Еще пишется + Самиздат

Свернув на Тихую, он с опаской проехал забор Толькиного дома. Во дворе, впрочем, было пусто. Похоже, они с дядей Петей куда-то уехали.

У поворота на Новую уже поджидал пунктуальный Джавад. Рядом с ним стоял новенький унийский «Виатор-Ювен».

— Вот это машина-а! — присвистнув, Никита лихо затормозил.

— Папа купил, — гордо улыбнулся Джавад. — У меня такой же был в Византии.

Завистливо поцокав языком, Никита велел не отставать и дал по педалям.

По Пионерской они домчались до Ополчения, пересекли проспект Гаранина и по Партизанскому проезду свернули на Тихореченскую. Впереди, на возвышении, показался кронверк штайнбрёккского форта — широкие обветренные стены с бойницами и редким кустарником по откосу. Рядом притулился краеведческий музей — аккуратный, одноэтажный, со стеклянной пристройкой кафе.

Асфальт остался позади. Дорога змеилась в гору: старая, булыжная, с проросшими в щели травой и одуванчиками.

Отчаянно виляя, Джавад приналёг на педали. Форт приближался.

— А туда можно? — уточнил Джавад, остановившись у ворот. Толстые деревянные створки были широко распахнуты. Из-под свода выглядывали проржавевшие зубцы решётки.

— Можно, не бойся!

Мимо покосившегося здания караулки они въехали на погружённый в полумрак внутренний двор. В нос ударило сыростью. В щелях стен чирикали свившие гнёзда птицы.

— Тут был штаб, — начал перечислять Никита. — Там — лазарет и вход в казематы, здесь кузня, а дальше — колодец.

— А наверх пускают? — Джавад заворожённо смотрел на полуразрушенную лестницу, взбиравшуюся к стене.

— Не-а, — вздохнул Никита. — И в казематы тоже. Раньше можно было, потом запретили.

— Красиво… — пробормотал Джавад, обводя взглядом сторожевые башни. Прямо над входом возвышалась ещё одна — сигнальная, с колоколом. Именно оттуда поднял тревогу Юрген.

— Говорят, тут есть тайный ход, — заговорщицки произнёс Никита. — Прямо в город. Юрген как-то узнал, по нему и пробрался.

— Вот бы найти, — мечтательно протянул Джавад.

— Сказки всё это, — отмахнулся Никита. — А если что и было, давно обрушилось. Как в казематах.

Свернув налево, они доехали по обозначенной пунктиром дорожке до ещё одних ворот. Притормозив, спешились и вышли на ровную открытую площадку с памятником.

Вокруг каменного постамента стояли люди. Немного, человек двадцать. Они тихонько переговаривались и улыбались.

Весь Орден Защитников сегодня собрался здесь. Над ними, на невысокой фанерной трибуне возвышался Родриго Санчез.

— Новых членов принимают, — шептал Джаваду Никита. — А вон и Мышка. Пошли.

Обойдя собрание, они осторожно протиснулись к Маруське. Их пропускали. Детям полагались первые места.

— Привет, — улыбнулась Мышка. — У нас сегодня новенькая. Аней зовут.

Она украдкой показала на стоящую в толпе нарядную девушку. Её лицо было пунцовым от волнения. Закусив губу, девушка нервно оглядывалась.

— Это всё из-за одного человека? — удивился Джавад.

— Защитников сейчас мало, — пояснил Никита. — Каждый на счету. Раньше было больше.

— Ш-ш! — Мышка смешно приложила к губам палец. — Сейчас клятва будет.

— Анна-Елизавета, подойди, — обратился к девушке Родриго. Вздрогнув, Аня медленно взошла на трибуну.

— Повторяй за мной. — Родриго торжественно положил руку на сердце. — Я, Анна-Елизавета Шварц, перед лицом неба и друзей клянусь: всегда быть верной долгу и памяти Юргена, защищать город и его детей, помнить прошлое и не бояться будущего.

Слегка запинаясь, Аня повторяла.

— Hanc fidem meam spondeo, — закончил Родриго. — «В этом моя клятва».

Строго взглянув на Аню, он повесил ей на шею медальон Ордена. Аня робко улыбнулась. Вокруг зааплодировали.

Краем глаза Никита заметил, что у выхода на площадку кто-то стоит. Повернувшись, он увидел стоящего в арке Тольку. Оперевшись плечом на стену, тот внимательно следил за церемонией.

Заметив Никиту, Толька быстро отвёл взгляд. Казалось, ему неприятно здесь находиться.

— Новые лица? Добро пожаловать.

Заметив Тольку, Родриго улыбнулся и соскочил с трибуны. Замешкавшись, Толька сделал шаг назад.

— Не бойся. — Замерев, Родриго сделал успокаивающий жест. — Иди к нам. Познакомимся.

Толька набычился. Метнул затравленный взгляд на Никиту, затем на памятник. И вдруг вскочил на старенький велик и рванул с места, исчезнув в глубине форта.

— Папа, чего он? — подбежала к отцу Мышка. Вздохнув, Родриго легко, словно пушинку, взял её на руки.

— Обидно ему, понимаешь?

— А на что он обиделся? — искренне удивилась Маруська.

— На людей, — грустно улыбнулся Родриго. — На тех, кто клялся защитить и не защитил. И на других. Кто лишил всего.

— Но мы же не виноваты, — воскликнул Никита. — Вы — не виноваты!

— Все немного виноваты, — ответил Родриго. — Потому что мир у нас общий.

— Но что вы могли? — не сдавался Никита. — Вы и так стараетесь.

— Не знаю, — пожал плечами Родриго. — Но точно знаю одно — дети не должны страдать. Нигде и никогда.

— Привет, — подойдя, Аня протянула Никите руку. — Я Аня.

Она двигалась красиво и легко — с какой-то кошачьей грацией. Пожав руку, Никита представился. Джавад галантно склонил голову.

— Какие молодцы, — улыбнулся Родриго. — Хвалю! Аня будет помогать нам в приюте. Пройдёт, так сказать, стажировку.

Аня смущённо улыбнулась.

— А тот мальчик, который уехал — это кто? — спросила она.

— Толя Рыжов, беженец из Пролива, — ответил Родриго. — Хороший пацан, но трудный и агрессивный.

— А почему он не с нами? — уточнила Аня. — Я учусь на психолога, могла бы помочь.

— Он пока с другими, — вздохнул Родриго. — Но однажды будет с нами. Я почему-то в этом уверен.

***

Вечером собрались у Никиты в шалаше. Гулять не пошли, опасаясь плохой погоды.

Ожидания оправдались: почти сразу над головой бахнуло, и хлынул дождь. На дощатом полу расплылась пара тяжёлых капель. Поёжившись, Никита размотал сделанные из старого целлофана шторы.

В воздухе приятно запахло мокрым асфальтом. В шторы тихо барабанило.

— Это папа твой построил? — Джавад осторожно постучал по фанерной стенке. — Я такого не видел, чтобы на дереве.

— Папа и дедушка. — Никита раскладывал на столике бутерброды. — Маруська, будешь?

Сидя на полу, Маруська увлечённо листала старую книжку. Пришлось снова её окликнуть.

Вскочив и отряхнувшись, Мышка аккуратно убрала книжку на полочку.

— А руки? — укоризненно спросила она. — Грязные же все.

— У меня гель есть, — спохватился Никита. — Вот.

Они деловито протёрли руки. От геля приятно запахло спиртом. Как в лаборатории.

— Работает? — откусив бутерброд, Джавад кивнул на мамин приёмник. Он стоял тут же — на столе. В самом сухом месте, у стенки.

— Последнее время не очень, — вздохнул Никита.

Протянув руку, он щёлкнул колёсиком громкости. Приёмник захрипел и забулькал. Сквозь шум помех изредка что-то прорывалось.

— А молния не ударит? — сменил тему Джавад. — Мы ведь высоко.

— Не-а, — хитро улыбнулся Никита. — На крыше громоотвод дедушкиной конструкции. А мы с папой яму выкопали. Под заземление.

— Ничего себе! — снова удивился Джавад. — И прямо работает?

— Ещё как! — Никита энергично жевал. — Но папа говорил, чтобы в грозу тут не сидели.

— Так может, спустимся?

— Не будет ничего, — отмахнулся Никита. — Я же говорю — сделано на совесть.

Джавад опасливо покосился на потолок, но ничего не сказал. Достав походные стаканчики, Никита разлил из термоса чай.

Дождь стих, по шторам стекали ручейки. В отдалении снова сверкнуло и грохнуло.

— Можно? — Джавад бережно взял с полки старый дедушкин бинокль. Подойдя к окну, откинул штору и приник к окулярам.

— А что там? — Он указал пальцем на противоположный берег. — Возле дороги?

— Это «Ветерок», — пояснила Маруська. — Там раньше пионеры жили.

— Не жили, а приезжали, — уточнил Никита. — Но это давно было. А сейчас он закрыт.

— Может, смотаемся? — загорелся Джавад. — После дождя или завтра?

— Да ну, — отмахнулся Никита. — Нечего там делать. Одни развалины.

— Да давайте! — не успокаивался Джавад. — Съездим, полазаем. Там наверняка…

— Я сказал — нет! — неожиданно для себя рявкнул Никита. Маруська подпрыгнула. Джавад нехорошо прищурился:

— Не хочешь? Только своим можно, да?

— Да что ты понимаешь! — взвился Никита. — При чём тут…

Над головой оглушительно шарахнуло, кругом полыхнуло синим. Маруська испуганно взвизгнула, Джавад побледнел и отпрыгнул в угол.

— Это…

— Молния… — прошептал Никита. — В громоотвод…

Он смахнул со лба холодный пот. Коленки тряслись.

— Слушай, ты не обижайся, — вспомнив о Джаваде, примирительно сказал он. — Просто…

— У него там мама пропала, — вмешалась Маруська. — Мы туда больше не ходим.

— Прости, — расстроился Джавад. — Я же не знал.

— Конечно, не знал, — отмахнулся Никита. — Да и я хорош…

Он недоговорил. Мамин приёмник внезапно захрипел и ожил:

— …сектор бета-три-восемь… — …фазовое отклонение… — …Эн-Ка девять-два-четыре, подтвердите…

Хрип, треск, щелчки. На долю секунды тишина — и снова:

— …ожидание сигнала… — …переход в фазу… — …вероятность каскада… — …внимание всем…

Затрещав, приёмник захлебнулся помехами. И тут же снизу донёсся разгневанный дедушкин голос:

— Ах вы, шельмецы! А ну, быстро вниз!

***

— Что удумали, — отчитывал Никиту дедушка. — Я сижу, жду его с прогулки, а он в грозу на верхотуру полез. Да ещё с друзьями!

— Дед, ну там же… — пытался возразить Никита.

— А если бы не сработал? — окончательно рассердился дедушка. — Тебе, олуху, сколько раз говорено?

— Ну прости, — шмыгнул носом Никита. — Мы больше не будем.

В животе некстати забурчало. Растущий организм переварил бутерброды и не поморщился.

— Голодные, поди. — Дедушка словно читал мысли. — Садитесь, что-нибудь разогрею. Ох, сорванцы-ы!

Продолжая ворчать, он достал из холодильника вчерашнюю пиццу. Пицца была отменная, по секретному дедушкиному рецепту. Никита её обожал.

— Дед, там такое было, — предвкушая, он принялся рассказывать. — Когда молния ударила, мы слышали что-то в приёмнике. Как радиопереговоры.

— Может, любители балуются? — пожал плечами дедушка. — Сам не без греха — дома целая радиоточка.

— Не знаю, — протянул Никита. — Странные какие-то. «Каскад», «отклонение».

— Тогда военные. — Дедушка поставил на стол тарелку. — Учения проводят.

— Ум-нум-нум, — возразил Никита, отчаянно вгрызаясь в пиццу.

— А у вас тут пионерский лагерь был? — воспользовался моментом Джавад.

— Был, как не быть, — кивнул дедушка. — Ребята приезжали со всех Республик, даже иностранцы случались. Родриго, например.

— А лагерь зачем закрыли? — спросил Джавад. — Сейчас ведь тоже можно.

— Не то сейчас время, — задумчиво пояснил дедушка. — Озлобились люди, по углам разбежались.

Он легонько щёлкнул Маруську по носу. Мышка улыбнулась, на её щеках проступили ямочки.

— А почему так? — серьёзно спросил Джавад. — Раньше дружили, а сейчас…

— Нечего делить было, Джавадик, — приобнял его дедушка. — Трудились люди, дружили. В будущее верили. А теперь… Деньги, большие деньги. Отсюда и рознь.

— А что, в Республиках денег разве не было? — не отставал Джавад.

— Были, конечно, — улыбнулся дедушка. — Только использовали их иначе. При Инженерах они народу служили, не наоборот. А теперь снова всё как встарь.

— А почему вас называют Инженерами? — спросила Маруська.

— Потому что новое общество строили, — пояснил дедушка. — Где одни другими помыкать не смогут. Я ведь тоже верил, что не будет скоро нищеты и войны. А теперь — будто сон. Как и не было.

Крякнув, он махнул рукой и замолчал. На впалых небритых щеках проступили желваки.

— А мы в Ветерок хотим, — поделилась Маруська. — С Джавадом.

— И я пойду, — добавил Никита. — Надо же всё показать.

— Ветерок, говоришь? — пробормотал дедушка.

— Ну да, а что? — удивился Никита.

— Да так… — дедушка сделал паузу. — Когда маму искали, я там пару раз был. Один раз иду к остановке, слышу — за поворотом камни хрустят, словно под колёсами.

— И чего? — нетерпеливо перебил Никита.

— И что-то мне, понимаешь, не понравилось, — нахмурился дедушка. — Да так, что я в кусты спрятался. Чуйка у меня сработала, партизанская. Трудно объяснить.

Никита затаил дыхание. Эту историю он слышал впервые.

— Сижу в кустах, а мимо джип наш проезжает, — продолжал дедушка. — Внутри офицеры, в форме, как положено. Хотел уже выйти, а потом…

— Что? — открыл рот Никита.

— А потом у неё мотор завёлся. — Дедушка нахмурился. — Затарахтел, задымил, всё как положено. А до этого тихо шёл — ни звука. Вот такие пироги.

— Наверное, гибридный двигатель, — предположил Никита. — Я в «Фотоне» читал.

— Да какой там, — отмахнулся дедушка. — Старенький «викинг», даже диски ржавые. А в лагерь я с тех пор ни ногой. Странное место, нехорошее. И вам там делать нечего.

Никита вздохнул. Экскурсия откладывалась на неопределённый срок.

Но судьба распорядилась иначе.

***

Быстрее, ещё быстрее! Привстав в седле, Никита отчаянно крутил педали, так что велик «гулял» под ним, как маятник. Сзади, на багажнике, испуганно поджимала ноги Мышка. Чуть поодаль мчался взмыленный Джавад. А следом…

Следом, зверски оскалившись, нёсся взбешённый Толька.

Вышло нехорошо, по-дурацки даже. Но Толька сам виноват. Нечего было лезть.

В тот день они встретились на площади возле «Управы» — старинного красивого здания с колоннами, где и сейчас заседала администрация.

Площадь Джаваду понравилась. Булыжная мостовая, дома штайнбрёккской постройки. Снимая на телефон, Джавад оживлённо комментировал. Он заранее извинился, что будет говорить на арабском. Запись предназначалась для оставшихся в Арваде друзей и родни.

— А это кто? — Джавад остановился возле возвышавшегося над площадью памятника: усатый мужчина в кожаной куртке и шлеме с очками-«консервами».

— Виктор Заречный, — пояснил Никита. — Царя сверг, Республики основал. А потом Византию спас, когда вас Уния с Колониями захватила.

— А Инженеров тоже он? — щурясь от солнца, Джавад внимательно изучал памятник.

— Ну да, — кивнул Никита. — И фамилию поменял, потому что здесь прятался, «за рекой». Его тогда искали.

Уважительно присвистнув, Джавад продолжил снимать. Становилось жарко, и Маруська предложила ехать на речку.

Оседлав велики, они тронулись к выезду на Гаранина, когда путь им внезапно преградил Толька. Точнее, не преградил — просто случайно столкнулись. Но проехать мимо он всё равно не дал.

— Стоять! — рыкнул он так, что Никита машинально ударил по тормозам.

— Ты чего? — дружелюбно улыбнулся Джавад, но Толька резко прервал его:

— Молчи!

Толька кипел от негодования. Никита замер.

— Думаешь, если бить не стал, то мы друзья? — невпопад спросил Толька. — Ещё раз попадёшься — отметелю так, что мать родная не узнает. А ты, — он яростно посмотрел на Джавада. — Ты тут никто! Иди на рынок торгуй, песочник!

— Сам иди торгуй! — звонко воскликнул Никита. — Вместе с дядей Петей!

В груди клокотало: упоминанием мамы Толька задел за живое. И за Джавада было обидно.

— Ах ты… — просипел Толька, но было поздно: сорвавшись с места, Никита с Джавадом помчались по улице.

***

Осознание содеянного пришло уже в пути. Толька убьёт, точно. Или нажалуется Заставе.

— Джавад, давай по мосту! — крикнул он на перекрёстке Гаранина и Космонавтов. Толька крепко висел на хвосте несмотря на простенький велик без скоростей.

Отчаянно виляя среди людей, они пересекли мост. Дальше начиналось шоссе.

Крутя педали, Никита отчаянно соображал. На трассе не оторвёшься — не ехать же по обочине до Кобурга. Налево — спуск на пляж. Там полно людей, но Толька не испугается. В классе же не испугался!

Оставалось…

— Джавад, за мной!

Ловя ртом воздух, он свернул на грунтовку. Велик затрясся мелким бесом, по спицам заколотили камешки.

Грунтовка ушла влево. Впереди замаячили ржавые ворота, над ними вывеска: «Ветерок».

Пролетев мимо гипсовой статуи горниста, они помчались по заросшей аллее.

— Бросай велик! Спешиваемся!

Швырнув велосипеды в траву, они рванули к зданию столовой. Дверь была завалена, пришлось залезать через выбитое окно, рискуя порезаться.

Под ногами заскрипело: кругом валялись обломки мебели и осколки. Взгляд зацепился за осыпающуюся настенную мозаику: мужчина с факелом загородил людей от жестокого надсмотрщика с бичом.

Они спрятались за чудом сохранившимися деревянными полками. Мимо окна протопал Толька. Ребята замерли, но Толька их не заметил.

— Здесь ждём, — шевельнул губами Никита. — Он уйдёт.

Джавад с Мышкой нервно кивнули. Потянулись томительные минуты.

Толька бегал вокруг, но внутрь не залезал. Спустя некоторое время его шаги стихли.

Осторожно выглянув, Никита подполз к окну. Высунулся наружу. Сделал знак: «Выходите».

Медленно и аккуратно они перелезли через раму. Джавад айкнул, оцарапавшись плечом об осколок.

— Платье порвала, — расстроилась Маруська, оглядывая подол. — Всё-таки зацепилась.

Никита отмахнулся. Платье — это ерунда. По сравнению с Толькой.

— Хотел Ветерок посмотреть? — он пихнул локтем Джавада. — Вот и посмотрели.

Джавад нервно хихикнул. Маруська нерешительно улыбнулась.

Пора было возвращаться, но Никита осторожничал. Обойдя столовую, он провёл друзей мимо пересохшего бассейна и осторожно выглянул из-за угла.

Велики валялись в траве. Тольки и след простыл.

— Пошли!

Осмелев, он бросился к велосипеду. Но тут за спиной негромко тренькнул велосипедный звонок.

***

Похолодев, Никита обернулся. Неподалёку, нехорошо улыбаясь, стоял Толька.

— Попался, — ласково сказал он. — И всего-то надо было подождать.

А Толька не дурак! Хотя с чего ему быть дураком? Никита ведь сам видел, как он берёт в библиотеке книги и журналы по физике. Украдкой, словно боялся, что заметят.

— Бежим! — заорав, что есть мочи, Никита рванулся к домикам жилых корпусов. Он уже почти добежал, когда сзади рванула за плечо крепкая рука.

— Попался.

Толька занёс кулак. Никита вскинул руки, пытаясь защититься, но тут…

Вокруг потемнело. В лицо, сбивая с ног, шибануло горячим ветром.

Отпустив Никиту, Толька обалдело смотрел куда-то за спину. Обернувшись, Никита остолбенел.

Стена жилого корпуса шла волнами. И не только стена — всё вокруг. Словно искажённая помехами картинка.

— Вельха ваша дестинация? — раздался из ниоткуда чей-то голос.

— Чего? — Глаза Джавада широко раскрылись. Никита загородил перепуганную Мышку.

Нерешительно отступив, Толька вдруг ощерился, словно устыдился страха. Пошарив глазами по сторонам, схватил увесистый булыжник и запустил им прямёхонько в искажение.

Булыжник исчез в яркой вспышке. Толька побледнел.

— Уходим!

Забыв про ссору, он рванул к аллее, но тут же упал ничком, как от подсечки. Никита рванулся, чтобы помочь, но не смог сдвинуться с места. Казалось, воздух сгустился в вязкий «кисель». Как тогда, во сне.

Никита с ужасом наблюдал, как реальность вокруг закручивает, будто ленту Мёбиуса. В кармане непривычно «рваным» ритмом пульсировала монетка. В искажённом пузыре неба куда-то вниз и в сторону плыли облака.

Уткнувшись Никите в руку, Маруська что-то горячо шептала. Джавад потрясённо молчал.

Вокруг сгустились красноватые сумерки, стало трудно дышать.

— Вельха ваша дестинация? — повторил голос, и Никита понял, что обращаются именно к нему.

Причудливые, исковерканные слова сами сорвались с языка:

— Дестинация фельта… Траект овернуль… Абштер… Каут! Каут!

И тут вдруг всё кончилось.

Мир распрямился и стал, как прежде — и лагерь, и аллея, и велики.

Поднявшись с земли, Толька ощупывал разбитое лицо. Никита отпустил Мышкину руку, только сейчас заметив, как сильно её сжимал. Джавад задумчиво водил ладонью по вновь отвердевшей стене.

Стало тихо. Даже слишком. Так, что звенело в ушах.

И тут издалека раздался протяжный вой сирены.

«С балансом главное не переборщить», — подумал он и усмехнулся.

Но в вопросах ремня и запуска линии — здесь уже не до полуоттенков. Тут всё должно работать. И ремень тоже. И, судя по всему, с этим он справился. Интуиция его ещё не подводила.

Рыскарь молча стоял у дверей, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди.

— Неплохо отработал, — сказал он наконец, кивая. — Вот это уже похоже на управление. Причина, направление, действия. ИТР двигается, операторы в тонусе. Без крика, без суеты.

Саня хмыкнул, потёр затылок.

— Знаешь, кажется, я начал догонять, что значит «руководитель». Раньше думал: вот есть команда, профессионалы — разберутся. А теперь понимаю: даже самые профи ждут, чтобы их кто-то вёл. Не в смысле — делал за них. А в смысле — задавал вектор, задавал темп, спрашивал не «почему не сделали», а «в чём причина?» и «как не наступить на это снова».

— Вот именно, — кивнул Рыскарь. — Руководитель — это не тот, кто делает за всех. И не тот, кто просто сидит в кресле. Руководитель — это тот, кто строит реальность вокруг. Свою реальность. Каждый день.

Саня задумался.

— На первом ДОМе я этого всего не делал, — признал он. — Только смотрел, слушал отмазки, кипятился внутри. И разговоры… Вечные бла-бла. Как же меня достали эти бесконечные разговоры!

— No data, no talk. Помнишь? Чтобы разговоров было меньше, обсуждать нужно решения, а не поиск решения. А вот это твои люди должны научиться делать за пределами ДОМа. Другими словами – они должны приходить готовыми, а не на поговорить. Это ключевая разница между твоим совещанием и обычным.

— Определённо, есть что менять…

Рыскарь подошёл ближе, положил ему руку на плечо.

— Каждый день, Саня. Каждый день ты должен думать: "Что я могу сделать, чтобы мой ДОМ стал лучше". Твой разговор с командой сейчас – это тоже был ДОМ. Но уже в разы эффективнее и лучше, чем тот, что был с утра. Что думаешь об этом? Давай сравним…

Саня кивнул, не сразу, но уверенно.

— Ну… Во-первых, я не забыл про базовые условия. Не дал перескочить на «решения», пока не разобрались, откуда ноги растут. Это считаю своим маленьким подвигом, достойным медали.

— Заслуженно. Ты включил мышление. А главное — заставил включиться остальных. Это и есть краеугольный камень - анализ. Один из трёх в ДОМе.

— Второе — отклонения. Всё совещание было вокруг отклонения, и мы его отработали. Не замяли, не переложили, не обсудили «для галочки». А прямо в лоб: вот проблема, вот причины, вот гипотезы.

— Угу. С утра всё закончилось "ну да, плохо, но надо работать", а теперь — движение. И, наконец?

— План. Чёткий, по пунктам, с ответственными. Пусть не идеальный, но настоящий.

Рыскарь кивнул, прищурившись.

— Считай, вы доработали до уровня «мозжечка». Уже не просто рефлекс «порвался — меняем», а попытка координировать, выровнять, сохранить.

— Что ты имеешь ввиду?

— Ну раз уж ты заговорил про мозг производства, давай продолжим эту метафору:

• первый уровень – уровень спинного мозга (рефлексы) – это просто поменять ремень.

• второй уровень – мозжечок – это найти причину, чтобы ремень больше не рвался.

• третий уровень – лимбическая система – это сделать так, чтобы такая проблема больше не повторилась, то есть применить системные решения.

Есть ещё четвёртый (кора головного мозга) и пятый (неокортекс), но о них позже. Они уже выходят за переделы твоего производства.

—Любопытно. То есть мне ещё нужен план для третьего уровня, как минимум?

— Угадал. Но не спеши сам — пусть команда подумает. Завтра, на утреннем ДОМе. А ещё — важно: твоя команда не была готова ни к утреннему, ни к этому совещанию. Это нормально, если встреча внезапная. Но если это системная работа — они обязаны приходить готовыми.

Саня снова кивнул.

Где-то глубоко внутри, как будто в крутящемся механизме, защёлкнулась новая шестерёнка. Что-то в нём стало на своё место.

«ДОМ — это не просто совещание. Это управленческий станок. А на этом станке вытачивается система», — подумал он.

И на мгновение впервые почувствовал себя не пассажиром, а машинистом.

…………………………..

Через час все снова собрались в переговорке.

Кто-то пришёл заранее и уже методично шуршал бумажками. Кто-то влетел на последних секундах, вытирая руки о штаны и одновременно жуя бутерброд. На столе царил производственный артхаос: распечатки, тетрадки, схемы, и даже какой-то мануал на частотник, видавший в этой жизни гораздо больше, чем хотелось бы.

Влад задумчиво вертел в руках схему подключения, Аватар шептал что-то себе, листая блокнот. Бухгалтер щёлкал ручкой, как будто сдавал экзамен. Петрович мял в ладонях гайку и выглядел так, будто его пригласили на вечеринку, а он по ошибке попал на собрание ЖЭКа.

Саня встал у флипчарта, оглядел всех и с лёгкой улыбкой и начал: — Ну что, господа инженеры и свидетели ремня, докладывайте. Какие новости?

Влад первый поднял голову.

— Нашёл параметризацию частотника на электрической схеме. Не пришлось Америку открывать. К сожалению, наш киповец, ну… скажем так, ещё не оброс корочкой профессионализма, а я не проверил за ним. Признаю свою вину.

— Да погоди ты голову сразу пеплом посыпать. Чего нашёл то?

— Там всё интересно оказалось. Дело в том, что время разгона и торможения не только отличается от стандартного, оно ещё и под каждый режим работы линии своё. То есть регулирование довольно сложное, и частотник, соответственно, тоже не простой. Ну мы всего этого не знали, конечно. Вот и налажали.

— Ага… — Саня кивнул. — То есть это может быть причиной, по которой ремень решил «я — лебедь, я — улетаю»?

— Не может. Это и была причина. И параметры, что уплыли — тоже отсюда.

— Ну что ж, это великолепные новости! — Саня заулыбался. — Не сам факт обрыва, конечно, но факт, что причина найдена. Прямо праздник какой-то.

— Ну если так подать… — хмыкнул Петрович. — Тогда да, почти салют.

— Значит, — продолжил Саня, — ремень был невиновен?

— Абсолютно, — подтвердил Влад. — Пострадал за чужие косяки.

— Частотник поправили?

— Да. Вернули в базовые условия. Всё, как в методичке, — кивнул Влад. - В панели управления, вроде, тоже всё вернули. Так, Аватар?

— Подтверждаю, - отозвался технолог. – Всё сделали. Я у Бухгалтера тетрадку возьму, перепишу всё на бланк. Сейчас если линию настроим, исправлю параметры и сделаю лист контроля. И пусть операторы перед началом смены проверяют. Как вы считаете?

— Прекрасно! Только не «если запустим», а «когда». Позитив, Семён, давай на позитиве жить, — Саня подмигнул. — Петрович, механика готова?

— Почти. Там шкив чуть люфтит, но ребята заканчивают. Минут двадцать, и можно крутить.

— А где Роман Витальевич? — внезапно осёкся Саня, осознав отсутствие главного шамана.

Петрович, словно по команде, сдулся и стал изучать носки. — Не смог подойти…

— Чем таким важным он сейчас занят?

— Он не сказал. Просто сказал, что не придёт.

— А точнее?

Петрович почесал затылок, глянул на дверь, потом на Саню: — Ну… Он сказал, цитирую… что он, эээ, «на х…ю видел эти совещания» … и что ему «работать надо, а не лясы точить».

На секунду воцарилась тишина. Только в углу слышно было, как Рыскарь очень тихо и радостно усмехнулся. Он выглядел довольным.

Саня закрыл глаза, вдохнул, выдохнул.

— Ладно. Потом разберёмся. Сейчас — по делу. Влад, Аватар — готовы?

— Полностью. Линия по параметрам в порядке, — отрапортовали оба.

— Мы через двадцать минут шкив поджимаем — и вперёд, — подтвердил Петрович. Гайка в его руках блестела, как полированный жетон.

— Мы тоже на старте, — улыбнулся Бухгалтер. — Линия блестит, как яйца у кота.

Саня невесело улыбнулся. — Вот это уровень! Хорошо. Через полчаса встречаемся у линии. Давайте, погнали!

Команда встала. Уже не сонно и не обречённо, а с лёгкой пружинкой в шаге. Что-то в воздухе поменялось. Как будто каждый из них начинал верить: всё это не зря. Всё это — в правильную сторону.

Только один человек в комнате знал, что сейчас ему предстоит бой не с частотником, а с гораздо более упрямым механизмом — с главным механиком.

И если честно… Саня бы предпочёл порванный ремень.

Но выбора не было.

Продолжение следует…
Читать сначала: https://sanya-davay.ru/

Подписаться на канал "Саня, давай!": https://t.me/sanya_davay

– Андрей, послушай! Такая вот история. Понимаешь, этот Жека он уголовник, всю жизнь по тюрьмам, пять лет назад вышел, живет с бабой местной на ее хате. Нинка до встречи с ним пила и всякую шваль в дом водила: соседи жаловались, а как с ним сошлась-остепенилась, работать стала, в квартире порядок-это мне участковый говорил. Пьют, но потихоньку, стараются, работают: оба дворники на участке, хорошо убирают- я сам там неподалеку живу. Симпатии к нему испытывать трудно, и вина его очевидна, но между нами говоря, потерпевшие такие твари, прости меня, что все только рады, что он их “укоротил”. Назначен ему адвокат “бесплатный”- Упоров, а ты же знаешь, что он адвокат из серии: “про своего подзащитного ничего хорошего сказать не могу, прямо скажем- так себе человечишко”.

А и действительно со стороны глядя: подсудимый с пятью судимостями ни с того, ни с сего напал с ножом на группу подростков, в результате чего одна благополучная “мамина корзиночка” получила ножевые ранения. А с учетом возраста “корзины” и тяжести “увечий” которые нарисует в отсутствие возражений подсудимого, адвокат, нанятый родителями, там особая часть с огромным сроком вырисовывается и возможно строгий режим… Да он весь в “партаках” ещё и рожа у него такая, знаешь, уголовная одним словом, рожа. Поэтому получит Жека по максимуму, уйдет в колонию, там же и помрет скорее всего-здоровье у него так себе, сам понимаешь после таких-то сроков, да ещё с отбыванием на “строгаче”. А Нинка снова покатится наверное по-наклонной. Несколько лет держались люди и один вечер все перечеркнул…

– Я, Иван, вижу куда ты клонишь. Взялся бы я за это дело, с гонораром моим ладно, Бог с ним, могу себе позволить из благотворительности, но ведь сам знаешь, каждая бумажка в защиту денег стоит, а тратить свои я на это уже не готов.

– Да понимаю я, все понимаю, а успокоиться не могу. Тот случай, когда начальство говорит: “Простое дело” и торопит обвинительное подписать, да в суд передавать, а я не могу, тяну вот зачем-то.

– Знаешь, Иван, пришла мне в голову одна мысль. Есть у меня знакомый админ в одном из городских пабликов. Давай эту историю туда выложим, посмотрим, что люди скажут. Тайны следствия мы никакие раскрывать не будем, спроси там подозреваемого, согласен он на огласку этого дела?

Историю без имен, но с описанием ситуации и указанием места происшествия, Андрей разместил в городском паблике. Тема вошла в “топ” меньше чем за час. Оказывается пострадавших от рук банды подростков было множество. В ряду их поступков было и хамство, и мелкое хулиганство, и воровство, и издевательство над животными. И им все сходило с рук. “Благодаря” возрасту, а так же хлопотам их вполне благополучных родителей, к ответственности они не привлекались, некоторым потерпевшим, обладавшим “железными” доказательствами или определенными связями, родители выплачивали возмещение за испорченные вещи из своего кармана, вследствие чего детки полностью уверились в своей безнаказанности. И так бы все и продолжалось, если бы не этот вечер с Жекой, который терпеть издевательства не стал, а попросту достал нож и ткнул в одного из нападавших. Правда к чести Жеки, бывалого уголовника, ткнул он не так сильно и умело, как мог бы, а скорее “для острастки”. Однако, как верно заметил следователь, квалифицировать такие действия можно было как “покушение на убийство несовершеннолетнего” с назначаемым судами сроком от 7 лет. Значит единственным шансом Жеки, подумал адвокат, если не избежать срока, то хотя бы существенно сократить его, было бы привлечение к ответственности за превышение пределов самообороны.

Наметив для себя определенную стратегию действий, следующим шагом Андрей описал на форуме сложившуюся ситуацию: есть бесплатный адвокат для защиты обвиняемого, это он сам, но нужны деньги на разные расходы по делу, нужны свидетели поведения подростков. Потому что в деле уже имеются справки из школы и кружков, какие эти дети замечательные, а вот у подследственного таких пока не имеется.

Желающие помочь, как ни странно нашлись. Несмотря на определенное количество комментариев о том, что уголовнику помогать не нужно, что “ониждети” и их надо было понять и простить, и вообще не сопротивляться детским играм, большая часть людей, причем не только проживающих в этом районе, настолько устала от проделок современных детишек, что готова была пожертвовать временем и деньгами для помощи совершенно незнакомому человеку. Нашлись соседи, жившие рядом с дворником, видевшие его за уборкой, готовые дать ему положительные характеристики для суда. Откликнулось даже начальство ЖЭУ, где тот работал.

Приятно удивили Андрея и несколько коллег, которые, узнав об этом деле, помогли ему практическими советами, а один из них смог помочь раздобыть несколько видеозаписей с разных камер видеонаблюдения, расположенных поблизости, на которых была видна кучка подростков, догоняющих и делающих явно агрессивные выпады в сторону невысокого худощавого мужчины в жилетке дворника. Причем было очевидно, что в противостоянии Жеки нескольким достаточно высоким и крепким парням, силы были неравными и ситуация складывалась явно не в его пользу с самого начала.

…Через пару недель, следователь снова вызвал обвиняемого к себе. Тот ещё больше похудел и осунулся.

– Смотри, Жека, мир не без добрых людей. Нашли тебе адвоката, сочувствуют, почитай вот 10 минут, что о тебе пишут. - следователь дал ему телефон, открыв на экране тему, ранее созданную адвокатом.

Спустя некоторое время, Жека положил телефон на стол и сказал:

– Не думал я, что кто-то мне может посочувствовать начальник, а гляди ж ты, люди то у нас какие… Только чтоб такие хорошие слова о себе почитать, стоило тут оказаться. Я может, за всю жизнь столько доброго о себе не слыхал. Может ты, начальник, и Нинке это все расскажешь, может ей это тоже важно узнать будет, глядишь, хотя б суда подождет, прежде чем снова куролесить начать.

– Начальство зато меня по головке не погладит теперь, Жека. Простое ж говорят было дело, а адвокат твой нынешний все испортит теперь! - следователь говорил это сердито, но в глазах его при этом мелькали веселые искорки.

Шли месяцы. Наконец, следствие было окончено, обвинительное заключение составлено, утверждено и направлено в суд. Все это время Жека продолжал находиться в СИЗО, периодически навещаемый адвокатом, однако не питая особых надежд, что тому удастся развернуть дело в его пользу, не добавляло оптимизма и то, что Нинка не пришла навестить его ни разу. Немного скрашивали его будни и облегчали жизнь передачки, деньги на которые собрали неравнодушные граждане, тронутые его историей. Наконец настал день вынесения приговора судом. По старой суеверной привычке, в глубине души все же надеясь на чудо, он собрал все вещи до единой и покидая камеру ни разу не обернулся.

…Как во сне подсудимый слышал слова судьи: назначить… два года… условно… освободить из-под стражи из зала суда.

Зал взорвался аплодисментами, в толпе Жека разглядел несколько знакомых лиц соседей и работников ЖЭУ, в углу недовольно загалдели родители подростков, мать потерпевшего зло закричала на судью о ненадлежащем по ее мнению приговоре, а сам он продолжал глупо улыбаться все время, пока судебные приставы открывали замки защитной кабины, в просторечии именуемой “клеткой”, чтобы его выпустить.

Пожав руку адвокату и горячо поблагодарив его, кланяясь и кивая знакомым лицам в толпе, плохо соображая и не веря своему счастью, Жека выбрался в коридор и увидел Нинку. Она сидела сжавшись на лавке, увидев его поднялась и неуклюже поковыляла ему навстречу, одновременно плача и бормоча:

– Неужели домой? Неужто выпустили? А я в залу то постеснялась пойти… Думала хоть одним глазком напоследок взглянуть…

– Дождалась! - радостно подумал он, прижал к своему плечу ее растрепанную голову, и только в эту минуту действительно осознал то, что на самом деле выходит на свободу, в возвращение которой не мог поверить последние полгода.