– Сюда? – Саша показывает на стул?
Слава кивает, отодвигает телефон и запрыгивает на тумбочку, отчего та жалостливо скрипит, еще сильнее скосив дверцу.
В прихожей темно. Сильно пахнет лекарствами и испражнениями. Саша ёрзает на стуле, стараясь сесть так, чтобы деревянные зубчики не впивались в ягодицы.
– У вас света нет? – интересуется Саша, чтобы прервать молчание.
– Есть. Просто маме ярко. Ей больно от света.
Саша думает о вампирах. Ведь маму Славы никто не видит днем, но, возможно, её можно увидеть ночью: крадущуюся за жертвой во тьме клёнов. Это бы объяснило боязнь света. Саша улыбается, представив тучную вампиршу, что бежит с одышкой за поздним прохожим.
– Что? – спрашивает Слава, услышав смешок.
– Ничего, просто вспомнил шутку.
– Это школьная, ты не поймёшь.
– Хочешь есть? – спрашивает хозяин.
Саша понимает, что тревога не давала ему ощутить что–либо еще. Но теперь, сидя в укромной тьме чужой квартиры, он ощутил и голод, и усталость.
Саша кивает, но жест его остаётся невидим в траурной тьме.
– Хочешь? – переспрашивает Слава.
Слава уходит на кухню. С треском открывается морозильник. Слава возвращается и протягивает холодную мясную палочку.
– Я сварить не смогу. В кастрюле мамина еда. Но можно и так есть, – добавляет он. – Я уже пробовал. Будто фруктовый лёд, только мясной...
Саша не хочет замороженную сосиску, но ему неловко отказаться. Он берёт холодный брусок, кусает и с хрустом начинает жевать.
– Нормально. Есть можно, – говорит Саша, а сам думает: но только один раз – не больше.
Тут из глубины квартиры доносится голос. Тяжелый и надсадный, будто зверь рычит из бочки.
Слава чуть вжимает голову в плечи, затем смотрит на закрытую дверь в комнату. Но не идёт.
– Тебя же зовут, – говорит Саша.
– Не меня, – отвечает Слава, не объясняя, какого еще Славу могут призывать в этой квартире.
Саша дальше грызёт мясную сосульку. За это время глаза привыкают к темноте коридора. Он различает в углу у двери обрюзгший пакет.
– Хочешь прихвачу, как пойду?
Слава молчит, затем мотает головой.
– Я лучше сам. Прогуляюсь заодно.
Разговор не идёт. Саша чувствует свою чужеродность. А еще чувствует тяжелую тайну болезни Славиной мамы. Он тут точно не к месту.
– Есть. Не сильно хороший, конечно.
– Хочешь у меня диски взять?
– Может и так. Мы компьютер продали. Деньги маме нужны. Так что, посмотришь?
– Давай! – воодушевился Саша.
Слава осторожно приоткрывает дверь и пропадает в соседней комнате. В прихожую успевает просочиться запах пота и чего-то пряно–сладкого, будто забродившее яблоко. Саша прячет остатки замороженной сосиски в рюкзак.
Пару минут ничего не происходит. Саша смотрит в сторону кухни, откуда через закрытые шторы, как через ситце, льется тусклый свет. Полосы его застревают на старых обоях, состаривая их еще сильнее. На стене висит фотография. Свет падает только на лицо Славы, отчего кажется, что за плечи его обнимает сама тьма.
Открылась дверь. Какая-то женщина выходит в коридор из комнаты, держа в руке увесистый вонючий кулёк. Держит она его на расстоянии вытянутой руки, отчего зловонный шлейф обретает очертания сферы с радиусом в длину конечности женщины.
– Здравствуйте, – Саша подскакивает от неожиданности.
– Драсьте, – роняет женщина, подходит к пакету с мусором и сбрасывает туда кулёк. Тот с отвратительным звуком падает на дно. Затем женщина скрывается в ванной и выходит оттуда с тазиком, полным воды, а ещё губкой и каким-то белым тюбиком.
Саша провожает её взглядом, и тут из комнаты появляется Слава. Он несёт картонную коробку, звонко брякающую изнутри пластиковыми саркофагами дисков.
– А это кто? – тихо спрашивает Саша, указывая на закрывающуюся дверь.
– Она помогает с мамой. Вот, – Слава протягивает коробку, – бери любые.
Саша снова садится на стул. Больно задевает деревянную иголку и садится на самый край. Достаёт упаковки и читает знакомые названия.
– Эта у меня есть, эта тоже. Эту комп не потянет. А это что?
Саша держит в руках коробку. На обложке воин в доспехах, вооружённый секирой, противостоит гигантскому пауку. В сетчатых глазах твари горят десятки огней.
– Пиратский «Моровинд», – говорит Слава. – У меня не устанавливается.
Саша смотрит дальше и на миг замирает на картинке с сексуальной вампиршей: красные волосы, обтягивающий костюм и два клинка в руках. Смешанные чувства влечения и неуместности этого желания щекочут внизу живота.
– Хорошая игра, – комментирует Слава. – Я дважды прошел. Бери.
Саша смотрит на блеск костюма в облегающих местах, и уже готовится достать упаковку из коробки, когда громко звонит будильник.
– Пять часов. Маме надо дать лекарства, – спокойно говорит Слава, уходит на кухню, затем скрывается в соседней комнате.
Саша убирает диск, а когда выходит Слава, уже стоит у выхода.
– Нет. Я вряд ли смогу поиграть в ближайшее время.
– Я лучше еще раз приду. Можно?
– Конечно, только в комнату нельзя будет. А тут посидеть можно, – бодро говорит Славка. – Давай я с тобой выйду. Вынесу мусор
Мальчики молча выходят во двор. Саша провожает Славу до мусорных баков. У разинувших пасть контейнеров на них лениво смотрят бродячие собаки, вяло помахивая хвостами. Когда возвращаются к подъезду Славы, тот говорит:
– Ну ты заходи ещё. Посидим в коридоре, – повторяет он, – а, может, уже можно будет в комнату зайти...
Мальчики жмут руки и расходятся по подъездам. Прежде чем зайти в свой, Саша достаёт из рюкзака подтаявшую сосиску и бросает её в кусты. Туда тут же семенит дворняга, что бродит неподалёку, подозревая лакомство. Саша же смотрит на окно. Из форточки вылетает новая струя дыма и ползет по стене дома, сливаясь с серым цементным швом.
Он медленно поднимается. Отстраненно разглядывает надписи на стенах, за которые однажды получил от матери. Получил ни за что: рисовал это Дима, – старшеклассник, живущий неподалеку, – однако получил за это Саша. Маразматичная бабка со второго этажа видела в дверной глазок, как Саша смеялся, читая "Ваша киска сдохнет от Вискас. Дохлый кот – мало забот". Она позвонила его матери и сказала, что это Саша изрисовал старые, как эта бабка, стены. Мать не разбиралась. Мать била. Она выучила, что Саша во всем виноват – никаких сомнений.
Мальчик доходит до двери. Достаёт ключ и пару мгновений решает, заходить ли. А куда деваться? Заходит. Дома горько пахнет сигаретами. Сумка матери висит на ручке в туалет. Одна туфля в углу, вторая – посредине коридора.
Саша снимает рюкзак и тихо кладет на пол, сам не знает, зачем осторожничает, ведь дома ему точно не скрыться. Открывает шкаф, прислушиваясь и оглядываясь на кухню. У него появляется последняя надежда, что мать напьётся и уснёт, уронив голову на стол, как бывало пару раз.
Саша решает дать матери еще время, чтобы напиться до беспамятства, и бежит в ванную.
– Александр! – слышит он с кухни.
– Я в душ, мам! – отвечает он, стараясь не выдать волнение. – Физра последней была.
Саша закрывает дверь и моется. Долго и тщательно. На два раза. Даже чистит зубы, лишь бы не показаться раньше времени. Затем решает высушить голову феном и почистить уши палочками. Глядя на огненно–рыжую серу на ватной головке понимает, что мусорка на кухне. А там показываться нельзя. Решает пока спрятать палочки в боковой карман рюкзака.
Саша выходит из ванной и столбенеет. Рюкзака нет. Или он оставил его за дверью? Ничего. Нигде в коридоре нет проклятого рюкзака. А в нем дневник!
Саша пробирается в комнату. Надевает домашнюю одежду и слышит:
– Александр! – надрывно вопит мать. – Сюда, бегом!
Саша идет на кухню. Идет и дрожит всем телом. Позвоночник отказывается держать спину, ноги ослабли. Мальчик тяжело дышит и смотрит в пол, оказавшись перед матерью.
Она сидит за кухонным столом, сложив на липкую скатерть тяжелую грудь. Широкие как у гориллы руки умиротворенно сложены одна на другую. На лице застыла тошнотворная и торжествующая улыбка. Чуть раскосые глаза из-за алкоголя смотрят совсем в разные стороны. Взгляд затуманен. Она глядит куда-то за спину Саши. Помимо пустой консервной банки с окурками, допитой бутылки водки, пустого стакана и тарелки с чем-то кроваво-красным, на столе лежит тетрадь с домашней работой по математике. Рядом, разинув зубчатую пасть, лежит его рюкзак.
Саша думает, что тетрадь пуста, но тут же осекается и проваливается куда-то внутрь себя. На всю страницу он видит рисунок, о котором успел забыть. И подпись:
По несчастливому стечению обстоятельств, маму Саши зовут Олей.
– Это не про тебя, мам! Не про тебя! – Саша буквально кричит, когда мать начинает подниматься.
Она наваливается тяжеленными руками на стол. Стол скрипит и прогибается. Мать отталкивается и с трудом выпрямляет спину. На лбу появляется испарина. Глаза её гуляют. Улыбка же высечена на лице и никуда не двигается.
– А кто, сукин ты сын?! Кто эта Олька и почему она сука? – мать выходит из-за стола и двигается к Саше.
– Куаныш Ормековна. Это она Олька! Это её мы так называем!
Мать застывает. Покачнувшись, опирается рукой на стол. Чуть морщит лоб, соображая.
Саша вжимается спиной в холодильник и ждёт.
Мать подходит совсем близко, прихватив со стола тетрадь. Сворачивает тетрадь в рулон и со всей силы бьёт Сашу по голове. Боли нет, но горечь обиды вперемешку со страхом оставляет жгучие невидимые следы, что всю жизнь будут о себе напоминать. Он уворачивается, чуть отводя голову в стороны, ощущая себя заблудшей мошкой, что хотят прибить газетой.
– Олька сука?! Олька, да?! Это ты, – говорит, тяжело дыша мать, запуская по Саше новый удар, – ты и такие же идиоты, как ты! Это вы суки! Житья от вас нет! Тупицы!
Мать последний раз бьёт Сашу, бросает тетрадь на пол, затем хватает мальчика за волосы и со всей силы бьёт затылком о холодильник.
Саша плачет. Он цепляется за толстую и влажную руку матери, а та орёт:
– Руки убрал, говнюк! – и бьёт ещё раз. Затем отпускает волосы сына и, пошатываясь, бредёт в зал. – Закрой форточку, тварина! – говорит она напоследок, прижав руку к сердцу.
Пошла ты, думает Саша, пошли все вы!
По пути в зал мать несколько раз спотыкается, и Саша надеется, что она упадёт и разобьёт голову.
Из соседней комнаты доносится грохот. Что-то разбивается на осколки. Саша заглядывает в комнату. Мать лежит, растянувшись, на полу. Из руки торчат осколки разбитой вазы. Тут же рядом лежат искусственные хризантемы.
– Сашенька… – стонет мать, – помоги подняться...
Саша делает вид, что не слышит, хотя грохот падения донёсся до всех соседей. Под стоны матери мальчик уходит в свою комнату и закрывает дверь. Чтобы заглушить хриплые звуки пьяного бегемота он надевает наушники и садиться за компьютер.
Отвлечься от беспомощной туши всё не выходит. Пройдя несколько гонок, он всё–таки возвращается в комнату.
Мать шумно дышит. Слишком быстро для спящего человека. Руки всё также раскинуты в стороны. В правом предплечье торчат сияющие в закатном солнце осколки вазы. На ковре под рукой алое пятно крови. Тут Саша замечает ещё одно пятно, разлитое под головой матери. Он обходит безразмерное тело и кричит. Лоб матери покрыт кровью: из треугольной раны над правым глазом вяло сочится багровая гуща. Мальчик смотрит на журнальный стол и видит сбитый край.
– Мам! – Саша садится рядом и осторожно трогает её за плечи. – Ма–а–ам! – зовёт он.
Глазами оглушенной рыбы мать смотрит из–под полуприкрытых век. Пухлые губы свисают огромными мясными каплями. По щеке, разложенной дряблой подушкой, бежит смесь слюны с едой.
– Ма–а–ам! – Саша толкает её сильнее.
Дыхание её чуть сбивается. Хрип прерывается, губы вяло шевелятся.
Саша бежит к телефону. С трудом вспоминает номер скорой. Мысли путаются. Это он виноват? Она ведь просила помочь! Надо было статься с ней!
– Помогите, маме плохо! Она упала и…
Дальше всё как в тумане. Саша старается перевернуть мать, но ему не хватает сил. Затем носится в поисках таблеток, но ничего не соображает, глядя на эти длинные названия. Когда прибывает скорая, оказывается, что они тоже не могут вынести мать из квартиры. На вызов приехали две девушки. Саша бежит по соседям и находит троих мужчин. Один – изрядно выпивший, но оттого ещё больше готовый помочь. Мать кое–как переваливают на плотный плед и стаскивают в машину скорой помощи. Скорой нужны документы, и Саша бежит в квартиру и передаёт врачу сумку матери.
– Есть кому с тобой посидеть? – спрашивает врач.
– Да, – врёт Саша, – куда вы её повезёте?
– В первую городскую, которая за спорткомплексом.
Машина со скрипом трогается, набирает ход в узком проезде между машин и с криком сирены выезжает на проезжую часть. Тут Саша оглядывает двор. На балконах полно людей. Все смотрят вслед за машиной, затем оборачиваются на него.
– Чего уставились?! – орёт он, но голос срывается. Саша бежит в подъезд, взлетает на этаж и запирается на все замки, какие есть.
Пару минут стоит в коридоре, затем возвращается в свою комнату, где на экране горит сообщение: «Повторим гонку?»
Саша тупо смотрит на экран монитора, затем со злостью бросается к системному блоку и бьёт кулаком по кнопке выключения. Компьютер гудит, но ничего не происходит. Тогда Саша ныряет под стол и вырывает все провода из переходника, даже провод от настольно лампы.
Становится трагично тихо. В соседней квартире гудит кран. На одном из балконов переговариваются курильщики. Но в самой квартире тишина. Саша давно такого не слышал. Он проходит в зал, где лежала мать. На ковре темнеют два пятна. Саша садится возле большего и тычет в пятно пальцем. Ковёр мерзко хлюпает. Мальчик забирается на кресло и смотрит на пятна оттуда. Они, как и пятно от паука в дневнике, напоминают ему карту неизвестной страны. Целых две карты на ковре. Может, это два острова, на которых живут кровожадные воители с секирами?
Его отвлекает звонок. Саша подходит к телефону, снимает трубку.
– Стрельников? Куаныш Ормековна. Позови маму, – чеканят на том конце.
– Не знаю. Она в больнице.
Молчание на том конце. Саша тоже молчит.
– Не знаю. Скорая увезла её минут десять назад.
Саша смотрит на часы, с удивлением отмечает, что прошло уже сорок минут с тех пор.
– Врешь? – коротко спрашивает математичка.
Учительница кладёт трубку. Саша ещё пару секунд слушает гудки и кладёт со звоном трубку на базу. Затем поднимает и резко бросает обратно. В последний раз поднимает трубку и обрушивает на рожки телефона. Звон и хруст заставляют Сашу остановиться.
– Тебе какое дело, один я или нет, тварь ты старая! Пизда сморщенная! Пошла ты нахуй! Сука ты, Олька! – проорал Саша в пустоту.
Что же теперь делать? Ехать за матерью? Звонить деду в деревню? Оба варианты кажутся плохими: мать наверняка оперируют или что-то еще – Саше там не место. Дед тоже не приедет: за пределы деревни дед выходил в последний раз в пылу белой горячки. Полиция привезла его потом обратно совершенно голого, со следами укусов диких животных. Местные его потом называли "Маугли" или "Дикий дед". Да и зачем ему звонить? Дед скажет, что это Саша довел мать. И будет прав. Будет же? Если бы Саша не нарисовал тот рисунок, мать бы спокойно допила водку и завалилась спать до утра. На звонок Ольки она бы не ответила. Но Саша нарисовал. И нарисовал не на пустом месте. Куаныш Ормековна устроила показательное унижение мальчика перед половиной класса. Заставила писать огрызком мела. А еще ударила его. Рисунок – меньшее, что она заслужила.
Саша представляет, как берёт из пинала циркуль и всаживает долговязой математичке прямо в висок. Игла небольшая, не убъёт. Ему этого и не надо. Хотя можно даже не бить, просто приставить к тощей шее, чтобы напугать. Саша хочет видеть испуг в глазах той, что сама внушает страх. Можно даже пару раз затем дать ей по рукам. Как она ему. Только кулаком, чтоб больнее.
Что-то щёлкает на кухне. Мысль о насилии над Олькой замирает. Что если кто-то пробрался в квартиру, пока он был с врачами из скорой? Он ведь не закрывал дверь, пока бегал туда–сюда.
Саша берёт в коридоре широкую и тяжелую ложку для обуви. Будто с мачете в руках, он идёт на кухню. В холодильнике и тумбах не спрятаться, а вот за шторкой...
Саша со всей силы бьет наотмашь по продольным складкам. Гулко звенит батарея – единственное, что скрывает штора.
Саша оборачивается, выставив перед собой оружие. На столе еще раз трещит пластиковая бутылка с окурками.
– Тупая бутылка! – Саша бьет по сосуду. Тот отлетает, разбрызгивая грязную воду на стену.
Внезапно мальчик понимает, что остался один. Нет, он и раньше понял, что остался один, и некому его защитить, но теперь он понял, что остался один – и некому его отчитать, некому бить.
– И ты пошла отсюда! – говорит он железной ложке и бросает, точно копьё, в тёмный коридор. Ложка бьется об шкаф и истерично дребезжит, задевая каждую ручку.
Саша достаёт с полки нож. Несколько раз машет им, нарезая воздух на крупные мясистые части. Затем пробует другой – чуть длиннее. Отмечает, что ручка у ножа вся исцарапана и неприятно лежит в ладони.
Сделав со вторым ножом пару выпадов, он возвращает и его на место. Тянется к верхней полке, припоминая грозный голос матери:
– Не лезь, куда не просят!
Саша на миг замирает, оглядывается по сторонам, затем открывает дверцу и достаёт с верхней полки тесак. Настоящий топор для рубки мяса. Отлично лежит в руке. Тяжеленное тело топора блестит, ловя свет пробудившихся дворовых фонарей, что любопытными мордами заглядывают в окна.
– Не лезь куда не просят! – слышит он эхо.
– А ты останови... – говорит он и с размаху рубит голову невидимого противника.
Саша ходит по квартире и машет тесаком, будто мясник, разминающийся перед кровавой сменой. С таким оружием Саше не страшны трусливые воры, что прячутся за шторками.
Вдоволь намахавшись, Саша садится за компьютер, пристроив тесак рядом. Мальчик тычет кнопку запуска, но компьютер упрямо молчит. Тогда Саша возвращает все провода на место, и электрическая кровь вновь бежит по синтетическим артериям.
Он играет несколько часов подряд. Разъезжает на гоночной машине по виртуальному ночному городу, пока на реальный город тяжелой грудью не наваливается настоящая дремучая ночь. Саша отмечает тьму, подступившую к окнам, но и не думает идти спать. Голова гудит, поперхнувшись непонятными чувствами. Он бесцельно катается среди колоний полигонов до двенадцати ночи.
Когда поднимается со стула, в глазах резко темнеет. Переждав, когда стая мушек уляжется, Саша идёт на балкон. Над городом застыло звёздное море. Саша вглядывается в россыпь дырочек, заполненных блестящей пудрой, силясь различить среди них медведей, лебедя, рака, скорпиона. Ничего, лишь точки на карте бездонной глубины, безразличной к мечтам о своём покорении. А сколько там должно обитать тварей, думает Саша. Какого хочешь размера, с самым безумным количеством глаз и конечностей, а может, вовсе без них. Существа бесплотные, неосязаемые, невидимые. Призраки и духи могут населять тот далёкий край, что отсюда даже не виден.
Мальчик тяжело вздыхает, ощутив себя самым маленьким существом на земле. Одиноким и беззащитным пред безумными ужасами, что ютятся в межзвёздной пустоте. Слышал бы он сейчас пьяный храп матери, ему было бы спокойнее.
Тут Саша замечает тень, скользнувшую под фонарём на другом конце двора. Она похожа на огромную борзую, насколько успевает сообразить мальчик. И пусть он видел её лишь миг, чувство неестественности существа успевает застрять в мозгу мальчика. Саша падает на колени, прячась за пластиковым щитком балконного ограждения. Смотрит в щель между перилами, стараясь различить, куда делось существо.
Возле одного из подъездов дома напротив загорается огонёк. Кто-то курит под козырьком. Пока человек курит, пространство вдоль дома безжизненно, но как только захлопывается подъездная дверь, от тёмного пятна кустов выделяется вытянутая клякса. Резким прыжком она пересекает дорогу, уставленную машинами, скачет по теням на детской площадке, мастерски избегая взора фонарей. Пересекает весь двор и замирает, прячась под машиной.
Саша видит торчащую из–под машины тощую конечность. Существо замирает. Из-за угла дома показывается автомобиль. Копейка, бухтя на кочках, пересекает двор. В какой-то момент тусклые фары освещают пространство под машиной-убежищем и Саша различает блеск двух крохотных глаз. Копейка, сердито ворча двигателем, сворачивает к гаражам и замолкает. Как только существо оказывается в тени, оно перескакивает к дому Сашки и пропадает под балконами.
Мальчик чуть высовывает голову и замечает, как дрожат кусты. Слышится слабый рык. Затем скулёж. Из куста выбегает бродячая собака, оставляя за собой тёмный след на асфальте. Собака бежит и воет на ходу от страха. Из кустов же выпрыгивает существо и цепляется за первый балкон.
Саша бежит к тесаку. Хватает холодное оружие и на миг замирает, прислушиваясь ко звукам снаружи. Слышится громкий скрежет. Существо взбирается по балконам.
Мальчик закрывает балконную дверь и ныряет за штору, держа у груди тесак, точно оберег. Пару секунд Саша не дышит. Не дышит и не думает. Затем, будто соскальзывает в яму, осознавая своё положение. Он один. По балконам лезет неизвестная тварь, а он, вместо того чтобы бежать и просить помощи, готовит твари ловушку. Безумец!
Воздух в лёгких заполняется углекислой горечью. Саша шумно выдыхает, тут же старается дышать тихо и прислушивается. Сжимает тесак так сильно, что сводит пальцы. С балкона доносится шум. Что-то скребётся по двери. Тихо дрожит стекло, слабо брякает о колечко носик шпингалета.
Саша чуть поворачивается к щели между шторой и стеной, откуда виднеется полоса наружного мира. На балконе находится высокая и тощая тень. Не сумев отворить дверь, существо отходит в сторону и затихает.
Через пару мгновений доносится шум с кухни. Форточка! Саша не закрыл форточку! Неужели такое большое существо сможет пробраться через…
Что-то падает с кухонного стола. Затем доносится звук мнущегося под тяжестью пластика: видимо, существо наступило на бутылку с окурками.
На Сашу набрасывается страх – такой, что не пошевелиться. Мальчику остаётся лишь следить за звуками. Он слышит, как шуршит бумага. Кажется, существо обнаружило на полу тетрадь.
Мальчик не может поверить, что слышит дальше. Хриплый смешок. Существо смеётся, обнаружив что-то в тетради. Но там ведь ничего нет, кроме идиотского рисунка.
Саша выглядывает из-за шторки. Свет уличного фонаря, что пробивается через кухонное окно, встречает на пути тощую сутулую фигуру, выбивая из неё тень на стену коридора. Сашкины мысли путаются. Тень эта сильно напоминает силуэт сушёной математички. Этой дальней родственницы самых мерзких из членистоногих. Но это же не может быть она?! Ерунда. Это что-то другое…
Тетрадка отправляется на пол, тень опускается туда же и движется дальше – в коридор. Затем открываются дверь в ванную и туалет. Слышно, как существо шумно затягивает воздух в ноздри.
Саша снова прячется за шторку. Существо перебегает в спальню. Шумно стучит лапами. Рыщет там, гремя мебелью. Опять громкий вдох, переходящий в несколько коротких, точно принюхивается собака.
Короткой перебежкой существо добирается в зал. Саша видит очертания через штору. На фоне темноты комнаты возникла тьма более глубокая и насыщенная. Существо перебирает лапами и замирает на середине комнаты. Припадает так низко, что сливается с ковром. Следующий звук не сразу добирается до сознания мальчика. Оно что, лижет ковёр? Там же кровь!
Существо причмокивает и вновь принюхивается. Сердито скребёт лапой по ковру, с рыком бросается в спальню, шумит там какое-то время и возвращается обратно. Снова замирает у пятна и слизывать кровь.
Вдруг на улице начинают выть бродячие собаки. Существо задирает голову, настороженно оглядывается и возвращается к пятнам на ковре.
Саша чуть отодвигает шторку. Видит сутулую спину. Длинные тощие ноги. На существе нет одежды. Кожа существа пепельно–серая. Остистые отростки позвонков топорщатся зубчиками шестерёнок. Спина заканчивается увесистым горбом, скрывающим голову.
Саша решает, что лучшего момента ему не представится. Он тихо выбирается из-за шторы. Не дыша, подбирается к существу сзади. В нос ему ударяет запах бензина и лимона.
Мальчик со всей силы бьёт существо точно в горб. Топор с визгом влетает в грубую ткань. Существо чуть оседает, дёргается в сторону. Саша наносит второй удар в область правого плеча. Существо визжит, хрипит. Бросается на кресло, с тесаком, застрявшим в костях. Переваливается и скачет на кухню.
Саша слышит грохот. Затем разбивается стекло. Что-то громко падает на землю под окнами.
Мальчик выскакивает на балкон. Смотрит вниз, но только и видит, как вдоль дома, ковыляет уродливое пятно. Уже не такое быстрое. Кажется, бежит на трёх конечностях. А за ним по пятам, с лаем и охотничьим визгом, следует стая собак. Одна из них прихрамывает на переднюю лапу. Существо бросается за угол дома, свора пропадает там же. Какое-то время ещё слышны лай и рык, но спустя пару минут, всё затихает.
Половину ночи Саша места себе не находит. Блуждает из комнаты в комнату, от окна к окну, вглядывается замершие тени ночного двора, ожидая, что одна из них вот-вот оживёт и ринется к его балкону. Но ничто не шевелится, ничто не нападет, всё вокруг мертво.
Ближе к четырём утра Саша все–таки засыпает, сидя в кресле, прижатый усталостью и истощённый невозможным.
Будильник упрямо кричит о наступлении нового дня. Саша смотрит по сторонам, соображая, где он. Это его квартира, да, но откуда здесь столько багровых пятен? Два из них он узнаёт – это следы матери, но откуда другие? Чёрная дорожка тянется через другое кресло на кухню и заканчивается у разбитого окна.
Саша наливает чай, поглядывая на следы безумной ночи, будто бы это было не с ним.
Через десять минут он выходит в школу, обходит дом, поглядывая на переломанные кусты вдоль первого этажа. Часть растений покрыта крупными тёмными пятнами.
Мальчик сворачивает за угол. Солнце как раз освещает небольшой пустырь. В траве спокойно дремлет стая бродячих собак. Неподалёку от них находится что-то отдалённо напоминающее человеческое тело. Из костно–мясного бугра торчит тесак.
Одна из собак приподнимает голову и глядит на Сашу чёрными заспанными бусинками. Не видя в мальчишке угрозы, собака разевает пасть, высунув длинный язык. Затем поднимается на лапы и, прихрамывая, перебирается на другое место, где сворачивается клубком и тут же засыпает.
Саша доходит до школы. Совершенно не замечает, как проходят первые три урока. Он ни с кем не говорит, по счастливой случайности его не вызывают к доске.
Во время урока русского языка в класс заходят полицейский вместе с директором. Они забирают ненадолго Виктора Анисимовича, затем возвращаются вместе и останавливаются возле доски.
Саша следит за полицейским, а тот внимательно вглядывается в лица учеников. Саша ждёт, что его сейчас выведут из класса и уже готовится встать, когда озадаченный учитель русского языка спрашивает:
– Ребят, а кто у вас вел информатику?
Саша выдыхает, и внимание его тут же растворяется среди облаков за окном.
– Николай Иванович! – отзывается Виталя.
– А Андрей Муратович вёл когда-нибудь?
– Нет! – отвечает всё тот же Виталя.
– А может кто-то общался с ним или…
Саша не слушает. Это не за ним, а значит – всё равно, о чем там вяло брюзжит Виктор Анисимович. Главный тихоня класса – Артём Милов – выходит следом за директором и полицейским, но Саша этого не замечает.
Четвертый урок – математика. Класс собирается вместе. Проходит перемена. Вместе со звонком в класс заходит тишина. Все смотрят на дверь, ведущую в коридор.
– Она не придёт, – говорит Саша, глядя на чёрную гладь доски.
Одноклассники смотрят на него, как на безумца. Он и правда похож: бледный, потрёпанный, чуть покачивается на стуле, глядя в одну точку перед собой.
– Откуда ты знаешь? – спрашивает кто-то.
В этот момент заходит молодая девушка. В бежевых брюках и свитере. Светлые волосы собраны в аккуратный хвост. В руке у неё классный журнал.
– Дети, меня зовут Наталья Алексеевна. Я какое-то время буду заменять вашу учительницу…
– А что с Куаныш Ормековной? – спрашивает Виталя.
– Завуч пытается разобраться. Уверена, что скоро мы всё узнаем. Давайте займёмся математикой.
Девушка улыбается и оглядывает класс. Затем раскрывает журнал и морщит брови.
– Ого. Стрельников Саша, это кто?
Класс оборачивается на мальчика.
– А что это у тебя две двойки? – искренне интересуется Наталья Алексеевна.
– Он не сделал домашнюю работу и…
– Я не тебя спросила, – осекает учительница Виталю. Тот ёрзает на стуле, но замолкает. – Саша, в чём было дело? Ты в чем-то не разобрался?
Кажется, разобрался, думает он. Прошлой ночью.
– Давай попробуем вместе, – говорит учительница, – выходи к доске.
Саша нехотя бредёт меж рядов. Берёт мелок и пишет, что ему говорят.
Саша бездумно смотрит на буквы, спаренные с цифрами. Слёзы подступают к глазам. Сил их сдержать нет. Когда показывается первая капля на щеке, Наталья Алексеевна подходит к мальчику. Тот резко отстраняется, но учительница просто берёт второй мелок.
– Всё хорошо, – говорит она тихо. – Давай вместе. Смотри, попробуем перенести эту часть сюда…
Саша следит, как она нежной рукой выводит красивые цифры, слушает её спокойный голос. И слёзы бегут сами собой.
