Возможный роман двух гениев – русской поэтессы и итальянского художника – по-прежнему будоражит воображение их биографов и почитателей. Что не совсем понятно: оба принадлежали к богемной тусовке, а связи разной степени интимности в такой среде - явление более чем заурядное. Ахматова, будучи в браке, позволяла себе всякие вольности, а что уж говорить о жгучем красавце Модильяни, окруженном роем натурщиц.
Впервые они встретились в Париже, куда Анна в 1910 году приехала вместе с мужем сразу после свадьбы. Тогда они заметили друг друга и уже не смогли забыть. Считается, что Амадео писал Ахматовой страстные письма и, не выдержав разлуки, она в 1911 году рванула к нему в Париж. Но некоторые исследователи утверждают, что писем и не было, а цитаты из них поэтесса не читала, а слышала от своего поклонника уже когда они вновь встретились.
Модильяни не был бедняком: он был нищим и порой голодал. Так что влюбленные, по воспоминаниям Ахматовой, в Люксембургском саду сидели на бесплатных скамейках, а не на платных стульях, как это было принято. Зато они обсуждали Бодлера и наизусть читали Верлена. Амадео водил свою подругу в Лувр - он тогда страшно увлекался египетским искусством, - а потом рисовал ее в образе египетских цариц. Художник подарил ей 16 таких рисунков, но из них сохранился только один. Правда гораздо позднее искусствоведы нашли черты Анны во многих работах Модильяни 1910-1913 годов. Даже после их разлуки она оставалась его музой и, возможно, этот период творчества художника можно назвать «ахматовским».
Сама поэтесса, как уже было сказано, не скрывавшая своих увлечений, почему-то предпочитала хранить подробности отношений с Амадео в секрете. Но иногда проговаривалась: вспоминала о тех самых письмах, об их прогулках, о том, что «у него была голова Антиноя и глаза с золотыми искрами». А еще ревновала к женщине, с которой художник сошелся уже после их расставания: Ахматову бесило, что в какой-то монографии было написано, что та женщина, видите ли, имела на него большое влияние.
Ахматова пережила Модильяни на много-много лет. Уже в преклонном возрасте она опять приехала в Париж, попросила привезти ее на ту улицу, где жила, когда приезжала к Модильяни в 1911 году. «Вот мое окно, во втором этаже. Сколько раз он тут у меня бывал», - тихо прошептала она.
А еще позже, когда 1965 году Ахматова решила переписать завещание, выйдя из кабинета нотариуса, она сказала: «О каком наследстве можно говорить? Взять подмышку рисунок Моди и уйти!».
Получается, что тот, о ком она предпочитала молчать, был ее незримым спутником на протяжении всей жизни:
В синеватом Парижа тумане,
И наверно опять Модильяни
Незаметно бродит за мной.
У него печальное свойство
Даже в сон мой вносить расстройство
И быть многих бедствий виной.
