Современная литература

- Товарищ командир! Вы бы сходили в туалет прямо сейчас. Я точно знаю, там собираются хлорку насыпать, не продохнёшь.

- Пожалуй, схожу, - ответил я. - Ненавижу хлорку.

И я собрался было выйти, но тут Никита закашлялся нехорошим кашлем.

- Что это с тобой? - удивился я. - Заболел?

- Там уже насыпали. Я только что оттуда. Надышался.

После этого Никита предложил мне выйти из спальной комнаты в коридор, где зло зашептал мне в ухо:

- Ты что, правда, ничего не помнишь? И ничего не соображаешь? Я тебе третий раз сегодня намекаю, что не надо ходить в туалет! Это развод! Ты уже два раза ходил только что. Неужели, вообще ничего не помнишь?

- Так, очень смутно, - соврал я.

На самом деле, я вообще ничего не помнил и не понял ни про хлорку, ни про туалет, ни про договор с Никитой. Очень смутно я помнил, что являюсь командиром отделения, но это неточно. Одно я понял и осознал точно. Идти в туалет мне не хотелось нисколько.

На следующий день на наших обычных погрузочно-разгрузочных работах я напряжённо размышлял про новый цветастый матрас Шифлица. Где он его достал? Кто ему позволил его установить? Я хотел было задать эти принципиальные вопросы самому Шифлицу, но интуиция мне подсказала, надо найти правильный ответ самому.

Матрас, как таковой, тут не при чём. Сам процесс размышления должен был мне помочь восстановить нормальную работу мозга в целом. Целый день я думал о проклятом матрасе и только под вечер меня осенило. Я вспомнил всё!

Вот как это было.

Почти сразу после договора с Шифлицом я, бесконечно повторяя про себя слова "Шифлиц - матрас" (чтобы не забыть), ломанулся на приём к доктору Волкову. Тот принял меня вполне благожелательно:

- Костик, давай поскорее, что там у тебя? У меня мало времени. Надо успеть встретиться с третьей женой, пока первая ругается со второй. Матрас? Иди на склад и получи. Такой пустяк выдадут и без моего разрешения, достаточно просьбы командира отделения. Не забывай не только о своих обязанностях, но и о своих правах тоже. Хорошо, на всякий случай, можешь сказать начальнику склада, что это мой личный приказ. Давай, давай, давай! Бегом, бегом, бегом!

На складе я сам лично быстро получил этот самый матрас и доставил его в спальню отделения. А вечером вручил Шифлицу. Остальным заявил, что их так же ждёт получение новых матрасов в ближайшем будущем. При условии, что они будут работать более энергично. Правда, я сам не понимал, как можно работать "более энергично" в таких условиях.

Вместе с этим матрасом я вспомнил всё остальное. И как я сюда попал, и сколько я здесь нахожусь, и кто отобрал у меня квартиру, и кто сейчас забирает мою пенсию по инвалидности.

...

Первоисточник:

https://wpvi.ru/pages/story/00108/

===

— Давайте я помогу вам встать. Только не двигайтесь резко, хорошо?

Она кивает. Дыхание частое. Я беру её холодную руку и перебрасываю себе за шею, поддерживая за талию, помогаю подняться. Она шепчет:

— Спасибо, молодой человек… мне так неловко…

— Ничего страшного. Сейчас вызовем скорую.

В голове мечутся мысли:

«Премия. Лекарства. Мама. Маме я куплю лекарства завтра. Но если я сейчас уйду, эта женщина может умереть. Одинокая. Без помощи. Как тот мужчина два года назад. Но, то было зимой…»

Врачи приехали быстро. Я остаюсь с ней. Она говорит им, что я был первым, кто пришел на помощь. Они благодарят меня. Я говорю, что хочу с ней, пока не будет оказана помощь. Она сжимает мою руку:

— Ты… Ты хороший мальчик… как тебя зовут?

— Максим.

— Очень приятно, Максим. Я — Елизавета Александровна.

Мы едем в больницу.

В приёмном покое больницы врач, высокий мужчина лет сорока, осматривает её ногу. Он осматривает внимательно и сухо говорит:

— Елизавета Александровна Короленко, у вас перелом лодыжки. Нужно наложить гипс, и нужны три недели наблюдения. Сейчас начнём.

— Это серьёзно? — спрашиваю я.

— Нет, если всё будет сделано правильно. Но ей долго будет нельзя ходить. И кто-то должен помогать ей дома. И вот список лекарств, купите ей костыли, и ещё, вот схема приёма лекарств.

Елизавета Александровна вздыхает:

— Дети живут за границей… я одна.

— Я могу приходить к вам помочь, если хотите, — говорю я.

— Правда? — её голос дрогнул. — Мне было бы очень приятно. – она неловко пожимает мне руку.

Через два дня я стою у её двери с сумкой продуктов. Звоню. Открывает она — на костылях, но улыбается.

— Заходи, Максим. Хочу угостить тебя чаем.

— Да вы сами ещё не оклемались…

— Печь пироги мне пока трудно, но чай заварить смогу. Садись, рассказывай.

— Я сегодня снова работал курьером. Без премии, конечно.

— Я прочитала о вашем приложении для доставки в интернете, — говорит она, глядя в окно. — «Заказ не доставлен вовремя». У тебя из-за меня то же самое получилось?

— Да. Но я бы сделал это снова.

— Знаешь, Максим, я тоже была молодой. Работала медсестрой. Видела много людей, которые делали выбор между выгодой и человечностью. Человечность почти всегда побеждает. Хоть и не сразу.

Она протягивает мне чашку горячего чая.

— Вот. Возьми. И вот это тоже возьми. — Она кладёт на стол конверт. — Я заплачу тебе за помощь. Больше, чем ты теряешь из-за меня.

Я не ожидал этого. Мне становится тепло. Не от чая, а от её слов.

— Елизавета Александровна… Я не могу… Получится, что я вам помогал из-за денег.

— Можешь. Это не благотворительность и не плата - это благодарность.

С того дня мы стали друг для друга почти семьёй. Не кровной, но настоящей. Иногда прихожу просто так — посидеть, поговорить.... Послушать её истории. Она рассказывает мне своей жизни, о своём сыне, который теперь живёт в Израиле, о том, как любит готовить пироги.

А я рассказываю ей о маме. О её болезни. О том, как сложно быть курьером в огромном городе, где все бегут и никто не смотрит по сторонам.

Мы прощаемся:

— Беги, Максим, — говорит она. — Но не забывай останавливаться. Особенно когда кто-то рядом нуждается в помощи.

И я останавливаюсь. Каждый раз, когда нужно.

Потому что иногда мгновение решает всё.

(с)Мой литературный опыт.

К моему удивлению, моё отделение встретило меня с великой радостью.

- Мы думали, тебя там убили и разрезали на органы. А ты вон какой! Совсем живой!

- Эх, братцы! Как же я соскучился по всем вам, - заявил я и бухнулся на свой матрас. - А особенно соскучился по вашему храпу, стону и пердежу. Выключайте свет и немедленно приступайте!

В один прекрасный вечер я сидел в своём маленьком личном кабинете и планировал план работ отделения на следующий день.

Раздался робкий стук в дверь.

- Войдите! Открыто! - крикнул я, не вставая с места.

Зашёл один из больных моего отделения, лысенький маленький мужичок в очках, примерно сорока лет.

- Я - Никита Шифлиц, - доложил посетитель. - Я из вашего отделения.

- И что же хочет Никита Шифлиц из моего отделения?

- Я хочу предложить Вам бескорыстную искреннюю помощь по управлению отделением. Я заметил, что у Вас проблемы с памятью. Это подрывает Ваш высокий авторитет среди пациентов отделения.

- Ладно, идите, - буркнул я несколько раздражённо. - Я подумаю над Вашим предложением.

Ну, вот уже стали замечать мои проблемы. Это плохо, когда подчинённые знают о проблемах начальника. С другой стороны, это же, как его там? Уже забыл! Не важно. Так вот, они сразу всё замечают, от них ничего не скроешь в любом случае.

- Никуда я не пойду, пока Вы не примете моё предложение! - вдруг заявил назойливый посетитель.

- Это как же понимать? Бунт на корабле? - удивился я.

- Поймите, Константин Иванович, - посетитель просительно протянул руки. - Я уже десятый раз подряд прихожу к Вам с этим предложением. И каждый раз Вы отвечаете, что "подумаете".

- Не помню такого!

- В этом и проблема. Если бы только я это замечал, то это ещё полбеды. Другие в отделении начинают замечать. И это с учётом того, что они сами нервные больные и не очень наблюдательные. Так вот, даже такие начинают замечать. А некоторые даже, мне страшно об этом говорить, начинают издеваться над Вами!

- Примеры! - потребовал я.

- Да, пожалуйста. Вот хотя бы вчера, эта сволочь Якин. Дурак дураком, а заметил. Говорит Вам, мол, сходите в туалет, а то сейчас там всё хлоркой засыпят.

- Что-то такое было. И что?

- Так он Вам это пять раз говорил в течение получаса. И Вы каждый раз ходили в туалет. Понимаете?

- Так вот в чём дело! А я помню, сильно переживал! Решил, что у меня какие-то проблемы с мочеиспусканием. Ну и гад же этот… Как его? Тыкин?

- Якин! Конченная мразота!

- Ладно! Что же Вы конкретно предлагаете, как там Вас? Лифшиц?

- Шифлиц. Никита Шифлиц. Я хочу стать Вашим помощником. Буду Вам подсказывать, когда Вы что-то забудете. Стану Вашим вторым мозгом, лучше сказать, компьютером. Буду заместителем командира отделения по общим проблемам.

- Так ведь нет такой должности в штатном расписании.

- Пусть буду внештатным заместителем.

- В принципе, я согласен. Только есть у меня пара вопросов. Зачем это Вам надо?

- Всё просто. Вас скоро пригласят на следующую должность, а это точно случится, если Вы вылечите свой склероз или хотя бы научитесь его скрывать. Вот тогда я прошу Вас порекомендовать меня на должность командира отделения. Принцип эскалатора.

"Вот это да", - удивился я, - "даже в таких условиях богом избранному народу не чужды карьеристские устремления".

- Скажите мне, Шилфиц, если Вы такой умный, почему Вы вообще здесь?

- Шифлиц. Никита Шифлиц. Дурак я был. Мошенники меня нагнули на три миллиона рублей, да ещё кредит заставили взять на пять миллионов. Да, вот так. Не надо так на меня смотреть. Среди наших тоже дураки встречаются. Зато теперь я стал очень умным. Скрываюсь тут от кредиторов. И есть у меня к Вам маленькая просьба. Добудьте для меня новый матрас. Конечно, не такой хороший, как у Вас, но пусть хоть чуток получше, чем тот, который у меня сейчас. Я измучился на нём спать. Не матрас, а куча тряпок с кусающимися пружинами.

- Насчёт матраса похлопочу. Твёрдо не обещаю, трудно это будет пробить, но я постараюсь.

- Хотите я прямо сейчас, в рамках нашего сотрудничества, протестирую Вашу память? - предложил Никита.

- Давайте, очень интересно.

- Как меня зовут?

- Никита Шифлиц. Это простой вопрос. Я успел записать Ваше имя. И не успел забыть, куда именно записал.

- Тогда вопрос посложнее. Сколько дней вы здесь находитесь?

- Сейчас подсчитаю. До изолятора три дня, изолятор десять дней, после изолятора десять дней. Чуть меньше месяца. Правильно?

- Три месяца и пять дней.

- Охренеть! - искренне удивился я.

- И я о том же, - грустно согласился Никита. - Быстро летит время. Даже здесь оно летит быстро. А как быстро оно летит на свободе! Страшно даже представить.

...

Первоисточник:

https://wpvi.ru/pages/story/00108/

===

Более того, как правильно заметили в комментарии, после вопроса о принадлежности к искусству литературных конкурсов и Кружков стоит задать вопрос: а судьи кто? Кто в наше время может судить о качестве литературы? Читатель? Ха! Писатель? Какой? Вот есть условная Клавдия Петровна, увешанная всевозможными наградами уровня "Деревянное слово Тамбова", но чьи книги не выходят за пределы крошечных тиражей для друзей по причине своей неактуальности. И есть условная Рита Буррито, фанфики про вампиров которой прочитали 10 миллионов уникальных читателей по всему СНГ, но которая не имеет ни одной награды ввиду низкого качества сюжетов. Впрочем, могу привести и более сложные примеры: филолог-пенсионерка и инста-поэт. У одной за плечами образование, у другого за плечами внимание аудитории. Кто из них может судить о качестве авторских текстов? Раньше все было гораздо проще: был "толстый журнал" и был дядя, который определял, кто будет в нём опубликован. Еще раньше было: владелец типографии и редактор, причём часто в одном лице. Хочешь-не хочешь, но выбора не было для продвижения своего творчества: нужно было идти на поклон. Если не считать несчастный самиздат. Сегодня же ситуация кардинально изменилась: из рук всех этих "дядей" вырвали инициативу, и теперь каждый сам себе редактор. Это уже следующий уровень глубины затронутой темы.

Российская литература находится в состоянии сферического вакуума. Огромный удар по ней нанес развал СССР и машины цензуры. Речь идет про методологию появления новых авторов под госконтролем. В 90-е начала становиться на ноги новая литература, но начала это делать прежними способами: через "авторитетные" издания, к числу которых просто добавились более либеральные. Так продолжалось примерно 15 лет, пока по современной российской литературе не был нанесен второй удар: доступный интернет. В 2006 году появляется Вконтакте, где каждый может найти себе миллионы читателей, а дяди из "толстых" журналов остаются у разбитого корыта. Всё, что формировалось 15 лет после развала СССР, вновь идёт прахом. Формируется новая модель литературы - цифровая, когда своё творчество декламируют не по очереди и расписанию, а буквально каждую минуту со всех сторон и в любом направлении. Общество не было готово к такому, новая модель литературы формировалась с нуля. До 2022 года... Очередной удар был нанесен не столько по литературе, сколько по институту репутации писателей. Каждый может дать свою оценку этому событию, но важно отметить, что с 2022 года уже сформировался очень важный фильтр, который влияет на российскую литературу - политический. И вновь ни авторы, ни читатели не были готовы к такому повороту, а всей российской литературе пришлось заново искать способы существования в новых условиях. Российскую литературу 35 лет подряд шарахает из стороны в сторону в связи с текущими мировыми событиями.

В итоге мы получаем раздробленное положение дел. Образно выражаясь: был континент под названием Российская литература (литература на малых языках тоже сюда входит, поэтому используется не слово "русская"). Произошла катастрофа, и от континента остались лишь несколько островов, между которыми нет вообще никакой связи. Какая связь может быть между АТ, АСТ, Проза.ру и премией "Золотое дупло"? При этом некоторые умудряются вплавь добираться до соседних островов, но дальше берега у них уже сил нет уйти. Ах, да, есть еще корабли маститых и уважаемых писателей (как Донцова), которые сами не могут стать островом, но могут обойтись и без суши в принципе. При том, что после 2022 года часть таких кораблей затонула. И молодые российские авторы смотрят на все это безобразие и даже представить не могут, куда в этом бедламе поместить своё творчество, свой маленький плот, к какому берегу пристать. Я уже молчу про то, что вместо строительства мостов, многие продолжают создавать насыпные острова с новыми премиями и прочим. В конце концов мне самому не понятно, какую роль в этом архипелаге литературы играет государство и хочет ли играть ее. Вот и получается, что с одной стороны жизнь на литературном острове в бунгало кажется неплохой и самодостаточной, но когда посмотришь на происходящее не с берега, а с высоты, всё это выглядит последствиями катастрофы, а не райской жизнью.

Возможно, в будущем у меня появятся идеи, как можно было бы всё исправить, и я о них тоже напишу.

Всем спасибо!