ГЛАВА 2. ОПЕРАЦИЯ «ЧИСТЫЕ РУКИ»
Если ты когда-нибудь видел, как омерзительно и в то же время торжественно чиновник умывает руки, ты поймёшь, почему операцию назвали именно так. Это почти ритуал. Жест. Символ очищения, но не совести, а папок.
У нас в Ростове руки умывают не мылом. У нас их умывают бумагой. Не той, что туалетная. И не той, что белая. А той, на которой написано: "на основании проверки выявлены признаки коррупционной деятельности". А ещё лучше — анонимкой. Анонимка у нас — как святая вода. Все её боятся, но никто не отказывается.
Началось, как всегда, с самых видимых. Слабые у нас долго не живут. Но видимые — ещё меньше. Первым сдуло чиновника N.
Тот самый, что ходил в пиджаке цвета чайного пакетика, пил минералку из горлышка, и всегда казался приличным. Ага. Я знал его Excel. Там всё по строкам. «ИП Савченко — 340 000. Назначение: спасибо за оперативность. Статус: получил. Бутылку не передали.» Никакой поэзии. Чистая арифметика взятки.
Я помню, как к нему зашёл бывший подельник. Сумка. Седина. Под глазами — ад.
Он не сел. Он стоял.
— Женя, прости. Я не выдержал. У меня совесть, у меня дети. Я не могу им в глаза смотреть.
N откинулся на спинку кресла. Посмотрел в потолок. Как в небо перед расстрелом.
— Теперь тебя посадят, — сказал он почти с жалостью.
— Понимаю, — ответил предприниматель. — Но тебя — первее.
Они молчали. В коридоре уже были оперативники. Латексные перчатки. Помеченные купюры. Камера. Всё как по учебнику.
N попытался улыбнуться. У него не получилось.
***
Вечером я увидел новость:
«Муниципальный чиновник N задержан при получении взятки. Уголовное дело возбуждено. Фото прилагается.»
Он закрыл лицо папкой с гербом. Папка была красной, как косяк на премии.
Заголовок — лаконичен: «Сделал карьеру — сделай паузу».
Съели. Переварили. Перешли к следующему.
Следом пал М. Заместитель по строительству. Мой когда-то добрый знакомец.
Любил кость на гриле, депутатские фуршеты и женщин в строгих юбках.
Однажды мы с ним подписывали акт приёмки лавочек. Лавочки стоили — как две иномарки. В новостях это потом назвали "инновационный объект для городской среды".
На деле — просто доска с ногами.
***
М оказался под ударом, когда жена его — милейшая домохозяйка, бывшая учительница труда — вдруг стала владелицей двадцати семи квартир. В одном доме. В одном ЖК. В одном подъезде.
Журналисты спрашивали:
— Почему именно она?
Он только пожимал плечами.
— Ну вы же не думаете, что я оформлю на себя? Я не идиот.
Да. Он был не идиот. Он был игрок. Но проиграл.
А «М» не посадили. Просто отстранили. Для него это было хуже.
Он выходил из здания администрации с флешкой в одной руке — и огромным презрением в глазах.
Я увидел его через стекло — он прошёл мимо. Мы не поздоровались.
Ты скажешь — типичная чистка. Административный ливень. Но ты ошибёшься. Это была репетиция бойни. Мелочь — просто настройка звука. Настоящее началось, когда открылись папки.
Утром ты открываешь новостную ленту — и там: "Чиновник K, будучи студентом, танцевал на пляже голым, смазавшись сливками." Фотографии прилагаются.
Сливки. Гениталии. Солнце. Пляж.
Креативный департамент уже не знал границ.
А ведь K был педантом. Галстуки гладил. Зажигалкой Dunhill поджигал сигары.
Он строил из себя пуританина. И вдруг — ягодицы и крем.
— Хотел крем для загара, а вышел крем для позора, — смеялись в прокуратуре.
У жены — бизнес в Чехии. Два паспорта. Выигрывала тендеры в России, находясь в Праге.
Я помню, как он сидел в ресторане «Говядина» и громко говорил:
— Женя, главное — не врать. Главное — красиво подать.
Система любит чистые бумаги.
***
Каждое утро стало как лотерея. Кого вынесут? Кто сегодня не дойдёт до парковки?
Я стал пить больше кофе. Я перестал ездить через Северный мост — там камеры. Я начал составлять список: кто сдаст первым. Он оказался коротким. Три фамилии. Одна — моя.
Ты не знаешь, как это — смотреть, как система жрёт себя. Она не рычит. Она хрустит.
Она глотает по сантиметру. Она начинает с пальцев. А потом — до локтя.
У тебя есть два пути. Первый — бежать. Второй — делить. Я выбрал третий. Наблюдать.
Как патологоанатом. Как священник. Как свидетель.
И вот, когда всё, казалось, достигло пика — прилетел Иванов.
Он вошёл без предупреждения. Без звука. Без бумаги.
Просто — был. Как грипп. Как мороз. Как новая власть.
У него были холодные глаза. Он не говорил — он измерял.
Он посмотрел на меня и сказал:
— Запомни это. В следующий раз — не факт.
С его появлением всё стало по-другому.
Но это — уже другая история.
