Это было унижение. Очень сильное унижение. Такого раньше не случалось. Трое сопляков избили их на глазах у всего города. И они не могли ничего с этим поделать.
Первым очухался Дворкин, с трудом поднялся на ноги и тот час же свалился мешком на скамейку. Дышал было тяжело. Каждая косточка болела, всё лицо горело огнём. Мир вокруг затянуло полупрозрачной пеленой, он с трудом различал предметы вокруг. Откинувшись на спинку скамейки, Миша постарался расслабиться. Спина откликнулась острой болью. Твою так-то мать, лучше остался бы дома и писал бы себе на здоровье. Белкину с Перцевым лучше так не говорить, ещё и от них не хватало люлей получить.
Но ничего, он поквитается с этими уродами. Это будет воистину страшная месть. Особенно плотно займётся девчонкой, когда она будет одна. Когда она будет одна, а их будет трое.
- Это не должно сходить им с рук. – Рядом с ним на скамейку упал ещё один мешок – это был Белкин.
Дворкин открыл глаза – его друг выглядел плохо. Очень плохо. Светлая одежда была заляпана грязью, оба глаза исчезли, остались лишь щёлочки. Губа разбита, ухо кровоточило.
- Хреновато тебе? – Спросил Дворкин.
- Не хуже, чем ему. – Ответил Белкин, указав на Перцева, валяющегося на земле.
- Да пошёл бы он. – Отмахнулся Промежность.
– Я себя то еле-еле поднял.
- Ты прав. – Дворкин откинул голову, и тут же спина отозвалась дикой болью. – Ох! Ну, эти маленькие педики у меня своё получат, уроды. Дайте только залечиться, и я их найду! Они сдохнут, сдохнут в собственной крови и моче. – Разорялся он. Перцев шевельнулся и начал подниматься. - Утоплю в крови, кастрирую, на кусочки разрежу. – Дворкин придумывал новые и новые расправы над обидчиками. Молчун в это время уже встал и сел на скамейку напротив своих друзей. - Перережу глотку, выпущу кишки, натяну глаза на задницу и заставлю моргать, заставлю жрать собственное говно. – Методично перечислял Дворкин.
Перцев отрешённо смотрел на Сумасшедшего Гнома, постепенно приходя в себя. Выглядел он не лучше других. Нос, скорее всего, был сломан. Ему выбили зуб. Вдобавок, падая, он повредил руку, но, скорее всего – это ушиб или вывих.
- Вытрахаю всех по очереди, потом заставлю их трахать друг друга. – Девчонку пусть трахает её брат, но сперва её трахну я. После того, как они встретятся со мной, их родная мать не узнает. Но и они не узнают её, потому что её я тоже трахну. А потом и…
- Заткнись!. – Перебил его Перцев, уже полностью пришедший в себя.
- Ты уже здесь. – Дворкин вернулся из своих фантазий.
- О, Лёха, я так рад. – Белкин сделал безуспешную попытку улыбнуться, но лишь скривился от боли. - Что мы будем делать? – Спросил он, с надеждой глядя на Молчуна, на ответ, в принципе, и не надеясь. Перцев и не ответил, точнее ответил не сразу.
- Лёха знает, что делать, я уверен. - Вставил свои пять копеек Сумашедший Гном.
А потом они услышали самую длинную речь Молчуна, наверное, за всю его жизнь.
- Во-первых, надо разойтись по домам и залечить раны. – Перцев говорил медленно, будто переводил в уме с какого-то неродного ему языка. – Во-вторых, нам необходимо выяснить, что эти сопляки делали в лесу поздней ночью.
- А ведь, правда. – Перебил его Белкин. – Они ведь ушли туда впятером, а я только сейчас понял, что вернулось их на одного меньше. И сейчас с ними не было малолетки, не помню, как её зовут…
- Аня. – Буркнул Дворкин.
- Конечно! Уж тебе ли не знать! – Усмехнулся скривил рот в болезненной улыбке Промежность.
- Это ещё как понимать? – Зло встрепенулся Гном.
- Да ты дрочил на всех девчонок из школы.
- Что?!! – Взревел Дворкин. – Да ты сам онанист.
- Мастурбатор мелкий. – Не останавливаясь, подначивал его Белкин.
- Тебе же будет лучше, если заткнёшься. Промежность вонючая.
Перцев молча следил за перебранкой, но вскоре ему это надоело, и он рявкнул во всю силу лёгких:
Они замолчали, и далее лишь обменивались взглядами, но даже взгляды в данном случае, выражали продолжавшуюся бессловесную перепалку.
- В-третьих, надо поймать Юлю, когда она будет одна, с ней, наверняка не будет так тяжело. – Перцев умолк, и казалось он уже ничего не скажет, и так было сказано слишком много, но продолжил: - Итак, встречаемся в десять вечера на том же месте возле леса, где не так давно мы встретили этих придурков. Оба поняли?
- Да. – Коротко ответил Михаил Дворкин.
- Не совсем.- Тихо ответил Александр Белкин.
- Да, заткнись ты, урод. – Прошипел Белкин. – Я не понял, где мы бухло, будем брать?
Тон Дворкина изменился на извиняющийся:
- Прости, друг, ты прав. Об этом мы не подумали.
- Зато, я подумал. – Гордо сказал Белкин. – Сегодня мне мать обещала дать деньги на новые ботинки, я куплю подешевле, а сдачу… В этом месте он скорчил хитрую рожу, насколько позволяла разбитая физиономия, позволяла она не много, и потому рожа получилась скорее глупой, чем хитрой.
- И много будет сдачи? – Окрылённый надеждой на халявный алкоголь, спросил Дворкин.
Перцев заинтересованно молчал.
- Обещаю две бутылки белой и запивон, в виде пива.
- Санёк, ты бог. – Заворожено ответил Дворкин. Перцев удовлетворённо кивнул, на том и разошлись.
Дворкин отправился домой дворами, Чтобы как можно меньше людей видели последствия встречи с малолетними педиками у него на лице и одежде. Он шёл медленно, опустив низко голову и разглядывая дорогу перед собой. Изредка попадались мелкие камушки, он отпинывал их, каждый раз представляя лицо одного из избивших их. И тут он задумался, причём не о различных сексуальных отношениях (извращениях), о коих голова болела постоянно, а о последствиях. Что если эти придурки проводили там обряд какой-нибудь, всяко сатанинский, других религий Дворкин не знал. Они убили свою подругу и пили её кровь, при этом, нашёптывая странные заклинания, и всё ради того, чтобы получить ту силу, с помощью которой недавно расправились с ним и его друзьями. Так вот, пойдут они туда, а там труп этой девчонки, с перерезанной глоткой или вообще с отрубленной башкой. Ну, понятно, что от этого они когда-нибудь и отмажутся, хотя менты уж точно захотят повесить это на них. Хуже будет если…
Раздался скрип тормозов и визг покрышек, в нескольких сантиметрах от Дворкина затормозила чёрная «Волга». Избитый и измученный Гном, задумавшись, не заметил, что переходит дорогу.
Из окна машины высунулся водитель и заорал:
- Куда прёшь придурок! Какого хера на дорогу не смотришь, баран!
- Да пошёл ты! – рявкнул Дворкин и пустился бежать, пока водитель не вылез и не навешал дополнительных люлей.
Забежав за угол ближайшего дома, он остановился с трудом восстанавливая сбитое дыхание. Отдышавшись и, не без труда вспомнив о чём думал перед тем, как чуть не оказался под колёсами чёрной волги, он вернулся к рассуждениям.
Что, если на пьяную голову его взбредёт тоже привести обряд? Кто тогда будет жертвой? Конечно, он. Он самый никчёмный в компании. Денег у него по жизни нет, дерётся он, мягко говоря, херовато. Вот Белкин, к примеру, он всегда приносит выпить, сигареты. Молчун – мозг, все их приключения с девчонками – его идея. А, что он? Мебель. И если им будет нужна жертва, Дворкин не сомневался, ей будет он. Им, наверное, будет в кайф, перерезать ему глотку, тем более по пьяни. Ему стало совсем грустно и одиноко. Но с другой стороны, они его друзья и вполне возможно его пожалеют. Маловероятно, но в принципе, реально. Подобными мыслями Дворкин загонял себя в тупик, и способ выйти из такого тупика, был один. Он зашёл в свой подъезд, все стены были исписаны, в основном похабными надписями. Там были послания, адресованные учителям, девчонкам, ментам и другим слоям населения, на которые у троицы был зуб. Некоторыми своими творениями Дворкин гордился по-настоящему.
Вот, например, послание физруку: «Наклонись я, свой стержень введу, и не пойду я больше на физ-ру».
Или обращение к одному из милиционеров, особенно часто капавшему им на нервы: «Лапшин, наверное, идиот, раз у кошек в рот берёт».
И конечно самое любимое. Дворкин остановился и прочитал его, уже в тысячный раз: «Я трахну всех, я трахну всё, потом найду кого-нибудь ещё».
Настроение немного улучшилось, и он бодрее зашагал вверх по лестнице на пятый этаж. Родителей дома не было, пока объяснений на счёт драки удалось избежать. Он прошёл в ванную и с трудом стащил с себя сначала штаны, а затем, стиснув зубы от боли в спине, снял футболку и залез в душ. Помывшись, он осмелился взглянуть в зеркало.
Действительно смотреть особо не на что не на что. Более серую и невыразительную внешность было трудно представить. Пожалуй только нос как то выделялся на фоне общей картины банальности. Маленький, курносый отросток. Его Михаил считал главным недостатком после роста. Он глуюоко вздохнул и, обмотавшись жёлтым выцветшим полотенцем полотенцем, прошёл в свою комнату. Закрыл дверь на ключ, хотя кроме него дома не было никого и принялся за поиски чистой одежды.
- Помощь. – Раздался голос у него за спиной. Дворкин аж подпрыгнул и резко обернулся.
Никого не было, иначе и быть не могло, он хорошо помнил как закрыл дверь. Видать сильно по голове настучали, мерещатся всякие голоса. А вдруг у меня сотрясение. Чёрт бы побрал этих ублюдков.
- Всё что хочешь. – Прошептали ему на ухо. Он почувствовал влажную теплоту губ у себя на мочке. Уловил горячее дыхание.
- Что тут происходит? – Дрожащим голосом спросил Дворкин.
И тут что-то с силой толкнуло его на кровать. Что-то похожее на сгусток воздуха. Он упал, и полотенце раскрылось. Дворкину показалось, что кто-то коснулся его живота. Он попробовал отползти, но ноги не слушались.
- Я дам тебе, что ты хочешь, но ты исполнишь службу. - Голос звучал откуда-то снизу.
- Кто здесь? Кто ты? – Прошептал Дворкин. Несмотря на испуг, с эрекцией у него было всё в порядке. Невидимые руки стали гладить его по всему телу, а голос, нежный женский голос прошептал:
Лёгкий ветер слегка шевелил редкие седые волосы. Старик сидел на скамейке в парке, и ему было нехорошо. Он никак не мог вздохнуть полной грудью, дышал часто и неглубоко. С каждой минутой чувствовал, что становится только хуже. Но находится в квартире было совсем невыносимо. Несколько часов назад он узнал, что скончался его приятель, и умер тот не своей смертью. Страшной смертью. Какие-то уроды насмерть забили Валеру в его собственной квартире. Приступ, или нечто похожее начался сразу после ужасных новостей. Стены давили со всех сторон, он ощущал себя автомобилем, попавшим под гидравлический пресс. С трудом вырвавшись из под давления стен, он добрался до городского парка и почти упал на первую попавшуюся скамейку, в надежде, что свежий воздух хоть немного облегчит его состояние.
Анатолий Сергеевич Иванов жил в Лесном недолго для своего возраста – около десяти лет. Приехал в город он по настоянию дочери, неплохо устроившейся на местном гигантском заводе. Она обеспечила его жильём - небольшой однокомнатной квартирой на окраине, наладила быт и спустя год после его приезда умерла, не справившись с раком. Он остался в Лесном один. Внуки были далеко и ограничивались редкими звонками. Жена оставила его тридцать пять лет назад, её сбил пьяный водитель. Второй раз Анатолий так и не женился, посвятив себя дочери, а потом и внукам. Он сдержал вот-вот нахлынувший слёзы - терпеть не мог показывать эмоции на людях. Перед глазами белыми размытыми буквами, как бегущая строка в телевизоре побежали буквы.
Мы сидели рядом в заброшенном парке
На скамье из прогнивших осин.
Ты над чем-то так громко смеялась.
А я думал мы просто молчим.
Когда-то давно, он посвящал будущей жене много стихов, но сейчас вспомнил именно этот. Анатолий Сергеевич провёл рукой по скамейке. Нет. Она не из осины. Но разве суть в том из чего сделали скамейку, конечно нет.
Он поднял голову и посмотрел на чистое голубое небо. Дышать становилось всё труднее. И давление, которое пропало, когда он вышел из квартиры вернулось. Стены были тут не причём. Воздух вокруг него казалось становился гуще и гуще. Старик опустил голову и закрыл глаза.
- Я готов. - едва слышно сказал он, губы даже не шевельнулись.
И воздух вокруг превратился в камень. Щуплое тело старика подлетело вверх, словно лист подхваченный осенним ветром и резко приземлилось на детскую карусель, стоявшую неподалёку. Голова после удара неестественно откинулась в сторону. Неизвестная и неумолимая сила швыряла бездыханное тело из стороны в сторону, била о деревья, роняла на асфальт. А потом всё закончилось. Мёртвый старик лежал посреди городского парка отдыха, а в его теле наряд ли осталось хоть одна целая кость.
Белкин не знал, чем занять себя. Это был человек без каких-либо увлечений. Его не интересовало ровным счётом ничего. В детстве довольно плотно занимался гитарой, но алкоголь быстро сделал своё дело, заставив пальцы стать медленными и слабыми. Он не писал рассказов, как Дворкин, он не любил пугать животных, как Перцев. Зато любил пить. Идеей фикс, которая вытесняла остальные желания, стала добыча выпивки. Алкоголь заменял ему женщину, книгу, телевизор. Какие только способы не изыскивал он, чтобы удовлетворить жажду. Сегодня ждал подачки от матери. Якобы на ботинки. В этом-то и суть! Купит дешевле, матери скажет, что они очень дорогие. А вот на сдачу… Будет хорошо! Белкин даже почувствовал во рту обжигающую горечь водки. Он заулыбался и внутри и снаружи. То, что мать может попросить показать чек, ему в голову не пришло.
На радостях даже захотелось поиграть на гитаре. Она стояла в углу, между шкафом и стеной. Гриф под струнами запылился. Давно он не брал инструмент в руки. Ну, ничего. Белкин попробовал наиграть полонез Агиньского. С трудом, перебирая струны, с грехом пополам закончил на середине, да и то с несколькими ошибками. Горестно вздохнув, он поставил инструмент на место. А может пора продать вещь, - закралась в его голову осторожная мысль. – Нет, не сейчас. Ещё успею. Хотя, кажется, ждать осталось совсем недолго. – Признался он себе. И Белкин вернулся к своему обычному состоянию – созерцанию обоев на стене.
Он уже почти заснул, как почувствовал неладное. По комнате пробежал лёгкий ветерок. Белкин сорвался со стула и помчался в коридор. Ветерок – это сквозняк. Сквозняк – это, значит, пришла мать, открыла входную дверь – вот вам и сквозняк. Он выскочил в коридор, но тот был пуст – никто не приходил. Показалось. Белкин, понурив голову, поплёлся обратно в комнату. Он не сразу заметил перемену, что постигла крышку его письменного стола. Зато когда заметил, руки его затряслись, а рот растянулся в счастливой улыбке. Перемена была в том, что когда он уходил из комнаты, поверхность стола была совершенно пустой. А теперь посреди этой пустоты возвышалась она. Она была правильной формы, её бока были слегка влажными. Она манила к себе, притягивала. Она была открытой для него, он хорошо знал её и знал, что с ней нужно делать.
Её необходимо выпить! Выпить до дна полулитровую бутылку пива, скорее всего, охлаждённого. Белкин, вытянув руки, спешил к ней, он хотел её, ему было всё равно, откуда взялась на его столе бутылка пива, с этим он разберётся потом, а сейчас главное влить в себя без остатка всё содержимое тёмного стекла. Белкин схватил бутылку обеими руками и жадно присосался к горлышку. Пиво оказалось не холодным, но идеально прохладным. Он пил на одном дыхании, пока бутылка не опустела, а потом, шумно выдохнув, шмякнул ей об стол. Это было хорошо. Теперь необходимо выяснить, кто устроил ему такое счастье. Он оглядел комнату. Шкаф, возле которого пылится гитара, раскладной диван, раскладывал он его крайне редко, стол. Нет, в комнате никого нет.
- Кто это сделал? – Негромко спросил Белкин, на ответ, в принципе, особо не рассчитывая.
- Я сделала. – Словно падающие листья с деревьев, прошелестел у него над ухом женский голос, очень нежный и красивый.
Белкин замер, а затем резко обернулся, но никого не увидел, только какая-то неясная тень мелькнула у него перед глазами, но это могло быть что угодно.
- Хочешь ещё? – Спросил всё тот же голос.
- Да.- Не раздумывая, ответил парень и уставился на стол.
Тот час же там материализовалась такая же бутылка. Белкин хмыкнул и опустошил её. Приятное тепло разлилось по телу. Он расслабился.
- Тебе хорошо? – Спросил голос.
- О, да. Редко бывало лучше. – Он уже и думать забыл о недавней драке.
- Хочешь, так будет всегда?
Белкин аж подскочил: - Хочу, очень хочу. Пусть умру, если не хочу.
- Но для этого ты должен будешь оказать мне одну услугу. – Голос немного изменился, казалось, что его стало больше, а может, просто пиво было виновато.
- Всё, что угодно. – Белкин скорчил одну из своих, как ему казалось, серьёзных гримас.
Авторский канал - t.me/writer_path
