, обхватывает ручонками за шею и клубочится на моих коленях. Сопит и хлюпает носом. Теперь по моей спине течёт мой пот, вперемешку с девчачьими сопельками и слезинками.
Я в свои двадцать шесть для неё больше бабушка, по местным меркам уже старовата для материнства. Потому что её маме пока что нет и девятнадцати. Девочка не понимает, что такое фотограф, потому что для неё все люди в форме к красным крестиком — врачи. Она отрывается от моей шеи, поднимает на меня припухшие янтарно-чайные глазёнки.
— Возьмёшь меня к себе домой, доктора?
— Нет, не могу взять тебя с собой, прости.

Хнычет ещё пару минут в кулаки, размазывает по щекам грязь и конфетные липкие слюни.
— А в телефон хотя бы дашь поиграть?
— Поиграть в телефон дам, держи.

Всё ещё всхлипывая, по инерции, листает фотографии в моей галерее, что-то тихонько бурчит себе под нос. Находит фотографию меня — стою в джунглях с кучерявой травинкой, смеюсь. Малышка долго смотрит сама, потом показывает мне снимок:
— Ты тут красивая, очень красивая.

Утыкается обратно в мою шею. Минут через пятнадцать засыпает. Отношу её внутрь двора, кладу в гамак. Ухожу тихонечко, ступая на цыпочках. Чтобы не разбудить сопящую кудряшку и, главное, не говорить с ней снова о доме, в который она так сильно хочет.

Люсии двадцать шесть лет, как и мне.
Пришла на приём с двумя кучерявыми дочками, красными от слёз глазами и сильной зубной болью — уже больше месяца болит, особенно ночами невыносимо, а врача у них в Санта Хулии нет.

Сначала разбираемся с больным зубом. У нас в команде нет стоматолога и нужных инструментов. Доктор Мария с помощью деревянного шпателя и налобного фонарика осматривает рот пациентки, находит вдалеке разрушающийся зуб и воспалённый участок десны. Выдаёт обезболивающие, советует, как и чем полоскать рот. И в госпиталь настоятельно рекомендует ехать, по возможности в ближайшие дни.
Потом Люсия с детьми переходят на другую сторону стола — к педиатру. Марго поочерёдно осматривает шкодливых девчонок-хохотушек. С ними, по счастью, ничего страшного. Небольшая простуда и, предположительно, глисты. Врач отходит к столу с медикаментами, ищет антипаразитарные апельсиновые таблетки и сироп от кашля. Девчушки копаются на столе в цветных буклетах про чистку зубов и защиту от ВИЧ-инфекции.

Ловлю момент, чтобы поговорить с Люсией наедине.
— Почему вы плачете? Вам так сильно больно?
— Нет, у меня большие проблемы со свекровью.

Слёзы начинают литься сильнее, заполняют оба глаза, вытекают на щёки и капают на майку. Люсия быстро обтирает их и продолжает:
— Понимаете, мы с её сыном одиннадцать лет прожили. У нас дети — было трое, но сейчас вот двое осталось, один умер. Я думала, что она для меня, как мама, а он, как муж. Я думала мы все семья. А теперь…

Снова рыдает, уже в голос, с глухими всхлипами. Уточняю:
— То есть, вы не женаты со своим мужем, да?
— Да, просто жили вместе. У нас в деревне почти никто не женат, просто сходимся и живём. А теперь свекровь говорить, что я перестала радовать её сына, не даю ему столько же сил, как раньше. А ещё говорит, что девочки слишком много едят. Говорит, чтобы я уходила, а её сын найдёт другую девочку, без детей и моложе меня.

Слёз уже не осталось, Люсия просто шмыгает вспухшим носом и трёт глаза кулаками, как маленькая. Марго возвращается с лекарствами, поясняет, как принимать. Люсия внимательно выслушивает, поднимается уходить. Отходит на пару метров, возвращается. Обнимает меня.
— Спасибо вам. Я что-нибудь придумаю.

Уводит девочек в сторону, пока ещё их дома. Всё ещё грустная, но уже не плачущая.

Ездили медицинской бригадой на хорнаду — выездной приём пациентов в деревню Санта Хулия. От нашей клиники это примерно 10-12 километров, точно никто не измерял.
Чтобы проехать это расстояние, нужно заплатит 500 кордоб (это примерно 1300 рублей) дону Чеме — владельцу одной из двух на всю нашу деревню машин. Нас дон Чема везёт в Санта Хулию бесплатно, как волонтёр. Знает, что мы там очень нужны, потому что большинство жителей не могут заплатить ему за машину и ходят в клинику пешком. Или вообще никуда не ходят, болеют сами, в одиночестве.
С без десяти семь утра почти пятьдесят минут сидели на коробках с лекарствами посреди дороги — ждали дона Чему, который должен был забрать нас в семь ровно. Здесь не особо следят за временем — мы уже привыкли, опоздания тут норма. Приехал, наконец, и хорошо.

Первых пациентов встретили уже на дороге — мотоцикл с мужчиной, женщиной и ребёнком остановил нас. Мужчина спросил, работает ли клиника сегодня — сынишке нехорошо стало ночью, поднялась температура и тошнит, вот и едут на приём. Развернул мотоцикл и повёз семью следом за нашей машиной, в Санта Хулию.
Врачи разместились принимать под навесом у самого богатого дома в деревне. Его хозяева — владельцы магазина с чипсами, газировкой, рыбой и платанами. Здание магазина кирпичное, с решётками и замком, а под навесом отгорожено палками и чёрным полиэтиленом место, где спит вся семья. Здесь же под навесом хранят посуду, чистят рыбу, готовят на огне, обедают, стирают вещи и купают детей.

Пациенты шли один за другим. Шли с привычными уже соплями, лихорадками, температурами и диареями. Двое оказались с менее привычными: зубной болью и психическим заболеванием. Только до обеда, за первые пять часов приёма терапевт Мария приняла 22 взрослых пациента, а педиатр Маргарита приняла 16 детей.
Между очередью пациентов сновали женщины семейства — хлопотали над обедом. Тушили фасоль, жарили рыбу и тортильи, помешивали дрова в очаге старым хвостом игуаны. Обедом нас накормили тут же, под навесом, среди медикаментов. Было неловко видеть, что наш обед сильно лучше: и рыба, и фасоль, и рис, и овощи. Детям и взрослым семьи дали только рис и половинку жареной рыбины каждому. Овощи здесь — роскошь и дефицит.

После обеда приняли ещё несколько пациентов. Трепали и гладили зелёного попугая Лолу, которая периодически прилетает погостить во дворе и утащить пару фасолин из чьей-нибудь миски, оставленной на минуту без присмотра. Снова ждали дона Чему, который нисколечко не смутился своему, уже второму за этот день опозданию. На обратной дороге остановились у одного из домов, приняли ещё одну пациентку с тяжёлым приступом. Вернулись в клинику уже по сумеркам, к скучавшей кошке и светлячкам, рассыпавшимся под пальмами.