Контроль + США

Глава 2. О летающих автомобилях и снижении нормы прибыли
...Допустимо предположить и еще более мрачный вариант. Можно было бы сказать, что даже смещение фокуса исследовательских разработок на информационные технологии и медицину было не столько переориентацией на потребительские императивы, определяемые рынком, сколько частью усилий, направленных на то, чтобы закрепить испытанное Советским Союзом технологическое унижение полной победой в глобальной классовой войне: не только путем навязывания абсолютного военного господства США за рубежом, но и посредством полного искоренения общественных движений внутри страны. Почти все появившиеся технологии способствовали усилению надзора, трудовой дисциплины и социального контроля. Компьютеры несколько расширили пространство свободы, как нам постоянно напоминают, но вместо того чтобы привести к утопии, в которой нет труда и о которой мечтали Эбби Хоффман или Ги Дебор, они были использованы таким образом, что привели к ровно противоположному результату. Информационные технологии сделали возможной финансиализацию капитала, которая еще сильнее вогнала рабочих в долги и в то же время позволила работодателям создать новые «гибкие» трудовые режимы, уничтожившие традиционные гарантии занятости и вызвавшие значительное увеличение рабочего дня почти для всех сегментов населения. Помимо перенесения за рубеж традиционных рабочих мест на заводах, она разгромила профсоюзное движение и тем самым уничтожила всякую возможность эффективной политики рабочего класса. Тем временем, несмотря на беспрецедентные вложения в исследования в области медицины и биологии, мы все еще продолжаем ждать лекарств от рака и даже от обыкновенной простуды, а самыми значимыми прорывами в сфере медицины стали средства вроде прозака, золофта или риталина —уникальные, можно сказать, способы добиться того, чтобы эти новые профессиональные требования окончательно не свели нас с ума.

Когда историки станут составлять эпитафию неолиберализму, они должны будут написать, что это была форма капитализма, которая систематически отдавала приоритет политическим императивам над экономическими. То есть, выбирая между образом действий, который приведет к тому, что капитализм начнет казаться единственно возможной экономической системой, и образом действий, который превратит капитализм в более устойчивую в долгосрочном плане экономическую систему, неолиберализм всегда склонялся к первому варианту. Действительно ли уничтожение гарантии занятости при увеличении рабочего дня создает более производительную рабочую силу (не говоря уже о ее творческом потенциале и преданности)? Есть все основания полагать, что происходит ровно противоположное. В чисто экономических терминах неолиберальные реформы трудового рынка почти неизбежно приводят к отрицательному результату—и снижение темпов экономического роста по всему миру в 1980-е и 1990-е годы лишь усиливает это впечатление. Тем не менее они оказались чрезвычайно эффективными в деле деполитизации труда.Тоже можно было бы сказать о бурном росте армий, полиции и частных охранных служб. Они явно непроизводительны и лишь разбазаривают ресурсы. Вполне вероятно, что сам вес аппарата, созданного для обеспечения идеологической победы капитализма, его в конце концов и потопит. Но легко заметить, что если главным императивом властителей мира является устранение возможности представить неизбежное, спасительное будущее, которое будет в корне отличаться от сегодняшнего мира, то он должен быть ключевым элементом неолиберального проекта.

...То же, как я уже отмечал, можно сказать о прорывах, которые многие ожидали в медицине и даже (не побоюсь это сказать) в области компьютеров. Интернет, конечно, замечательная вещь. Но если бы поклонник научной фантастики из 1950-х годов попал в наши дни и спросил, что стало самым важным технологическим достижением за последние шестьдесят лет, скорее всего, он бы серьезно разочаровался. Он почти наверняка заметил бы, что то, о чем мы говорим, это лишь сверхбыстрое и повсеместно доступное сочетание библиотеки, отделения почты и каталога доставки. «И это лучшее, чего добились ваши ученые за пятьдесят лет? Мы ждали появления компьютеров, которые могут думать!»

...Здесь, как мне кажется, коллективное восхищение мифическими истоками Силиконовой долины и интернета ослепило нас, не дав увидеть то, что происходит на самом деле. Под их влиянием мы вообразили, что исследования и развитие теперь определяются в первую очередь небольшими коллективами отважных предпринимателей или своего рода децентрализованной кооперацией, создающей программное обеспечение с открытым кодом. Это не так. Это лишь те исследовательские команды, которые чаще всего добиваются результатов. Если уж на то пошло разработки двинулись в противоположном направлении. Они по-прежнему предопределяются гигантскими бюрократическими проектами; изменилась лишь бюрократическая культура. Вследствие все большего взаимопроникновения правительства, университетов и частных компаний все они переняли язык, восприятие и организационные формы, зародившиеся в корпоративном мире. Хотя это и могло до определенной степени способствовать ускорению создания товаров, востребованных рынком (а именно для этого и существует корпоративная бюрократия), в том, что касается стимулирования оригинальных исследований, результаты оказались катастрофическими.

Здесь я могу опираться на собственный опыт, который я преимущественно получил в университетах Соединенных Штатов и Великобритании. В обеих странах за последние тридцать лет произошел взрывной рост количества рабочих часов, затрачиваемых на административную бумажную работу, в ущерб практически всему остальному. В моем университете, к примеру, административных сотрудников больше, чем преподавателей, но и преподаватели также должны посвящать административным обязанностям по меньшей мере столько же времени, сколько преподаванию и исследованиям вместе взятым. Теперь это в порядке вещей в университетах по всему миру. В свою очередь, быстрый рост бумажной волокиты является прямым результатом применения приемов корпоративного управления, которые всегда оправдывают как способы повышения эффективности через внедрение конкуренции на всех уровнях. На практике эти приемы управления неизменно приводят к тому, что в итоге все тратят большую часть своего времени на то, чтобы продать другим разные вещи: заявки на грант; планы-проспекты книг; оценки работы наших студентов и заявлений на участие в грантах; оценки наших коллег; каталоги новых междисциплинарных специальностей, институтов, конференций, семинаров и самих университетов, превратившихся ныне в бренды, которые нужно продавать будущим студентам или спонсорам. Маркетинг и пиар наводнили все стороны университетской жизни.

В результате появилось море документов о стимулировании «воображения» и «творчества» в условиях, словно специально созданных для того, чтобы задушить на корню любые проявления воображения и творчества. Я не ученый. Я работаю в сфере социальной теории. Но результаты этого в области моих исследований я вижу. В последние тридцать лет в Соединенных Штатах не появилось ни одной новой крупной работы по социальной теории. Вместо этого нас довели до состояния средневековых схоластов, которые пишут бесчисленные аннотации к французским теоретическим работам 1970-х годов с виноватым осознанием того, что, если бы в американской академической среде появились современные аналоги Жиля Делёза, Мишеля Фуко или даже Пьера Бурдье, они вряд ли бы сумели окончить аспирантуру—даже если бы им это удалось, их, скорее всего, отказались бы зачислить в штат*.
* Дон Брэбен, физик из Университетского колледжа Лондона, произвел сенсацию в Великобритании, заметив, что Альберт Эйнштейн никогда не смог бы получить финансирование, если бы жил в наши дни. Другие предположили, что большая часть его трудов не прошла бы рецензирования.

...Американцы не любят считать себя нацией бюрократов — совсем наоборот, — но, как только мы перестаем рассматривать бюрократию как феномен, ограниченный лишь правительственными учреждениями, становится очевидно, что именно такой нацией мы и стали. Окончательная победа над Советским Союзом на самом деле не привела к господству «рынка». Скорее она лишь закрепила верховенство консервативных по сути своей управленческих элит— корпоративных бюрократов, которые используют краткосрочное мышление, зацикленное на прагматизме и конкуренции, для того чтобы уничтожать все, что может иметь революционные последствия любого рода.

Введение. Железный закон либерализма и эра тотальной бюрократизации
...За последние тридцать лет я не могу припомнить ни одного случая, когда бы я запросил в банкомате деньги и получил не ту сумму. Я не смог найти никого, с кем бы такое произошло. Это настолько справедливо, что после президентских выборов 2000 года в США, когда общественное мнение потчевали новостями о том, что ожидаемая статистическая погрешность у машины для голосования одного типа равна 2,8 %, а у машины другого типа — 1,5%, некоторые осмелились заметить, что в стране, считающей себя государством победившей демократии, где выборы — это главное таинство, мы миримся с тем фактом, что машины для голосования регулярно ошибаются в подсчете голосов, тогда как каждый день сотни миллионов операций в банкоматах протекают с нулевой погрешностью. Что это говорит о том, что действительно важно американцам как нации?


3. Всегда помните, что в конечном счете речь идет о ценности и стоимости (или: всякий раз, когда кто-нибудь утверждает, что его главная ценность—это рациональность, он говорит это только потому, что не хочет признавать, что на самом деле является для него главной ценностью)

...В середине XIX века даже ведущие политики часто говорили языком, который, казалось, был напрямую заимствован у Карла Маркса. Например, Авраам Линкольн:

Труд предшествует капиталу и не зависит от него. Капитал — это лишь плод труда, он никогда не мог бы существовать, если бы не существовал труд. Труд превосходит капитал и заслуживает намного большего уважения.

Становление бюрократического капитализма в Позолоченный век сопровождалось сознательным стремлением новых магнатов отказаться от этого языка и распространить философию, которая в те времена считалась совершенно новой—сталелитейный магнат Эндрю Карнеги называл ее «Евангелием от богатства» — и которая гласила, что стоимость проистекала от самого капитала. Карнеги и его союзники запустили щедро финансируемую кампанию по распространению нового евангелия не только в Ротари-клубах и торговых палатах по всей стране, но и в школах, церквях и общественных организациях. Главный их довод заключался в том, что сама эффективность новых гигантских компаний, управляемых этими людьми, может создать такое материальное изобилие, которое позволит американцам осознать себя через то, что они потребляют, а не через то, что они производят. С этой точки зрения стоимость в конечном счете представляет собой производную от совершенно бюрократической структуры новых конгломератов.

...Даже советская бюрократия сочетала прославление труда с долгосрочным обязательством создания потребительской утопии. Стоит отметить, что когда в 1980-е годы администрация Рейгана отказалась применять законы против монополий она изменила критерии одобрения слияний — оттого, ограничивает лито или иное слияние торговлю, к тому, «приносит ли оно пользу потребителю». В результате в большинстве отраслей американской экономики, от сельского хозяйства до книготорговли, господствуют несколько гигантских бюрократических
монополий или олигополий.

...При масштабном рассмотрении не имеет особого значения, пытается ли кто-то реорганизовать мир на основе бюрократической эффективности или рыночной рациональности: фундаментальные принципы у них одни и те же. Это помогает объяснить, почему переход от первой ко второй осуществляется так просто, как это было в случае бывших советских чиновников, которые бодро переключились от полного государственного контроля над экономикой на тотальную маркетизацию — и заодно, в полном соответствии с Железным законом, сумели резко увеличить общее число бюрократов в стране *. Или объяснить, как эти два явления могут слиться в практически единое целое, как происходит в нынешнюю эпоху всеобщей бюрократизации.
* Общее количество государственных служащих в России в 1992 году: 1 миллион. Общее число государственных служащих в 2004 году: 1,26 миллиона. Это тем более примечательно, потому что большая часть этого периода была отмечена экономическим коллапсом, а значит деятельности, которой требовалось управлять, было намного меньше.

...Для всякого, кто когда-либо был беженцем или кому приходилось заполнять сорокастраничное заявление, чтобы устроить дочь в лондонскую музыкальную школу, мысль о том, что бюрократия имеет что-то общее с рациональностью и уж тем более с эффективностью, возможно покажется странной. Но именно так она выглядит, если смотреть на нее сверху. На самом деле внутри самой системы алгоритмы и математические формулы, через призму которых она смотрит на мир, становятся не просто мерами стоимости, но и источниками стоимости сами по себе *. В конце концов, бюрократы во многом занимаются оценкой вещей. Они постоянно аттестуют, проверяют, измеряют, взвешивают относительные достоинства различных планов, предложений, заявлений, программ действий или кандидатов на повышение. Рыночные реформы лишь усиливают данную тенденцию, и происходит это на всех уровнях. Бедным приходится испытывать все это на своей шкуре, потому что их постоянно контролирует бесцеремонная армия педантов и моралистов, которые оценивают их способности к воспитанию детей, инспектируют их кухни, чтобы установить, действительно ли они живут вместе со своими партнерами, определяют, достаточно ли усердно они пытались найти работу или достаточно ли плохо их физическое состояние, чтобы признать их негодными к занятию трудом. Все богатые страны сегодня держат легионы чиновников, чья главная задача заключается в том, чтобы заставлять бедных чувствовать себя неполноценными. Но культура оценивания еще больше распространена в мире профессионалов, где бал правят диплом и культура проверок и где ничто не считается реальным до тех пор, пока это не измерят количественно, не сведут в таблицу, не введут в какой-нибудь интерфейс или не включат в квартальный отчет. Этот мир не просто представляет собой продукт финансиализации, а является ее продолжением. Ведь что такое мир секьюритизированных деривативов, обеспеченных долговых обязательств и прочих экзотических финансовых инструментов, если не апофеоз принципа, гласящего, что стоимость — это конечный продукт бумажной волокиты и верхушка горы оценочных формуляров, которая начинается с неприятного социального работника, определяющего, достаточно ли вы бедны, чтобы получить разрешение на скидку при покупке лекарства для ребенка, и заканчивается людьми в костюмах, занимающимися приемом ставок на то, как скоро вы прекратите выплачивать ипотечный кредит.
* Эта логика аналогична марксистскому понятию фетишизма, согласно которым человеческие творения обретают жизнь и начинают контролировать своих создателей, а не наоборот. Возможно, лучше считать это разновидностью того же феномена.

Глава 1. Мертвые зоны воображения.
Очерк о структурной глупости
...Тем не менее вскоре мне пришлось провести целый месяц, разбираясь с многочисленными последствиями действий какого-то анонимного чиновника из нью-йоркской службы регистрации транспортных средств, который записал мое имя как «Дэид», не говоря уже о служащем компании Verizon, написавшем мою фамилию как «Грюбер». Частная и государственная бюрократия — неважно, по каким историческим причинам, — организованы таким образом, чтобы значительная часть служащих была не способна решать стоящие перед ними задачи так, как требуется. Именно это я имел в виду, когда говорил, что можно с уверенностью сказать, что бюрократии представляют собой утопические формы организации. В конце концов, разве не это мы всегда говорим об утопистах: они наивно верят, что человеческую природу можно усовершенствовать, и отказываются иметь дело с настоящими людьми. Что именно, о чем нам не рассказывают, заставляет их устанавливать нереальные стандарты и затем обвинять людей в том, что они им не соответствуют?
Но все бюрократии действуют так: сначала они выдвигают разумные, на их взгляд, требования, а потом, обнаружив, что они не разумны (потому что значительное число людей оказываются не способны выполнять то, чего от них ждут), заключают, что проблема состоит не в самих требованиях, а в несовершенстве каждого конкретного человека, которому не удается им соответствовать.

Готтлиб предполагал... что запрограммировать человеческое сознание можно только после того, как его вернули в состояние tabula rasa, то есть стерев его старую личность

Газета Суть Времени № 522

Директор ЦРУ Ричард Хелмс

Сразу после окончания Второй мировой войны в контексте большой операции «Скрепка» США развернули серию программ с общей задачей изучения способов так влиять на поведение человека, чтобы заставить его действовать против собственной воли. Эти программы наиболее широко известны под собирательным названием MKULTRA (программа стала преемницей более ранних Bluebird и Artichoke). Они неотделимы от двух людей: Ричарда Хелмса — ветерана донованского УСС, возглавлявшего ЦРУ с 1966 по 1973 гг., и главного химика ЦРУ Сидни Готтлиба — протеже Хелмса, ставшего при нем директором Технического отдела ЦРУ.

Тщательное и систематическое обсуждение программы MKULTRA затрудняется тем, что весь основной архив по этой программе был уничтожен по распоряжению Ричарда Хелмса и Сидни Готтлиба непосредственно перед их отставкой в 1973 году, случившейся вследствие Уотергейтского скандала. Поэтому всё, что касается деталей этой программы, известно лишь по материалам серии слушаний комитетов при Белом доме и Конгрессе в середине 1970-х годов и некоторых журналистских расследований.

А когда мы говорим о журналистских расследованиях, встает проблема источников. Популярная культура создала ауру романтизма вокруг подобных расследований, в которых журналист представлен в качестве бескомпромиссного охотника за истиной, пробивающегося сквозь завесы секретности и прикрытия. Но существуют и другие ситуации, когда журналист вовсе не является благородным Шерлоком Холмсом, а публикует информацию, которой его дозированно кормит тот или иной околовластный источник. То есть, он становится проводником для «сливов». Это возвращает нас к вопросу о сокрытии правды с помощью ее дозированной и сенсационной подачи.

MKULTRA всплыла в американском информационном пространстве очень странным образом, во время слушаний Комиссии Рокфеллера. Комиссия под председательством вице-президента США Нельсона Рокфеллера по расследованию противозаконной деятельности ЦРУ на территории Соединенных Штатов была создана президентом Джеральдом Фордом в 1975 году в ответ на возмущение широкой общественности, вызванном скандалом вокруг событий в гостинице «Уотергейт». Тогда полиция задержала группу сотрудников ЦРУ, по заданию президента Ричарда Никсона прослушивавших членов Национального комитета Демократической партии.

Этот скандал вынудил Никсона уйти в отставку после того, как ему недвусмысленно дали понять, что его собственная Республиканская партия не станет его защищать от импичмента в палате представителей и суда в Сенате. Место Никсона на оставшееся время второго президентского срока занял вице-президент Форд, назначенный Никсоном после отставки его предшественника Спиро Агню из-за коррупционного скандала. Новый президент Форд назначил своим заместителем губернатора Нью-Йорка Нельсона Рокфеллера. Таким образом, в первый и пока единственный раз в американской истории президентом и вице-президентом оказались два назначенца, за которых никто на выборах не голосовал.

Став хозяином Белого дома, Форд столкнулся с необходимостью отреагировать на общественное возмущение вокруг противозаконной деятельности американских спецслужб на собственной территории. Кое-что об этой деятельности на страницах The Washington Post и The New York Times успели рассказать журналисты Боб Вудворд, Карл Бернстайн и Сеймур Херш (да, тот самый Сеймур Херш, который теперь вдруг раструбил по американским СМИ, что диверсии на «Северных потоках» — это работа спецслужб США). Получили они эту информацию, как позже стало известно, от заместителя директора ФБР Марка Фелта, действовавшего тогда анонимно.

Форд решил, что лучшая оборона — это нападение, и быстро назначил комиссию при президенте под председательством Рокфеллера, которая должна была выявить какое-то количество настоящих, но мелких нарушений, о которых должно было сообщить само руководство ЦРУ. Тем самым комиссия успокоила бы общественность и позволила всему вернуться на круги своя.

Эти планы поломал сам новый директор ЦРУ Уильям Колби, возглавлявший при Хелмсе программу контрпартизанского террора в Южном Вьетнаме. Колби стал рассказывать ошеломленным членам комиссии о совершенно секретной программе по разработке технологий управления сознанием. Новый глава ЦРУ делал особый упор на эксперименты с применением психоделических или галлюциногенных препаратов, особенно диэтиламида d-лизергиновой кислоты, широко известного как ЛСД.

Неудивительно, что падкая на сенсации и уже разогретая Уотергейтом американская пресса набросилась на эту историю как стая голодных бульдогов на кусок мяса. Сотни запросов по линии закона «О свободе информации» были отправлены в архивы ЦРУ. Некоторые из них оказались результативными. Например, оказалось, что хотя оперативный архив MKULTRA действительно был уничтожен, платежные ведомости по элементам программы избежали этой участи. Они и были предоставлены журналистам. Примечательно, что во многих документах все имена были замазаны, кроме имени Сидни Готтлиба. Затем рассказывать о своем действительно душераздирающем опыте стали некоторые жертвы ужасающих экспериментов в области «черной психиатрии», проводимых под эгидой ЦРУ.

Учитывая странную историю о том, как именно и в какой сильно обрезанной форме информация про MKULTRA впервые оказалась общественным достоянием, обсуждение этой программы требует особого подхода. Но для начала стоит зафиксировать некоторые неоспоримые факты.

Спецслужбы США впервые проявили организованный интерес к исследованиям в области психологического контроля непосредственно после окончания Второй мировой войны. Эта работа изначально велась на базе Кэмп-Кинг, недалеко от Франкфурта-на-Майне. Кэмп-Кинг можно назвать первой тайной тюрьмой ЦРУ.

На этой базе под совместным руководством ЦРУ и военной контрразведки CIC зародилась Организация Гелена, из которой потом выросла западногерманская разведка BND. Организация, возглавляемая генерал-лейтенантом разведки вермахта Рейнхардом Геленом позже стала прообразом подпольной террористической сети «Гладио» в Западной Германии, которая должна была приступить к ликвидации левых политиков в ФРГ в случае эскалации противостояния Запада с СССР.

Но первой задачей этой организации было выявление советских агентов среди перемещенных лиц, массово проходивших фильтрацию американской контрразведкой непосредственно после окончания Второй мировой войны. Именно обрабатывая и перевербовывая перемещенных лиц, ЦРУ и МИ-6 удалось взять под контроль агентурные сети бандеровцев, ранее курируемых Берлином. В новой послевоенной реальности, когда основным вероятным противником американцев стал Советский Союз, их главным контрразведывательным приоритетом оказалась борьба с проникновением в их ряды советской агентуры. А так как наибольший опыт борьбы с советской разведкой был у служб безопасности Третьего Рейха, американцы к ветеранам именно этих организаций и обратились за помощью.

Ключевой темой для психологических и психиатрических экспериментов над людьми в Кэмп-Кинг изначально был поиск «сыворотки правды» для повышения эффективности допросов, а также поиск контрмер, с помощью которых сотрудники американских разведок могли бы сопротивляться с влиянием «сыворотки правды» на себя.

Но вскоре сфера любопытства ЦРУ и военной разведки расширилась. После начала Корейской войны американские военнослужащие стали попадать в плен войскам КНДР. В прессе начали появляться признания этих пленных в таких ужасающих преступлениях как применение биологического оружия против мирного населения. Американский официоз быстро выдвинул версию, что военнопленным «промыли мозги» северокорейские, китайские или советские ученые, заставив самих пленных поверить в излагаемую ими «ложь». Правда, десятилетия спустя оказалось, что попавшие в плен американцы говорили правду и что армия США действительно применяла биологическое оружие в Корее, в том числе сотрудничая с членами японского Отряда 731, завербованными Дугласом Макартуром и ставшими консультантами американского центра разработки биологического оружия в Форт-Детрик.

Тем не менее, была выдвинута вполне официальная версия — признательные показания американских военнопленных не были «выбиты», а были достигнуты с помощью продвинутых технологий психологической манипуляции. Согласно этой версии СССР и его союзники сильно обогнали США в области «промывки мозгов» и ментального программирования. Следовательно, утверждали заинтересованные лица в ЦРУ и Пентагоне, в интересах американской национальной безопасности необходимо преодолеть это мифическое отставание. Особо проталкивал эту повестку возглавлявший тогда тайные операции ЦРУ Аллен Даллес, успевший во время войны если не завербовать Карла Юнга, то как минимум подружиться с ним.

Центром этой работы, поначалу представлявшейся слишком чувствительной для проведения ее на американской территории, стал Кэмп-Кинг. Туда прибыл с главной базы США по разработке биологического и химического оружия Форт-Детрик завербованный американцами генерал Вальтер Шрайбер, ранее координировавший проведение опытов над людьми в Освенциме, Дахау и Равенсбрюке. К этой же работе подключился и завербованный в рамках «Скрепки» доктор Курт Бломе — бывший заместитель министра здравоохранения Третьего Рейха, проводивший опыты над узниками концлагерей вместе со Шрайбером. Координировать работу этих нацистов и их американских коллег из Отдела специальных операций Форт-Детрик, созданного под это направление исследований, был поставлен тогда только что пришедший в ЦРУ Сидни Готтлиб.

Кем был этот Готтлиб, и почему его поставили во главе данной совершенно секретной и крайне чувствительной программы? Готтлиб был совсем не похож на выдвинувших его на этот пост членов руководства ЦРУ, перекочевавших из старой УСС. Что Ричард Хелмс, что Аллен Даллес — это представители ядра уже детально обсужденного нами «истеблишмента восточного побережья», связанные многими поколениями с финансово-политической элитой Новой Англии. Готтлиб же был выходцем из бедной еврейской семьи, приехавшей в Нью-Йорк из Венгрии. Образование он получил в знаковом в 1930-е годы месте под названием Городской колледж Нью-Йорка.

Городской колледж Нью-Йорка был в тот период аналогом Лиги Плюща для выходцев из бедных еврейских семей. Наиболее талантливых молодых людей колледж забирал себе и обучал бесплатно. В период активного преследования американских левых директором ФБР Джоном Эдгаром Гувером для студентов Городского колледжа считалось хорошим тоном состоять либо в троцкистской, либо сталинистской ложах. Примечательно, что выходцы из этого учебного заведения позже стали основоположниками американского неоконсерватизма.

Из Городского колледжа Готтлиб перевелся в Университет Висконсина, желая посвятить себя агрономии и химии. Там он попал под крыло профессора бактериологии Айры Болдуина и стал его протеже. Именно Болдуин был первым научным директором Биологической лаборатории армии США в Форт-Детрике. Стараниями Болдуина Готтлиб оказался там же, в Отделе специальных операций.

Сидни Готтлиб не особо вписывался в социальную среду ЦРУ, и дело было не только в его бедном еврейском происхождении. Готтлиб с женой предпочитали светским раутам уединенную жизнь поближе к природе. Он любил разводить коз и делать собственные кисломолочные продукты. Биограф Готтлиба Стивен Кинцер полагает, что Аллен Даллес и Ричард Хелмс поставили эксцентричного Готтлиба во главе MKULTRA в том числе из тех соображений, что назначить его потенциальным «козлом отпущения» было проще, так как он не имел отношения к их кругу новоанглийского высшего общества.

Оказавшись, по тем или иным соображениям, во главе MKULTRA, Готтлиб стал добросовестно выполнять поставленную перед ним задачу поиска технологий промывки мозгов. Руководствовался он распространенными в американской психологии соображениями о том, что человеческое сознание изначально является tabula rasa — «чистым листом», на который потом записывается то, что становится элементами его личности. Готтлиб предполагал с этой точки зрения, что запрограммировать человеческое сознание можно только после возвращения его в состояние tabula rasa, то есть после стирания старой личности. Следовательно, считал Готтлиб, его первоочередной задачей был поиск способов разрушения человеческой личности и сознания. И здесь очень кстати оказались привлеченные специалисты с опытом проведения экспериментов над заключенными фашистских концлагерей.

В начале 1950-х годов ЛСД и другие галлюциногенные препараты действительно казались многообещающими. Внутри MKULTRA было более сотни подпрограмм, несколько десятков из которых касались применения ЛСД по отдельности или совместно с другими методами воздействия. Готтлиб настаивал на том, чтобы это было так, причем не на добровольцах, а на ничего не подозревающих жертвах. Столь прямое нарушение Нюрнбергского кодекса оправдывалось тем, что лишь при недобровольном воздействии можно добиться условий, приближенных к боевым.

Эти эксперименты проводились как в зарубежных тайных тюрьмах ЦРУ — от Западной Германии до Южной Кореи, — так и на территории самих США. Причем американские эксперименты проводились не только на конспиративных квартирах ЦРУ, но и под эгидой кафедр психиатрии ведущих медицинских вузов, получавших деньги от ЦРУ под видом грантового финансирования неправительственных научных фондов. Например, специально под эту цель Лэнгли создало Общество по изучению экологии человека под председательством знаменитого врача-невролога Корнельского университета Гарольда Вольфа.

Курируемые ЦРУ посредством этого фонда исследования навсегда сломали психику сотням людей — включая пациентов психиатрических клиник и заключенных тюрем. Их подвергали изощренным комбинациям химических, физических и психологических пыток с четко проговоренной целью слома сознания для дальнейшего перепрограммирования. Хотя имевшие отношение к проведению этих исследований утверждали, что добиться успеха в перепрограммировании сознания им не удалось, показания их жертв свидетельствуют об успешном введении ранее практически здоровых людей в тяжелые и устойчивые психотические состояния.

Особого примечания заслуживает сотрудничавший с Обществом по изучению экологии человека психиатр Луис Джоллион Уэст. В 1954 году, в возрасте 29 лет и минуя привычную жесткую иерархическую лестницу американской академической медицины, он стал профессором и заведующим кафедрой психиатрии медицинского факультета Университета Оклахомы. Он курировал работу по подсаживанию членов тогда еще лишь зарождавшегося течения контркультуры хиппи в Сан-Франциско на галлюциногенные препараты. В его обязанности также входил допрос с химическим усилением Джека Руби, застрелившего 24 ноября 1963 года убийцу президента Джона Кеннеди Ли Харви Освальда. После воздействий Уэста Джек Руби погрузился в устойчивый и тяжелый психоз, из которого не выходил до самой своей смерти в 1967 году от необычайно стремительно развившегося рака легких.

Преступных экспериментов над людьми с применением галлюциногенов в рамках MKULTRA было огромное число, но американские журналистские расследования могут создать впечатление, будто программа полностью состояла только из них. А это не так.

MKULTRA, как мы уже отметили, была развитием и логическим продолжением проектов Bluebird и Artichoke. В отличие от MKULTRA, документация по этим более старым программам не уничтожалась. Сохранившиеся документы по целеполаганию для программы-предшественницы MKULTRA говорят о значительно более широком круге интересов.

Естественно, предполагались исследования в области нейрофармакологии. Но также было указано исследовать влияние кислородного голодания, а также высокого или низкого давления воздуха на человеческий мозг. Среди проектов были и исследования психических воздействий через звук.

Отдельной темой интереса было применение электросудорожных воздействий и электронаркоза. Предлагалось исследовать и людей, прошедших лоботомию передних долей головного мозга. Были проекты, посвященные световому воздействию.

Но самым крупным разделом был раздел по психологическим манипуляциям. Особый упор делался на искусственное создание тревожных чувств и на раздувание страха и паники, в том числе с опорой на известные фобии. Руководители проекта интересовались и созданием состояния растерянности у подопытных людей. Отдельное внимание уделялось изоляции и сенсорной депривации.

Описывающие свой опыт жертвы экспериментов сообщают о применении к ним нескольких методов воздействий одновременно. Например, одна бывшая пациентка психиатрической клиники, изначально обратившаяся за помощью в связи с депрессией, рассказала, что ее в течение двух недель ежедневно кормили ЛСД, держали в абсолютно темной комнате и заставляли слушать на повторе запись голоса, говорящего «твоя мать тебя ненавидит».

Конечно, галлюциногены — интересная тема. И взрыв популярности этих веществ в американской контркультуре 1960-х гг. есть прямое следствие экспериментов ЦРУ на собственной территории. Но, если посмотреть на более свежие события, можно легко сделать вывод, что куда перспективнее оказались технологии психологических манипуляций, не применявших фармакологию.

Например, чем занимались СМИ по всему миру во время коронавирусной истерии 2020-х годов, как не погружением своей аудитории в искусственное тревожное расстройство с эксплуатацией страхов? И разве режимы карантинов не подвергали людей массовой социальной изоляции с элементами сенсорной депривации? Насколько более податливыми в результате стали люди, согласившиеся пожертвовать свободой ради безопасности?

Сенсационные откровения про MKULTRA, наводнившие американскую прессу в конце 1970-х годов, конечно же, существенны, но взгляд на этот скандал из нашего времени наводит на мысль о том, что Уильям Колби специально заговорил про эксперименты с ЛСД перед комиссией Рокфеллера. И что преследовал он цель не дискредитации своего предшественника Ричарда Хелмса, а маскировки наиболее перспективных направлений исследований ЦРУ по манипуляциям психики за дымовой завесой галлюциногенов.

(Продолжение следует.)

Автор: Лев Коровин

Источник: Газета Суть Времени № 522

"Абсолютно очевидно, что неправильное использование или неадекватный контроль за финансовыми ресурсами стран-производителей нефти может полностью дезорганизовать и навсегда подорвать мировую финансовую систему". Есть мысли, что за цитата?
Это выдержка из документа под названием "Направления европейской энергетической политики и ее последствия для отношений между Европой и Северной Америкой".
Вроде ничего особенного.
За исключением даты и источника: май 1973 года, отчёт о Бильдельбергской встрече в Сальтшебадене, Швеция.
Из архива Института Гувера, начальный гриф - конфиденциально.

Американские военные советники, в их числе генералы и другие офицеры НАТО, постоянно находятся на связи с Вооруженными силами Украины (ВСУ), консультируя их и контролируя их действия на всех этапах. Об этом сообщает CNN со ссылкой на генерал-майора Дэвида Болдуина, командующего Государственным военным ведомством, в которое входят армия и Национальная гвардия ВВС США.

Как стало известно, члены Национальной гвардии Калифорнии ежедневно контактируют с украинскими коллегами на различных уровнях. Примерно раз в неделю сам Болдуин проводит видеосвязь с высокопоставленными офицерами ВСУ и каждый день обменивается с ними текстовыми сообщениями и разговаривает по телефону. На тактическом уровне другие члены гвардии «ежедневно» поддерживают связь с украинскими военными по вопросам «тактики, советов и процедур».

Кроме того, генерал-майор рассказал, что генералы и полковники гвардии работают с украинским военным атташе и высокопоставленными украинскими чиновниками, чтобы уточнить их запросы на поставляемые системы вооружения. «В настоящее время мы работаем над тем, какой истребитель им подходит», — поделился Болдуин.

источник

Ну, что? НАТО-то уже вна, оказывается.