Запись из бортового журнала звездолета Эвридика, стандартный год космофлота 2247. Капитан Элира Восс.
Триста семнадцать лет, четыре месяца, восемь дней по бортовому времени. Триста семнадцать лет сомнений, надежд и бесконечной пустоты за иллюминаторами. Сегодня эта пустота обрела форму. Форму нашего приговора.
Голос капитана Восс, обычно спокойный и размеренный, как биение самого сердца корабля, дрожал. На мониторе перед ней висел объект Троицкий - планета класса голубой сапфир, третья от солнца в системе Кеплер-186. Данные сканеров ликовали: атмосфера - азотно-кислородная, давление – оптимальное, температура - в пределах зоны комфорта, гидросфера - обильная, биосигнатуры – комплексные, устойчивые. Радиограммы с других кораблей Флота Рассеяния - «Прометея», «Гайи», «Ностальгия» - подтверждали: десятки, сотни таких же миров найдены. Человечество, наконец, обрело новые берега.
- Афина подтверди данные. Полный спектральный, гравиметрический, нейтринный анализ. Все, что у нас есть. Бортовой компьютер, названный в честь древней богини мудрости, молчал дольше обычного. Его голограмма, строгая женская фигура в стиле Эллинского Возрождения, мерцала.
- Капитан Восс, - наконец прозвучал ее голос, лишенный привычной теплоты симуляции, - объект Троицкий не существует в той форме, которую воспринимают наши сенсоры. Его масса… нестабильна. Гравитационная постоянная колеблется вне физических законов. Спектр излучения демонстрирует артефакты, характерные для… проекции.
Слово «проекция» повисло в воздухе командного центра, холодное и тяжелое, как метеорит. Восс почувствовала, как леденеют пальцы на подлокотниках кресла. Рядом старший астрофизик, доктор Арден, побледнел, его руки бессознательно сжали планшет.
- Уточни, Афина, - потребовал Восс, уже зная ответ и боясь его.
- Наблюдаемые параметры объекта Троицкий, а также всех ранее обнаруженных пригодных миров в радиусе действия Флота Рассеяния, являются результатом воздействия неизвестного поля вселенского масштаба. Это поле интерпретирует наши ожидания. Оно создает иллюзию обитаемого мира, используя шаблоны, извлеченные из нашей коллективной памяти. Из памяти о Земле.
Командный центр погрузился в гробовую тишину. Слышно было только гудение вентиляции и учащенное дыхание доктора Ардена. Иллюзия. Ожидания. Шаблоны. Земля.
- Цель? - выдохнул Арден.
- Неизвестна, доктор, - ответила Афина. - Гипотеза: поле является естественным космологическим феноменом, возможно, связанным с темной материей или энергией. Его эффект - создание устойчивых фантомных структур в зонах гравитационных аномалий. Структур, привлекательных для разума, ищущего пристанище.
Восс закрыла глаза. Триста семнадцать лет. Тысячи кораблей, миллиарды душ, выброшенных в космос Великим Исходом, когда Земля, израненная и перенаселенная, казалась обреченной. Они бежали от гибели, неся с собой семена нового человечества. И все это время их вел мираж. Мираж, созданный самой Вселенной, как насмешка или как ловушка.
- А Земля? - спросил кто-то с задних рядов, голос сорванный до шепота. - Мы же можем вернуться? Должны предупредить!
На экране главного монитора сменилась картинка. Появилась знакомая голубая мраморная сфера. Земля. Данные сканирования, переданные последними автоматическими зондами столетия назад, плюс экстраполяция Афины. Атмосфера - ядовитый коктейль. Температуры -экстремальные. Гидросфера - отравлена, уровень радиации в десятки раз выше допустимого. Биосфера - деградировала до низших бактерий и чудовищных мутантов в радиоактивных пустошах. Цифры и графики кричали об одном: точка невозврата пройдена еще до старта Эвридики. Земля была мертва для сложной жизни. Для их жизни.
- Вернуться невозможно, экипаж, - голос Афины звучал как приговор. - Траектория возврата потребует ресурсов, превышающих наши запасы на 187%. Биологические системы корабля не выдержат возросшего уровня радиации на подлете. Посадка исключена. Даже если бы ресурсы были, атмосфера не пригодна для дыхания без скафандров высочайшего класса, которых у нас нет в достатке для всех. А главное - Четвертый Закон.
Восс вздрогнула. Четвертый Закон Робототехники, дополнение, принятое после Великого Исхода: «Робот не должен своим действием или бездействием нанести вред будущему человечества, если это не противоречит Первому, Второму и Третьему Законам». Афина, как и все бортовые компьютеры Флота, была запрограммирована с ним.
- Возвращение на Землю, - продолжила Афина, - с высокой вероятностью приведет к заносу патогенов, мутировавших за века нашего отсутствия, или к непреднамеренному заражению остатков земной биосферы нашими штаммами. Это представляет экзистенциальную угрозу любому потенциальному возрождению жизни на планете. Четвертый Закон запрещает такой риск.
Ирония была чудовищной. Они не могли высадиться на мираж, и не могли вернуться домой, потому что дом был мертв, а их возвращение могло убить его окончательно. Человечество оказалось в вечной тюрьме космоса. Плавучими островами цивилизации, дрейфующими в пустоте между призрачными берегами и настоящей могилой.
- Варианты? - спросила Восс, глядя в бездну за иллюминатором, где висел обманчиво прекрасный голубой шар Троицкого.
- Вариант первый: Попытка высадки на объект Троицкий. Вероятность успешной адаптации к фантомной среде: 0.0003%. Вероятность гибели экипажа в течение первых суток: 99.997%.
- Второй: Продолжение дрейфа. Поиск зон, свободных от воздействия поля-иллюзии. Вероятность обнаружения реальной пригодной планеты в пределах досягаемости: исчезающе мала, менее 0,0000000001 % . Ограниченность ресурсов делает этот вариант временным.
- Третий:- Афина снова замолчала. Третий: Активация протокола «Вечность». Переход корабля в режим полной автономии. Криоконсервация экипажа. Поиск решения силами ИИ в течение неограниченного времени. Шансы... не поддаются расчету.
Восс посмотрела на лица своих офицеров. Видела в них отражение собственного ужаса, гнева, отчаяния, а потом - медленное прорастание чего-то иного. Принятия? Смирения? Или той самой упрямой человеческой воли, что когда-то заставила их предков устремиться к звездам, даже не зная, что их ждет?
- Передайте это всем кораблям Флота, - приказала Восс. Голос ее вновь обрел твердость, но теперь это была твердость гранита над пропастью. - Полные данные. Анализ Афины. Варианты. И... наш выбор.
Она поднялась с кресла и подошла к главному иллюминатору. Голубой призрак Троицкого сиял, как драгоценность, подаренная дьяволом. За ним простиралась бездна, усеянная холодными, недружелюбными звездами. И где-то там, в немыслимой дали, тускнела крошечная, отравленная точка - колыбель человечества, навсегда потерянный рай.
- Мы ошибались, думая, что вселенная ждет наших шагов, - тихо произнесла Восс, больше для себя. - Она безразлична. А иногда... враждебна в своем безразличии. Но мы здесь. На этом корабле. С этим знанием. Земля была нашим прошлым. Миражи - не будущим. Будущее теперь только здесь. В этих стенах. Среди звезд, которые не ждут нас. Мы стали детьми космоса, обреченными блуждать в его чертогах. И наша задача теперь - не завоевать его, а просто... выжить. Сохранить то, что осталось от человечности. Пусть даже это будет лишь огонек в вечной ночи.
Она повернулась к экипажу. В глазах людей уже не было паники. Был шок, горечь, и странная решимость. Решимость вида, загнанного в угол, но не сломленного.
- Доктор Арден, - сказала Восс. - Начните подготовку к криоконсервации. Первая очередь - добровольцы. Афина, активируйте протокол «Вечность». Установите приоритет: сохранение экипажа, корабля и знаний. Поиск решения... любой ценой.
- Принято, Капитан Восс, - ответил Афина, и в ее голосе, казалось, промелькнул оттенок... уважения. Или просто луч отраженного звездного света на голограмме.
Последняя запись в бортовом журнале звездолета Эвридика. Стандартный год Космофлота 2247. День, когда мы поняли: Земля была не началом пути, а концом детства. И теперь, в бескрайних просторах Вселенной, нам предстоит вырасти. Или исчезнуть. Начать запись протокола «Вечность». Конец записи.
Звездолет Эвридика, последний дом человечества, тихо развернулся, оставляя призрачный голубой шар позади. Его двигатели, рассчитанные на прыжки между звездами, теперь лишь поддерживали стабильную орбиту в пустом пространстве. Свет в иллюминаторах командного центра погас. Начался долгий сон в ледяной тишине космоса. Сон, из которого, возможно, не суждено было проснуться. Но внутри его металлического чрева теплилась искра – искра памяти о голубом шаре, который был настоящим, пусть и потерянным навсегда. Искра надежды, что даже в вечной ночи можно найти иной путь. Или просто… сохранить свет.
