— Да-да, весь персонал, в лице целого меня, уже спешит и падает. — Мужчина лет тридцати, ворчливо, поднялся-таки с кровати. На всей станции кроме него действительно никого не было. Но, за почти уже полтора года, стало понятно, что искусственный интеллект никогда не будет общие действия, назначенные расписанием на весь экипаж, адресовать ему лично. Срочность сбора тоже не была новостью или поводом для хоть какой-то спешки, ведь каждый утренний сбор объявлялся срочным. – Ну, ничего страшного, без меня уж не начнут.
Немногие армейские привычки остались в жизни майора Антона Прохорова, но первым делом после подъема он всегда начисто брился. После бритья он достал из синтезатора "новый" рабочий комбинезон, как всегда темно коричневого цвета. Как только он прибыл на станцию, рабочая одежда каждое утро пересобираемая заново из одних и тех же волокон ткани, кажется, была на пару тонов светлее.
Общий зал состоял из большого круглого стола, за которым и проводились собрания, и принималась пища, и нескольких стульев, на стенах было множество экранов, выводящих текущую информацию по состоянию всех узлов комплекса. Кухни, как таковой вообще, на станции не было, только кулеры с питьевой водой, потому что вся еда была синтезирована из присылаемой федерацией пищевой пасты. Менялись лишь ароматизаторы и консистенция, да и то не так часто, как того хотел бы Антон. Здесь же над столом был большой голографический проектор, который мог вывести сообщение от корпорации, объёмную схему какого-нибудь агрегата или план любого здания комплекса. Дежурно опоздав к общему сбору минут на пятнадцать, Прохоров занял своё место во главе стола, рассчитанного на семь персон:
— Ну, Кася, что у нас на завтрак?
Кластерная Автоматическая Система Управления Контроля и Добычи, в документах станции указываемая как КАСУКД, майором с первых дней работы на станции называлась не иначе, как Касей, хотя порой и Касучкой. Она дежурно проигнорировала как неформальное обращение к себе, так и заданный вопрос:
— Заключенный 22-14, вы опоздали на общий сбор.
— Не может быть! Должно быть, что-то с моими часами! — Притворно удивился Прохоров. Уже больше года каждая его рабочая смена начиналась одинаково, и он каждый раз повторял одну и ту же шутку. Конечно, он не надеялся, что искусственный интеллект станции сдастся первой и посмеётся над его остротой. Одиночество на станции изматывало мужчину, ведь за годы службы в ВКС он привык быть частью коллектива. В целом, этот нелепый формальный бунт против Касучки был лишь одним из немногих развлечений, которые оставались ему на каторге. Тем более, что никаких штрафных санкций за утреннее опоздание правилами заключения предусмотрено не было. Система, после того как отметила "опоздавших", дежурно холодным голосом, начала свой ежеутренний ритуал, предшествующий каждому завтраку.
— Оглашается приговор заключенного 22-14. Согласно протоколу военного суда, гражданин Прохоров А.В., будучи действующим майором ВКС Федерации, совершил угрозу убийством в отношении старшего лейтенанта Голубева В.Д. при исполнении ими обоими должностных обязанностей. — Сам Прохоров со скучающим видом ковырял пальцем слегка отходящую со стола облицовку, весь этот текст он уже помнил наизусть. — Следствием, проводимым полковником военной прокуратуры Голубевым Д.С., было установлено следующее: в ходе несения службы между обвиняемым и потерпевшим неоднократно возникали конфликты; во время последнего из конфликтов подсудимый схватил плазменный резак и принялся угрожать подчиненному убийством. — Кусок глянцевой облицовки оторвался, майор слегка повертел его в пальцах, а затем случайно уронил под стол. Кася, не обращая никакого внимания на поведение мужчины, продолжала:
— Потерпевшим было заявлено, что из-за неоднократного превышения майором полномочий в ходе конфликтов до этого инцидента, в момент расследуемого правонарушения он ощутил реальную угрозу своей жизни. Показания обеих сторон и свидетелей подтвердили, что в предыдущих конфликтах действительно имело место несоблюдение уставных взаимоотношений между майором и его подчинённым. — Антон проворчал, что не будь подчинённый папенькиным дебилушкой, то и не орал бы на него никто. Оглашение уже близилось к завершению. — Суд принял во внимание тот факт, что майор Прохоров А.В был неоднократно отмечен руководством и сослуживцами, как дисциплинированный и прилежный офицер. Обстоятельствами, смягчающими наказание подсудимого, суд признает способствование расследованию посредством дачи правдивых, изобличающих его показаний, признание вины, раскаяние в содеянном и принесение извинений потерпевшему. На основании вышеизложенного суд приговорил...
Прохоров запнул упавший кусок облицовки в угол зала и на слове "приговорил" встал с места по стойке смирно. То, что окончательный приговор нужно выслушивать стоя, Касучка ясно показала еще в первые дни. Вообще многие нелепые ритуалы, необходимо было совершать строго по протоколу, иначе можно было получить разряд током. Вся станция была обвешана тазерами. Очень меткими и очень болючими тазерами. Безучастный голос системы контроля наконец-то завершал оглашение приговора:
— Признать майора Прохорова А.В. виновным в совершении преступления. Уволить майора Прохорова А.В. из ВКС Федерации, лишить его звания, социальных льгот и военной пенсии. Обязать гражданина Прохорова А.В. к исправительным работам на объектах добывающей промышленности сроком на пять лет.
Гражданин Прохоров сел обратно на стул, взял в руки ложку и постучал ей по краю стола:
— Ну, всё Каська, я осознал свои грехи и, как и всегда, искренне раскаиваюсь в своём страшнейшем преступлении. — Прохоров театрально возвёл руки к потолку и громко продекламировал: — Мне так жаль, что засранец всё еще бухтит, да косячит где-то по базам моей любимой федерации! Давай жрать уже!
В столешнице открылось круглое отверстие, откуда появился утренний рацион. Питательная субстанция по вкусу напоминала военные полевые пайки-брикеты, но с той лишь разницей, что уже были размочены теплой водой. Знали бы его бывшие сослуживцы, на сколько они были правы, когда ворчали, что в полях их кормят, как преступников. На станции Тантал-6 Антон Владимирович Прохоров отбывал последние два года из пяти лет назначенных работ. Первые три года он провёл на станции Европий-12, где добывался, закономерно, стабильный изотоп Европий-153. На той станции их было шестеро заключенных, и за завтраком также приходилось выслушивать все приговоры. Но хотя бы начинался завтрак до их оглашения. Идиотская система наказаний считала, что если каждый день начинать с выслушивания обстоятельств приговора, то люди больше будут стремиться к исправлению. Но тот же Антон, например, просто всё больше и больше жалел, что не прибил крысёныша на месте.
Когда его переводили на полностью автоматизированную станцию, как-то забыли сообщить, что в протоколе КАСУКД будут те же инструкции, что и на станции общего режима, просто он еще и будет единственным человеком на множество световых лет вокруг. А ведь обещали гражданскую должность на тёплом месте. В итоге сам вызвался добровольцем в жопу космоса, а теперь кукует тут, по почти такому же распорядку дня. Из плюсов можно отметить хотя бы то, что здесь двадцать рабочих часов в смене, а не двадцать шесть как на Европии. Так, за размышлениями о своей неволе, мужчина прикончил утренний паёк и откинул одноразовую тарелку в утилизатор. Затем бережно протёр и убрал в карман свою железную ложку, один из немногих оплотов постоянства в синтетическом мире.
Из-за того, что станция была весьма удалена от транспортных узлов, единственным путём снабжения был прилетающий раз в месяц шаттл. Пополнялась лишь просроченная медицина и запас концентрата для синтеза пищи. На таких же шаттлах должны были прибывать и убывать вахтовые сотрудники станции. Но майор, как прибыл на пустую станцию, так тут всё время один и провёл. Конечно столь необходимые Федерации готовые слитки тантала сразу же челноками отправлялись через пульсарную червоточину, в паре световых лет отсюда. Но умные головы всё еще так и не научились отправлять таким образом хоть что-то кроме металлов, да и это было бы столь неоправданно дорого, что ничего бы и не поменялось. Одно дело отправить слиточек стоимостью как весь шаттл, а другое дело апельсинку для майора. Если прибавить ко всему этому еще и ужасающий уровень радиации от того самого пульсара поблизости, и становится понятно, почему поставки производились так редко, а на месте синтезируется почти всё необходимое, от воды до одежды. Если бы можно было синтезировать бывших майоров, то и его бы сюда не привезли, это уж точно.
После завтрака заключённый отправился в пункт управления комплексом, вручную снимать показатели за прошедшую ночь и пересобирать их в огромную сводную таблицу отчёта для корпоратов. Столько-то тонн извлечено из недр, столько-то тонн итогового чистого металла получено после переработки руды. Вот столько буров автоматика сняла под замену. Вот столько ушло в ремонтный цех. С коллегами по прошлой каторге они часами спорили, почему именно людей заставляют заниматься этой чушью. Семёнов говорил, что ленивые корпоративные программисты скорее сдохнут, чем автоматизируют ручную отчётность. Газизов считал, что корпоратам в принципе пофиг, чем на шахтах занимается персонал, главное, чтобы при любой нештатной ситуации поблизости был человек с чем-нибудь тяжелым в руке, на случай, когда автоматику клинанёт. Сам Прохоров считал, что прав, скорее второй, но при условии, что этот самый человек должен быть всегда чем-то занят, и в идеале предсказуемо занят, чтобы точно знать, где в какой момент он находится, а ему не оставалось времени на скуку. Как прожжённый вояка, майор втайне восхищался выстроенным распорядком дня, когда у него будто бы и нет почти ни одной свободной минуты, но в случае форс-мажора, все эти важнейшие занятия легко выполняются системой. А так, вроде всегда и при деле, и время на станции проходит намного быстрее, чем, если бы он страдал от безделья. Антон целиком разделял мнение, что, чем бы солдат ни занимался, лишь бы руки были заняты. Заметив неладное в показателях по одной из шахт, Прохоров обратился к системе:
— Кася, у нас девяносто седьмой бур, кажется, уже почти два часа не подаёт обратную связь.
— Не верно, связь с буром есть. — Ответила автоматика.
— Ну, тогда он стоит с нулевыми оборотами. Всё равно что-то не так с ним значит. — Майор надеялся на клин, ведь привычный распорядок отменится, и можно будет выйти в шахту. Искусственный интеллект не отвечал секунд десять, после чего всё-таки обрадовал Прохорова:
— Судя по показаниям, в шахте заклинил девяносто седьмой бур. На команды об изменении скорости и направления вращения он не реагирует. Заключенный 22-14, пройдите в шлюз к шахтам, затем проведите осмотр оборудования на месте.
К моменту, когда автоматика закончила оповещение, майор уже стоял у входа в шлюз. Как только открылись тяжёлые двери гермозатвора, он надел рабочий скафандр и, после открытия следующей двери, вышел в шахты. В шахтах работало только дежурное освещение, но оно и понятно, Прохоров здесь оказывался максимум пару раз в месяц, и то если повезёт. А роботизированным системам освещение для работы не требуется. До ствола с девяносто седьмым было пятнадцать минут неспешной ходьбы. Насколько майор помнил, это был чуть ли не самый глубокий ствол шахты, а сам девяносто седьмой был направлен почти идеально вниз. Скорее всего, он пробился сквозь танталовые породы до слоёв, на плотность которых не был рассчитан. Такое часто случалось в других, более коротких стволах, где концентрация ниобия в руде была выше.
В нужном ему стволе был густой полумрак, прерываемый красным свечением, сигнализирующим о сбое автоматики, налобного фонаря здесь явно не хватало. Инженер попросил систему через интерком:
— Кася, подсвети мне здесь.
Почти сразу включилось общее освещение в стволе шахты. Антон прошёл до центрального пульта и нажал на нём кнопку включения обратного хода бура. Глубокая полость, ведущая в недра спутника, отозвалась утробным рычанием, но видимый ствол бура хоть и мелко задрожал, но не провернулся ни на миллиметр.
— Ну, это было ожидаемо. Не шибко-то я и надеялся, что всё будет так легко. — Проворчал майор, еще раз ткнул пальцем кнопку обратного хода, а затем сразу включил прямой ход на повышенных оборотах. Заклинивший бур был непреклонен, как бывшая жена Прохорова. — Ну, что ж, дёргать — значит дёргать.
На каждом буре, в промежутках по полметра, были специальные отверстия для зацепа, чтобы можно было выдернуть шнековый ствол гидравликой в случае клина. Одна из немногих задач, для которой на шахтах действительно нужны люди. Одно нажатие на пульте и с потолка опустилась мощная цепь, второй конец которой был присоединён к многотонной гидравлической лебёдке. Осталось дотолкать звенья цепи до зацепа на стволе бура. С помощью багра и чёртовой матери, Прохоров за полчаса протащил несколько звеньев на десяток метров и смог-таки зацепить бур к подъёмной лебёдке. Еще одно нажатие на пульте и цепь натянулась, майор предусмотрительно слинял за угол. Как-то раз он уже видел, как лопнула цепь гидравлической лебёдки, и то, что после этого осталось от зазевавшегося инженера, еще долго соскребали со стен. Из шахты раздался оглушительный, протяжный стон бура, вырываемого из удерживающей его породы. После чего из глубин эхом донесся громкий, чавкающий звук, слегка ассоциирующийся с резко выдернутой из застывшего желе ложкой. Сразу после омерзительного чавканья бур стал медленно подниматься, а стон железа утих.
Антон выключил лебёдку и пошёл снимать цепь, пока она не поднялась слишком высоко, и это не стало проблемой. Несколько минут страданий и отборного солдатского мата, и бур был отцеплен. Осталось только поднять его из шахты и проверить, нет ли на нём серьёзных повреждений. В принципе, с этим справилась бы и автоматика шахты, но всё равно он уже здесь, почему бы и не провести весь процесс обслуживания. За следующие сорок минут бур полностью извлёкся из шахты, судя по показаниям панели, он ушёл на 12 262 метра в глубину перед тем, как заклинить. Если еще прикинуть, что он сам сейчас находится на глубине около восьми километров, то в сумме получалось, что бур дошёл до породы, лежащей на двадцати километрах от поверхности спутника. Верхние его слои состояли из радиоактивных, нестабильных изотопов, поэтому комплекс и находился на такой глубине. Всё это время майор Прохоров развлекался тем, что прикидывал в уме скорость подъёма бура, скорость разбора секций автоматикой и сколько времени занял бы подъем всей конструкции на поверхность. К моменту, когда бур извлёкся, Антон подсчитал, что грохочущая махина над его головой, без малейшего участия человека снимала с шахты одну пятиметровую шнековую секцию бура в секунду. Просто безумие, до чего дошла горнодобывающая техника за последние годы. Когда он прибыл на станцию Европий, там автоматика снимала лишь километр бура за час. Вот уж точно высокотехнологичный комплекс, даже гордость какая-то берёт за работу в таком месте. Пусть и каторжную.
Размышления прервал наконец-то показавшийся буровой наконечник. На твердосплавную коронку налипла субстанция темно-красного, ближе к медному, цвета. Такой бур отдавать в автоматику нельзя точно, мало того, что всё усрётся этой гадостью, так еще и ремонтный цех может заклинить. Вообще потом геморроя не оберёшься. Вниз картинно упала тугая бурая сопля.
— Кася, ты видишь эту хрень? Что это вообще такое? На этом спутнике медь есть? — Спросил Антон у системы.
— Вижу. У меня нет сведений. Вам необходимо собрать образец для лабораторного анализа. Про медь геологоразведка не сообщала.
— Конечно, нету сведений, а если б и были, так бы ты мне что-то и сказала, конечно, — майор, ворча, достал из сервисного ящика лом-монтировку и потыкал облепленную субстанцией буровую коронку. — Я ж пока очищу тут всё, сам по уши в лабораторных образцах буду.
— Заключённый, я напоминаю вам о необходимой осторожности при работе с неизвестными веществами на космической станции.
— Да-да, напоминает она, сама тогда давай ручки отращивай, да чисти.
Прохоров прошёл к пульту управления и включил минимальную скорость бура, возможно, налипшая гадость сама свалится с коронки. Этот ствол шахты всё равно теперь надо снимать с разработки. Но коронку, хотя бы частично, от налипшего почистить так и так придётся перед сдачей в цех переработки металла. В любом случае это или медь, или какая-нибудь ржавчина на вроде лимонита, напитавшаяся жидкости. Возможно, в недрах спутника есть растворители наподобие воды, а геологоразведку это не заинтересовало, потому что их программа была настроена лишь на металлы. Бур во включенном состоянии не проворачивался, лишь сердито гудел и дрожал. Майор включил прямой ход, а через пару секунд снова обратную тягу, но уже на максимум. В механизме что-то громко засвистело, потом резко щелкнуло, и бур стремительно завращался. Бурое вещество разлетелось по всему помещению, попав заодно и Антону на грудь. Если бы не стойка и свисающий перед лицом пульт, то майора забрызгало бы с ног до головы. Зато буровая коронка была практически очищена.
— Ну, вот же сука, а! — Мужчина яростно ударил в кнопку остановки бура. — Кася! Вызывай ботов-уборщиков, тут даже стены заляпало! Бур я извлёк, ну а тебе сейчас принесу образцы, как ты и хотела.
Матерясь и пытаясь обтряхнуть с себя налипшую грязь, майор выдвинулся в сторону главного помещения шахты. Через пятнадцать минут, уже подходя к шлюзу, он заметил, что от груди исходит лёгкий дымок. В этот же момент на экран его шлема вывелось сообщение о нарушении внешней оболочки скафандра.
— Да чтоб тебя. Долбанная жижа! — Майор ударил в кнопку открытия дверей и закричал. — Кася, давай пошевеливайся, вдруг у меня сейчас воздух выходить начнёт, эта хрень скафандр прожгла.
Гермозатвор медленно начал открываться. Майор уже ощутил разливающееся по груди тепло, или же ему это только казалось со страху. Проклиная тормозную шлюзовую систему, он протиснулся в открывшуюся щель.
— Давай же, Касучка, быстрее, я уже залез. Закрывай дверь резче, и врубай омывайку! Убери с меня это дерьмище.
Система, на удивление, вошла в положение и сразу после того, как Антон проник внутрь шлюза, гермозатвор начал закрываться. Сейчас его обдаст водой под давлением и смоет эту жгучую гадость. Но что-то пошло не так. Как только тяжелые двери затянулись, сработало аварийное освещение. Красно-жёлтый проблесковый маячок сопроводило звуковое оповещение мужским синтезированным голосом:
— Внимание! Обнаружено постороннее органическое вещество. Будет произведена стерилизация!
Инженер обнял себя двумя руками, встал на колени посреди помещения и прижал подбородок к груди. Он уже попадал под стерилизацию, когда кретин Газизов на Европий-12 подкинул ему сосиску в карман скафандра. Тогда он не успел среагировать, и его чуть не сбило с ног мощной струёй из раструбов. Раздалось оглушительное шипение, помещение шлюза заволокло паром. Затем он ощутил, как в тело ударили горячие струи жидкости под высоким давлением. В нос ворвался резкий спиртовой запах.
— Вот же дерьмо... — Прошептал Прохоров и задержал дыхание. Космическая гадость всё-таки проела внешнюю оболочку скафандра, раз он ощутил запах стерилизатора. Следующие пятнадцать секунд Антон провёл, не дыша и с крепко зажмуренными глазами — лишь бы не ослепнуть. Это ведь не просто омывайка включилась, это экстренная система... Органика! Тут-то точно не Кася манипуляторами подкинула ему сосиску в скафандр. Да еще и на входе на станцию, а не на выходе. Выходит, что бурая хрень имела органический состав. Ладно, не надо паниковать, тут еще смотря, как настроены фильтры на сенсоре. У них на военной базе фильтр органики срабатывал на почти все кислоты и щёлочи, просто потому, что программист был мудак, и не мог нормально настроить две разные программы. А так как концентрат для стерилизации всё равно им поставлялся общий, так в итоге всё и оставили. Может быть, на этой станции сделано было также, хотя сильно Антон на это не надеялся. Горячий спиртовой душ закончился вместе с красно-жёлтой иллюминацией, после чего система оповещения шлюза торжественно объявила:
— Стерилизация завершена!
Сразу же за этим пробился голос Касучки:
— Заключённый, немедленно проследуйте в медицинский корпус, судя по показаниям, была нарушена герметичность скафандра.
Прохоров аккуратно встал на ноги и сбил руками со скафандра остатки резко пахнущей дезинфекционной пены, которой его щедро облепило после спиртового душа:
Дело принимало воистину скверный оборот, мало ему того, что неизвестное вещество смогло пробиться сквозь внешний защитный слой скафандра. Оно, кажется, еще и разъело специальные волокна внутренней защиты. А ведь его оборудование рассчитано на почти все известные кислоты, которые только могут встретиться в агрессивной среде шахт на спутниках. В груди начался сильный зуд. "Это точно на нервной почве", — успокоил себя Прохоров. Впрочем, сильно спокойнее ему не стало. Путаясь в креплениях, он стянул с себя скафандр, на груди которого красовалось внушительное, будто прожжённое отверстие.
— Зараза... — Прошептал майор, увидев и на рабочем комбинезоне тёмное пятно. — Кася, открывай внутренний шлюз уже! Я как-то резко захотел побыстрее дойти в медблок. — Антон принялся стягивать с себя верх рабочего комбинезона, пока открывались двери в помещение базы. Коричневая ткань отлетела в сторону. С ужасом ожидая встретить прожжённое отверстие в центре яростно зудящей груди, Антон увидел лишь слегка покрасневшую кожу, с россыпью мелких прыщиков, как от крапивницы. – Ну, слава богу, пока еще живём.
