Легендарный маршал Жан Ланн, герцог Монтебелло. Ярчайшая звезда на военном небосклоне Франции. Как говорил Наполеон о своём любимце: «Я нашёл его пигмеем, а потерял гигантом».
Он обладал военным чутьем и потрясающей энергией; во время сражений был невероятно храбр и тверд, как гранитный утес. Ланн прекрасно ориентировался в постоянно меняющейся обстановке битвы и в этом ему практически не было равных. Отважный, прямой, как клинок, с дерзким характером урожденца Гаскони, он имел блестящие способности руководить большими массами войск
Как человек, Ланн был очень сердечным и бескорыстным; его душевная щедрость приковывала к нему людей. Он был одним из немногих соратников Наполеона, кто искренне верил до конца в республиканские идеи. Его порывистость и яростный республиканизм были в равной степени оскорбительны и для императора, и для его «нового» дворянства. Ланн совершенно не переносил подхалимство и идолопоклонство, презирая таких людей. Не очень радуя «новое» дворянство своими манерами и характером, Ланн, в то же время, располагал к себе солдат и провинциальное общество родного Лектура, где до сих пор к имени герцога Монтебелло относятся с глубоким уважением и почтением.
Он близко дружил с Наполеоном, называя его запросто на «ты», и даже замучил его этим, когда тот стал императором, продолжая тыкать ему даже на торжествах и официальных мероприятиях. Командуя гвардией, он запускал руки в гвардейскую кассу. Когда его поймали, он закатил скандал, но деньги вернул, заняв их у старого взяточника маршала Ожеро, довольно быстро погасив долг военной добычей.
Если в бою Ланн вел себя, как лев, как «храбрейший из храбрых», то в общении с женщинами был робок и стеснителен. Внук Ланна, Карл, пишет в биографии, посвященной деду, что тот «благоговел перед ними (женщинами) и с наивностью верил в их добродетель». Между войнами в 1800 году Ланн женился во второй раз (первый брак был неудачным, жена изменила бравому генералу), на этот раз на ослепительно красивой восемнадцатилетней дочери сенатора Луизе Геэнек. Она просто обожала мужа, хранила ему верность и родила пятерых прекрасных детей. Когда маршала убили, она была гоф-дамой второй жены Наполеона, сделавшись её неразлучной подругой, а после падения Первой Империи оставила свет и посвятила себя детям. К ней сватались десятки знатных и очень богатых аристократов, даже король Испании Фердинанд VII. Все женихи были отвергнуты. Вдова самого храброго маршала Наполеона отвечала влюбленным женихам: «После того, как я была женой Ланна, я не могу принадлежать никому другому».
Его вспыльчивость, беспощадность и суровость были легендарными, и лишь сумасшедшая отвага поправляла положение. Соперников в этом качестве у него было всего ничего, буквально пара человек во всей Франции.
В штыковую Ланн вёл своих гренадер всегда при полном параде, с пышными эполетами, всеми звездами и крестами. При этом часто посасывал толстенную сигару. «Командиры на глазах своих солдат должны выглядеть в бою, как на свадьбе!» – считал Ланн. За 50 военных кампаний Ланн был ранен не менее 20 раз, уступая лишь маршалу Удино по прозвищу «дуршлаг», имевшему 37 ранений. Французские хирурги диву давались, как он ухитрялся выживать после таких ранений. Фехтовал он совершенно блестяще. Вокруг его фигуры рассыпался как бы веер из множества лезвий, создававших непроницаемый круг, через который могут пробиться, казалось, только изрубленные в фарш клочья.
Наполеон в минуты откровенности восклицал: «Этот дьявол Ланн обладает всеми качествами выдающегося командира, но он никогда не будет первым, потому что он не может управлять своим характером; эта постоянная драчливость со своими младшими офицерами - огромный недостаток для командира». Горячность его не знала границ. Во время одного из разговоров с Наполеоном Ланн вышел из себя, а когда Бонапарт сделал примирительный жест рукой, маршал вдруг резко изменился в лице, даже глаза у него побелели. «Черт возьми! Только прикоснитесь ко мне!» - и Ланн потянулся к эфесу шпаги. Много лет спустя, вспоминая подобные сцены, Наполеон рассказывал на острове Святой Елены: «В гневе он не позволял никому вставить ни слова, и в таком состоянии он был опасен для собеседника». Но в то же время Ланн был очень отходчив. Любое доброе слово и похвала в его адрес полностью обезоруживали этого человека.
Солдаты отмечали неимоверную храбрость, мужество и неуправляемый гасконский темперамент своего командира. "Неизвестно что страшнее – Ланн или неприятель," - говаривали ветераны. Многие вспоминали ужасную брань, которой Жан Ланн поливал нерадивых исполнителей приказов. Во всей французской армии было только два знатока высокой матерщины – Ланн и его друг Ожеро, который свободно владел этим искусством на португальском, французском, итальянском, немецком языках.
«Только дважды боевые товарищи Наполеона видели слёзы на его глазах после сражения. Первый раз это случилось, когда ему донесли о гибели Луи Дезе, благодаря которому оказалась выиграна уже проигранная битва при Маренго. Второй раз это было, когда умирал маршал Ланн, у которого австрийским ядром оторвало при Эсслинге обе ноги...»
Его тело погребли в Пантеоне. Его имя вырезано на камне Триумфальной Арки, а статуя установлена в нише Лувра. Сердце его похоронили на кладбище Монмартр. Французы считали его последним, кто говорил в лицо императору беспощадную правду. Французы помнят его и чтят. Они вывели чудесный сорт голубой сирени, который назвали его именем. А в память его любимой верной супруги создали чудные круглые розы, которые назвали «Герцогиня Монтебелло».
