Марк посмотрел на неё исподлобья.
— Я хочу видеть, как растёт моя дочь!
Он и сам не ожидал от себя этой фразы. Но она возникла первой — и оказалась самой важной.
— Всё, что ты хочешь — помешать Машеньке наконец-то обрести счастье после твоего ухода! — резко сказала Клавдия Петровна, взглянув на него с полупрезрением, полужалостью.
Марк готов был взорваться от наглости и хамства этой надменной старухи. Он почти закричал на неё:
— Это я-то? Это вы всё время…
— А мне с ним было уютно, — вдруг прервала его Мария, обращаясь скорее не к матери, а к себе. Она почему-то сменила позу и поправила тёплую кофту.
Вся его злость тут же выветрилась. Поджав губы, он проглотил обиду и с благодарностью посмотрел на жену. Тёща только фыркнула и театрально закатила глаза. Почему Клавдия Петровна его так ненавидела, он до сих пор не мог понять.
Марк вынул из внутреннего кармана список инструкций, задумался и дописал последнюю строчку:
«Подать форму ГК-43 в МинУправСудьбы — уточнить стабильность вай-фая».
Министерство Управления Судьбы напоминает: в соответствии с порядком установления окончательного экзистенциального статуса, осуществление возврата из посмертного состояния не подлежит согласованию.
На следующий день Марк стоял в мрачном зале похоронного бюро «Иванов, сыновья, внуки и правнуки». Высокие окна были плотно завешаны чёрными бархатными шторами, отчего воздух казался густым и неподвижным. В центре зала возвышался огромный гроб: деревянный куб с гранью около двух с половиной метров. Марк провёл ладонью по лакированной поверхности. Она была тёплой. Почти живой.
Когда-то, много лет назад, будучи подростком, он случайно забрёл в заброшенную Императорскую библиотеку. Там, среди стеллажей из красного дерева, освещённых закатными бликами, он почувствовал себя дома.
По узкой лестнице с отполированными временем перилами Марк поднялся на верхний ярус, где мечталось почему-то особенно легко. Каждая деталь была как произведение искусства: декоративные орнаменты, закруглённые углы, фигурки античных муз, вырезанные с любовью неизвестным мастером. Там он мог сидеть часами — не читая, не думая, просто наслаждаясь.
Свой гроб он оформил в том же духе.
Внутри он представлял собой нечто среднее между кабинетом и миниатюрной библиотекой. В центре стояло мягкое ложе, обитое шёлком цвета слоновой кости. В стенах скрывались шкафчики — с ноутбуком, запасом одежды и несколькими важными предметами: потрёпанным экземпляром «Робинзона Крузо», семейной фотографией в деревянной рамке и перстнем с пластиковым бриллиантом, который он в детстве украл из магазина игрушек. Этот перстень остался напоминанием о первом и, пожалуй, единственном осознанном вызове судьбе.
— Вам всё нравится? — раздался тихий голос.
Перед ним стоял распорядитель похорон — пожилой мужчина в идеально выглаженном чёрном фраке и цилиндре. Лицо — маска учтивости.
— Я читал, что раньше можно было самому выбрать дату смерти. Вы не знаете, правда это или сказки? — спросил Марк задумчиво.
— Дикие времена, — с лёгкой улыбкой отозвался распорядитель.
Марк согласно кивнул, потом, смущаясь, добавил:
— А вы не могли бы… например, добавить запасной выход из гроба?
— Выход? — переспросил он.
— Ну мало ли что… Всего лишь маленькую дверку… на всякий случай… и лопату.
— Все чего-то хотят, — пожал он плечами. — Кто дверку, кто лопату, кто другой конверт… Но в итоге всё равно оказываются здесь.
Распорядитель отрицательно покачал головой.
Марк хотел ещё что-нибудь добавить, но сотрудник похоронного бюро уже выскользнул за бархатную штору, будто растворился во мраке.
Как только его похоронят, все «живые» потребности — еда, питьё, помывка, даже поход в туалет — для него останутся в прошлом. Маленькие наноботы внутри тела будут поддерживать его существование, но внутренние процессы организма впадут в спячку. Останется только мышечная активность… и мышление.
Марк тяжело вздохнул, достал из внутреннего кармана конверт, раскрыл его и прочитал отпечатанный курсивом текст. За все прошедшие годы он не изменился ни на строчку:
«Смерть: 12 июля 2235 года.
Жизнь: будет единственным наследником богатого семейства. Женится один раз. Родится дочь».
Такой конверт выдаётся каждому жителю планеты при рождении — с обещанием абсолютной предсказуемости. Никаких сюрпризов. Никаких вторых шансов.
На мгновение Марку захотелось порвать документ. Просто рассыпать смятыми клочками по полу, но здравый смысл остановил трусливый порыв. Он аккуратно убрал послание обратно во внутренний карман.
Министерство Управления Судьбы обращает внимание, что в соответствии с концепцией прогрессивного развития человеческой цивилизации феномен смерти рассматривается как необходимый элемент эволюционных процессов. Вместе с тем, исходя из соображений гуманистического характера, государственными структурами декретом от 1 августа 2100 года было принято решение о временной приостановке её физически ощутимых проявлений.
Оставались считанные минуты до погребения.
Марк смирно лежал в гробу, прикрыв глаза. Снаружи, вдоль одной из стен, был установлен дощатый подиум, нависающий над его ещё живым телом. Там на табуретах сидели родственники, внимательно наблюдая за ритуалом. Дочь Соня в первом ряду уткнулась в телефон. Жаль, что он уже не увидит, как она станет взрослой. Только разве что на снимках в интернете.
До этого два раза подходили техники, спрашивали, удобно ли он улёгся.
Один раз — психолог, деликатно предложил:
— Хотите успокаивающую музыку? Говорят, помогает.
— Спасибо, не надо, — ответил Марк.
И вот батюшка начал читать молитву за упокой.
Клавдия Петровна, как и полагалось, плакала, прижавшись к плечу молодого человека, которому едва исполнилось тридцать.
Мария растерянно комкала в руках носовой платок.
Из Африки прилетел двоюродный брат Леонид. Марк видел его всего один раз в жизни. Леонид был высоким, лохматым и очень накачанным.
Ходили слухи, что однажды ему пришлось вступить в схватку со львом, и он вышел из неё победителем — потому что так было записано в его конверте.
Когда священник замолчал, Леонид, как единственный оставшийся мужчина в семье, поднялся и начал прощальную речь:
— Ну, мы ожидали, что сегодня он умрёт. Так, в общем-то, и случилось! — бодро проговорил он. — В целом, ничего плохого сказать о покойнике не могу. Нормальный был мужик. Жену выбрал нормальную. Всё у него сложилось нормально. Пусть земля ему будет тёплой постелью на веки вечные.
— Спасибо, Лёня, — с лёгкой иронией откликнулся Марк из гроба.
— Да не за что! Некоторые битвы не победить. Приятного послесмертия! — дружелюбно добавил брат и сел.
— На кого ж ты нас оставил! — как и полагалось, запричитала тёща. — Жену, дочку! Пропадут они без тебя, ой, пропадут!
— Прощай, дорогой. Когда нового мужа найду, обязательно пришлю тебе фото! — сказала Мария и шмыгнула носом.
— Пока, пап. Не забывай смотреть мои посты в телеге! — не отрываясь от экрана, бросила дочь, а после вдруг глубоко вздохнула.
— Ты прости меня, — сказала Клавдия Петровна, наклоняясь ближе. — Я ведь не со зла… Просто не хотела, чтобы у Машеньки жизнь сложилась, как у меня. Чтобы она вдовой стала так быстро.
— Я понимаю, — шёпотом ответил ей Марк, а всех остальных громко поблагодарил: — Всем спасибо за чудесную жизнь! — и помахал рукой на прощание.
Перед тем как заколотить крышку, плотник с натруженными, мозолистыми руками осторожно спросил:
— Готовы? Процедура займёт две минуты.
Марк хотел остановить его, но ответ застрял в горле. «А можно не сейчас? Можно отложить? — хотел он сказать. — Ненадолго. Всего часа на два. Просто последний раз подышать».
— Готов, — произнёс он вместо этого.
Крышку заколотили. Стало темно.
Снаружи подъехал погрузочный кран. Трос крюком подцепил гроб и начал аккуратно опускать его в вырытую яму.
Несколько раз Марка тряхнуло — как в старом поезде, уходящем в неизвестные края. А потом его новое жилище опустили.
Начали засыпать землёй. Звуки становились всё тише и тише.
Министерство Управления Судьбы уведомляет: с 16 июля вступают в силу изменения в нормативно-правовых актах, регламентирующих процессы коррекции судьбы, принятые в целях обеспечения организационно-правовых условий для создания и эффективного функционирования нового структурного подразделения — Комитета Настроения.
Загорелся ровный, приглушённый свет. Марк никак не мог найти удобную позу, только беспокойно ворочался. Странные мысли одолевали его.
Ведь кем он, по сути, был при жизни? Богатеньким бездельником, который тратил отцовское состояние. Сам ничего по-настоящему не создал — разве что библиотечный интерьер своего гроба. И вот теперь остался с этой роскошью — один.
Он снова попытался удобно улечься и уснуть, но посмертие работало иначе: засыпать, как прежде, уже не получалось. Наверное, раньше себя так чувствовали призраки — до того, как смерть ещё не контролировалась и люди умирали по-настоящему. Они ходили и маялись от безделья.
«Маяться, — подумал он неожиданно, — какое точное слово для описания того, что я чувствую сейчас».
Марк резко перевернулся на другой бок и раскинул руки. Всё казалось тесным и тяжёлым.
— Надо было сделать его больше, — буркнул он себе под нос.
Зачем он решил оставить что-то семье? Зачем стал таким покладистым в последние дни?
— Кстати, как они там? — вслух сказал он, поднялся и включил ноутбук.
Зашёл на страницу дочери. Первым в ленте всплыло фото: Соня и подруги в чёрном, улыбаются, гримасничают. Поверх — сияющая надпись:
«Пати в честь похорон бати!»
Внутри что-то оборвалось. Ему стало нехорошо.
Он не стал читать комментарии, хотел закрыть ноутбук, но вдруг раздался тихий «дзынь». Пришло новое сообщение.
Марк не был уверен, хочет ли он знать, что в нём. А вдруг всё-таки что-то важное? Нажал на всплывающее уведомление — и стало проигрываться голосовое от дочери:
— Привет, пап. Знаю, ты наблюдаешь за мной оттуда… Я, правда… ну, не знаю, как сказать. Скучаю, наверное. Но мы, подростки, ну, типа, не такие, — она грустно засмеялась, — мы же… не должны грустить. Никто не должен. Наверное, скоро и это запретят! Поэтому… прости. Я люблю тебя. И мама. Даже бабушка, хоть и притворяется, что нет. Прости…
К сожалению, после смерти заплакать не получится. Марк хотел ответить ей, но сверху раздался предупреждающий звуковой сигнал и голографическая надпись на всю стену:
«Связь с внешним миром запрещена!»
Свет замигал красным. Гроб будто бы сжал своего жильца ещё больше. Марку показалось, что он стал задыхаться… Грудная клетка быстро вздымалась, делая короткие вдохи. И вдруг он вспомнил, что дышать теперь необязательно — и перестал это делать. Наступила тишина.
Сверху раздался подозрительный шорох, как будто кто-то ходит по могиле. Сначала шуршание было едва заметным, но с каждой минутой усиливалось. Марк подумал, что его начали мучить галлюцинации. О такой вероятности ему рассказывал психолог.
Через час сверху вполне реально постучали.
— Да? — неуверенно отозвался он.
Крышку с грохотом отодрали. Его ослепил дневной свет, разорвав спокойный полумрак посмертия. У Марка скривилось лицо. Кто-то с такой лёгкостью ломал его тщательно обустроенное место вечного покоя.
Над ним стоял молодой человек в чёрном строгом костюме и плотно затянутом галстуке.
— Марк Огаров? — официальным тоном уточнил он.
— Представитель Министерства Управления Судеб округа Север-Б8, — представился он и, не дожидаясь реакции, добавил: — Произошла чудовищная ошибка. В детстве вам вручили не то послание. Вот правильное.
— Ошибка? — с надеждой переспросил Марк. Впервые он почувствовал, что всё встаёт на свои места.
Человек в костюме протянул новый, плотный, аккуратно запечатанный конверт. Марк поднялся и бережно принял его обеими руками. Аккуратно разорвал. Губы шевелились, глаза бегали по строкам.
— Вслух, пожалуйста! — с нажимом потребовал чиновник.
Марк глотнул воздух и прочитал дрогнувшим голосом:
— Смерть: 11 июля 2235 года.
Жизнь: будет наркоманом и преступником. Похоронят за счёт государства…
Он оторвал взгляд от конверта и непонимающе уставился на чиновника.
Представитель невозмутимо ответил:
— Государство вам предоставит гроб пластиковый, стандартный, пятьдесят сантиметров кубических. Бесплатно.
— А дальше что? — спросил Марк.
— Отвезём на перепохороны. В соответствии с вашей настоящей судьбой.
Марк вздрогнул. Сначала не поверил, но потом в воображении сама собой возникла жуткая сцена: его заталкивают скрученного, в позе эмбриона, в прозрачную пластмассу. И всю оставшуюся вечность он пялится на собственную промежность.
Чиновник тем временем протянул ему письменный бланк и синюю ручку.
— Распишитесь, пожалуйста, что у вас нет претензий в связи с этим… недоразумением. Это стандартная форма, — успокоил он.
Марк автоматически взял ручку, машинально глянул на лист… и вдруг замер. Внутри начало зреть возмущение.
— А если… претензии есть?
— Тогда вы можете их изложить в письменной форме. Представитель муниципального округа рассмотрит и вынесет решение в кратчайшие сроки.
Он на мгновение помедлил, потом добавил чуть тише:
— Хотя по опыту скажу, решения всегда выносятся в пользу государства.
Марк бросил взгляд на письмо. Потом — на шариковую ручку. Вспомнил Соню, Машу, даже тёщу. Затем, неожиданно даже для себя, ощутил то тёплое, дерзкое ощущение, которое испытал в детстве, стоя у витрины, перед тем как забрать пластиковый перстень. Тогда он крал не саму вещь — он крал право на поступок, нарушающий заранее подготовленный план. Ему стало страшно, но прямо перед глазами, словно знак свыше, лежала та самая игрушка…
И Марк решился. Он резко провёл линию, перечеркнув дату смерти.
— Простите, вы что делаете? — с недоумением спросил чиновник.
— Ничего, — резко, почти сердито, ответил Марк.
Потом сразу же зачеркнул и второй пункт.
— Стойте! — чиновник попытался отобрать у него ручку. Человек в гробу отпрянул и оставил его ни с чем.
На пустом месте Марк вывел аккуратно, твёрдым почерком:
"Жизнь: хранитель Императорской библиотеки. Бессрочно".
Взглянул наверх и впервые за долгое время улыбнулся.
— Так нельзя! — истерично воскликнул человек в костюме.
— А вы в этом абсолютно уверены? — хитро поинтересовался Марк.
Раздался предупреждающий сигнал. Он медленно опустил взгляд. На стене замигала надпись:
"Переход в режим коррекции. Сброс судьбы активирован".
Ноги чиновника подкосились, и он уселся на траву:
Корректор и редактор: Алексей Нагацкий
