Прошлое

Ее окружали блестящие мужчины — актеры, поэты, летчики, государственные деятели. За ней красиво ухаживали, ей делали предложения. Но замуж Татьяна Лиознова так и не вышла. Ее сердце навсегда осталось свободным — или, быть может, принадлежало только искусству.

Десять фильмов — и вечная слава

За свою жизнь Лиознова сняла всего десять картин, но половина из них стала классикой советского кино. Даже если бы она создала лишь один из этих шедевров, ее имя навсегда осталось бы в истории.

«Три тополя на Плющихе», «Карнавал», «Мы, нижеподписавшиеся» и, конечно, легендарные «Семнадцать мгновений весны» — ее фильмы не просто вошли в золотой фонд, они выдержали проверку временем и могут соперничать с лучшими образцами мирового кинематографа.

«Карнавал»: история, в которой она узнала себя

Героиня Ирины Муравьевой — провинциалка Нина Соломатина, наивная, смешная, неуклюжая, — была словно отражением юности самой Лиозновой. Поэтому режиссер так трепетно перенесла на экран повесть Анны Родионовой.

Хотя Муравьевой на момент съемок было уже 32 года, она сумела сыграть ту самую девчонку, которую когда-то видела в себе Лиознова.

История Нины Соломатиной во многом автобиографична. Мечтала о сцене — а в юности шила костюмы в мастерской матери. Влюблялась в тех, кто этого не заслуживал, — и отвергала тех, кто любил ее.

Даже эпизод с колонкой — когда Нина, разгоряченная, пьет воду — взят из жизни. Лиознова рассказывала студентам: в детстве она специально делала так на морозе, чтобы мальчишки во дворе ее зауважали.

Мать — главный человек в ее жизни

Татьяна всегда прислушивалась к матери, особенно в вопросах любви. Возможно, именно эта сильная, почти болезненная привязанность и стала причиной того, что Лиознова так и не создала семью.

В отличие от своей героини, приехавшей покорять столицу, Татьяна родилась в Москве 20 июля 1924 года. Но это не облегчило ее путь к успеху. В 1948 году ее уволили с киностудии имени Горького — шла борьба с «безродными космополитами», а родители Лиозновой были евреями.

В юности ей, как и Нине Соломатиной, приходилось подметать улицы и шить, чтобы заработать на жизнь. Но даже тогда она находила силы писать статьи для газет — потому что душа требовала творчества.

Влюбчивый поэт и запретная любовь

Татьяне казалось, что ее никто не понимает. Кроме, пожалуй, Константина Симонова — главного редактора «Литературной газеты». Она прислушивалась к его советам, но не позволяла вольностей.

Симонов, как и многие поэты, искал музу. Его знаменитое «Жди меня» посвящено красавице Валентине Серовой. И, конечно, он не мог не обратить внимания на миниатюрную, изящную Лиознову.

Однажды он подвез ее на такси и заплатил за проезд. Этот момент из окна увидела мать Татьяны — и пришла в ярость. Она строго отчитала дочь за «распущенность» и запретила любые внеслужебные отношения.

Лиознова послушалась. Отец пропал без вести на войне, погибли три брата матери — Ида Израилевна осталась для нее единственной опорой. Роман с Симоновым закончился, так и не начавшись.

Любовь, оставшаяся тайной

То же самое случилось и с режиссером Станиславом Ростоцким. Лиознова уверяла всех, что они «были только друзьями», но те, кто видел, как она горько плакала после его смерти, в это не верили.

Между ними были чувства — сильные, глубокие. Но Ростоцкий был женат, а Лиознова — слишком порядочна, чтобы разрушать чужую семью.

Режиссер, снявшая «Три тополя на Плющихе» — фильм, получивший премию «за супружескую верность», — не могла поступиться принципами.

Их любовь так и осталась без штампа в паспорте. Но ее плодом стал дебютный фильм Лиозновой «Земля и люди», где Ростоцкий был режиссером, а она — его ассистенткой.

Небесная любовь и приемная дочь

Фильм «Им покоряется небо» (1963) — признание в любви летчику-испытателю Василию Колошенко. Даже в «Семнадцати мгновениях весны» в первой и последней сериях Штирлиц смотрит на журавлей — это не случайность.

Колошенко был легендой: он испытывал вертолеты, установил 15 мировых рекордов. Их отношения не вписывались в обывательские рамки — как и сама Лиознова, которую за глаза называли «железной леди кино».

Она встречалась с женатым Колошенко, а позже взяла к себе его дочь Людмилу, которая стала ей приемной дочерью.

Штирлиц, который мог быть другим

С «Семнадцатью мгновениями весны» связана еще одна любовная история. Арчил Гомиашвили, блистательный Остап Бендер из «12 стульев», мечтал сыграть Штирлица и ради этого начал ухаживать за Лиозновой.

Автор романа Юлиан Семенов был не против, но сама режиссер оказалась непреклонна: Штирлица она видела только в Тихонове.

Флирт Гомиашвили, который явно был рассчитан на роль, ее лишь оттолкнул. История доказала: она не ошиблась.

Чиновник, который хотел ее в жены

Среди поклонников Лиозновой был и Владимир Кириллин — влиятельный советский чиновник, заместитель председателя Совета министров. Овдовев, он красиво ухаживал за Татьяной и не раз предлагал ей замужество.

Но он позволял себе критиковать ее творческие решения — отговаривал снимать «Мы, нижеподписавшиеся» и антиамериканский фильм «Конец света с последующим симпозиумом».

Лиознова не терпела, когда кто-то пытался диктовать ей, что снимать. Брак так и не состоялся.

Замужем за кино

Каждый роман Лиозновой с ярким мужчиной рождал новый фильм. Но свою личную жизнь она тщательно оберегала от посторонних глаз.

Она не вышла замуж — потому что была слишком сильной, чтобы позволить себе быть слабой. Она реализовала себя в кино, а ее семьей стали актеры, ее детьми — фильмы.

Татьяна Лиознова навсегда осталась женщиной, которая вышла замуж за искусство. И в этом браке она была абсолютно счастлива.

Ребят, спасибо, что дочитали до конца. Очень признателен всем тем, кто делится моими статьями, ставит лайки и оставляет комментарии. Я всегда только «ЗА» конструктивную критику или оправданные замечания. Благодаря этому, становлюсь лучше и лучше с каждым разом.

Вы также всегда можете поддержать автора канала (исключительно по вашему желанию и порыву)

Также буду рад, если присоединитесь к нашему уютному сообществу, где мы обсуждаем великих людей прошлого, делимся интересными фактами и эпизодами из их жизни

➡️ Сообщество

Всем добра и тепла, до скорых встреч❤️

Потом классические компьютеры куда-то исчезли из моей жизни. Нет, они стояли где-то в конторах в качестве усовершенствованных печатных машинок. На синеньком экране медленно моргал белый курсор (тупо белая палочка), и ты одним пальцем тыкал в клавиатуру, чтобы что-нибудь написать. Потом нажимал на заветную кнопочку «Print» — и начиналось страшное... Где-то в углу что-то с грохотом щёлкало и начинало ритмично гудеть. Когда уже всё — загоралась лампочка, и можно было отрывать кусок листа от рулона. Делать это надо было аккуратно, ибо ещё раз 40 минут писать «Заявление на отпуск» — можно было вообще без отпуска остаться. Отрываешь по бокам перфо-дырки и несёшь директору на подпись.

Зато тогда появились первые игровые компьютеры, и именно тогда началась моя зависимость от компьютерных игр. Правда, она закончилась в тот же день и больше не возвращалась никогда.

Ко мне приехал брат с какой-то коробочкой, проводами и джойстиком. Джой — по-английски «радость», стик — «палка». В общем, вместе с палкой радости к нам в квартиру приехал то ли ёжик, то ли какой-то человечек — я уже не помню. Этим ёжиком нужно было идти куда-то в бесконечную даль под однообразную мелодию и собирать какие-то яблочки, вроде. Страшным моментом было, когда, набрав уже несколько тонн яблок, герой куда-то проваливался, и надо было начинать сначала. Я что-то до пяти утра собирал яблоки и чуть не сошёл с ума от бесконечной мелодии. Перепсиховался весь и с тех пор никогда больше к компьютерным играм не притрагивался. Один из самых страшных дней в моей жизни, между прочим.

Потом уже появился «Windows», и стало как-то проще, вроде, хотя писать приходилось так же, но получалось сильно быстрее — просто на печальном опыте. Принтеры тоже стали не такими опасными для жизни, и ими стало невозможно лечить заикание. А можно было и начать заикаться в те времена, потому что вдруг, в абсолютной тишине, принтер сам решал, что уже пора, и выдавал отчёт о распечатанном за какой-то период времени.

Ещё один исторический факт — так как я жил в Латвии, клавиатуры были исключительно с латинским алфавитом, и это не могло не сказаться на мне пагубно. Я, хоть и очень много пишу, но по сей день делаю это транслитом. Только благодаря программе-переводчику на кириллицу есть возможность читать то, что я пишу.

Потом там как-то всё понеслось с неимоверной скоростью. Хорошо хоть порнографию успели посмотреть на работе ночью в интернете. Порнографией — видео было во всех отношениях. Во-первых, таинство загрузки в те времена длилось иногда по полчаса, и можно было перегореть, что называется. Во-вторых, когда уже загрузилось, далеко не факт, что видео можно будет посмотреть как сейчас. Могла просто появиться прекрасная надпись «повторите попытку загрузить видео», и так рабочая смена и заканчивалась ничем. Да и видео зависало порой так, что проще было самому додумать, а то и исполнить, чем дожидаться развязки в застывшем на экране кадре.

Тогда, а это середина/конец девяностых годов, 1000 долларов была какой-то магической цифрой. Это была и зарплата мечты для многих (кстати, для многих из этих многих она мечтой и осталась), и новый компьютер стоил примерно столько, а впоследствии и мобильный телефон.

Телефоны, кстати, очень хорошо вписались в интерьер того времени, потому что и по морде им можно было дать так, что мало не показалось бы, да и где гвоздь подровнять... В общем, нужная вещь была в хозяйстве. С функцией «звонки» было всё значительно сложнее. Покрытие мобильной сети было только в городах, да и то весьма относительное. Зашёл в магазин — разговор прервался. Там ещё уйма была всяких новшеств посередине, многие из которых не выжили. Например, была цифровая кассета. Она была размером с обычную магнитофонную кассету, но без плёнки. Не прокатила и отмерла за ненадобностью.

Такими тяжёлыми, глобальными вехами стали появления камер на телефонах, а потом и сенсорных экранов. Бывает, иногда начинаешь пытаться пальцем перелистнуть страницу в компе или увеличить картинку. И главное — если хорошо заклинило, то ты ещё и недоволен тем, что у тебя не получается.

Я, как всегда, пишу не просто от балды, а мне что-то попадается на глаза, или кто-то о чём-то напоминает. Сегодня утром видел классическую бабушку с телефоном, которая фотографировала что-то, плотно прижав телефон к лицу. И вовсе не из-за бабушки мне стало смешно, а я вспомнил, что я так делал сам в течение, наверное, месяца, и дети, скоты, ржали надо мной. Зато они не знают, как это круто — сидеть ночью в ванной с натянутым красным шариком на лампочку, проявлять плёнки и печатать фотографии. Настоящая магия, прям.

А ещё вспомнилось — мама рассказывала, что до середины XX века не существовало холодильников. И я понятия не имею, как можно прожить без него. А ещё автомобилям всего сто лет. То есть буквально мой дедушка вполне себе нормально обходился конём, чтобы куда-то доехать.

О двух вещах, помню, с другом мечтали школьниками — о видеотелефонах (и это уже сбылось) и о телепортации. В общем, мне в магазин надо, а так не хочется. Сижу, жду прорыва в технологиях голодный.