Cat_Cat + СССР

Автор: Виталий Илинич (@Logical.Toad).

Вспомним лето 1942-го года. Мощный удар Вермахта на Южном направлении привел к краху РККА, котлам и отступлению к Волге. Довольно часто мы можем слышать фразу, что, мол, ладно летом 1941-го, тогда было упреждение в развертывании, но в 1942-м году-то было уже не так! Уже упреждения не было. А РККА всё равно как будто бы воевала «кое-как»! Давайте разберемся с некоторыми причинами этого явления.

Нет, здесь мы не будем уходить в принципиальные недостатки РККА. Они есть, они многим известны, ряд людей не готов их принять, но суть не в этом. Я расскажу, почему мы не можем просто вынести за скобки лето-осень 1941-го года, и в целом предыдущие периоды, когда говорим о лете 1942-го.

Ну начнем с банального. Лето 1941-го года – это, без преувеличения, эпичный разгром РККА. Да, он случился в силу совершенно объективных причин, но и закрыть на него глаза мы не можем. И разгром был настолько сильный, что привел к цепной реакции разгромов – котлы следовали один за другим. Ослабленная первым мощным ударом армия не могла так быстро восстановить силы, чтобы сразу сдержать Вермахт, особенно с учетом сильных потерь в механизированных (подвижных) соединениях. К чему же это привело?

Начнем, пожалуй, с вооружения. Потерь в технике и вооружении. Несмотря на очень приличные накопленные по многим статьям запасы, если уж армия подверглась разгрому, попала в большое количество котлов и была вынуждена резко отскакивать назад, то стоит ли удивляться потерям в технике? Орудия, тягачи, танки, автомобили, даже пулеметы приходилось бросать. Что-то отставало из-за поломок, что-то из-за отсутствия топлива и невозможности дождаться помощи при отступлении. Что-то погибало в бою. Ну а что-то просто бросалось, особенно в окружениях, когда не было надежды на получение боеприпасов и горючего.

И каков результат? Надо формировать новые дивизии и восстанавливать старые (разгромленные или уничтоженные), а нечем. Не хватает … да ничего не хватает, кроме винтовок Мосина. Слава Богу, промышленности, я не знаю, Советской власти, Царю-батюшке, еще чему-то, но хоть их было более-менее достаточно. А вот гаубичной артиллерии, дивизионных пушек, противотанковых пушек, зенитных пушек, пулеметов, минометов даже, всего не хватало. Танков, транспорта, тягачей, самолетов. Ужасающий дефицит всего. Столь многое, что было накоплено перед войной, было растеряно за считанные месяцы.

При этом армия разгромлена, новые или восстановленные соединения формируются по более слабым штатам (мы ниже рассмотрим), и не могут остановить наступление Вермахта, по крайней мере быстро. А значит откатываются всё дальше и дальше назад, оставляя территорию СССР противнику. А вместе с ней и заводы, и источники сырья. Что-то удалось эвакуировать, но всего не эвакуируешь. К тому же эвакуация – это сложный процесс, и восстановить после него производство получается далеко не сразу.

Вот давайте просто посмотрим, как было дело с производством некоторых вещей. Производство Т-34, которое в 1941-м году только начало набирать обороты, достигло в июне приличных показателей в 256 машин за месяц. Приличных … для РККА мирного времени. Мирного – это когда танки не теряются сотнями в месяц, и можно спокойно делать по 250 штук и переоснащать части. Знаете, сколько надо Т-34 для РККА в военное время? Очень так примерно 1200 – 1400 танков в месяц. Именно столько в итоге производилось у нас танков Т-34 и Т-34-85, когда проблемы с выпуском были решены.

А сколько Т-34 делалось в 1941-м? В июне, как мы знаем, 256. В июле 302. Август – 421, пока что рост. Сентябрь – 398. Но тут эвакуация харьковского завода. И в октябре уже 185. В ноябре – 253 (очень подтянулся Сталинградский тракторный). В декабре – 327. В 1942-м показатель в 750 танков в месяц превысили только в апреле, а 1000 танков – в июле. А фронт требует танки: больше, больше! Потерь-то много.

Как обстоят дела с артиллерией? Здесь огромная проблема была с противотанковыми орудиями. Перед войной 45-мм пушки перестали выпускать (было накоплено, как считалось, достаточно, и надо было переходить на более современные модели), и возобновили выпуск уже с началом войны. Причем и тут подкралась эвакуация с прочими проблемами военного времени – выпуск орудий, нарощенный было к сентябрю, резко упал в октябре 41-го (в разы). В итоге за 1941-й год сделали примерно 2000 орудий – меньше, чем за невоенный 40-й, в котором их с производства сняли. Для сравнения, в 1942-м году, когда производство наладили, сделали орудий … В 10 РАЗ БОЛЬШЕ – почти 20 000. Но вы же понимаете, что чтобы орудий было достаточно в 1942-м, 20 000 их надо было сделать в 1941-м? А так их стало достаточно только в 1943-м, да.

Чуть лучше, но всё равно плохо, обстояли дела с 76-мм дивизионными пушками. Сразу посмотрим в 1942-й год, чтобы понять, сколько их, хотя бы примерно, надо было выпускать. Итак, за 1942-й было выпущено около 16 000 76-мм дивизионных пушек. И это еще завод №221 в Сталинграде прекратил свою работу в связи с боями – в августе немцы вышли непосредственно к городу, а так-то завод за 42-й год выпустил более 5000 УСВ. Сколько дивизионок было сдано в 41-м? Менее трех тысяч штук.

Чем воевать-то? Нечем. И проблемы были не только с указанной продукцией. Вот и пришлось в 1941-м после начала ВОВ резко сокращать количество вооружения и транспорта в дивизиях. Это нашло свое отражение в штате. Если апрельский штат 41-го года, богатый вооружением, дает нам очень приличное количества оружия в дивизии, то после начала ВОВ происходит резкое его снижение. ПП – в десять раз, ручные пулеметы в два с лишним раза, 45-мм орудия в три раза, 122-мм орудия в четыре раза, а 152-мм артиллерию из дивизий вообще забрали. Уменьшается и количество автомобилей, тоже в разы.

Здесь я бы хотел особенно отметить, что основная нагрузка по артиллерии ложится в дивизии на 76-мм орудия (полковые и дивизионные). Если до начала ВОВ в артполках стрелковых дивизий было реально много 122-мм гаубиц, то теперь их осталось ну совсем мало. И вся нагрузка ложится на 76-мм пушки, единственные, которые в стране выпускаются реально массово – в 1942-м их выпустили почти вчетверо больше, чем 122-мм гаубиц. И которых имелся еще приличный запас чуть ли не с Первой Мировой (те самые трехдюймовки). Так вот, основная нагрузка ложится на 76-мм артиллерию, ее есть какой-то запас, благо при чуть большем, чем у 122-мм гаубиц, наличии, потребность в дивизионных пушках для оснащения дивизий была вдвое меньше.

Кто-то может сказать, мол, смотри, автор, с 76-мм пушками-то всё нормально, вон их количество не уменьшается! Формально так, а реально что мы видим? Огневая мощь дивизии сокращается, гаубицы из нее забирают, но дают ли вместо них дополнительные 76-мм пушки хотя бы частично? Нет. Потому что лишних их тоже нет – даже в 42-м году еще местами воюют орудия чуть ли не 1902-го года. Пусть их очень мало, но они реально встречались в войсках. Да, 76-мм пушка плохая замена 122-мм гаубице, но лучше иметь хотя бы её! Вопрос только где ее взять…

Штат декабря 1942-го года приведен как состояние на момент, когда производство более-менее восстановили и стало возможно уже оснащать дивизии приличным количеством техники. Количество людей в нем уменьшилось, а вот количество ручных пулеметов и 45-мм пушек прям сильно возросло. Беда остается в основном с зенитными пулеметами – их у нас так и не освоили толком, да с автомобилями. Но здесь важно отметить важную вещь – эти цифры не говорят напрямую о количестве техники в целом. С одной стороны, в дивизиях реально многого не хватало до штатов (т.е. по штату 20, а по факту могло быть 10), особенно поначалу. Но, с другой стороны, то, что чего-то стало сильно меньше в дивизиях, может значить, что это просто централизовали.

Например, артиллерию забрали в части РГК. Да, это тоже следствие нехватки, и чтобы эффективнее использовать небольшое число огневых средств, их централизуют. Но всё же важно понимать, что уменьшение количества гаубиц в штате втрое не значит, что гаубиц в армии стало меньше втрое – часть была в частях РГК. В какой-то мере это объясняет как раз ситуацию со 122-мм гаубицами. Да, потребность в них по «жирным» довоенным штатам в 32 орудия на дивизию не соотносилась с реальными возможностями по выпуску, и после огромных потерь штат пришлось сокращать. Но реально количество гаубиц в РККА сократилось-то не в четыре раза, а в два! На начало ВОВ было 8100, а к началу 42-го года стало 4000. Так вот тут как раз и подкралось выделение артиллерии в части РГК. Тем не менее, четыре тыщи гаубиц – это не восемь тысяч гаубиц, будь они хоть в дивизиях, хоть в полках.

Особенно я бы хотел здесь остановиться на ПТ артиллерии. К концу 1941-го года в РККА насчитывалось 57 отдельных артполков ПТО и еще 2 в резерве Ставки. А за 1942-й год их количество выросло до 145 полков и 6 в резерве Ставки. Но на это потребовался весь 1942-й год. А летом 1943-го уже примерно 170 полков (часть в составе отдельных бригад), и 16 в резерве. Ну так в 43-м как раз и стало чем встречать немецкие танки!

Но то в 1943-м, а в первой половине 1942-го в дивизиях мог быть дефицит то ПТ артиллерии, то пулеметов, то пистолет пулеметов, а нередко всего этого вместе. Но помимо вооружений и транспорта был еще дефицит многих других вещей – и радиостанций, и топлива, и даже, блин, проводов. Послушать лекции Сдвижкова про контрудар танковой армии летом 1942-го года, так волосы на голове начинают шевелиться от того, в каких ужасных условиях находились войска! А ведь провода, радиостанции, даже пусть и не стреляют, очень сильно влияют на организацию боя, на осведомленность, на скорость реакции.

А сколько сказано про нехватку снарядов! Страна отставала и по производству пороха, и по производству взрывчатых веществ, и потеря некоторых производств в 1941-м году вообще ни разу не прибавила здесь оптимизма! Стрелять нечем было, немцы нас перестреливали в разы порой! На один наш снаряд могло прилететь три немецких, и хорошо если три...

Важной бедой было то, что терялись-то не только технические средства. Людей тоже теряли! А потери техники и производств только усугубляли это – когда людям приходится идти в атаку с недостаточной поддержкой танков, орудий, пулеметов, с недостаточным управлением, то даже добиваясь каких-то результатов, мы платим огромной кровью. А что это значит? Что надо срочно готовить пополнение. А раз срочно, значит по сокращенным программам. А это значит, что нет возможности учить их воевать хорошо – фронт срочно требует людей, нельзя попросить немцев подождать малость, пока мы научим пополнение.

А значит новое пополнение будет воевать хуже. И не только рядовые, офицеры тоже, причем готовить их еще сложнее. И не только лейтенанты, на войне гибнут и капитаны, и майоры, и полковники, а если крупные формирования попадают в окружения, или немцы просто прорываются глубоко, то и генералы запросто могут попасть в плен или в могилу, как тот же Панфилов. Кем их заменить? Приходится выдвигать на повышение людей, которые могут быть не совсем адекватны занимаемой должности, но других-то нет! И снять не полностью годных с должностей нельзя, потому что заменить их некем. На то есть куча причин, но одна из важных – это потери. И в ситуации, когда в окружении оказываются многие армии, а то и целый фронт, можно потерять очень много командиров, в том числе самого высокого уровня, вплоть до командующего фронтом. Комфронта генерал-полковник Кирпонос погиб в бою в сентябре 1941-го в Киевском котле.

И что это всё вместе нам дает? Да то, что к лету 1942-го года армия пришла не из вакуума, а из результата сражений 41-го года и первой половины 1942-го. С огромными потерями, которые мы несли даже в успешном наступлении. Сложно не нести больших потерь, когда сложились вышеуказанные факторы – и вооружения не хватает, и боеприпасов, и подготовки, и оснащения. У немцев, разумеется, тоже были проблемы, но ТАКИХ разгромов к лету 42-го они не переживали, территории не теряли и промышленность массово не эвакуировали от наступающих вражеских танков. Шоколадно у них не было, но в сравнении с РККА в этот период они были в выигрышном положении по многим параметрам.

И совершенно перестает быть загадкой, почему же РККА выступила так летом 1942-го. На то была куча предпосылок, и то, что происходило в 1941-м году, никуда не делось, а влияло на ситуацию очень и очень сильно. Но так ли плохо всё было в 1942-м? Люди часто говорят, что, мол, летом 42-го всё «опять по новой», типа как в 41-м. Реально так? А вот и нет. В 1942-м году ситуация была уже в корне иной. И Вермахт был уже несколько побит, и РККА уже немного оправилась. Поэтому, например, уровень потерь РККА за целый 1942-й год меньше, чем за полгода войны в 1941-м.

А по потерям пленными еще и разница примерно в два раза! В 1942-м году и разгромов у РККА было меньше, и наступлений было много, и поэтому возможности для немцев брать много пленных существенно сократились! С учетом разницы в длительности периода получается примерно в четыре раза (за вдвое большее время советских бойцов попало в плен вдвое меньше). Выросли и потери немцев, как убитыми, так и пленными. Общее соотношение потерь резко изменилось – пусть оно еще было далеко не близкое, но разница уже была хоть не на порядок, как в 41-м.

А к чему это всё приводит? Меньшие потери, восстановление промышленности, насыщение армии ПТ средствами и артиллерией, танками, пулеметами, ПП, прочей техникой и вооружением, помощь Союзников по разным направлениям приводят к тому, что в 43-м становится чем бить немца. А где становится чем бить немца, там ему сложнее продвигаться вперед! А значит немец теряет больше людей, танков, а эффекта получает меньше. Меньше будет у РККА разгромов, меньше будет брошено техники, вооружения, значит в частях его станет еще больше, замкнутый круг! А это ведет и к экономии личного состава! В итоге в 1943-м году общих потерь РККА было еще на треть меньше, а немецких потерь на треть больше (цифры очень примерные).

Получается, что больше людей сохраняет опыт, и меньше людей надо готовить на замену. А значит можно увеличить время подготовки и готовить более тщательно. Не надо больше постоянно наращивать количество, значит можно заняться качеством и улучшением характеристик техники и вооружения. Это долгий процесс, но летом 1943-го программы подготовки некоторых офицеров были увеличены с восьми месяцев до года, что должно было привести к заметному скачку качества подготовки. Если верить воспоминаниям ветеранов, осенью 44-го к ним начали поступать очень грамотные (в сравнении с предыдущими) лейтенанты – это просто один из примеров. А еще меньшие потери дают нам возможность чуть больше выбирать, и иногда снимать с должности совсем уж негодных, и назначать отличившихся – благо они начали больше выживать.

В итоге, как мы видим, что и результат летом 42-го года был далеко не такой же удручающий, как летом 1941-го. Но при этом причины проблем тянутся из того же 41-го, не давая от него просто отмахнуться фразой «не было уже упреждения в развертывании». Было оно. В 41-м. И больше года расхлебывали. Расхлебали по итогу, да так фашисту ложкой двинули, что у него и котелок треснул.

Материалы в посте написаны в том числе с целью создания негативного отношения к идеологии нацизма. Автор осуждает нацизм, преступную политику нацистов и методы, которыми они пользовались, и не ставит целью их пропаганду и оправдание. Также материалы имеют целью прославление Красной Армии и ее Победы над Вермахтом. В материалах могут рассматриваться история и военное дело, в том числе инструменты и методы, с помощью которых гитлеровцы пытались достичь своих преступных целей. Однако, какими бы ни были эти инструменты и методы, автор напоминает, что победила Красная Армия, при поддержке Союзников по Антигитлеровской Коалиции.

Пост с навигацией по Коту
Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!

Также читайте на других ресурсах:
Телеграм
ВК
Дзен

P.S. А ещё автор будет на нашей сходке 14.09. Подробности здесь.

Автор: Аня Веснина.

«Мне не платили за архитектурную работу ничего. Но зато... Это было замечательно, потому что мне никто не мешал её делать. Они только поглядывали и всё, никто мне ни разу замечания никакого... Они не знали этой работы и не мешали мне. И поэтому я добивалась того, чего хотела.»

Так вспоминает о своей работе над лунным орбитальным кораблём архитектор Галина Андреевна Балашова. Сейчас её по праву называют первым космическим архитектором и пионером космического дизайна, но долгое время её вклад в советскую космическую программу был неизвестен широкой публике. Настолько, что в советско-американской программе «Аполлон — Союз» это обернулось досадным курьёзом.

Но обо всём по порядку.

Вопрос обустройства пространства в космическом аппарате возник тогда, когда полёты стали продолжительнее. Для пребывания на орбите более суток, очевидно, не годились крохотные кабинки вроде той, в которой летал Гагарин. Поэтому, по поручению Королева, проектный отдел ОКБ-1 во главе с Константином Петровичем Феоктистовым спроектировал дополнительный, бытовой (затем его станут называть орбитальным) отсек для нового космического корабля «Союз».

Но до, собственно, обустройства или интерьера конструкторская мысль не дошла. В бытовом отсеке конструктора расположили два ящика с приборами, покрасили их в красный и решили, что интерьер отлично состоялся. Королев за такой авангардизм проектировщиков отругал и уточнил задачу: нужно спроектировать бытовой отсек, похожий на Земную комнату, в которой люди смогут комфортно жить в течение некоторого времени.

Феоктистов хотел поручить эту работу художнику, Виктору Дюмину, работавшему с Королевым. Но Виктор Павлович указал конструктору, что эта задача — архитектурная, и в отделе главного архитектора космического предприятия как раз имеется (единственный, что иронично) дипломированный архитектор — Галина Андреевна Балашова. Художник был знаком с ней по работе над памятником Цандеру, учителю Королëва, в Кисловодске.

Константин Петрович позвонил в отдел главного архитектора и попросил Балашову подойти в здание конструкторского бюро. Так в 1963 году и начался космический путь Галины Андреевны.

У нее не было допуска непосредственно в проектный отдел на третьем этаже, так что ТЗ Феоктистов выдал ей на лестнице: геометрия отсека, объем аппаратуры, условия эксплуатации, пожелания Королëва по обустройству.

Проект (рис. 2) Галина Андреевна отрисовала за выходные на кухне.

Королёв утвердил его сразу же. Ещё неделя ушла на то, чтобы под чутким руководством Балашовой создать полноразмерный макет. Когда Королëва пригласили оценить получившуюся модель, пожелание у него было только одно: сделать стилистику чуть современней.

Совершенно невинное замечание, учитывая, насколько солидный комплекс принципиально новых вопросов ставил этот проект.

Например, планировка. В небольшом пространстве необходимо было закомпоновать всю нужную аппаратуру (те два ящика, которыми конструктора изначально обустроили отсек), рабочее место, место для сна и отдыха, санитарный узел, место для скафандров. Задача осложнялась непривычной геометрией — всё это нужно было разместить в (почти) шаре, но так, чтоб пространство напоминало Земное.

Галина Андреевна, как серьёзный советский человек, начала с главного и в первую очередь разместила в отсеке «сервант».

Такое название в космическом сленге закрепилось за шкафом с оборудованием, пультом и отделениями для вещей. Он располагался по одному из бортов отсека и был также рабочим местом: в самом первом проекте «Союза» (pиc. 2, 3) и предварительной версии интерьера «Союза-Т» (самый верхний на риc. 4) это был даже не шкаф, а стол. Рядом с ним на тех же эскизах расположен пуфик — это АСУ, ассенизационно-санитарное устройство, то есть туалет, который при закрытой крышке не палит своё двойное назначение (разве что самую малость на самом первом проекте).

Напротив серванта, по другому борту отсека, разместился диван с, опять же, аппаратурой и местом для скафандров внизу.

Кстати о «внизу-вверху». В невесомости таких категорий, конечно, нет, но чтобы сделать пространство комфортным и похожим на Земное, их пришлось изобразить. Во-первых, непосредственно обьемно-планировочным решением: в отсеке есть плоскость, на которой, как на нормальном полу, и расположены диваны, пуфики, столы — «серванты». Во-вторых, тоновыми отношениями: «пол», сиденья, да и в целом мебель делались темнее, то есть визуально тяжелее, чем «потолок» над ними.

При работе над орбитальным отсеком для лунной программы Галина Андреевна попробовала сделать вариант без «изображения низа» (рис. 5).

Да, сиденья ориентированы одинаково, но под ними нет плоскости «пола» и всё пространство вокруг одинаково светлое. Этот вариант показался несимпатичным самой Балашовой, и в одном из интервью архитектор говорила, что даже довольна, что он не получил развития.

Но с визуальной тяжестью тоже были свои нюансы. Если с цветовым решением первого проекта «Союза» никаких вопросов не возникло, то при проектировании орбитального отсека «Союза-Т» Галина Андреевна сначала предложила сделать пол и сидение дивана насыщенного красного цвета (на pиc. 4 посередине). Но при съемке на камеру эти поверхности отображались чёрными, так что окончательный вариант интерьера «Союза-Т» (на pиc. 4 снизу) сделали зелёным — этот цвет не изменял своей темноты при съемке.

Помимо того, что в объеме отсека нужно было комфортно разместить и грамотно покрасить всё необходимое, надо было придумать, как закреплять в правильном положении отдельные, ни к чему не примонтированные, предметы и, конечно, космонавтов. Вопрос решился с помощью ворсовой молнии aka «липучки»: те поверхности, к которым предполагалось что-то крепить, были ворсовыми — т.е. мягенькой частью липучки, а то, что предполагалось крепить, имело крючковую, т.е. колючую и жёсткую часть липучки.

Такое крепление очень надежное, но на практике выяснилось, что оно удобно не во всех случаях. Когда космонавты, посидев на диванчике, «вставали», они улетали с дивана без штанов. Резинка на штанах держала штаны на космонавте совсем не так сильно, как липучка держала штаны на диване.

В итоге космонавтов стали фиксировать с помощью ремней. На pиc. 6 можно посмотреть, как зафиксированы космонавты за откидным столом, разработанным специально для встречи гостей, в орбитальном отсеке «Союза-19» программы «Аполлон — Союз».

В этой программе Галина Андреевна отметилась не только разработкой жилого отсека. Для авиационно-космической выставки в Ле Бурже во Франции она нарисовала эмблему программы — красно-синий значок, pиc. 7.

На Балашову оформили авторский паспорт — редкий случай, когда её работу подписали её именем. Эмблема оказалась очень удачной и очень понравилась американцам — когда прошла выставка в Ле Бурже, в Америке стали делать значки с эмблемой, печатали её на фантиках конфет, почтовых марках, делали с ней посуду. Об эмблеме писали за рубежом, сообщали, что её утвердили и в НАСА, и в Академии Наук, но, увы, имя Галины Балашовой при этом никогда не упоминалось.

На предполетных фотографиях и наши Леонов и Кубасов, и американцы Бранд, Слейтон и Стаффорд запечатлены в костюмах с эмблемами Балашовой. Но в космос эти эмблемы не отправились.

Один помощник по хозяйственной части программы, не зная, кто автор эмблемы, сообщил начальству, что будет нехорошо, если советские космонавты отправятся в космос с американской эмблемой на груди. Начальство, которое и поручало Галине разработать эмблему, с этим почему-то согласилось и поручило бдительному гражданину эмблему заменить. Наши космонавты отправлялись в полёт чуть раньше американцев, а те, увидев, что мы изменили эмблему, тоже сменили на своих костюмах балашовский значок. Красивого единообразия не вышло.

Тем не менее, приёмом в Советском орбитальном отсеке американцы остались довольны. Леонов вспоминал, что от красоты и уюта интерьера «Союза-19» гости были в восторге.

Возможно, при взгляде на конечный результат космические интерьеры Галины Балашовой могут показаться обманчиво простыми. Диван, стена с приборами, ремень для пристегивания. Можно покрасить немножко по-разному, вот как на pиc. 3 — это два чуть осовремененных по просьбе Королëва варианта самого первого проекта Балашовой для «Союза».

Но эти простые решения стали во многом основой космического дизайна.

Галина Андреевна Балашова работала над «Союзами», лунным орбитальным отсеком, орбитальными станциями «Салют» и «Мир», советским челноком «Буран». Более 200 её эскизов сейчас хранятся в московском музее космонавтики, а про её космический вклад в освоение космоса издана большая отлично иллюстрированная книга на трёх языках.

Так что, хотя жизнь и карьеру Галины Андреевны не назовешь безоблачной, то, что ей не мешали делать интересную ей работу — действительно замечательно.

Пост с навигацией по Коту
Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!

А ещё вы можете поддержать нас рублём, за что мы будем вам благодарны.
Значок рубля под постом или по ссылке, если вы с приложения.

Также читайте на других ресурсах:
Телеграм
ВК
Дзен

Автор: Дима Шуман.

Ну чо, котаны, техногенка? (с)

Сегодня мы поговорим об обрушении здания общежития в городе Курган.

История эта идеально вписывается в «сырную теорию» уважаемого Ли. Начинаем считать дырки.

Типовое пятиэтажное кирпичное здание семейного общежития было построено в 1973 году в посёлке Энергетиков города Кургана, на левом берегу реки Тобол. Здание строилось на просадочных грунтах 1го типа, которые обязательно необходимо трамбовать во избежание протечек и размывания. Однако на трамбовку был положен жилистый трудовой… болт. Раз.

В процессе рытья котлована кто-то читал чертеж жопой и один край отрыли глубже чем следовало. Не беда - перекоп завалили щебнем и скопившим на стройплощадке мусором, создав под плитами фундамента эдакий резервуар, где накапливалась сочащаяся через неутрамбованный грунт вода. Два.

В сущности, уже этих пунктов было достаточно, чтобы техническая инспекция остановила стройку, а всех причастных привлекли как минимум к дисциплинарной ответственности, но… Это капиталист идет на преступления ради 300% прибыли. А в стране победившего социализма достаточно пары бутылок «арагви» или просто красивых циферок к годовщине чего-нибудь.

Продолжим. В идущей по берегу и вдоль дома теплотрассе применялась сталь неподходящий марки, из-за чего в трубах быстро развилась коррозия и стали образовываться трещины и свищи. Через них кипяток из теплотрассы просачивался под фундамент, скапливался в упомянутом выше резервуаре и постепенно размывал грунт под домом. Три.

Практически сразу после заселения в общежитие от жильцов посыпались жалобы на тянущие из подвала испарения, постоянную влажность, плесень. Жалобы писали из районной поликлиники, где отмечали повышенный уровень заболеваемости среди жильцов. Жалобы писали с производств, где задолбались постоянно отправлять людей на больничный. В ответ приезжали коммунальщики, осматривали подвал и теплотрассу, разводили руками и уезжали. Ответственность заявить очевидное - что дом нужно расселять и сносить, а теплотрассу перестраивать - никто на себя брать не собирался. Жалобы рассмотрели? Рассмотрели. На объект выехали? Выехали. Отчет написали? Написали. Всё в порядке, все при деле. Продолжалась эта сказочка про белого бычка без малого 10 (десять!) лет.

11 января 1983 года теплотрассу прорвало, на этот раз капитально. Позже выяснится, что через образовавшийся из-за коррозии свищ каждый час вырывалось 7 кубометров воды (1 кубометр это примерно 5 полных ванн). На Курганской ТЭЦ резкое падение давления в теплотрассе зарегистрировали . Но дело было вечером, на устранение аварии ехать было некому, и оператор просто увеличил давление в трубе. Это и стало тем мешком с кирпичами, который сломал хребет многострадального «верблюда». Четыре.

В ночь на 12 января хлещущий из теплотрассы кипяток окончательно размыл грунт и 10 лет копившаяся под фундаментом каверна прорвалась. Фундамент сложился внутрь, обрушив два правых подъезда здания со всеми жильцами. Следом разломилась и теплотрасса. Образовавшийся котлован моментально заполнил хлещущий из магистралей кипяток, добив выживших среди обломков, если такие еще оставались. Проснувшиеся жильцы левой части дома в панике выбегали из своих комнат в коридор, которого уже не было и в темноте срывались вниз, на торчащую арматуру и обломки бетона. Официально погибшими признали 15 человек. С учетом, что обрушение произошло ночью, когда все жильцы должны были спать дома - цифра кажется очень заниженной. Другие источники называют до 50 человек.

В лучших советских традициях дело постарались замять, газеты хранили гробовое молчание. Оно и понятно, катастрофы, аварии, маньяки и теракты могут быть только на загнивающем Западе, а в стране советов случаются только рекордные надои, перевыполнение плана, а также в области балета... Ну вы поняли. Межведомственное расследование показало. что виноваты все - а значит никто. Непонятно, был ли в итоге суд, хотя кое-где упоминается, что всё же посадили стрелочника в лице начальника ЖКО.

Не менее показательна и судьба уцелевшей половины дома. Ее немного подлатали, обвязали стяжками и - оставили в жилом фонде. Условия проживания там, как нетрудно догадаться, стали еще хуже, но советских чиновников это ничуть не смущало. Впрочем, ничего не изменилось и после триумфа демократии и рыночной экономики. Несмотря на многочисленные жалобы, суды и даже митинги дом не признан аварийным до сих пор. Что поделать, режимы меняются, люди - нет.

Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_625377
Пост с навигацией по Коту
Подпишись, чтобы не пропустить новые посты!

Автор: Виталий Илинич (@Logical.Toad).

Захотели бы – сделали бы. А раз не делали, значит не надо было. А было б надо, сделали бы. Как часто мы видим в комментариях удивление. Удивление тому, что промышленность страны не может просто купить или украсть не то, что технологию. Нет, какой-то продукт, например, станок или машину, разобрать по винтикам и сделать такой же, причем сразу крупной серией. Или «придумать» самый лучший самолет/танк/двигатель, а потом просто выпускать его. Ведь главное ж «придумать» удачную модель?

Реально, я очень часто вижу, как люди уверены, что, чтобы сделать какую-то «правильную» технику, ее надо именно что «придумать». Ну, в смысле, это выглядит примерно так: «Почему в СССР не выпускали БТР? Неужто не могли создать подходящую модель или скопировать американский? Да быть того не может. Значит просто не надо оно было, а было б надо, сделали бы». То же самое про станки, автомобили, современные компьютеры, на худой конец. Как будто промышленность просто может взять и выпустить что угодно. Достаточно просто узнать, что именно нужно сделать.

Еще один интересный вариант – это уверенность многих людей в том, что все правильные ходы и способы действий человеку известны заранее или до них легко догадаться. В смысле, что «ну не дурак же, разберется, себе хуже уж точно не сделает». А значит, раз каждый может разобраться, то нужно просто создать людям правильную мотивацию, и они всё сделают. А какая самая лучшая мотивация? НАКАЗАНИЕ! Надо просто всем угрожать посадкой, лагерями, пытками и расстрелом, и тогда всё сразу заработает. А военные найдут самую правильную тактику. Ведь они ж не хотят умирать? Так это работает? К сожалению, нет.

Люди в массе своей очень многого не знают. И в критической ситуации могут действовать вовсе не оптимальным образом. А уж тем более в военном деле, где порой правильным является контринтуитивное действие. Например, естественной реакцией немецких солдат внутри БТР в случае попадания под огонь артиллерии было выбраться из БТР поскорее, рассеяться и залечь. Это интуитивное действие пехоты – залечь под огнем. Авось пронесет. Посмотрите хоть в комменты – до сих пор люди уверены, что уж внутри БТР точно всем крышка, надо снаружи быть. Да вот только это был неправильный способ действий. БТР защищает от большинства осколков, реально опасно для него только прямое попадание, а вероятность его очень невелика. Даже в случае, если какой-то мощный снаряд разорвался близко, особо мощным осколком пробил-таки броню БТР (а это вполне возможно) и кого-то внутри убил, всё равно надо упорно сидеть за броней, если машина сохраняет боеспособность. Иначе – и потери больше, и толку меньше, выйдя из БТР эти бойцы отстанут от продолжающей движение бронегруппы. Не говоря уж о том, что пока БТР подвижен, он может просто выйти из зоны огня. Поэтому мотопехоту специально учили буквально до последнего в таких ситуациях сидеть внутри машины, пусть и в обнимку с мертвым товарищем. Хотя интуитивно кажется, что надо вжаться поглубже в землю.

Но вернемся к промышленности и технологиям. Беда в том, что люди плохо понимают разницу между «понять, как устроено» и «понять, как это изготовить», я даже не говорю о «суметь изготовить». Банально, вот разобрали мы агрегат и смотрим на какую-то механическую деталь. Ладно, мы можем понять, из какого примерно материала она сделана. Например, из стали. Можем узнать ее химический состав. А вот рецепт этой стали узнать уже намного сложнее. Технологический процесс изготовления, там, брони, это не только сталь, не только легирующие добавки, но еще и режимы закалки. И эти самые режимы бывают не так уж и просты. Их надо знать. Но на деталях они не написаны, тем более в подробностях. А без понимания всей технологии повторить деталь в точности может не выйти. Ладно если это броня, а если это более тонкие механизмы, то там просто неправильно изготовленная деталь внешне той же формы может не работать. Поэтому вариант «разобрать механизм и понять, как его создать с нуля» может быть крайне сложен. Как минимум по материалам можно не только не суметь повторить, а еще и просто не понять, как сделано.

Но даже если понятно, как механизм делать, нужные технологии в стране могут быть просто не внедрены в промышленности. Например, имеется теоретическое представление, но нет даже лабораторных способов изготовления. Или есть лабораторные способы, но в производство, даже опытное, их не перенести. Не та цена, не те масштабы, огромный уровень брака, ничтожный выход готовой продукции, и так далее. Переход от опытного производства к мелкосерийному тоже очень сложен. А уж проблемы крупной серии многие узнали бы, просто почитав, с каким боем у нас осваивались новые истребители или танки. А это проходило обычно с кучей проблем.

А еще бывает, что какую-то вещь можно даже изготовлять, и даже есть завод. Но он занят. Делает что-то другое, не менее важное. А на других заводах нет нужных станков, прессов, кранов, и так далее. И неоткуда быстро взять. История знает кучу примеров такого. В СССР была вечная борьба за двигатели и моторостроительные заводы. В Германии так появился Хетцер – желание строить штурмовые орудия Штуг 3 на чешских заводах натолкнулось на сложности в освоении. По некоторым данным крановое оборудование на заводах не было рассчитано на 24-тонные машины. А в ходе производства надо ж так или иначе продукт перемещать, переносить.

Вообще между разработкой техники и возможностью ее производства бывает пропасть. И по материаловедению, и по технологиям, и по общему уровню развития техники, по допускам, по подготовке рабочих. Куча «узких мест». Поэтому не стоит удивляться, что новые разработки в стране с отстающей от мирового уровня промышленностью не будут какими-то неимоверно передовыми. Нет, можно разработать самый лучший алюминиевый истребитель. Но если у тебя в стране не хватает алюминия, его просто не смогут строить. Поэтому надо разрабатывать то, что строить смогут, учитывать те технологии, что есть сейчас, и то, как их смогут развить в ближайшее время. Что-то делают на перспективу, но всему есть свои пределы.

Разработка танка, самолета, БТР-а может упираться в отсутствие подходящего двигателя. Ну нет достаточно мощного двигателя, и хоть ты убейся. Причем, с нуля его сделать тоже сложно – это как минимум требует кучу времени. А попытка развивать имеющиеся может столкнуться с тем или иным дефицитом. Нет алюминия для алюминиевых головок и блоков цилиндров. Нет высокооктанового бензина. Ну попрощайтесь с форсированием двигателя по степени сжатия. Причем, тут важно, опять же, понимать, что значит «нет».

Многие воспринимают фразу «в Советском Союзе не смогли создать конструкцию» или «в Советском Союзе не было алюминия» как утверждение о ПОЛНОМ отсутствии чего-то. Мозгов у конструкторов, там, или высокооктанового бензина как такового. А суть-то в другом. Как я уже писал, конструкторы могут «придумать» самый лучший танк, БТР, самолет, двигатель. Но его надо выпускать, а вот это уже совсем сложная задача. Потому что нет того-то, сего-то, двигателя, нужного топлива, достаточного количества и достаточной квалификации рабочих, опыта, и так далее. Формально модель даже могут создать, вот только пока ее не начали выпускать массово, толку стране и армии от этого будет немного. То же самое с алюминием и топливом. Технически в СССР где-нибудь в лаборатории могли, я уверен, сделать и 100-октановый бензин. Литр, два, десять, сто. Наладить опытное производство. Да вот в реальности имелась серьезная нехватка бензинов даже меньшего качества – например, летные школы очень и очень сильно недополучали авиатоплива – не 100-го, а того, которое в СССР массово выпускалось. Грузовики даже делались с расчетом на работу летом на керосине, так можно было сэкономить более качественное топливо или пережить его нехватку.

Еще одной проблемой является непонимание разницы между эталонным продуктом и серийным. Они в целом отличаются друг от друга, но в условиях низкого качества рабочей силы и упрощенных методов производства серийная продукция может очень и очень сильно отставать от эталонной по качеству. Ладно еще если падает скорость, там, а то некоторые вещи могут просто не работать. Обшивка крыла может отваливаться в полете, приводя к катастрофе. Сравнивая технику разных стран, важно понимать разницу между эталонными и реальными машинами, в особенности в эксплуатации. Например, если у тебя не сбрасывается фонарь кабины (так называется стекло кабины), то летчики будут летать с открытым. Вроде как с закрытым фонарем аэродинамика норм, то, что он не сбрасывается, на аэродинамику напрямую не влияет. Да вот только пилот не будет летать с закрытым, если знает, что в критический момент тот может не открыться. И, к сожалению, разница между эталоном и серией для разных стран была разная. Я даже не буду говорить о большей склонности к износу у деревянных конструкций во фронтовых условиях, особенно если техперсонал подготовлен слабо (не чистит дренажи, например).

Путь от осознания необходимости выпуска чего-то до массового строительства – это путь колоссальной сложности, и создание достаточно удачной конструкции лишь первый шаг. Сложный, но далеко не единственный. И от одного лишь желания все проблемы не решаются. Как и от угрозы расстрела. Поэтому считать, что в СССР были сплошь какие-то дураки, которые просто не понимали важность тех или иных решений, – это во многих случаях близорукость, граничащая просто с идиотией. Зачастую всё понимали, хотя бы на базовом уровне, как понимали и то, что не всё возможно быстро создать в сложный период мировой войны. Количество ресурсов ограничено, в том числе и умственных, так что приходилось выбирать, чем заниматься в первую очередь. Выбирали не всегда оптимально, но зачастую достаточно обосновано.

Обратная же сторона, считающая, что, если чего-то не сделали, значит оно просто не надо было, по большому счету находится в плену устаревшей пропаганды. Той самой, которая заметала неудачи под ковер, лакировала действительность и выдавала то, что смогли достичь, за то, что и собирались. Для объяснения же того, почему так долго шла война, некоторые вещи просто выдумывались. Люди же, которые считают, что факта изготовления одного экземпляра достаточно, чтобы заявить, что это нечто в стране было, боюсь, вообще с какой-то другой планеты…

Пост с навигацией по Коту
Подпишись, чтобы не пропустить следующую часть!

Автор: Алина Говенько (@Chira.Bedokur).

Служба в органах правопорядка считается делом суровым и абсолютно неженским. Но сегодня мы с вами поговорим о выдающейся женщине, не просто служившей в советской милиции, но и ставшей первой в СССР начальницей отделения. Итак, встречайте героиню нашей истории — Паулину Онушонок, женщину, покончившую с преступностью на Лиговке, которая тогда имела печальную славу самого криминального района Ленинграда. Впрочем, обо всём по порядку.

Паулина Сеглина родилась в 1892 году в Вольмарском уезде Лифляндской губернии, в семье бедных латышских крестьян. Для того, чтобы прокормить себя и детей, ее родители вынуждены были наниматься батраками к немецкому барону. С самого детства вынуждена была работать и Паулина. Нищета, тяжкий труд родителей и отсутствие даже намека на социальную справедливость толкнули детей Яна Сеглина к поддержке революционных идей. Когда в 1905 году случилась первая русская революция, братья девочки подняли восстание против местных землевладельцев. Не осталась в стороне и Паулина — она выполняла роль связной. Восстание провалилось. Антон и Карл, братья Паулины, были убиты. Отца серьёзно избили и выгнали из дома. Оставшаяся в живых часть семьи Сеглиных перебралась в Ригу.

Паулина какое-то время проработала на рыбоконсервном заводе, а затем устроилась в типографию "Розе" печатницей. Она вступила в местный марксистский кружок. Вскоре у неё завязался роман с руководителем кружка, Дмитрием Онушонком. Паулина и Дмитрий поженились.

С началом Первой мировой супруги по указанию партии отправились в Петроград. Там Паулина вступила в ВКП (б) и в дружину, которой руководил её муж. Довелось ей поучаствовать и в легендарном штурме Зимнего. Уже после свершившейся Октябрьской революции, Паулина Онушонок одной из первых вступила в ряды чекистов. Она была на хорошем счету у начальства и с тщанием выполняла поручавшиеся ей задачи: собирала разведывательную информацию в оккупированной немцами Риге, участвовала в боевых заданиях на Западном фронте.

В 1922 году супруги Онушонок были направлены в Кингисепп. Там Паулина пришла на службу в уголовный розыск. Помимо этого, в Кингисеппе создали один из первых в молодом Советском государстве пионерских отрядов. Паулина по указанию комсомола стала пионервожатой.

Дело в том, что после Мировой войны и Гражданской молодое государство столкнулось с небывалым количеством беспризорников, многие из которых становились преступниками. Задачей Паулины Онушонок стало перевоспитывать юных нарушителей закона. Беспризорники трудились, самостоятельно восстанавливая выделенный для отряда дом, работали в саду. Для детей создавались различные кружки. "Шефами" отряда стали пограничники. Паулина организовывала для детей экскурсии на заставы и катера пограничников. Ее усилия не прошли даром, и вчерашние малолетние хулиганы возвращались к нормальной, законопослушной жизни.

К 1928 году Паулину назначили начальником Кингисеппского уездного отделения уголовного розыска, затем и главой отделения милиции. Паулина была первой женщиной в стране, занявшей такую должность. Коллеги-мужчины поначалу отнеслись к ней скептически, а зря. Паулина и дисциплину установила железную, и с преступностью боролась эффективно, да так, что на неё обратил внимание тогдашний первый секретарь Ленинградского обкома Сергей Киров.

Паулина была переведена в Ленинград и получила очередное нелёгкое задание: победить преступность в печально известном районе — Лиговке. Туда стягивались бандиты, грабители и насильники. Именно там произошло групповое изнасилование комсомолки Любы Беловой, получившее широкий резонанс. Виновники были приговорены кто к высшей мере (7 человек), кто к сроку в исправительно-трудовом лагере на Соловках (ещё 19 человек). Лиговская преступность сочла такой приговор несправедливым и принялась мстить. Лиговский бандит Дубинин организовал так называемый "Союз советских хулиганов", который нагло угрожал властям.

Вот с этим-то рассадником преступности и поручил покончить Паулине Онушонок товарищ Киров.

После жестокой расправы одной из банд над помощником инспектора Александром Скальбергом туда и мужчины-милиционеры опасались соваться, а вот Паулина не испугалась. Ночами она, замаскировавшись под нищенку, посещала самые одиозные бандитские притоны. Она отчаянно рисковала — ранее применившего сходную тактику Скальберга разоблачили. Но Паулине везло, а информация, полученная таким способом, помогала устраивать засады и расправляться с самыми отчаянными бандитами. Тех преступников, кто отказывался сдаться, расстреливали.

Прошло полгода со времени назначения Онушонок на пост, а Лиговка уже стала тихим и спокойным районом. Местный криминалитет понял — теперь им не уйти от наказания.

Паулина получила признание и награды — ей вручили орден Трудового Красного знамени и нагрудный знак "Почётный работник рабоче-крестьянской милиции". Возглавляемое ею отделение считалось лучшим в городе.

Однако оставалась ещё проблема беспризорников. Дети и подростки сбивались в своеобразные банды, девочки-подростки под видом проституток грабили покупателей продажной любви, парни промышляли воровством и примыкали ко взрослым преступникам.

Паулина помнила опыт пионерского отряда в Кингисеппе, занимавшегося перевоспитанием в том числе и трудных подростков. Так ей пришла в голову идея создать детские комнаты милиции. Беспризорников нужно было не только наказывать. В первую очередь, они нуждались в воспитании и улучшении условий жизни.

Паулина посвятила всю жизнь борьбе с преступностью. Даже в страшные годы блокады она не оставляла своего поста. У них с мужем не было родных детей, зато они воспитали шесть приёмных.

Паулина прожила долгих 90лет, сохранив до последнего ясность ума. Сегодня её имя незаслуженно забыто за пределами профессионального сообщества, однако предложенная ею когда-то концепция детских комнат милиции существует и по сей день.

Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_607443
Пост с навигацией по Коту
Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!