Автор: Павел Ковезин
Соавтор: Ходченкова Регина
Часть первая: Янтарь. Часть 1/2
Глава третья
Я был уверен, что хищные твари загрызли меня насмерть. Под сомкнутыми веками плыли тёмные круги, но заполнявшая всё тело боль исчезла. Разлепив глаза, я увидел лишь плотный туман. «Вот, значит, как выглядит смерть, — промелькнула мысль. — Всего-то серое ничто. И никого рядом».
Но взгляд постепенно обретал фокус. Я снова был дома и лежал на полу, на том самом месте, где принял капсулу. Даже не верилось. Старуха сказала, что смерть в чужом сне без вещи спящего повлечёт за собой реальную. Обманула? Пугала? Или кулон каким-то образом остался со мной? Я провёл рукой по груди и шее — его не было. Оглядевшись, заметил что-то блестящее под столом. Кулон. Рядом лежала порванная цепочка.
Одежда промокла от пота. Я поплёлся в ванную, чтобы принять душ. Стащив футболку, понял, что умудрился надеть её наизнанку.
Теперь же на меня смотрела улыбающаяся лягушка и надпись – «Биба». Чёрт, это вещь Киры – на моей изображён Боба. Выходит, старая ведьма не лгала: мне спасла жизнь удача и парная футболка.
Стоя под горячими струями, я пытался смыть ощущение от ударов огромных кошачьих лап и всё вспоминал то диалог со старухой, то нашу с Кирой ссору. Возможно, это просто говорило чувство вины, но мне казалось, именно в ней крылась причина того, что Кира не проснулась. Перебрал, не выслушал — нет, это не то. Было что-то ещё, но воспоминание ускользало, пряталось в подсознании и его никак не удавалось нащупать.
Я оделся и набрал номер, что дала мне девчонка из службы онейронов. Слушал длинные гудки, пока механический голос не сообщил очевидное: «абонент не отвечает». Несмотря на это, я вышел из дома, задавшись целью во что бы то ни стало найти «янтарь».
План был отправиться на окраину. Там на облезлых фасадах двухэтажек, предназначенных под снос, пестрели надписи, обещающие лёгкий кайф. Если по пути не дозвонюсь, можно найти «янтарь» и таким способом. На этот раз отходняк от пребывания в кошмаре не был столь мучительным. Порой лишь накатывала слабость, иногда я пытался стряхнуть с себя то, что существует только в моём воображении. Фантомные когтистые лапы то и дело тянулись ко мне из воздуха, но, рефлекторно дёрнувшись, я успокаивал себя тем, что это просто галлюцинации, они не могут причинить вреда. Постепенно видения отступали, но я вздрагивал от каждой пробегающий мимо дворовой кошки.
На конечной, выплюнув одинокого пассажира, автобус фыркнул и, развернувшись, умчался. Я побрёл вперёд по растрескавшемуся асфальту. Среди явных заброшек попадались и жилые дома: об этом говорили целые оконные стëкла и развешенное на просушку бельё во дворах. Но, плутая меж ветхих строений, я не встретил ни одного человека.
Разглядывая трафаретные картинки на стенах, наткнулся на настоящее произведение искусства – на покосившемся заборе пестрело граффити: мультяшное лицо, из глаз которого вылетают радужные волны. Рот нарисованного человека распахнут в экстазе, а черепная коробка вскрыта, обнажая мозг, вокруг которого летают птицы. Снизу – электронный адрес. Я снова набрал барыгу – безрезультатно. Другого выхода не оставалось – только перейти по ссылке с забора в вымершем районе. Сделав это, я получил реквизиты и короткую инструкцию. Повинуясь безотчётному порыву, заскринил картинку за секунду до того, как телефон выдал, что данной страницы не существует.
Начинало смеркаться. Дрожащими пальцами я открыл скриншот. Согласно инструкции, деньги нужно было отправить на электронный кошелёк через терминал в любом супермаркете. Один как раз находился неподалёку – я дошёл до него пешком, не рассчитывая, что автобус сегодня ещё раз доберётся до этой глуши. Ощущая спиной презрительный взгляд охранника, я запихивал купюры в прорезь. Паранойя шептала, что он меня сейчас выкинет отсюда.
Это были мои последние деньги – за две капсулы пришлось отвалить тридцатку. Если Кира вернётся, нам не на что будет жить. Но сейчас это казалось неважным.
Через невероятно долгие несколько секунд пришла геоточка.
К остановке на всех парах подъезжал автобус, явно намереваясь проскочить мимо. Я ринулся к нему, размахивая руками. Водила нехотя притормозил, и двери с шипением открылись. Тяжело дыша, я ввалился внутрь и рухнул на сиденье. Включил карту и забил координаты.
Локация оказалась кладбищем на другом конце города. Чтобы добраться до места, мне пришлось ближе к центру пересесть на маршрутку, а после порядочно пройти пешком. Вокруг уже опустилась непроглядная тьма. Подсвечивая себе путь фонариком, я пробирался вдоль запущенных могил, то и дело ловя флэшбеки минувшего кошмара. Порой чудилось, что наступил новый ужасный сон, а момент перехода в него просто забылся.
Стараясь гнать эти мысли подальше, я наконец отыскал место. Это была неухоженная могила с полуразвалившимся надгробием, оградка давно уже упала и ржавела под опавшими листьями. Я стал осторожно разгребать листву. Вспомнилось, как искал в кошмаре кулон Киры. Я перевернул осколок памятника и увидел заветный зип-лок с двумя капсулами «янтаря». Засунув пакетик во внутренний карман, заторопился обратно.
Путь домой занял не так много времени, но для меня минуты текли мучительно медленно. Оказавшись в квартире, я задумался, какую вещь Киры взять в следующий прыжок – кулон из-за порванной цепочки больше нельзя было повесить на шею.
Кира не расставалась со своим полароидом. Каждый раз, когда мы куда-нибудь выбирались, непременно брала его с собой, чтобы сделать памятные фото. Одно такое, размером пять на десять, лежало на её полке. На карточке – мы, беззаботные и счастливые отмечаем первую годовщину. Про себя я улыбнулся от приятных воспоминаний и убрал фотографию в карман, застегнув его на молнию.
На кухне проглотил очередную порцию «янтаря» и залпом выпил воду. Не успел я поставить стакан на стол, как он превратился в рокс – с широкими узорчатыми стенками и толстым дном.
– Повторить? – послышался прокуренный голос.
Я несколько раз моргнул и огляделся. Передо мной стоял неприятного вида бармен – его сальные волосы опускались почти до плеч, из-под чёрной футболки с принтом «Metallica» торчало обвисшее пузо, а изо рта воняло дешёвыми сигаретами.
– Повтори, – неуверенно ответил я.
Бармен отогнал севшую на бокал муху и взял его грязными руками – на прозрачном стекле остались отпечатки.
Пока мужик наливал мне виски с содовой (во рту ощущался именно этот привкус), я повернулся на стуле. Освещение в баре практически отсутствовало: одинокая лампа над стойкой, да и та постоянно мигала, погружая нас в темноту. Под потолком, насколько я смог разглядеть, висела паутина, а слева от меня было разлито что-то настолько вонючее, что едва сдерживал рвотные позывы.
Мужик налил виски и пытался открыть металлическую крышку на бутылке газировки. Но потная рука скользила по ней, не в силах отвинтить. Тогда бармен подцепил крышку зубами – та слетела. И приземлилась на барную стойку вместе с выпавшим зубом.
– Твою мать, – сказал он таким тоном, словно случилось что-то досадное, но вполне обыденное, и схватил зуб, – опять вставлять придётся.
Он наконец приготовил коктейль и поставил передо мной бокал в следах грязи и жирных отпечатках. Неприятно было даже взять его в руки, не говоря уже о том, чтобы пить.
– Спасибо, я… я не буду, – сказал я, не притронувшись к роксу.
– Кей отказывается от выпивки? – засмеялся мужик. – Забавно. Пей давай.
– Нет… спасибо.
Он сплюнул кровь от выпавшего зуба на пол. Затем рывком впечатал меня в липкую стойку, подтянулся и, схватив за волосы, повернул лицом вверх. Я попытался отбиться, но ничего не вышло. Мои крики протеста растворились в затхлом воздухе. Свободной рукой взяв бокал, бармен насильно влил мне его содержимое. Половина напитка оказалось на барной стойке, но остальное пришлось проглотить.
Мужик отпустил меня и вернулся за рабочее место. Я едва не блеванул от отвращения.
– Ты че, ебнулся?! – спросил я, когда отдышался.
– Нет. Просто каждый раз тебя же что-то заставляет пить. В этот раз я взял на себя эту роль. В прошлый раз – ссора с Кирой, в позапрошлый – проблемы на работе, две недели назад – усталость. Ну и так далее.
«Понятно, – подумал я, – ещё один моралист хуев. Лекции мне будет читать».
– Пошёл ты! – сказал я, слезая со стула.
Когда открывал входную дверь, одёрнул руку от отвращения – с ладони стекало что-то зелёное и мерзкое, похожее на сопли.
– Один дойдёшь? – крикнул бармен.
Фраза эхом раздалась у меня в голове, причиняя неимоверную боль в районе затылка. «Одна не дойдёшь что ли?» – так, по-моему, я сказал Кире в наш последний разговор на её просьбу встретить с работы. Её офис находился всего в двух кварталах, и было ещё светло. Я подумал тогда, что в Кире говорит лишь желание оттащить меня от компьютера. Но почему это её так задело?
Я открыл дверь и сделал шаг на улицу – в лицо мне ударил сильный ветер и моросящий дождь. Сразу за дверью бара начинался непроходимый густой лес, на деревья которого падали лучи фонарей.
– Лена-а-а-а-а! – раздался крик справа.
– Лена! – на этот раз кричали слева.
Толпа людей вытянулась в линейку и двигалась вперёд, но, что самое удивительное – я был частью этой цепи. И тоже держал в руке фонарь. Кто эти люди? МЧС? Волонтёры? И кого они… мы ищем?
Я запустил руку в карман – проверить, на месте ли фотокарточка. И не поверил глазам. Фото действительно оказалось на месте. Только вместо двух человек на нём было изображено трое. Я, Кира и девочка лет пяти. Это… наша дочь? Под снимком, на месте для подписей от руки была нацарапана дата полугодичной давности. И ниже: «день рождения Леночки».
Нет. Не может быть. У нас с Кирой нет дочери! Или есть?.. И… что случилось? Она пропала?
В голову вспышками ударили воспоминания, словно кто-то специально накачивал меня поддельными событиями, которые не могли произойти со мной.
«Как ты мог забыть забрать дочь?! – голос Киры в голове раздавался особенно отчётливо. На фоне слышался звон бьющихся друг о друга бутылок. – Бегом в сад!»
Я шёл по лесу, напичканный ложными воспоминаниями. У нас нет дочери. У нас нет дочери! Но в сердце что-то покалывало, убеждая меня в том, что всё это – не кошмар. Это – реальность.
В памяти всплыло, что в саду была новая молодая воспитательница, которая с лицом невинной овечки поведала мне: Лену уже забрали родители.
«– Какие к чёрту родители? – орал я. – Я её отец!
– Уходите, или я вызову полицию».
По телу пробежали мурашки, и я невольно, повторяя действия волонтёров, выкрикнул имя дочери. На глаза навернулись слёзы. С каждым следующим разом я кричал всё громче, срывая голос. Лена не могла просто бесследно исчезнуть. Не могла.
– Сюда! – заорал один из поисковиков.
Я рванул на голос, молясь про себя о том, чтобы там не нашли изуродованное тело маленькой девочки. Возле находки уже собралась толпа. Один из мужчин бросился ко мне и оттолкнул подальше.
– Кей, тебе лучше этого не видеть.
Я, как бык на красную тряпку, рванул вперёд, сметая мужика с пути. Я должен это видеть. Должен.
Чьи-то руки снова схватили меня, но я увидел то, над чем склонились несколько голов. Окровавленное тело ребёнка. В рваной одежде, с кровоподтёками на лице и грязными спутанными золотыми кудрями. Такими же, как на фотокарточке у меня в кармане. Я сделал вдох и почувствовал, что не могу выдохнуть. Горло сдавило, в глазах потемнело. Я обмяк и мешком рухнул на землю.
Неизвестно сколько времени прошло прежде, чем я понял, что не мёртв. Я был уверен, что так и остался в кошмаре — вокруг стоял непроглядный мрак, на лице ощущались холодные капли. Накатила волна острой паники, икры свело, кисти и ступни словно заледенели.
Осознание, что я всё-таки дома, пришло, когда глаза, привыкнув к темноте, различили смутные очертания мебели. Липкий страх продолжал терзать меня, дышать становилось труднее. Жгучая давящая боль нарастала в груди. Непослушными пальцами я выудил из кармана телефон и набрал номер экстренной службы. Впрочем, кнопку вызова так и не нажал, вместо этого забив симптомы в поиск.
Следуя советам в сети, сел, привалившись к кухонному шкафчику, дышать сразу стало легче. Нашарил в ящике стола аптечку и закинул в рот таблетку аспирина. Жуя кисло-горькую дрянь, я пытался собрать мысли в кучу. Если меня не хватил инфаркт, то я точно был к нему близок, причём уже в реальности, и от этого минувший кошмар становился до невозможности настоящим. Боль понемногу отпускала, но теперь я точно знал, где находится сердце: оно распирало грудь тяжёлым комом. И паника никуда не делась. Сон и реальность смешались, перед внутренним взором неотступно стоял образ мёртвого ребёнка. Моего ребёнка. Я чувствовал острую необходимость срочно выяснить, существовала ли в моей жизни эта девочка, потому, что ни в чём уже не был уверен.
Как только нашёл в себе силы подняться, обошёл всю квартиру в поисках игрушек, одежды или фотографий, но ничего не найдя, не успокоился. Меня так и подмывало пойти к тому садику и высматривать среди ребят на прогулке златокудрую малышку. Уже у входной двери я заставил себя остановиться: примут ещё за маньяка, полицию вызовут, и о спасении Киры придётся забыть. В голову по очереди врезались три отчётливых слова – «маньяк», «полиция», «дети». На миг я замер, в деталях вспомнив последний разговор с Кирой. И, как это бывает после любой пьянки, на следующий день всплывают только те воспоминания, за которые стыдно. Так было и в этот раз.
– Ты завтра встретишь меня с работы? – спросила Кира, залезая на кровать и открывая пачку чипсов.
– А что, одна не дойдёшь?
– А у тебя какие-то дела?
– Да нет, просто поиграть хотел с ребятами.
– Вечером не судьба? – в голос Киры закралась печаль. За несколько лет отношений учишься чувствовать обиду по малейшему изменению интонации.
– Вечером они не могут, Кир, – я сделал несколько глотков из своего бокала.
Она ничего не ответила. Опустила взгляд и приложила пальцы к щекам. Сдержать слёзы у неё не получилось.
– Ты плачешь из-за того, что я тебя не встречу?
– Из-за того, что ты такой мудак! – крикнула она, за агрессией пытаясь скрыть беззащитность. – Я тебе уже говорила – мне снова страшно ходить одной!
О господи, опять начиналась старая песня про девяностые, маньяков и родительскую гиперопеку. Ещё в самом начале отношений Кира рассказывала, что в их родном городе орудовал серийный убийца. Но её мать пыталась оградить дочь от всего злого и нехорошего. Поэтому не разговаривала с Кирой о плохих дядях, а просто встречала каждый день из школы. Не отпускала гулять с подругами. Не спала ночами, мучаясь от страха, что следующей жертвой может стать её дочь. Меняла тему, когда девочка спрашивала, что за фотографии детей висят почти на каждом столбе. Переехать из города они не могли, её мать и так получала копейки, поэтому оставалось только молиться, чтобы «монстр» не забрал близкого тебе человека. Твоего ребёнка. Всё это Кира узнала только спустя время. А тогда, видя, как мать не находит себе места, не понимала, что происходит. И ненавидела её за то, что постоянно контролирует и не даёт видеться с друзьями.
– Боже мой, Кира, это было двадцать лет назад! Сейчас на каждом углу камеры. Да и ты мало того, что уже не ребёнок, так ещё и баллончик с собой таскаешь!
– Девушка пропала Кей! – Кира посмотрела на меня заплаканными глазами так, будто сейчас перцовый спрей применит ко мне. – Может, и жить я буду с баллончиком, а не с человеком, который может меня защитить?!
– Ещё раз, от кого тебя защищать?! Люди постоянно пропадают, а ты просто накручиваешь себя! Эта девушка могла сбежать из дома, загулять с подругами, переехать к парню и никому не сказать – у всего этого гораздо больше шансов, чем похищение её маньяком!
– Не встретишь, значит? – спросила Кира, давая мне последний шанс пойти на попятную. Но я не был склонен вестись на дешёвые манипуляции.
– Нет, – я залпом допил виски из бокала, – поймает маньяк – свисти.
Щёку обожгло от хлёсткой пощёчины, но мне уже было всё равно. Я настолько напился, что хотел только одного – уснуть. Что и сделал под громкие Кирины рыдания и обвинения в том, какой я плохой парень.
Голова раскалывалась от боли. В груди щемило так, будто сердце вот-вот остановится. Дышать снова стало трудно. Какой же я мудак! Как я мог забыть и ссору, и главный страх Киры? Она же даже к мозгоправу своему ходит, чтобы он помог избавиться от детской травмы. И эти кошмары… они не пытались меня убить. Они пытались направить.
Показывали выкопанные детские могилы в лесу; ребёнка, которого мать не выпускала из дома – «Туда. На улицу запретили»; мерзкую квартиру, душащую запахами и атмосферой безысходности; бабку, пытающуюся донести до меня то, что надо слушать и слышать близкого человека; и уродливого бармена, который заставлял меня пить. И последний сон – про убитую девочку – был не просто ужасом, он показал мне то, как представляла Кирина мать самый чёрный день своей жизни. На месте моей несуществующей дочери – девочки с золотыми кудрями – могла бы оказаться и Кира. И она до сих пор боится, что это случится с ней. Вздрагивает от каждой новости про пропавшего человека. И если существует иерархия кошмаров, то на самом глубоком дне будет тот, где её всё-таки поймали.
Наплевав на то, что после последнего прихода прошёл буквально час, я закинул оставшуюся капсулу «янтаря» в рот. Закрыл глаза и молился о том, чтобы сейчас оказаться там же, где она. Нужно вытаскивать Киру, пока её не расчленили. Если это случится, душевное здоровье уже не получится восстановить.
Кухня превратилась в маленькую тесную каморку. Глаза не сразу привыкли к темноте – свет проникал лишь из маленького зарешеченного окошка под потолком над дверью. Я подёргал её без особой надежды – заперто. Повернувшись, увидел скорчившуюся в углу девушку. Она сидела, подтянув колени к подбородку, за волосами лица было не разглядеть, но я тут же узнал эти тёмные локоны.
– Кира? Кира!
Она подняла голову и долго смотрела на меня так, словно в первый раз видит. Но потом очнулась, губы дрогнули в лёгкой улыбке.
– Кей…
– Не переживай, я вытащу тебя отсюда.
– Он тебе не позволит! – Кира судорожно всхлипнула. – Зря ты пришёл! Как ты… как ты вообще здесь оказался?
– Искал тебя в худших твоих кошмарах. Нашёл ведь, – я слабо улыбнулся.
Внезапно откуда-то сверху послышался детский плач. Лязгнула отодвигаемая щеколда. Рыдания стали громче, под тяжёлыми шагами заскрипели ступени. Казалось, упирающегося ребёнка тащит вниз по лестнице не человек, а громадное чудовище. По всему подвалу разносилось его хриплое утробное дыхание.
– Отпусти его! – истошно заорала Кира, бросившись к двери.
– Кира, – попытался образумить её я, – не привлекай к себе лишнего внимания. Этот ребёнок – ненастоящий. Мы – в кошмаре. И только от тебя зависит, как долго он будет продолжаться!
– Я сижу тут уже третьи сутки! – закричала она и заплакала навзрыд.
– Заткнулись оба! – раздался из-за двери низкий, леденящий душу голос. Это было больше похоже на рык, чем на нормальную речь.
Его слова и детский плач звучали совсем близко, почти у самой двери. Послышались звуки возни, ребёнок перестал хныкать и теперь лишь тихонько мычал, будто ему чем-то заткнули рот. Металл лязгнул о металл: монстр наверняка копался в лотке с инструментами.
– Кира, не слушай! Посмотри на меня, это всё ненастоящее! Этого нет! – я потряс её за плечи.
– В твоём мире этого нет, Кей! Такое происходит каждый день. Пропадают дети, подростки, даже взрослые люди. Да, меня не похищал маньяк, и лишь когда выросла и почитала новости, я поняла причину странного поведения матери. Но неужели нельзя было мне рассказать? Неизвестность и недосказанность пугала больше серийного убийцы!
– Я понимаю. Прости, что не слушал тебя. Впредь обещаю всегда встречать тебя с работы. Только, знаешь, давай обсудим всё потом, сейчас не до этого.
Кира замолчала, уставившись на дверь. Мычание по ту сторону прекратилось, слышны были лишь хлюпающие звуки и отвратительное чавканье. «Это всё – фильм ужасов. Эти люди – актёры. Опухоли в воспалённом мозгу. Ничего не происходит», – твердил я про себя, словно мантру.
Я полез в карман и, вытащив фотокарточку, протянул Кире. Та взяла её и долго не отводила взгляда. Наверное, как и я, вспоминала приятные моменты прошлого.
– Это единственная вещь, связывающая тебя сейчас с реальностью. Нужно дождаться, когда этот псих убьёт тебя. Как только ты умрёшь – вынырнешь в настоящей жизни.
– Ты с ума сошёл?! – сказала Кира полушёпотом. – Добровольно пойти на то, чтобы тебя растерзали?!
– Нет, лучше просидеть здесь ещё неделю, – съязвил я. – Пожалуйста, пойми, всё это сон, и тебе просто необходимо проснуться!
– Кей, я уже пыталась сдохнуть в этой грёбаной кладовке… Нашла гвоздь и вскрыла вены, – она протянула руку, демонстрируя запястье с уродливыми запекшимися ранами. – но всё равно, сука, снова оказалась здесь!
– Так и работает вирус Гипноса, Кир. Ты больна. И спасти тебя может только вещь из реального мира, – я вырвал у Киры фотокарточку и выставил её перед лицом, – вот она. – После снова вложил ей в ладонь.
Кира будто не слышала, содрогаясь от нечеловеческих звуков за дверью. Когда они стихли, осталось только тяжёлое дыхание убийцы.
– Сука, – прошептала Кира, покачав головой, – это уже третий ребёнок. Третий!
– Эй, мудила! – крикнул я, несколько раз ударив по двери. – Мы долго ждать будем?!
Клацнул засов, каморка озарилась тусклым светом, но его в миг заслонила невероятных размеров фигура. В проёме стоял настоящий великан, точь-в-точь как из классического ужастика – два метра ростом, лысый и с окровавленным фартуком на голое, бугрящееся мышцами, тело. В одной руке он держал огромный тесак, в другой – кусок мяса с висевшим на нём клочком кожи. Он откусил от него часть и сплюнул хрящ на пол. После медленно сделал два шага вперёд, мы попятились к стене. Псих указал ножом на меня. Потом перевёл его на Киру. Снова на меня. Так, словно играл в считалочку. В конце концов лезвие остановилось на Кире.
– Ты будешь первой, – сказал он, оскалившись в кровавой ухмылке. – Выбирай, что тебе отрезать – палец? Или ухо?
Сука. Я до последнего надеялся, что маньяк не начнёт нас пытать. Я не желал для Киры медленной и мучительной смерти. Промелькнула мысль что есть силы ударить её головой об стену, чтобы она проснулась, но двухметровая скала перед нами вряд ли бы мне это позволила.
Пока Кира дрожала всем телом и заливалась слезами, маньяк не сводил с неё глаз, продолжая грызть то, что было когда-то ногой ребёнка.
Нет, я не стану ждать, пока этот мудак начнет отрезать от Киры куски! Истошно закричав, я бросился на него, пытаясь выбить нож. Это не произвело бы на маньяка ровно никакого эффекта, если бы в тот самый момент он не решил проглотить человечину.
От толчка великан качнулся назад и вдохнул, схватился за горло и начал громко хрипеть. От этого звука, казалось, содрогается подвал, как при землетрясении. Лицо маньяка стало красным, рот открывался, но псих не мог произнести ни звука. Он выронил нож и упал на колени. Агония продолжалась чуть больше минуты. Наконец, издав последний хрип, каннибал отбросил коньки.
– Не на это я рассчитывал, конечно, – только и сказал я.
– Ты… ты убил его, – всхлипывая, произнесла Кира.
– Да, и теперь есть проблема посерьёзней.
– Какая?
Я поднял с пола нож. Его лезвие было в крови.
– Мне придётся тебя убить, – после паузы сказал я, посмотрев на Киру.
Повисло гробовое молчание.
– Ну, или ты сама. Другого варианта выбраться я не вижу.
– Кей, нет…
– Фотография у тебя?
Кира молча кивнула. Решив, что с уговорами мы только потеряем время, я, не дожидаясь согласия, в одно движение оказался рядом с ней и, что было сил, полоснул ножом по горлу.
Кира громко вскрикнула и рухнула на пол. Кровь струями брызнула из широкого разреза.
– Прости, Кир, – сказал я, – но ты будешь жить.
Вот-вот она должна очнуться в реальном мире. Должна же?
Я сел рядом и обхватил голову руками. Что если я сейчас совершил непоправимую ошибку? Раскачиваясь из стороны в сторону, я повторял снова и снова единственное слово: «пожалуйста!»
Внезапно тело девушки задрожало, словно изображение на некачественном видео, и начало таять. Через минуту осталась только липко поблескивающая кровавая лужа на полу. Кира исчезла.
Не было ни радости, ни ликования. Сердце перестало бешено биться, и я лишь глубоко выдохнул, облокотившись о стену.
– Получилось, – прошептал я. – Получилось.
Я медленно поднялся и вышел за дверь. В подвале на столе лежала груда человеческих останков. Я отвернулся, борясь с тошнотой, и, мигом преодолев лестничный пролёт, отворил дверь на первый этаж. Но там не оказалось ни дома, ни улицы. Там не было вообще ничего. Одна непроглядная тьма. Даже не открытый космос – не видно ни звёзд, ни планет. Только удушающая чернота. Стоит сделать шаг – и бездна поглотит меня.
«Вот и всё, – подумал я, – здесь я и проведу вечность. В подвале с истерзанным мальчиком и убитым маньяком. Застрявший в чужом кошмаре».
Я не чувствовал ни страха, ни боли. Я спас любимого человека. Хотелось верить, что Кира сможет начать новую жизнь. Я надеялся, она не станет меня спасать, жертвуя собой, когда найдёт на кухне моё тело. После пережитого ей точно не стоит снова нырять в самые дальние уголки своих страхов.
Она, как и я, скорее всего, вызовет онейронов. И дорога мне только в Купол.
Эпилог
Не знаю, сколько дней я провёл в доме каннибала, но два трупа рядом, унылый интерьер и полная изолированность этого места уже сводили с ума. Проснувшись однажды утром, я увидел не потрескавшийся потолок и старые обои, а белое полотно и ослепляющий свет. Несколько раз моргнув, различил склонившийся надо мной силуэт. Меня… забирают на небеса?
Кто-то нежно провёл ладонью по моей щеке, и я услышал знакомый звонкий голос.
– Ты очнулся… Кей?
– Что…
– Тише, – на грудь мне легла ладонь, – ничего не говори. Тебе надо прийти в себя.
– Ки… Кира? Но как?
Силуэт стал отчётливей. Я увидел и её тёмные локоны, и широкую улыбку, и слёзы, бегущие по щекам. На чёрную футболку, которая однажды спасла меня от смерти, был накинут белый больничный халат.
– Ты же знаешь, что вытащить тебя из кошмара могла только моя личная вещь?
После паузы я кивнул, ещё окончательно не придя в себя.
– Вещь не обязательно должна быть предметом, Кей, – всхлипывая, сказала Кира. – Когда я тебя нашла, ты был при смерти. Но я смогла договориться с онейронами о переливании. В Куполе редко кто просыпается сам, и то, что тебе удалось меня вернуть, было чудом. Узнав, что мой спаситель медленно умирает в кошмаре, они пошли навстречу. Повезло, что у нас с тобой одинаковая группа крови, – её губы расплылись в улыбке.
– Всё… всё закончилось?
– Всё закончилось, Кей, – прошептала Кира, взяв меня за руку. – Спасибо.
Я откинулся на мягкую подушку и выдохнул. Слушал лишь монотонный писк с кардиомонитора. Кира крепче сжала мою кисть. Я решил, что это от избытка чувств, но с каждой секундой она сжимала её всё сильнее.
– Кира?!
Я приподнялся и увидел, как она свободной рукой достаёт из-под одеяла нож. Её улыбка превратилась в оскал, а голос стал низким, грубым и нечеловеческим.
– Выбирай, что тебе отрезать, Кирилл? – прорычала та, что миг назад была Кирой. – Палец? Или ухо?
Я хотел закричать, но из горла вырвался лишь тихий хрип. Писк участился.
«Этого нет, это нереально, – шептал про себя я, – это всё долбаный «янтарь»!»
Нож в Кириной руке сменился на знакомую фотокарточку. А голос девушки стал прежним.
– Всё хорошо, Кей. Успокойся, дыши.
Сердце разрывалось от испуга, но на душе стало легче.
Да, мы выбрались из кошмаров, но какая-то их часть навсегда осталась в подсознании.
И нам с этим предстоит жить.
