И главное: именно к Ефрему шли люди, если приключилась какая-нибудь хворь или беда. Он заговаривал больные зубы, останавливал кровь, унимал жар или зуд, умело накладывал повязки на сломанную кость что человеку, что животному. Бывало, пошепчет Ефрем что-то, даст выпить своего снадобья (а что за снадобье, не говорит!), и больному сразу полегчает.
Но Телегин не был добрым лекарем. Многие люди тайком искали у него помощи в неправедных, злых делах, например, приворожить красивую девку или извести недруга, и эту помощь часто находили. Клешнинцы были уверены, что Ефрем может наслать порчу или болезнь, вызвать дождь, засуху, испортить молоко у коров или вовсе погубить любую скотину.
Словом, Ефрема Телегина уважали и боялись. И не зря.
Сельский люд часто считает колдунами обычных людей, которые просто чем-то отличаются от остальных. Но здесь народная молва попала в точку: мельник Телегин в самом деле был колдуном. Правда, сам Ефрем называл себя ведьмаком или волховником — эти слова были в ходу в тех местах, где он родился и жил в раннем детстве.
Само рождение Ефрема во многом определило его судьбу. Предание гласит, что если девка родит девку, эта вторая принесёт третью, то ребёнок от третьей девки, позврослев, неминуемо станет ведьмаком или ведьмой. Таким ребёнком от третьей девки был Ефрем.
Но одной природной склонности всё-таки мало. Старый ведьмак Петро был соседом Телегиных, он-то и приметил способного паренька и научил его ремеслу волшбы. Когда Ефрем уже был подростком, семья Телегиных перебралась с южных хуторов в Тверскую губернию. Там парень вырос, возмужал, там освоил профессию мельника, а ещё развил свои колдовские умения.
Но потом вдруг спешно перебрался Ефрем в соседнюю Ярославскую губернию и поселился в Клешнино. Там он и жил до сих пор.
Юношеский возраст Телегин давным-давно миновал, но и стариком его никто бы не назвал: высокий, с прямой спиной, жилистый и стройный, он напоминал могучий тополь. Голова ведьмака была седая, зато в бороде полно ещё было чёрных волос, да и морщин на лице появилось мало.
Ефрем достиг того возраста, когда есть и силы, и большой опыт в делах, и понимание жизни, и всё это отлично дополняет друг друга.
Осень — традиционная пора свадеб на Руси. Горожане и знать не слишком держались традиций, особенно теперь, в просвещённом девятнадцатом веке. А жизнь крестьян оставалась тесно связана с временами года, полевыми работами и церковными правилами.
Случались крестьянские свадьбы и весной-в начале лета, с Красной Горки до Троицы. Игрались они и зимой, с Рождества до Масленицы.
Но осень удобнее всего: урожай собран, главные дела закончены, легко накрыть изобильный стол, да и морозы ещё не ударили. Почти всю осень, с Симеона Столпника до начала Рождественского поста, в деревнях раздавались песни и весёлый шум свадебных гуляний
Свадьба — дело хлопотное и ответственное. И надо позаботиться не только о том, как всех напоить-накормить, но и о том, как защитить молодожёнов и гостей от происков злых сил.
Ведь портить свадьбы и будущую семейную жизнь пары — любимейшее занятие ведьм и колдунов! Да и нечисть слетается на свадьбу, как мухи на мёд. Поэтому в числе важных гостей часто приглашают знакомых ведьму или колдуна — чтобы защищали от чужих чар и не вредили сами.
…Сентябрь в 1873 году выдался просто чудо: солнечный, почти без дождей, тёплый. Самое то играть свадьбы и плясать до упаду!
Ведьмак Ефрем Телегин был просто нарасхват. Звали его на свадьбы по всей округе, и люди едва не дрались, выясняя, кому приглашать колдуна. Ефрем же старался никого не обидеть и побывать везде.
Одно приглашение особенно его взволновало, и он долго над ним раздумывал. Двоюродный племянник Родион звал дядюшку-ведьмака не просто гостем, а дрУжкой, то есть главным распорядителем свадьбы со стороны жениха. Это было очень почётное приглашение, от которого не принято отказываться.
Однако жил-то счастливый жених в Тверской губернии, в той самой деревне Гусевке, где ведьмак Ефрем провёл юность, но где не бывал уже много-много лет. Была у Ефрема на то своя причина.
Думал ведьмак, сомневался, вспоминал всякое… Когда же он погружался в воспоминания, то злился и ругался вслух вполголоса, а иногда лицо его принимало задумчивое и мечтательное выражение.
Долго Ефрем раздумывал, но в последний момент всё-таки согласился.
Он собрал праздничный костюм, подарки молодожёнам и родне, еду в дорогу и, конечно, подготовил нужные колдовские средства — вдруг в самом деле придётся защищать свадьбу от серьёзного врага?..
На мельнице останется помощник, за домом и хозяйством присмотрит бабка Кузнечиха.
И вот вечером ведьмак уже был готов отправляться. Но вдруг выяснилось то, о чём Ефрем в суете не подумал: на чём добираться-то? Время уже поджимает, слишком долго он думал.
От Клешнино до Гусевки было без малого 189 вёрст, другая губерния всё-таки. Как ни крути, быстро такое расстояние не преодолеешь.
Ведьмак ходил по избе туда-сюда, чесал затылок и хватался за подбородок. Филин Филька, дремавший на насесте в углу, приоткрывал то один глаз, то другой, и внимательно следил за хозяином.
— Видишь, брат, какие дела! Прошляпил я время-то, как теперь быть?
— Угу! — звучно отозвалась птица и переступила лапами.
— Понимаешь, Филимон, если я на своём коне поеду, то все четыре дня ехать буду! Надо ж и ему, и мне отдыхать. Можно гнать, как ужаленный, тогда коня загоню, сам замучаюсь… Нет, не пойдёт так.
— Угу! — подтвердил филин.
— Можно на почтовой станции карету нанять. Это быстрее, и поеду, как барин. Дорого только, зараза! Деньга-то есть, но жалко!
— А вдруг курьер будет с подорожной или чиновник какой важный… Им лошадей на станции отдадут, а я всё, жди у моря погоды. Нет, мне никак задерживаться нельзя.
Филин расправил крылья и пару раз ими взмахнул, разминаясь и заодно намекая хозяину: по воздуху-то быстрее.
— Я б на вилах полетел, как всегда, — сказал птице Ефрем. — Если сразу, как стемнеет, вылететь и всю ночь гнать, как раз утром был бы в Гусевке. Только на вилах-то всю ночь не просидишь. А ещё скарба сколько! Его-то куда?
Ефрем посмотрел на объёмный узел и чемодан, а потом перевёл взгляд на стоящий у печи привычный транспорт. Эти вилы когда-то принадлежали старому ведьмаку Петро, а со смертью наставника вместе с колдовским даром перешли к ученику.
Ведьмы обычно летают на мётлах, а ведьмаки — на вилах. Традиция такая.
Вилы у Ефрема были добротные, но даже они не выдержат такой груз. А если и выдержат, как на них закрепить вещи? Как ни крепи, всё равно половину растеряешь в полёте.
Ведьмак выглянул в окно и задумался.
Вечерело. Солнце ушло за дальний лес, и небо над верхушками деревьев окрасилось золотым, розовым и алым. Взошёл тонкий серп луны. На фоне закатного неба резко чернели могильные кресты с погоста, который был всего-то через дорогу от дома ведьмака. Где-то в лесу закричал козодой, и ему вторило уханье филина.
Ночь вступала в свои права.
Ефрем вздохнул. Надо было срочно что-то придумать с транспортом.
Тем временем Филимон спрыгнул на лавку и уставился на хозяина своими оранжевыми глазами-плошками.
— Что, в лес собрался, на гулянку? — сказал ведьмак. — Мне тоже лететь мне надо, а не на чем. Хотя… Было интересное заклинание!
Закрыв окно, ведьмак подошёл к сундуку, в котором хранил самое ценное, и достал оттуда книгу. Обложка у неё была деревянная, обтянутая чёрной кожей. Бережно положив книгу на стол, Ефрем листал страницы:
— “Заговор на остуду”, “Насылание чирьев и великой почесухи”, “Способ сокрыть имущество своё от воров”... Да где же?! А, вот!
Водя пальцем по строкам, Ефрем прочитал:
— “Ежели имеется некая часть от целого существа, и существо отдало эту часть добровольно, то может колдун, произнеся нужные слова, призвать целое такое существо из мира призраков, и будет оно служить ему три дня и три ночи. Отпустить призрака раньше срока можно, если произнести такие слова…”. Вот! Это я искал. Филимон! Хороший ты мой, дай своё перо, пожалуйста!
— Ухухуху! — длинным звуком на одном дыхании возмутился филин.
— Тебя заклятье не коснётся, это просто для призыва. Дай пёрышко, пожалуйста. У тебя всё равно линька, перья и так лезут!
Во взгляде филина ясно читалось недоверие, но он всё же приподнял крыло, прошёлся по нему клювом и вытащил длинное маховое перо.
— Спасибо, Филимон! — колдун церемонно поклонился птице. — Вернусь, обязательно отплачу за добро.
Филин подошёл к порогу, выразительно глядя на хозяина. Ефрем открыл дверь, филин вышел на крыльцо, поднялся в воздух и бесшумно, как умеют только совы, полетел к лесу.
А ведьмак стал готовить заклинание. Он расстелил на земле кусок льняной некрашеной ткани и угольком из печи нарисовал на ней нужный рисунок. В центр рисунка он положил перо филина. Затем колдун зажёг свечу, и непростую: в её фитиль были вплетены нити из савана покойника.
Когда всё было готово, Ефрем стал нараспев читать заклинание, сверяясь с книгой. Последние слова: “Встань передо мной, как лист перед травой”, — ведьмак произнёс громко и торжественно.
Из пера появился белый туман. Он рос, клубился, менял форму, а потом рассеялся. Теперь на льняной ткани сидел филин. И размерами, и видом он был как настоящая птица, только из полупрозрачного белого тумана.
— Теперь сделаем тебя побольше.
Заклинания “Увеличение сущего”, как и “Уменьшение”, Ефрем помнил наизусть. Призрачный филин стал расти на глазах: вот он уже с большую собаку, с телёнка, а вот и с лошадь!
Когда филин достиг нужного размера, ведьмак остановил заклинание.
— Ну что, призрачная птица, отвезёшь меня, куда скажу?
Туманный филин громко щёлкнул клювом.
— Будем считать, что это “да”. Хотя куда ты денешься. Подожди, сейчас всё приберу, и полетим.
Ведьмак погасил свечу, забрал льняную тряпочку и книгу и унёс всё в дом. Обратно он вышел уже с вещами.
Тщательно заперев избу, Ефрем приказал птице наклониться. Туманный филин возмущённо вскрикнул и встопорщил перья, но подчинился.
Ефрем сначала положил на спину птице узел и чемодан, а потом влез сам; поёрзал, устраиваясь поудобнее. Сидеть было неуютно. Сквозь филина было видно землю, камни, деревья, и ведьмаку показалось, что сейчас птица растает, а он упадёт.
Но призрачные перья были мягкие и немного пружинили, держаться за них было удобно, да и сидеть тоже. Места на огромной птице тоже хватало, можно было даже лечь и вытянуться во весь рост.
Ведьмак прочитал заклинание, как бы приклеивая им себя и вещи к филину, а потом скомандовал:
— Лети! Вези меня в Гусевку.
Но тут же Ефрем сообразил, что деревень с таким названием на Руси много. Куда ещё птица занесёт! И он торопливо уточнил:
— В ту Гусевку, что в Тверской губернии, в Весьегонском уезде.
— Ух-ху! — отозвался призрачный филин глухим голосом.
Филин вытянул тело, одновременно оттолкнулся лапами и взмахнул крыльями. Огромная птица поднялась в воздух.
Ефрема мотнуло сначала назад, потом вперёд так, что он уткнулся лицом в птичьи перья, а потом резко вверх.
На какое-то время ведьмак перестал понимать, где земля, где небо, и где находится он сам. Он чуть не завопил от страха, но всё-таки сдержался.
Но вот полёт призрачной птицы выровнялся, и Телегин осмелился поднять голову, а потом сесть и даже смотреть вниз.
Филин пролетал над местной речушкой Гремячкой. В ней красиво отражалось вечернее небо, а над водой и у берегов клубился лёгкий вечерний туман.
Повернув голову назад, ведьмак увидел сельский погост, а рядом с ним - свой дом. С высоты кресты были уже не видны, а дом Телегина казался игрушечным.
— Увидят ещё, — сказал Ерфем своему транспорту. - Слухи ненужные пойдут. Поднимись-ка, брат.
— Угу! — отозвался филин и стал набирать высоту.
Теперь они летели так, что человек увидел бы на небе только чёрную точку, будто муху. А когда стемнеет окончательно, то и вовсе никто ничего не разглядит.
Ведьмак уже успокоился, расслабился и с любопытством смотрел по сторонам. Полёты были ему привычны: честно говоря, Ефрем был ленив, и на вилах летал часто, даже если в этом не было прямой надобности. Просто это удобнее, чем ходить пешком.
Но вилы — транспорт неразумный, ими надо управлять полностью, и Ефрему во время полёта обычно было не до созерцания красот — тут бы самому вниз не сверзиться и нужное место не пролететь.
А сейчас Ефрем был, можно сказать, пассажиром. Умная призрачная птица летела сама, маршрут понимала, седока с вещами берегла, и поэтому ведьмак мог расслабиться и глазеть по сторонам. Тем более что на такой высоте он обычно не летал. А поглазеть было на что!..
Стемнело, но звёзды и луна светили ярко. Их свет рассеивался, и всё вокруг будто плыло в лёгком серебряном тумане.
Между чёрных берегов светлела широкая лента воды. Кое-где по ней двигались тёмные пятна - это плыли баржи, плоты, пароходы, парусники… Ночью великая река и не думала спать, и движение на ней не прекращалось. Величавый вид Волги наполнил душу Ефрема торжественным трепетом и восторгом. Эта красота проняла даже не особенно чувствительного ведьмака.
Вот призрачный филин пересёк реку, и внизу потянулась сплошная темнота. Ведьмак пытался что-то разглядеть, но это занятие ему быстро наскучило.
— Спустись пониже. — велел он своему транспорту. — Стемнело, да и облака появились. Чай, никто нас не увидит.
Призрачная птица послушно снизилась.
И оказалось, что на меньшей высоте ведьмак не один.
Мимо летела шумная стая коловертышей — маленьких духов-помощников, которые похожи и на зайца, и на кошку, но имеют стрекозиные крылья. Они очень быстрые и ловкие. Обычно они живут при ведьме или колдуне, выполняют всякие поручения и подчиняются только своему хозяину.
По натуре коловертыши не злые, но из-за своего любопытства и своенравного озорного характера часто творят пакости, в том числе опасные. И с ними бывает непросто сладить даже опытному колдуну. Поэтому Ефрем своих духов-помощников и не заводил - не хотел суеты.
Стая галдела, как птичий базар. Но, увидев незнакомца, да ещё и верхом на огромном призрачном филине, коловертыши дружно замолчали от изумления: что за чудо?..
Но потом вся стая рванула к ведьмаку. Сначала коловертыши только робко трогали Ефрема и филина, но быстро осмелели. Любопытные шкодники лезли везде: хватали мужчину за волосы, за одежду, тыкали, щипали и кусали. Узел с вещами и чемодан их очень заинтересовали - коловертыши пытались просунуть внутрь мордочку, пробовали вещи на зуб и даже попытались их пометить.
Страшно ругаясь, Ефрем отгонял настырную мелюзгу, но с таким же успехом можно гонять тучу мошкары: одни отлетят, другие вцепятся.
Донимали коловертыши и филина: они бесцеремонно дёргали за перья, скакали по его хвосту и крыльям, тыкали лапками в глаза.
Рассерженная птица уворачивалась от коловертышей, вопила и щёлкала клювом, пытаясь цапнуть кого-нибудь. Но мелкие поганцы успевали увернуться.
О седоке филин уже не заботился. Ефрема болтало, как щепку, попавшую в вихрь, он не понимал, где верх, и где низ. Если бы он предусмотрительно не “приклеил” себя и вещи к птице, то неминуемо упал бы.
Конечно, Ефрем знал заклятье, изгоняющее коловертышей. Но попробуй произнеси всё правильно и сделай пассы руками, когда болтаешься вниз головой!.. А мелкие пакостники дёргают и щиплют тебя со всех сторон.
Ефрем всё-таки изловчился и произнёс половину заклинания. Почуяв неладное, коловертыши отхлынули прочь, сбились в кучку и испуганно заверещали.
— Ага! Вот так-то! — вскричал Ефрем. — Сейчас я вас!..
— Стойте, стойте! — раздался вдруг откуда-то сзади женский голос. — Не трогайте моих слуг!
Ефрем обернулся. Призрачного филина догоняла ведьма на метле. Летела она неровно, мотыляясь из стороны в сторону. Всадница явно ещё не овладела искусством управления метлой в полной мере.
Ведьма поравнялась с филином, и Ефрем увидел, что это молодая женщина, и очень красивая. Её длинные чёрные волосы развевались в полёте, а льдисто-голубые глаза смотрели насмешливо и дерзко.
— Что тут происходит? — спросила она.
— Так это твои поганцы?! — показал ведьмак пальцем на присмиревших коловертышей.
— А то! Налетели, полезли, чуть не угробили!
Ведьмочка посмотрела на раскрасневшееся потное лицо Ефрема, на его всклокоченные волосы и бороду и захихикала.
— Извините. — примирительно сказала женщина. — Честное слово, я им ничего такого не приказывала. Это они сами. Вот, возьмите в качестве извинения.
Женщина протянула ему завёрнутый в бумагу крендель с маком. Чтобы его достать, ей пришлось убрать одну руку с метлы, и летучий инвентарь тут же повело куда-то в сторону. Впрочем, ведьма быстро с ним справилась.
— Ладно уж. — пробурчал Ефрем. — Молодая ты ишшо, зелёная, жалеешь коловертышей поди, они и избаловались. С ними строго надо, спуску не давать! А то всяко бывает…
— Скажите, а где вы взяли такую чудесную птицу? — перебила его ведьма, с восхищением разглядывая призрачного филина. — Мне б такого! Научите меня, а? А то молоко испортить, крыс подпустить… Скукота! Мне бы серьёзное заклинание какое.
— Голубушка, много лишнего спрашиваешь. Пойдёшь в ученицы, может, и расскажу. А так… С чего я буду первой встречной девке секреты мастерства рассказывать?
Лицо ведьмы сразу поскучнело, красивые губы презрительно скривились.
— Понятно… Мне пора, прощайте.
И, не дожидаясь ответа, ведьма свистнула коловертышам и вместе с ними умчалась вдаль.
— Вертихвостка! Метлу сперва освой! — закричал ей вслед ведьмак. — А то летишь, как пьяная. Того и гляди, врежешься в берёзу. Ишь, наглая девка! Серьёзные заклинания ей… Тьфу!
Ефрем презрительно сплюнул вниз и сказал призрачному филину:
— Найди-ка, брат, внизу большую поляну или пустырь какой и спускайся туда. Отдохнём малость.
Птица согласно угукнула и стала снижаться. Скоро отыскалось и нужное место - пустынный берег лесной реки.
Ефрем слез, с наслаждением прошёлся туда-сюда. Уставшее тело и затекшие ноги просили движения.
Потом ведьмак умылся в речке, причесался и поправил сбившуюся одежду.
Призрачный филин тоже приводил себя в порядок и чистил перья клювом, как самая обычная птица. Потом он нахохлился, прикрыл глаза и как будто задремал.
Ефрем тем временем проверил вещи. Коловертыши погрызли и поцарапали чемодан, продырявили узел и утащили из него кусок хлеба, но, к счастью, нанести более серьёзный урон не успели.
Повеселевший ведьмак перекусил оставшимся хлебом и куском варёного мяса. Вдруг у него проскочила мысль: а как же филин?..
— Скажи-ка, птица, а тебе есть надо? А отдыхать?
Белёсые глаза-плошки посмотрели на человека с нескрываемым презрением. А потом филин царственно повёл головой туда-сюда: нет.
— Хорошо. Ну что, тогда в путь? Нам бы до утра успеть.
Телегин снова закинул на спину призрачной птицы вещи, влез сам и произнёс приклеивающее заклинание.
Какое-то время ведьмак внимательно смотрел по сторонам. Мало ли кто ещё пристанет!.. Но кругом было пусто. Только где-то на горизонте промелькнул вихровой - злой, разрушительный дух, обычно передвигающийся в вихре. Особенно он опасен весной, но и осенью такая встреча Ефрему ничего хорошего не сулила.
“Далеко летит, меня не заметит”, — подумал Телегин.
Мелькнул вихровой, и всё. Больше никого.
Филин летел абсолютно бесшумно, и Ефрему стало казаться, что они не двигаются вперёд, а только парят в пустоте неба, завязли в чёрном желе, как оса в варенье, и это длится уже вечность…
Зевнув, ведьмак лёг на спину, вытянул ноги и положил руки под голову. Призрачный филин был настолько большой, что Ефрем на нём спокойно помещался. Ведьмак лежал, смотрел в небо и думал.
Он вспоминал прошлое: юность в Гусевке, свои наивные мечты и надежды, что так свойственны молодости. И вспоминал он первую и единственную любовь — соседку Анисью.
...Ефрем был старше её на два года. Сначала на соседскую дочь он смотрел снисходительно - малявка. Анисья в самом деле долго выглядела как угловатое дитё, но за одно лето как-то сразу подросла, похорошела и округлилась. Она стала очень милой девушкой. Светло-русые волосы, большие глаза, сама стройная и гибкая, как молодая берёзка…
Девятнадцатилетний Ефрем влюбился в неё со всем пылом юношеской страсти и с глубиной зрелого чувства. Девушка отвечала ему взаимностью, и счастливый парень уже советовался с роднёй, как бы половчее посвататься. Всё-таки колдунов на селе боятся и стараются держаться от них подальше. Вряд ли родители Анисьи обрадуются такому жениху.
Вопреки опасениям, всё прошло удачно, обе семьи готовились к свадьбе, но вдруг Анисья в один миг передумала. Она сказала Ефрему, что разлюбила и замуж за него не пойдёт. А любит теперь Никодима Рыжова, сына пасечника. Тот не растерялся, сразу заслал сватов, и Анисья с Никодимом обвенчались.
На Ефрема жалко было смотреть. Он почти не ел, весь осунулся и почернел. Целыми днями он не вставал с печи. Родные всерьёз беспокоились, что он умрёт от тоски или сойдёт с ума. Но молодость взяла своё, и Ефрем понемногу оттаял. Но его не оставляла мысль: почему Анисья так поступила? И ничего не объясняет, только плачет?
Юный ведьмак нутром чуял, что без колдовства не обошлось. И через некоторое время докопался до правды. Двоюродная тётка Никодима была могучей ведьмой, она по просьбе племянника сделала на Анисью сильный приворот. Снять его Ефрем не мог, мастерства и сил не хватало.
Тогда он стал учиться. Рискуя головой, он находил запретные книги, изучал заклинания, просился в ученики к именитым колдунам и ведьмам. А Никодим с Анисьей жили семьёй, как все, и уже родили ребёнка.
Время бежало быстро. Год, другой, третий… Умерла та тётка-ведьма, приворот с её смертью развеялся, но… У Анисьи с Никодимом стерпелось, слюбилось, устоялось — хозяйство, пасека, детей семеро по лавкам. И живут не хуже других. Семья.
И Ефрем отступился. Не стал смущать женщину призраком юношеской любви, не стал рушить семью, хоть Анисью за эти годы так и не разлюбил. Плюнул Ефрем и уехал в соседнюю Ярославскую губернию. И с тех пор в Гусевку носа не показывал.
…А теперь Ефрем летит в Гусевку на призрачной птице, чтобы успеть на свадьбу племянника. Как всё там будет? Жива ли Анисья?.. Счастлива ли?
Ведьмак широко зевнул, попросил птицу разбудить, когда будет светать, и закрыл глаза. Сон сморил его мгновенно.
А призрачный огромный филин неустанно мчался сквозь ночь.
------------------------------------------------------
Если кто-то захочет поддержать меня донатом или следить за моим творчеством в других соцсетях, буду очень рада. Присоединяйтесь!
