Никарагуа + Нужна помощь врачей

Клаудия стала моей последней пациенткой в никарагуанской клинике.
Последней, с кем я говорила в паузах, пока врач Мария отходила за медикаментами или руки помыть.

Клаудии тридцать семь лет.
Впервые мы с ней познакомились в другой деревне, в Санта Хулии – когда приезжали туда на выездной приём пациентов. Тогда она принесла к нашему педиатру своих трёхгодовалых дочек-близняшек. Пройти с ними двенадцать километров до нашей клиники очень тяжело, вот и ждала, пока мы приедем в их деревню. Девочки к тому времени успели обзавестись бронхитом, глистами и гноящимися царапинами. Очень уж долго нас ждали.

В мой последний рабочий день в клинике Клаудия пришла на приём уже сама для себя. Не стала ждать следующего нашего приезда в их деревню, пешком три часа почти шла, но дошла.
Пришла с жалобами на головокружения, боли в животе и ногах, рвоту после всех продуктов: и после риса, и после рыбы, и после фасоли.

— Ничего во мне не задерживается, докто́ра, только съем и сразу всё обратно выходит. Только воду с лаймом или с солью пью. Но после этого очень больно мочиться, как будто огонь из меня выходит.
— А кровь из вас когда последний раз выходила? В этом или в прошлом месяце было?
— Нет, не было, уже месяца три, как не было.
— Нужно сделать тест на беременность, пойдёмте.

Пока Мария ждёт результатов теста, вставляю вопрос:

— У вас только двое дочек или ещё дети есть?
— Есть, дочка ещё есть, первая моя. У неё уже у самой двое детей, я давно её родила, мне тогда четырнадцать было.
— Почему же так долго после неё детей не было?
— Понимаете, я когда рожала тогда первую дочку, думала, что меня разорвёт на куски. Так страшно и больно было. Я дома её рожала, муж в море был и никто не мог меня отвезти в госпиталь. До сих пор помню, что всё полотенце, на котором рожала её, было в крови. А мне так плохо было, что не могла его постирать, оно засохло горой и муравьи прогрызли в нём тысячи дырок, кровь ели. Я после этого не хотела больше рожать. Варёные травы пила разные, соль внутрь себя сыпала, листьями папайи внутри скребла – лишь бы не забеременеть.
— Как же решились этих девочек родить?
— Случайно. Трава, наверное, слабая была. После неё тошнило не так сильно, как раньше, вот они и не выплюнулись у меня, родились.

Мария подносит тест к столу, готов. Клаудия жмурится, шумно вдыхает воздух:

— Что там, докто́ра?
— Тест положительный, вы беременны…
— Да, я так и думала…
— Сейчас принесу вам таблетки, витамины и расскажу, как принимать, вам и малышу сейчас это очень важно.

Смотрим в разные стены с Клаудией, молчим. Наконец, она шепчет:
— Я сразу узнала, в прошлые разы тоже всё так было… и тошнило, и падала на улице…
— Почему же вы решили в этот раз прийти в клинику?
— Понимаете, мне было очень страшно узнать от самой себя, что я беременна. Я знаю, можно было бы подождать, живот бы вырос… Но я не хотела узнать это одна, как в первый и второй раз. Я очень боялась.
— А сейчас как вы себя чувствуете? Вы ведь снова беременны…
— Мне страшно, очень. Но не так, как в те разы, потому что я всё-таки могу сюда прийти и поговорить с вами. Так легче. Спасибо вам.

Врач приносит препараты, рассказывает – я уже не слушаю, что именно. Я думаю.
Пожалуй, напоследок я узнала ещё одно неочевидное, но важное, ради чего мы здесь работаем – чтобы кому-то было не так страшно узнавать даже грустные новости. Чтобы меньшему числу людей на планете бывало страшно в полном одиночестве.

Клиника, в которой я работала: https://he-he.org/

Двадцатичетырёхлетняя Патрис пришла в клинику глубоко из джунглей, около десяти километров спускалась из своей деревни к побережью залива Фонсека, на котором стоит клиника. Пришла с двумя детьми и мачете – чтоб было чем защитить, если в джунглях встретят кого-то страшного. Тут и с ягуаром, и с пумой запросто можно столкнуться. И с бандитами тоже случается, хоть и реже..

Мачете оставила за порогом, прислонила к стене – в клинике защищаться точно не придётся.
Рассадила ребят по предложенным стульям, перечислила жалобы каждого. Документов у детей не оказалось, по памяти вспоминала долго, в каком месяце кто родился. Точно вспомнила только годы, месяцы примерно, с разбегом до полугода. Врач Мария записала в карточки пациентов промежуточный возраст: старшей девочке от восьми до девяти лет, младшему мальчику от четырёх до пяти.

Пока врач осматривает детей, мать прикрывает глаза и дремлет на стуле, вымоталась.
Запущенные простуды у обоих, уже больше двух недель болеют, не пришли сразу – пытались дождаться окончания проливных дождей. Не дождались, кашель и хрипы в горле напугали мать, привела под дождём.
Недостаточность веса, не истощение пока, но весят сильно ниже нормы.

— Сколько раз в день вы кушаете?
— Еду один раз и ещё фрукты один раз, если находим.
— А еду какую готовите?
— Рис или фасоль. У нас своего поля нет, так что мы носим дрова для соседа, а он нам за это привозит мешок риса – у него лошадь есть. А если долго дождь льёт и дорогу размывает, то он с нами фасолью делится со своего поля.
— Молоко и мясо не готовите?
— Нет, у нас в деревне почти ни у кого коров нет, а у кого есть – почти всегда пустые, листья не дают много молока, только для самых малышей женщины нацеживают с трудом, взрослым детям уже не даём, мало.

Мария выписывает рецепты, приносит и отдаёт препараты, поясняет, как принимать правильно.
— У вас есть ещё какие-то вопросы?
— Да… Доктора, а есть у вас такая таблетка специальная? Хорошая таблетка…
— Какая таблетка, от какой болезни?
— Ну, такая, чтобы выпил её и есть не хотелось долго. Потому что младший всё время ревёт и просит есть. Я бы ему дала таблетку и у меня бы так сильно не стучало в голове от его крика.
— Нет, такой таблетки не бывает, к сожалению… Но давайте каждый день ему витамины, которые я вам дала. С ними будет немного лучше.
— Спасибо вам, доктора! Мы пойдём, а то надо до темноты успеть обратно в деревню.

Вешает мачете на пояс, забирает руки детей в свои. Уводит семью в джунгли и всё время оглядывается, чтобы защитить вовремя.

Клиника, в которой всё это происходило: https://he-he.org/

Разбираю последние, услышанные мной истории пациентов из Никарагуа.

Готовясь к отъезду уже не собиралась записывать новые сюжеты, доделывала остатки имеющихся. Но вот, не утерпела, очень уже громко слышно было.

Мики орал истерически, бился руками и ногами о стену, о стул, о державшую его женщину. Орал, хотя ничего особо страшного врач с ним не делал. Ну, взвесил. Ну, градусник в подмышку сунул. Ну, рот попросил открыть (безуспешно).

Обещанные конфеты, плюшевый мишка, пластиковый кит, фонарик — ничего не сработало. Когда дело дошло до ингалятора, Мики начал нервно икать и захлёбываться в соплях.

— Давайте, вы немного погуляете с ним, он успокоится и мы продолжим?

— Я думаю, надо просто папу позвать, с ним он спокойней будет.

— Давайте попробуем, зовите папу!

Вызванный со скамейки под навесом — нашего зала ожидания, папа зашёл в консульту, взял сына на руки. Ор и икота мгновенно отключились. Ребёнок обмяк, умолк, позволил надеть на себя маску ингалятора. Через две минуты уснул. Все облегчённо выдохнули, наконец-то.

— Так неожиданно, обычно ребёнок с мамой меньше плачет, а ваш так к папе привязан!

— Наш тоже маму больше любил. А я ему не мама, я тётя, вот он меня и боится.

— А мама его не смогла прийти, да?

— Нет у него больше мамы, в Америку она уехала, хорошую жизнь искать.

— Она английский знает и ей там работу предложили?

— Не знает она английский! Она и в школу не ходила почти, месяца три только. Просто у них так мало продуктов было, что она решила попытаться найти что-то лучше и уехала. Восемь месяцев мы уже ничего о ней не знаем, совсем ничего. А сын вот плачет, боится, что и папа пропадёт куда-то, орёт без него.

Замолчали. Слушали, как сопит под ингалятором маленький Мики, сжав в кулачки папины пальцы. Пытается удержать что-то важное, не упустить, как маму. Маму, которую он, скорее всего никогда больше не увидит. Мы, взрослые, хорошо знаем, что почти все мигрирующие в сторону США гибнут по пути. Он пока не знает. Мал ещё.

Клиника, в которой я работала фотографом: https://he-he.org/

Друзья, сегодня у нас в организации Health&Help был звонок с новостями октября. Он вообще каждый месяц проходит, делимся на нём новостями. Так вот.

Я только что услышала на нём, что 9% пожертвований в октябре нам сделали вы! Именно те, кто переходил на наш сайт с Пикабу — аналитика всё видит :) Это просто что-то невероятное! Я никогда не просила вас здесь прямо непременно поддерживать наши клиники деньгами, я просто делилась с вами. Но вы сами принимали такие вот чудесные решения и так вам благодарна, что не нахожу даже слов для выражения этого.

Просто спасибо вам! После такого мне только ещё сильнее хочется продолжать делиться с вами фотографиями и историями их героев. Люблю вас!

Сегодня провожали меня уже традиционной домашней вегетарианской пиццей от Марии — лучшей пиццей в мире. Ели эту вкуснейшую пиццу, сидя на берегу Тихого океана под морковно-свекольным закатным небом, слушали волны.

Завтра я уезжаю отсюда.
Уезжаю от рыбы, сохнущей на одной верёвке вместе со штанами и футболками.
Уезжаю от ежедневных рутинных уже вопросов, типа «вы умеете читать?» или «у вас дома есть холодное место для инсулина?» или «у вас дома есть мыло?». От ежедневных отрицательных ответов на каждый из этих вопросов.
Уезжаю от блох, которые каждый вечер норовят разделить со мной еду и питьё за ужином, залезают в каждую тарелку и чашку, а ночью — в кровать, чтобы сожрать меня.

Завтра я уеду в место, где не нужно будет проверять — есть ли в ванной скорпион или змея, прежде, чем войти туда самой. В место, где я буду спать под нормальным тяжёлым одеялом, а не обливаться потом под простынкой. В место, где самая вкусная еда — совсем не пожухлая морковка. В место, где меня ждут любимые люди.
И сегодня я панически боюсь, что в том самом месте не смогу чувствовать себя настолько же на своём месте и в своей тарелке, как чувствовала себя вот здесь. Да, несмотря на блох.

Отплываем от берега километров на пять-шесть. Воды залива Фонсека примерно поровну поделены между тремя государствами: Никарагуа, Сальвадором и Гондурасом. Прямо по курсу виднеется огромный камень — место гнездования пеликанов и одновременно граница никарагуанской воды, дальше этого камня нашей лодке заплывать нельзя.
Не доходим до него, глушим мотор и переходим на весло. Ну, то есть на весло перехожу я, потому что моя персона заняла в лодке место третьего рыбака и кто-то должен делать его работу — не давать волнам крутить лодку кругами, а медленно направлять её по параболообразному маршруту. Чементо и Энджи начинают выбрасывать сеть за борт. Длина сети примерно пара километров, у её конца, начала и посерединке привязаны пустые пластиковые канистры — они, как поплавки держат сеть и не дают её потерять.

Пока рыба и другая живность самостоятельно забираются в сеть, моем лодку изнутри. Чементе черпает воду срезанной канистрой, льёт внутрь лодки. Энджи трёт борта руками и клочком тряпки. Я держу лодку на плаву и не даю ей умотаться далеко от наших поплавков.
Помыв лодку, мужчины начинают вытаскивать сеть. Первый заплыв не особо удачен: пара бабосин, одна мелкая сардинка, один язык (плоская белёсая рыбёшка без чешуи), три креветки. Бабосу забрасывают в лодку, креветки летят туда же, сардина и язык достаются наглым пеликанам, атакующим сеть. Забрасываем второй раз. Пеликаны толкутся у бортов, суют головы внутрь — проверяют, удастся спереть чего вкусненького.
Со вторым заплывом нам везёт больше: уже двенадцать креветок, пять больших рыбин, краб. Рыбаки с шуточками выпутывают улов из тонкой паутинки, я ловлю по всей лодке скользких и прытких креветок , складываю их в ведёрко, подсчитываю — дон Чементо велел считать.

В паузах между забрасываниями и вытягиваниями сети мужчины курят и писают за борт. Мне очень хочется поделать всё то же самое, но мне никак, да и нельзя. Болтаем о разном. Чементо много чем делится, давно он здесь.
Хохочем и плачем над тем, что пока здесь не было нашей клиники, люди пили глистогонное средство для коров: и от боли в животе, и от температуры, и от нежеланной беременности.
Придумываем имя безымянной пухлой рыбёшке. Обычно её тут зовут просто «бандитка» — потому что сети рвёт нещадно колючими плавниками. Рвёт и орёт надрывно. Говорю, что ор её похож на лягушачье кваканье. Теперь в Тихом океане живёт моя рыба и её зовут «пура рана», что в переводе означает «чистая лягушка». Понравилось им очень сравнение.
Делим на троих один варёный платан и пару ложек засахаренного риса — жена Энджи насильно заставила его взять еду, волнуется, что помрёт от голода в море.
Слушаем через полую пластиковую трубку — идёт ли рядом крупный косяк рыбы? Когда идёт, бульканье и шуршанье слышно должно быть. Сегодня что-то не слыхать, отдыхает рыба.
Креветки шебуршатся по дну лодки, щекочут нам ноги свими щупальцами. Краб подкрадывается сзади и внезапно кусает меня за пятку, сволочь эдакая.

Вытягиваем последнюю на сегодня сеть, четвёртую.
Отчитываюсь дону Чементо по улову: сорок шесть креветок, два крабика, двенадцать бабосин, одна пура рана и три сардины. Поворачиваем обратно к берегу. По пути обсуждаем, на покупку чего лучше копить триста долларов: на лошадь или новый мотор для лодки. Стоят одинаково и хлопот с ними одинаково, примерно.

Четверть сегодняшнего улова нужно будет отдать дону Дарвину за аренду лодки, всех креветок и половину рыбы — продать дону Антонио, местному скупщику. Он забирает бабосу и сардину за копейки — двадцать кордоб либра (это рублей 50 по-нашему), за креветок даёт побольше — два с половиной доллара либра мелких и четыре доллара либра крупных. Антонио сам в море не ходит, только скупает улов, отвозит его в город и перепродаёт там уже другому, более крупному скупщику за большие деньги, раз в семь дороже, чем сам купил.
Рыбаки на вырученные деньги покупают бензин — для одной рыбалки нужно десять литров, которые стоят примерно тридцать пять долларов. Остаток денег — на новые сети, рыбацкие перчатки, одежду, продукты для семьи.

На швартовке шибанулась бедром о борт. Не критично, но чувствительно.
На прощанье дон Чементо вынимает и протягивает мне одну толстенькую бабосину:
— Держи! Я знаю, вы с Марией не едите рыбу, но кубинцу вашему приготовь, худой совсем.

Похромала в клинику с камерой в одной и рыбиной в другой руке.

На портале АЧБД вышла статья про наши клиники HEALTH & HELP: с чего начали, как строили, кто работает, что сейчас делаем.

А ещё статья иллюстрирована полностью моими фотографиями: и из Гватемалы, и из Никарагуа! Загляните посмотреть / почитать.

Ссылка на статью будет в первом комментарии, закреплю его.