Бессознательное + Психоанализ

Традиционно к галлюцинациям относился как к патологическим симптомам, к чему-то, что должно быть искоренено, устранено из поля субъективности. Такая позиция представляет собой фундаментальное непонимание структуры психического аппарата. Мы слишком долго игнорировали конститутивную роль галлюцинаций в формировании символического порядка, полагая их лишь дефектом восприятия, вторжением бессознательного, которое нарушает «нормальное» функционирование субъекта. Но галлюцинации не дефект, не побочный продукт психической деятельности, а необходимое условие возникновения символического. Именно через галлюцинаторный опыт субъект способен преодолеть разрыв между символическим и реальным. Галлюцинации недооцениваются именно потому, что они раскрывают нам истину о конституировании символического — истину, которую мы предпочитаем не замечать: символическое не является естественным отражением реального, оно возникает как радикальный разрыв с реальным, как его искажение, как галлюцинаторная трансформация.
Символическое — это порядок языка, закона, социальных конвенций, система означающих, которая предшествует субъекту и в которую он вписывается. Это не просто набор символов, но целая структура, которая организует наше восприятие и познание мира. Символическое — это то, что делает возможным само существование смысла. Как говорил Лакан: «Символическое дает форму, в которой для субъекта включается означающее, которое доминирует над ним, прежде чем он родился, и после того, как он умрет». Символическое существует до нас и продолжает существовать после нас; оно трансцендентно по отношению к индивидуальному опыту.
Рассмотрим пример: деньги. Что такое деньги? Это бумага с напечатанными на ней цифрами и изображениями. Но в символическом порядке эта бумага приобретает значение, которое радикально превосходит ее материальную природу. Деньги структурируют социальные отношения, определяют статус, создают иерархии, порождают желания. Они функционируют как означающие в системе экономических отношений.
Или возьмем пример из области науки: периодическая система элементов. Это не просто таблица, это символическая структура, которая организует наше понимание материи, делает возможным химическое знание. Символическое здесь выступает как то, что придает смысл хаотическому множеству элементов, превращая его в упорядоченную систему.
Реальное — это то, что ускользает от символизации, что сопротивляется включению в символический порядок. Это не «объективная реальность» в наивном понимании, а скорее то, что остается за пределами символизации, то, что невозможно интегрировать в символическое. Лакан говорит: «Реальное — это то, что всегда возвращается на то же самое место».
Реальное — это травматическое ядро, вокруг которого организуется символическое, но которое само по себе остается непроницаемым для символизации.
Примеры реального: травматический опыт, который не поддается символизации; смерть как абсолютный предел символического; сексуальность, которая никогда не может быть полностью интегрирована в символический порядок. Реальное — это то, что вызывает тревогу именно потому, что оно не может быть схвачено символическим.
В научном познании реальное проявляется как то, что сопротивляется теоретизации, как аномалия, как исключение из правила, как то, что не вписывается в существующую парадигму. Это момент, когда символическое обнаруживает свою неполноту, свою неспособность полностью охватить объект познания.
Сейчас мы подходим к центральному тезису: галлюцинации функционируют как медиаторы между символическим и реальным. Они возникают именно в точке разрыва между этими двумя регистрами, в точке, где символическое обнаруживает свою неполноту, а реальное — свою непроницаемость.
Галлюцинации — это не просто ошибки восприятия, это попытки субъекта заполнить разрыв между символическим и реальным, создать новое символическое там, где старое обнаруживает свою несостоятельность. Галлюцинации — это не патология, а необходимый момент в диалектике символического и реального.

Рассмотрим случай шизофреника. Его галлюцинации — это не просто бессмысленные фантазии, это попытки создать новое символическое, которое могло бы интегрировать то реальное, которое ускользает от общепринятого символического порядка. Шизофреник слышит голоса не потому, что он «болен», а потому, что он пытается символизировать то, что не поддается символизации в рамках существующего символического порядка. Как писал Лакан: «То, что отвергнуто в символическом, возвращается в реальном». Галлюцинации шизофреника — это возвращение в реальном того, что было отвергнуто в символическом. Но это возвращение не просто повторяет отвергнутое, оно трансформирует его, создает новую символическую структуру.
Обратимся к историческому примеру, который иллюстрирует нашу теорию: создание периодической системы элементов Дмитрием Менделеевым. Согласно известной истории, Менделеев увидел свою таблицу во сне, после длительного периода интенсивной работы над учебником по химии.
Менделеев столкнулся с фундаментальным разрывом между символическим и реальным. Существующее химическое знание (символическое) не могло адекватно объяснить свойства элементов и их соотношения (реальное). Этот разрыв порождал тревогу, интеллектуальное напряжение, которое не могло быть разрешено в рамках существующего символического порядка. И здесь возникает галлюцинация — сон, в котором Менделеев видит периодическую систему. Эта галлюцинация не является просто фантазией, это момент, когда рождается новое символическое, способное интегрировать то реальное, которое ускользало от старого символического. Сон Менделеева — это не просто субъективное переживание, это момент истины, момент, когда реальное вторгается в символическое и трансформирует его. Галлюцинация здесь выступает как необходимый посредник между символическим и реальным, как то, что делает возможным переход от одного символического порядка к другому. После пробуждения Менделеев записал свое видение, и оно стало основой для новой символической структуры — периодической системы элементов, которая радикально изменила химическое знание. Галлюцинация, таким образом, не просто отражает реальное, она создает новое символическое, которое трансформирует наше понимание реального.
Случай Менделеева не является исключением. История науки, искусства, философии полна примеров, когда новые символические структуры возникают через галлюцинаторные переживания. Архимед и его «Эврика!» в ванне, Кекуле и его сон о змее, кусающей свой хвост (структура бензольного кольца), Пуанкаре и его озарение при входе в омнибус — все эти случаи демонстрируют конститутивную роль галлюцинаций в создании нового символического. Галлюцинации не являются отклонением от нормы, они являются необходимым моментом в диалектике символического и реального. Именно через галлюцинации субъект способен преодолеть ограничения существующего символического порядка и создать новое символическое, способное интегрировать то реальное, которое ускользает от символизации.
Таким образом, мы должны радикально пересмотреть наше понимание галлюцинаций. Они не являются патологическими симптомами, которые должны быть устранены, они являются необходимыми моментами в диалектике символического и реального, моментами, когда рождается новое символическое. Галлюцинации — это не просто субъективные переживания, это события истины, моменты, когда реальное вторгается в символическое и трансформирует его. Они являются не отклонением от нормы, а необходимым условием творчества, инновации, создания нового символического порядка. Как говорил Лакан: «Истина имеет структуру фикции». Галлюцинации раскрывают нам эту истину: символическое не является естественным отражением реального, оно возникает как радикальный разрыв с реальным, как его искажение, как галлюцинаторная трансформация.

Признание конститутивной роли галлюцинаций в формировании символического порядка имеет важные последствия не только для психоанализа, но и для эпистемологии, философии науки, теории искусства. Оно позволяет нам по-новому взглянуть на процессы творчества, инновации, научного открытия, увидеть в них не просто рациональные процедуры, но моменты, когда через галлюцинаторный опыт рождается новое символическое. Галлюцинации создают символическое — этот тезис должен стать отправной точкой для нового понимания психического аппарата, для новой теории субъективности, для новой эпистемологии. Только признав конститутивную роль галлюцинаций, мы сможем понять, как возникает символическое, как формируются смыслы, как рождаются новые знания.

Из моего Телеграма

#Галлюцинации #Символическое #Реальное #Психоанализ #Лакан #Философия #Субъективность #Бессознательное

Лекция вторая.

Юнг предлагает повторить некоторые тезисы, которые были озвучены в первой лекции.

1. Бессознательное дает о себе знать исключительно из собственных продуктов "жизнидеятельности". Нам остается лишь заключить, что существует нечто, порождающее эти продукты (оговорки, описки, очитки, забывания, случайные действия, сновидения), которое Карл Густав Юнг называет "бессознательное психическое".

2. Эктопсихические содержания сознания получаются благодаря обработке данных, полученных через органы чувств, которые воспринимают окружающую человека среду. Также существуют и другие источники данных, к ним относятся память и субъективные компоненты (суждения о ком/чем-либо). Бессознательное является еще одним источником осознанных содержаний.

3. Благодаря неподконтрольным воли эндопсихическим функциям содержания из бессознательного всплывают к поверхности сознания.

Продукты бессознательного разделяются на два класса.

К первому относится материал сугубо личного характера. Пример такого материала - это забытые или вытесненные воспоминания. Иначе говоря, содержания первого класса исходят из вытесненного личного опыта, личных переживаний. Юнг называет этот класс "личностным бессознательным".

Другой класс составляет материал, который не находит своего источника в отдельном индивиде. Содержания этого класса по сути мифологичны, они относятся к типу, несущему свойства всего человечества как общего и целого. Эти содержания именуются Юнгом "коллективным бессознательным".

Юнг пришел к идее о наличии коллективного бессознательного из гипотезы об общих содержаниях, детерминированных расовыми признаками. Он отправился в США, чтобы исследовать сновидения чистокровных негров, но к его удивлению сны чернокожих людей не отличались от сновидений белых. Так появилась идея об общем для всех коллективном бессознательном.

Юнг обозначил некие коллективные паттерны как архетипы. В этом наименовании он ссылается на Бл. Августина.

Архетип - это образование архаичного характера, которое включает в себя  равные по содержанию и форме мифологические мотивы.

Мифологические мотивы в чистом виде наблюдаются в сказках, легендах и фольклоре.

Наиболее известные мотивы: Герой и Дракон, Кит или Чудовище - поглощающее - проглатывающее Героя.

Более подробно о доказательстве наличия коллективного бессознательного:

К. Г. Юнгу один из негров рассказал сон о распятии человека на колесе. Мотив распятия на колесе - мифологический. Колесо - это солнечный диск, распятие на колесе - это древняя форма жертвоприношения тех времен, когда Солнце было богом. По Юнгу солнце-колесо - это древнейшая религиозная идея, следы подобного ритуала можно обнаружить в мезолите и палеолите. Свидетельством этого является родезийское колесо-солнце, оно по возрасту сравнимо с наскальными изображениями животных. При этом стоит отметить, что изобретение колеса датируется бронзовым веком.

Юнг предполагает, что колесо-солнце - это первое изображение архетипического образа солнца. Символ колеса-солнца - это круг, который разделен на четыре или восемь частей, его можно увидеть на рисунке ниже:

То что этот чернокожий мужчина не мог видеть редкое изображение Иксиона или же изучать мифологию, сомневаться не стоит. Но для Юнга очевидно, что во сне негр увидел греческий мифологический мотив: Иксион был привязан Зевсом к колесу, которое вращалось бесконечно. Таким образом Иксион был наказан за свою обиду на богов и людей.

К. Г. Юнг заключает, что разум человека имеет такую же историю как и человеческое тело. При этом изучение области коллективного бессознательного для Юнга - это не мистика, а область нового научного знания.

Самый глубокий пласт бессознательного, в который может проникнуть разум - это там, где человеческая индивидуальность более не такая выраженная, а разум расширяется до общечеловеческого масштаба - разума, в котором любой человек равен другому.

Структуру психического бытия человека была изображена Юнгом следующим образом:

Ощущение - это само восприятие мира органами чувств. Мышление означает нарекать именем то, что воспринимается. Чувство - то, что сопутствует воспринимаемому. Интуиция дает осознание и возможность прогнозирования явлений.

Таким образом ощущение, мышление, чувство и интуиция составляют эктопсихическую сферу.

Но на самом деле эта схема сильно упрощена и не может быть отражением психической системы. Скорее она демонстрирует постепенное уменьшение влияния волевого компонента на функции, чем ближе  к центру. Как известно, аффекты слабо поддаются контролю, а субъективные компоненты функций часто ускользают даже от внимания. Вторжение - оно же инвазия - это в принципе состояние одержимости кем-то или чем-то, где контроль практически сходит на "нет".

У Юнга восприятие бессознательного отличается от фрейдовского бессознательного (Ид). Бессознательное Юнга динамично, следовательно, оно относительно.

Ядро на схеме - это область коллективного бессознательного - сфера архетипического разума, как его обозначает Юнг. Содержания коллективного бессознательного проявляются в образной форме и могут быть восприняты только через сравнения с историческими параллелями. По Юнгу есть и иная особенность содержаний архетипического разума - коллективного бессознательного - их можно заметить у другого, но невозможно обнаружить в самом себе.

Далее Юнгом описываются некоторые случаи, особенности менталитета немцев и некоторых других народов, проведение ассоциативного эксперимента - это не входит в сферу моего интереса. Собственно ассоциативный эксперимент Юнга достаточно формален, о нем вы можете почитать где угодно в другом месте, а лицам с психологическим образованием он должен быть и так знаком. Единственное, Юнг предпочитал его проводить, начиная с нейтральных слов-стимулов, чтобы результаты эксперимента не оказались ложными.

Мой интерес обращен более на результаты экспериментов Юнга, ведь благодаря им он обнаружил то, что в итоге назвал словом комплекс.

Комплекс-скопление психических характеристик, отмеченных специфическим, возможно болезненным, чувством. Комплекс – это то, что обычно тщательно скрывают.

Обсуждение второе.

Итак, по Юнгу содержания личного бессознательного в какой-то мере являются осознанными. Если быть точнее - они были или будут осознаны в определенный момент.

Теория Юнга на момент Тавистокских лекций оказывается достаточно слабой, по суждению К. Г. Юнга, его методы открывают факты, а не выстраивают теории - этим он отвечает на вопрос слушателя о сопоставлении его "бессознательного" и фрейдовского бессознательного, которое в аудитории обозначили как Ид.

Большая часть обсуждения строится вокруг сопоставления идей Юнга против идей З. Фрейда.

Так К. Г. Юнг считает свою теорию четырехмерной - где четвертой мерой оказывается динамика, а теория Фрейда является "статичной и трехмерной". Особенность динамики как четвертой меры в "четырехмерной теории" Юнга выражается в том, что в ней все относительно. Единственное исключение делается для мифологического паттерна, он глубоко бессознателен по убеждению Юнга.

Мы продолжаем разбирать "Толкование сновидений" З. Фрейда. Целью текущей части статей будет завершение освещения пункта "Первичный и вторичный процессы. Вытеснение." седьмой главы труда.

З. Фрейд пишет, что он назвал один из психических процессов в душевном аппарате человека "первичным" с точки зрения не только его ранговости и дееспособности, но и учитывая временные отношения между процессами. Тут же мысль Фрейда стремится подчеркнуть, что на практике не встречается душевного аппарата, обладающего только первичным процессом, однако же все свидетельствует о том, что по крайней мере первичные процессы в психическом аппарате имеют место быть с самого начала. Вторичные же процессы развиваются в течение жизни, наслаиваясь на первичные. Господство вторичных процессов над первичными становится возможным лишь на пике человеческой жизни.

Вследствие того, что вторичные процессы проявляются запоздало, ядро человеческой личности, которое состоит из бессознательных побуждений, становится недоступным и неподвластным для предсознательного. Роль же предсознательного в таком случае ограничивается лишь указанием наиболее целесообразных путей для импульсов, которые протекают из бессознательного.

Все последующие душевные устремления инициализируют эти бессознательные желания как принуждения, ведь они воспринимаются как требования, под которые необходимо подстраиваться. Однако же душевные устремления могут отвести бессознательные желания в сторону реализации более высоких целей. 

Стоит также отметить, что кроме всего прочего, из-за более позднего развития вторичных процессов, большой объем воспоминаний остается недоступным для предсознательного катексиса.

Среди неудержимых и неразрушимых импульсов, проистекающих прямиком из детского возраста, имеют место быть и такие желания, исполнение которых противоречит целям вторичного мышления (их целевым представлениям, если быть более точным). Исполнение подобных желаний, идущих из детства, приносило бы не удовлетворение, а эффект неудовольствия. Итак, именно то, что описывается в текущем абзаце и раскрывает сущность фрейдовского "вытеснения": превращения аффекта.

Такое превращение аффекта совершается в процессе развития, которое связано с деятельностью вторичной системы. Фрейд далее пишет, что те воспоминания, из которых бессознательное желание высвобождает аффект, не были никогда доступны системе "Предсознательное", и именно поэтому высвобождение аффектов таких воспоминаний нельзя сдержать. Подобное развитие аффектов делает бессознательные представления недоступными и для предсознательных мыслей, на которые они переносят силу желания. Кроме всего этого в силу вступает принцип неудовольствия, который заставляет систему "Предсознательное" отвернуться от этих перенесенных мыслей. Такие мысли в итоге остаются предоставленными сами себе, они вытесняются. Именно таким образом наличие детских воспоминаний, которые с самого начала не были доступными для системы "Предсознательное", становится предпосылкой к процессу "вытеснение".

Развитие неудовольствия заканчивается тогда, когда перенесенные мысли в систему "Предсознательное" лишаются катексиса. Подобный исход является характеристикой принципа неудовольствия как целесообразного.

Но есть и другой случай развития. В нем вытесненное бессознательное желание получает органическое подкрепление, которое может ссудить своим мыслям, что позволяет бессознательным мыслям проникнуть далее благодаря возбуждению, и даже если эти мысли не катектированы из системы "Предсознательное". Это служит началом внутренней борьбы: система "Предсознательное" усиливает контркатексис (противодействие вытесненным мыслям), в дальнейшем это противодействие переходит и на уже перенесенные мысли, которые при этом являются носителями бессознательного желания. Противодействие перенесенным мыслям проявляется в форме некого компромисса благодаря тому, что подобным путем формируется симптом.

Далее идет следующая мысль З. Фрейда:

Однако с того момента, когда вытесненные мысли оказываются катектированными бессознательным импульсом-желанием и, наоборот, лишаются предсознательного катексиса, они подлежат первичному психическому процессу, нацелены только на моторный отвод либо, если путь свободен, на галлюцинаторное оживление желанной идентичности восприятия.

Раннее Фрейдом было описано, что подобные некорректные процессы происходят только с теми мыслями, которые были подвергнуты вытеснению. Однако, эти "некорректные процессы" представляют собой первичные процессы, протекающие в психическом аппарате. И подобные процессы проявляются везде,  где представления лишаются катексиса, идущего из предсознательного. Эти процессы предоставляются сами себе: они могут осуществиться благодаря несдерживаемой энергии бессознательного, стремящейся к оттоку. Подобные процессы, уточняет З. Фрейд, являются способами работы психического аппарата, которые свободны от торможения.

Итак, перетекание предсознательного возбуждения к двигательной сфере, связывание бессознательных представлений со словами, осуществляются при помощи тех же процессов и обнаруживают такие же смещения и смешения, которые обычно приписывают невнимательности.

Доказательством же усилений действия, которые необходимы для торможения первичных процессов, является следствием из факта, согласно которому человек достигает комического эффекта, избытка, отведенного при помощи смеха, когда позволяет первичным процессам мышления проникнуть в сознание.

Итак, теория психоневрозов постулирует, что только сексуальные побуждения из инфантильного периода, подвергшиеся вытеснению в ходе развитие ребенка, способны возобновляться в более поздние периоды вследствие сформировавшейся из первоначальной бисексуальности половой конституции, или же из-за неблагоприятных влияний интимной жизни. Тем самым эти возобновившиеся сексуальные побуждения подобным образом придают силы для образования психоневротической симптоматики. И именно благодаря учету таких сексуальных сил удается дополнить теорию вытеснения, в которой до этого имелись некоторые пробелы.

Сновидение - это не патологический феномен. Предпосылкой к его формированию не является нарушение психического равновесия. Сновидение не вредит работе душевного аппарата. Мы наблюдаем, что психический механизм, которым пользуется невроз, не создается болезнью, а всегда имеется наготове в нормальной психике. Сновидение способно показать один из путей, который ведет к познанию структуры психического аппарата.

Фрейд ручается за следующие выводы:

1. Феномен сновидения доказывает, что подвергшееся вытеснению может существовать у здорового человека, при этом оно остается способным к функционированию в психике.

2. Сновидение - одно из выражений того, что было подавлено.

3. То, чему появлению в бодрствовании воспрепятствовало антагонистическое разрешение противоречий и которое было изолировано от внутреннего восприятия, психически подавленное, в ночной жизни - во время сна, при главенстве компромиссных образований, находит себе пути и средства, чтобы проникнуть в сознание.

И далее, именно здесь идет самая знаменитая цитата З. Фрейда, которую большинство обывателей приводят в искаженном, исковерканном виде (цитата, которую все знают, но никто не читал, иначе говоря). Мы же ее укажем в оригинальном переводе Боковикова так, как она отображена в тексте:

Толкование же сновидений есть via regia к познанию бессознательного в душевной жизни.

«Если небесных богов не склоню — Ахеронт я подвигну» - строки из «Энеиды» Вергилия. В этих строках можно заметить (конечно же иносказательно) стремление вытесненных импульсов влечений.

Следуя за анализом сновидения, мы делаем шаг вперед в понимании устройства этого самого удивительного и самого таинственного инструмента.

На этом мы подходим к окончанию параграфа "Первичный и вторичный процессы. Вытеснение." седьмой главы "Толкования сновидений".