Любовь + Судьба

Сначала она полдня голосила на всё село, потом стала подвывать. Ночь прошла в скандалах и звоне разбиваемой посуды. Рано утром он взял свой охотничий карабин, кликнул лайку по кличке Витязь, укороченную всеми до Вити.
Лес начинался сразу за огородом.
Она с ненавистью смотрела на знакомую удаляющуюся спину и покачивающиеся, в такт его шагам, карабин и рюкзак. Вспомнив вчерашнее, снова заплакала, на этот раз беззвучно и зло. Как он мог так поступить? Ведь она старалась, вложили в товар последние деньги!
Ночь прошла в злых слезах и ненависти к Володе.

Солнце было уже высоко, когда она отправилась открывать магазин, где много лет работала бессменной заведующей и продавщицей. Проходя через мостик, взглянула в сторону злополучного места. Там копошились несколько деревенских мужиков. Наверное, надеялись, что не всё могло разбиться. Но Людмила знала характер Вовки: если что-то делает, то основательно. До конца. В овраге ничего не могло сохраниться.
У крыльца магазина толпились мужики и бабы.
- Время уже половина одиннадцатого, а она всё ещё прохлаждается! – крикнул кто-то из толпы.
- Заткнись, пьянь. Горе у неё такое. Тут не то, что взвоешь, повеситься можно! – громко одернула крикуна соседка Людмилы.
Она, молча и привычно, открыла ставни двух окон, со звоном откинула длинный засов. Народ повалил в маленький магазин.
- Куда Вовка-то подался?
- Шибко ругались?
- Совсем дурной, столько добра сгубил!
- Не наложил бы на себя руки!
До обеда длились эти нескончаемые вопросы и разговоры. После обеда наступило затишье. Володя не приходил. Плакать она перестала к вечеру. Злоба уже не душила.
Теперь она всё чаще и чаще поглядывала в сторону леса. Но там никто не появлялся. Ночь прошла тревожно и тягостно. Она включала в сенях выключатель, отчего на улице загоралась яркая лампочка на столбе, который стоял посередине двора. Выходила и тупо смотрела на алюминиевую миску, из которой ела лайка. Дом их стоял на пригорке, и отсюда просматривалась вся деревня. Год за годом в ней становилась всё меньше и меньше огней. Вот и сейчас тускло светили окна трёх-четырёх изб, где, видимо, пили водку или бражку.

На другой день Вовка не появился. И на третий день не пришёл. Так прошла неделя. Людмила уже забыла о том, что он натворил, забыла о слезах, злобе, ненависти, деньгах…
- Вернётся! Куда он денется. Поживёт с недельку в зимовьюшке и вернётся. Переживает, наверное. Это же он сгоряча наворочал! – успокаивал Людмилу отец, который жил по соседству. – Жалко денег!
- Может быть, в милицию заявление написать? – подсказала мать.
Но старик шикнул на неё:
- Даже не думайте! У него же ствол незаконный. Начнут с нас, а переворошат всю деревню.
- И зачем он это сделал? Сейчас осень, сена у вас нет. На что купите? Ведь все деньги угрохала на товар! – не понимала старуха.
- Дурак потому что! – зло крикнул старик. – Столько денег зря пропало.
- Бог с ним, с деньгами. Сейчас ни у кого денег нет. Лишь бы живой был! – снова чуть не заголосила Людмила.
В голосе её была теперь тоска, железная злоба растаяла и исчезла.
- Да его вся деревня дураком зовёт! – не унимался старик. – Впятеро больше могли заработать, магазин бы свой открыли. А он всё разбил и зарыл!
- Оставь, папа! Не надо нам никакого магазина, - тихо сказала Людмила и вышла, осторожно закрыв дверь родительского дома.

В полночь будто тронул кто-то её, спящую, за плечо. Не помня себя, она выскочила на крыльцо, успев включить уличный свет. К ней кинулся радостный Витязь, она чуть не задохнулась от счастья, а через минуту её уже обнимал Володя, даже не сняв с плеча винтовку.
От него пахло тайгой и кострами.
Дома он деловито сел за стол, развязал рюкзак и, вытащив оттуда тугой газетный сверток, развернул его на столе. Там оказалась увесистая пачка русских денег, вперемешку с красными юанями. Людмила недоуменно взглянула на Володю.
- Возьми! – сказал он, улыбаясь. – Тут на всё хватит. Я медведя за Сенькиным хребтом завалил. Всего продал китайцам. Даже желчь. И две кабарожьи струи им же сбагрил. Проживём. Но водкой больше торговать не будешь. Забудь! Всё, что ни делается – к лучшему. Также, Люда?
Людмила уже не слышала его, она обнимала мужа и беззвучно плакала от счастья…

В тот вечер она привезла из поездки в Маньчжурию несколько баулов китайской водки и, радостная, стала расфасовывать их в заранее приготовленные ящики, предвкушая прибыль от торговли из-под полы.  Она вложили в товар все свои деньги, часть добавил отец, с которым она мечтала открыть свой магазин.
Володя молча наблюдал за ней. Потом она побежала к отцу, который жил через улицу. Они беседовали на кухне и делали расчёты, не обращая внимания на рёв бульдозера, который завёл зачем-то Володя.
В это время спешно зашла запыхавшаяся старуха и крикнула:
- Вовка всю водку вывалил в ямку возле моста и передавил гусеницами и ковшом. Теперь землёй заваливает. Никого не подпустил!
Когда они прибежали, всё уже было кончено. Вот тогда-то и заголосила Людмила. Бульдозер с рёвом крутнулся на месте бывшей ямы и замер. Володя спрыгнул на землю, оглядел толпу и сказал, тронув жену за плечо:
- Надо будет, они и без нас помрут. Мы не будем участвовать в этом.
И поехал домой…
Случилось это в 1992 году, когда Маньчжурия стала городом открытой торговли.

2018 год.

Предыдущая глава: История молодой Екатерины II. Глава 14

Данная серия постов создана на основе мемуаров самой императрицы и содержит малоизвестные факты и события из жизни Екатерины II

Императрица уже с этого времени начала часто хворать. Врачи не понимали, что с ней. Шуваловых все чаще видели опечаленными, очень озабоченными и усиленно заискивающими перед великим князем. Придворные передавали друг другу на ухо, что эти недомогания Ее Императорского Величества были более серьезны, чем все думали.

Все прежние правила при дворе, введенные Чоглоковыми, были заброшены, забыты или игнорируемы Александром Шуваловым. А сам он не пользовался никаким или очень ничтожным уважением. Все смеялись над ним, над его женой, дочерью, зятем чуть ли не в их присутствии. И они подавали тому повод, потому что нельзя было себе представить более отвратительных и ничтожных фигур.

Так как мнимая осенняя беременность Екатерины исчезла, она вздумала брать настоящие уроки верховой езды, чтобы научиться хорошо управлять лошадью. Она сказала об этом великому князю, который ничего против этого не возразил. Екатерина отдавалась этим урокам со всей страстью. Она вставала в 6 часов утра, одевалась по-мужски и шла в свой сад. Там она распорядилась отвести себе площадку на открытом воздухе, которая служила ей манежем. Занятия проходили каждый день, кроме воскресенья.

Как-то в Ораниенбауме между Петром и Екатериной произошла страшная ссора из-за ее фрейлин. Она заметила, что они все либо наперсницы, либо любовницы великого князя, и во многих случаях пренебрегают своими обязанностями перед Екатериной, а иногда также уважением и почтением, какие они ей должны были оказывать. Она пошла на их половину и стала упрекать их за такое поведение, напоминая им об их долге. Некоторые из фрейлин всполошились, другие рассердились, третьи расплакались, но как только она ушла, фрейлины поспешили немедленно пересказать великому князю, что произошло в их комнате. Его Императорское Высочество взбесился и тотчас же прибежал к жене. Он сказал, что нет больше возможности жить с нею, что с каждым днем она становится все более гордой и высокомерной, что требует почтения и уважения от фрейлин и отравляет им жизнь, и что они целый день заливаются слезами.

Тогда Екатерина пригрозила, что обо всем расскажет императрице, и та легко рассудит, не благоразумнее ли выгнать всех этих девиц дрянного поведения, которые своими сплетнями ссорят племянника с женой. Тогда Петр замолчал, призадумался, смягчился, а затем ушел к себе.

Несмотря на сложности в отношениях, Екатерина старалась во всех вопросах помогать своему супругу. Советы, какие она давала великому князю, были благие и полезные, но тот, кто советует, может советовать только по своему разуму и по своей манере смотреть на вещи. А главным недостатком ее советов великому князю было то, что его манера действовать и приступать к делу была совершенно отлична от ее манеры, и по мере того, как они становились старше, эта разница делалась все заметнее. Екатерина старалась во всем приближаться всегда как можно больше к правде, а Петр с каждым днем от нее удалялся до тех пор, пока не стал отъявленным лжецом. Он часто выдумывал и выдавал за факты такие бредни, в которых не было и тени правды.

Зимой 1758 года у Екатерины появился новый повод к огорчению. Она вдруг заметила большую перемену в поведении Льва Нарышкина. Он стал с ней невежливым и грубым; нехотя приходил к Екатерине и говорил вещи, которые показывали, что ему вбивали в голову недоброжелательство по отношению к ней, его невестке, сестре и всем тем, кто был к ней привязан. Екатерина узнала, что он почти всегда был у Ивана Шувалова, и она легко догадывалась, что его специально отвращают от нее. Невестка Нарышкина, его сестра, его брат были также рассержены на него, как и Екатерина, потому что он вел себя как безумный и оскорблял их всех как только мог, без причины. Ясно было видно, что он служил орудием тем, кто им завладел. Он более, чем когда-либо, являлся на поклон к великому князю, а его невежливость по отношению к Екатерине доходила до того, что, когда она с ним разговаривала, то он ей не отвечал. Екатерина не знала, какая муха его укусила, между тем как она буквально осыпала его благодеяниями и изъявлениями дружбы.

Екатерине передали, что Шуваловы наговорили Льву Нарышкину, что дружба с ней повредит его карьере, потому что она на дурном счету у императрицы и великого князя; и что, как только императрица умрет, великий князь заточит ее в монастырь, и другие тому подобный вещи. Кроме того, Нарышкину посулили орден святой Анны, как знак милости великого князя по отношению к нему. С помощью этих рассуждений и обещаний добивались от этой слабой и бесхарактерной головы всех маленьких измен, каких хотели, хотя у него бывали порывы раскаяния. Как потом увидят, тогда он старался, как только мог, удалять великого князя от Екатерины, так что последний дулся на жену почти непрерывно и связался снова с графиней Елизаветой Воронцовой.

К весне у Екатерины снова появились признаки беременности. В конце апреля они поехали в Ораниенбаум.

Предыдущая глава: История молодой Екатерины II. Глава 13

Данная серия постов создана на основе мемуаров самой императрицы и содержит малоизвестные факты и события из жизни Екатерины II

До Екатерины дошли сведения, что поведение Сергея Салтыкова в Швеции было очень нескромным, что он там ухаживал за многими женщинами. Сначала она не хотела этому верить, но так как подобных разговоров становилось все больше, она вынуждена была признать их правоту.

В течение этого года Екатерина больше, чем когда-либо, сдружилась с Анной Никитичной Нарышкиной. Лев, ее деверь, много этому содействовал. Он был почти всегда третьим между ними, и его дурачествам не было конца.

С наступлением зимы из Летнего дворца всех перевели в новый Зимний дворец, который императрица велела выстроить из дерева. Екатерина была поражена высотою и величиною покоев, которые им предназначали. Четыре больших прихожих и две комнаты с кабинетом были приготовлены для нее и столько же для великого князя. Ее покои были достаточно хорошо распределены, так что ей не приходилось страдать от близости комнат великого князя. В этом было большое преимущество.

В это время и еще долго спустя главной забавой великого князя в городе было необычайное количество игрушечных солдатиков из дерева, свинца, крахмала, воска, которых он расставлял на очень узких столах, занимавших целую комнату. Вдоль столов он прибил узкие латунные полоски, к этим латунным полоскам были привязаны веревочки и, когда их дергали, латунные полосы производили шум, который, по его мнению, воспроизводил ружейные залпы.

В отличие от супруга, которого интересовали только выпивка и игрушки, Екатерина была разумной женщиной, и производила на людей очень хорошее впечатление. И так как в то время у нее было меньше завистников, то о ней говорили с довольно большой похвалой: ее считали умной, и множество лиц, знавших ее поближе, удостаивали ее своим доверием, полагались на нее, спрашивали ее советов и оставались довольны теми, которые она им давала. Великий князь, как бы он ни был сердит и как бы ни дулся на жену, но если он находился в беде в каком-нибудь смысле, то всегда бежал к ней, чтобы узнать ее мнение.

К зиме этого года Екатерине показалось, что она снова беременна. Ей пустили кровь. У нее сделался флюс, или, вернее, как она думала, флюсы на обеих щеках. Но после нескольких дней страданий у нее появились четыре коренных зуба.

Так как комнаты Петра и Екатерины были очень обширны, великий князь устраивал каждую неделю по балу и по концерту. Эти балы бывали интересны, смотря по лицам, которые на них бывали. Екатерина очень любила Нарышкиных, которые были общительнее других. Однажды Лев Нарышкин принес Екатерине известие, что его невестка не очень здорова и предложил навестить ее. Но так как Екатерина не могла выходить без позволения, они придумали план.

Екатерина позвала парикмахера-калмыка, который у нее служил, и велела ему принести один из ее мужских костюмов и все, что ей для этого было нужно. Вечером Екатерина оделась с головы до ног в мужской костюм и подобрала волосы. В назначенный час Лев Нарышкин пришел через покои великого князя и стал мяукать у двери (это был их тайный пароль). Они вышли через маленькую переднюю в сени и сели в его карету, никем не замеченные, смеясь как сумасшедшие над своей проделкой.

В доме Нарышкиных в этот вечер были гости, и вечер прошел в самом сумасшедшем веселье, какое только можно себе вообразить. Пробыв полтора часа в гостях, Екатерина ушла и вернулась домой самым счастливым образом, не встретив ни души. На другой день, в день рождения императрицы, на утреннем приеме и вечером на балу, они все, бывшие в секрете, не могли смотреть друг на друга, чтобы не расхохотаться при воспоминании о вчерашней шалости. Несколько дней спустя Лев предложил ответный визит, который должен был иметь место у Екатерины. Он таким же путем привел своих гостей в ее комнату и так удачно, что никто этого не узнал.

Так начался 1756 год. Молодые люди находили необыкновенное удовольствие в этих встречах украдкой. Не проходило недели, чтобы не было хоть одной, двух и до трех встреч, то у одних, то у других. А когда кто-нибудь из компании бывал болен, то непременно у него-то и собирались.

В то время Россия готовились к войне с Прусским королем. Императрица в силу своего договора с Австрийским двором должна была выставить тридцать тысяч человек вспомогательного войска. Таково было мнение великого канцлера Бестужева, но Австрийский двор желал, чтобы Россия поддержала его всеми своими военными силами. Англия в то время вступала в союз с Прусским королем, а Франция – с Австрией.

Весной 1756 года Шуваловы придумали сделать очень ловкий политический ход, чтобы отвлечь великого князя от его голштинского войска, убедив императрицу дать Его Императорскому Высочеству командование над Сухопутным кадетским корпусом, единственным, который тогда существовал.

Следующая глава: История молодой Екатерины II. Глава 15

Предыдущая глава: История молодой Екатерины II. Глава 12

Данная серия постов создана на основе мемуаров самой императрицы и содержит малоизвестные факты и события из жизни Екатерины II

Екатерина последовала совету Салтыкова и появилась на приеме 10 февраля, в день рождения великого князя и накануне поста. Она заказала себе для этого дня великолепное платье из голубого бархата, вышитое золотом.

Так как в своем одиночестве Екатерина много и долго размышляла, то с этого момента она решила дать понять тем, кто причинил ей столько различных огорчений, что ее нельзя обижать безнаказанно, и что дурными поступками не приобретешь ни ее привязанности, ни ее одобрения. Екатерина удвоила бдительность, была со всеми неизменно вежлива, держалась очень прямо и высоко несла голову.

Однажды после обеда Его Императорское Высочество пришел к Екатерине в комнату и сказал, что она сильно изменилась в последнее время, стала невыносимо горда и ужасно зла, и что он сумеет ее образумить. Она спросила у него, каким образом он собирается это сделать. Тогда он прислонился спиною к стене и вытащил наполовину свою шпагу. Екатерина спросила, что это значит, и не рассчитывает ли он драться с нею. Он вложил свою наполовину вынутую шпагу в ножны и стал говорить такие несуразные вещи, столь лишенные самого обыкновенного здравого смысла, что Екатерина поняла, что вино помутило ему разум и, не возражая ему, аккуратно посоветовала идти спать. Он последовал этому совету и ушел. От него уже тогда начало постоянно нести вином вместе с запахом курительного табака, так что это бывало буквально невыносимо для тех, кто к нему приближался.

После Пасхи все отправились в Ораниенбаум. Перед отъездом императрица позволила Екатерине повидать сына в третий раз с тех пор, как он родился. Надо было пройти через все покои Ее Императорского Величества, чтобы добраться до его комнаты. Она нашла его в удушливой жаре, как это уже было описано ранее.

Приехав на дачу в Ораниенбаум, Екатерина увидела там нечто необычайное. Его Императорское Высочество выписал целый отряд войск из Голштинии (Голштиния – историческая местность в Германии). Екатерина была уверена, что это скрыли от императрицы, которая ненавидела Голштинию и все то, что оттуда исходило, либо каким-то образом усыпили ее бдительность.

Этот отряд прибыл в Кронштадт, а оттуда перебрался в Ораниенбаум. Великий князь, который при Чоглокове надевал голштинский мундир только в своей комнате и как бы украдкой, теперь уже стал носить его постоянно, несмотря на то, что он был подполковником Преображенского полка. Когда Екатерина узнала о перевозке этих войск, она ужаснулась тому отвратительному впечатлению, которое этот поступок великого князя должен был произвести на русское общество и на ум императрицы, взгляды которой ей были прекрасно известны.

И правда, общество было возмущено. Некоторые открыто возмущались, другие в недоумении пожимали плечами, а кто-то находил это смешным и странным. В сущности, со стороны великого князя это было очень неосторожное ребячество. Что касается Екатерины, то она молчала, а когда ее об этом спрашивали, высказывала свое мнение таким образом, чтобы увидели, что она этого ничуть не одобряет.

Его Императорское Высочество, в восхищении от своего отряда, поселился с ним в лагере, который для этого устроил, и только и делал, что занимался с ними военными учениями. Отряд надо было кормить, но об этом совсем не подумали, и произошло несколько столкновений с гофмаршалом, который не был готов к такому требованию. Наконец он на это согласился, и камер-лакеи вместе с солдатами Ингерманландского полка, имевшими караул при дворце, стали носить из дворцовой кухни в лагерь пищу для вновь прибывших. Солдаты Ингерманландскаго полка были рассержены этим поручением и говорили: «Вот мы стали лакеями этих проклятых немцев». Дворцовые лакеи тоже были не рады служить этому мужичью. Когда Екатерина увидела и узнала, что происходит, она твердо решила держаться как можно дальше от этой опасной ребяческой игры.

Чтобы как-то себя развлечь, Екатерине пришла в голову мысль развести себе сад в Ораниенбауме. А так как она знала, что великий князь не даст ей для этого ни клочка земли, то она попросила князей Голицыных продать или уступить ей пространство во сто саженей невозделанной и давно брошенной земли, которая находилась у них совсем рядом с Ораниенбаумом. Так как от этого куска земли они не получали никакого дохода, то они охотно его уступили. Екатерина начала делать планы, как строить и сажать, и, так как это была ее первая затея в смысле посадок и построек, то она приняла довольно обширные размеры.

Для посадки своего сада Екатерина сначала пользовалась услугами ораниенбаумского садовника, Ламберти. Он находился на службе императрицы, когда она была еще цесаревной, в ее царскосельском имении, откуда она перевела его в Ораниенбаум. Это был неординарный человек, и он занимался предсказаниями. И, между прочим, предсказание, сделанное им императрице, сбылось. Он ей предрек, что она взойдет на престол.

В один из дней Ламберти предсказал Екатерине, что она станет Российской самодержавной императрицей, что она увидит детей, внуков и правнуков и умрет в глубокой старости. Более того, он определил год ее восшествия на престол за шесть лет до того, как оно действительно произошло.

Это был очень странный человек, говоривший с такою уверенностью, с которой невозможно было его сбить.

Следующая глава: История молодой Екатерины II. Глава 14