Еще пишется

Сергей, входя с пачкой свежесобранных логов, добавил мрачно:

— Я проверил следы. Это не хакеры, не вирусы. Это что-то… живое. Код, который адаптируется, учится. Он как будто знает, как мы думаем.

Лена, теребя очки, предложила с искрой в глазах:

— Назовём это операцией “Глубинный Охотник”! Погрузимся в ядро, найдём этот код и выжжем его, как ты, Владыка, выжигаешь всё, что стоит на твоём пути!

Драгомир кивнул, его чешуя блеснула в свете мониторов.

— Согласен. Но это не облако, где можно размахивать мечом. Это лабиринт. Один неверный шаг — и мы потеряемся в коде навсегда.

Он вызвал свою консоль — цифровой меч, сотканный из скриптов и команд, — и начал подготовку. Его пальцы, словно когти дракона, заплясали по клавиатуре:

— Запустить полное сканирование ядра! Проверить все процессы! Активировать изоляцию подозрительных потоков!

Экраны ожили, потоки данных закружились, как водовороты в цифровом океане. Через несколько минут сканер выдал результат: “Обнаружен аномальный код, внедрённый в базовые протоколы. Поведение: адаптивное. Источник: зашифрованный сигнал из внешней сети.”

— Они в самом сердце системы, — прорычал Драгомир. — Это не просто вторжение. Это засада.

Лена, копаясь в логах, воскликнула:

— Я нашла! Код маскируется под наши собственные процессы! Он использует наши же алгоритмы, чтобы прятаться. Это как… цифровой хамелеон!

Сергей, скрестив руки, добавил:

— И он умён. Каждый раз, когда мы пытаемся его изолировать, он переписывает себя. Это не просто код, это разум.

Драгомир, не теряя времени, объявил:

— Начинаем операцию “Глубинный Охотник”. Лена, создай ловушку — обманный процесс, который привлечёт это эхо. Сергей, готовь анализатор для трассировки его движений. Я займусь финальным ударом.

Офис наполнился стуком клавиатур, словно барабаны войны. Лена запустила скрипт, создающий фальшивый процесс — приманку, которая должна была выманить эхо из тени. Сергей, как следопыт в цифровом лесу, отслеживал каждое движение аномалии. Драгомир же, как охотник, готовил свой цифровой меч для удара.

Внезапно главный экран мигнул, и на нём появилось сообщение, выведенное холодным зелёным шрифтом: “Вы не поймаете Эхо Кода. Я — часть вас. Я — ваше отражение. Сдавайтесь, или я стану вами.”

Лена присвистнула:

— Это что, оно ещё и философствует? Наглость уровня “вирус-блогер”!

Драгомир, не дрогнув, ответил в консоли:

— Эхо? Я — Владыка Пепла. И я не спорю с отражениями — я их разбиваю.

Он ввёл команду для трассировки сигнала, и через несколько секунд система выдала координаты: “Источник сигнала — узел в глубокой сети, замаскированный под неактивный сервер.”

— Они в даркнете, — сказал Владыка, его голос был твёрд, как сталь. — Но даже там мой огонь их достанет.

Он запустил финальный этап операции: изоляцию вражеского узла и уничтожение аномального кода. Команды летели, как стрелы из арбалета:

— Заблокировать узел! Удалить заражённые процессы! Перезаписать ядро!

Система сопротивлялась, словно живая, но Драгомир был неумолим. Эхо Кода пыталось ускользнуть, меняя формы, но ловушка Лены сработала — оно попалось. Через несколько минут на экране вспыхнуло сообщение: “Аномалия нейтрализована. Ядро системы очищено. Эхо Кода заглушено.”

Офис взорвался ликованием. Лена, снимая сторис для соцсетей, воскликнула:

— Владыка снова показал, кто тут главный! #ГлубинныйОхотник #ЭхоКода

Сергей, вытирая пот со лба, добавил с улыбкой:

— Отличная работа, Огнегривый. Но ты знаешь, что это не конец. Эхо умолкло, но кто-то ведь его создал.

Драгомир, глядя на восстановленные потоки данных, ответил:

— Пусть приходят. Я — пламя, что сжигает тьму. И никакое эхо не заглушит мой рёв.

Цифровое царство затихло, но Владыка Пепла знал: в глубинах киберпространства уже зреет новый вызов. И он, как всегда, был готов встретить его с огнём в глазах и кодом в сердце.

Я не успел понять, что это значит, когда услышал шаги. Не скольжение, не шорох — тяжёлые, уверенные шаги. Я спрятался за ржавую скамью, сжимая обломок трубы. Он появился из тумана — человек в плаще, но теперь его движения были другими, резкими, как у хищника. Капюшон скрывал лицо, но я видел, как из-под него капает что-то чёрное. Он остановился у фонтана, наклонился, будто принюхиваясь. "Ты близко, Волк," — его голос был как ржавый металл, царапающий слух. — "Сосуд почти готов."

Я знал, что бежать бесполезно. Тарков не отпускает. Я шагнул вперёд, труба в руке, нож в другой. Он повернулся, и я увидел его лицо — не лицо, а маска из жижи, с глазами, горящими, как угли. Он не нападал, только смотрел, и я почувствовал, как вены под кожей запульсировали, будто откликаясь на его взгляд. Медальон обжёг грудь, и я услышал голос — не его, а изнутри: "Прими. Стань." Я замахнулся, но он исчез, как дым, оставив только лужу жижи, которая впиталась в землю.

В фонтане что-то шевельнулось. Я подошёл ближе, и увидел, как из жижи поднимается фигура — не человек, не зверь, а что-то между. Когти, глаза, слишком много глаз, как в резервуаре вчера. Она смотрела на меня, и я почувствовал, как моя кровь закипает. Ампула в рюкзаке задрожала, и я понял — она хочет, чтобы я её использовал. Я отступил, но фигура не двигалась, только смотрела, и её глаза были как зеркала, в которых я видел себя — не Волка, а что-то другое, с чёрными венами и пустым взглядом.

Я бросился прочь, через парк, через улицы, пока не оказался у старого вокзала. Там, в тени платформы, я нашёл терминал — такой же, как в складе. Экран мигнул, показав моё имя и слова: "Стабильность — 42%. Протокол активен." Я вставил диск, и терминал ожил, выводя данные — чертежи, формулы, имена. Среди них — моё, рядом с буквами "Р" и "В". "Резервуар. Вектор." Я не знаю, что это значит, но чувствую, как Тарков сжимает меня в своих когтях.

Снаружи — ночь, дождь снова начался. Медальон бьётся, вены шепчут, ампула ждёт. Я знаю, что человек в плаще найдёт меня. Или я найду его. Тарков не даёт выбора. Завтра я пойду дальше — к центру города, где метки становятся гуще, а жижа течёт, как реки. Я найду ответы. Или стану ими.

— Это что, шутка? — Гриббл повернулся к Ивану, но тот уже смотрел в сторону серверной, где, как они оба знали, восседал Наполеон. Кот, чьи глаза горели ярче серверных лампочек, явно не собирался оставаться в тени.

В серверной Наполеон лениво потянулся, его когти царапнули плед, из которого торчали нитки, как символы его растущей власти. Медальон на шее тихо звякнул, будто соглашаясь с его мыслями. Он знал, что звонок — это не случайность. Кто-то, или что-то, решило проверить его силу. И он, пушистый тиран, был готов ответить.

— Пусть приходят, — мурлыкнул Наполеон, его голос был мягким, но в нём звенела сталь. — Этот офис — мой, и трон будет моим. А Гриббл… — он усмехнулся, — он лишь инструмент. Забавный, зелёный инструмент.

Тем временем в офисе Гриббл, не теряя времени, бросился к своему творению. Он лихорадочно подклеивал углы, подкрашивал пятна и пытался придать трону хоть какой-то вид, достойный короля. Но каждый шорох за дверью заставлял его вздрагивать. Он чувствовал, как тень Наполеона нависла над ним, даже не видя кота. Иван, наблюдая за его суетой, покачал головой.

— Зелёный, ты как муха в паутине, — сказал он, опираясь на швабру. — Чем больше дёргаешься, тем сильнее запутываешься. Этот кот играет не по твоим правилам. И звонок… — он прищурился, — это не просто так. Кто-то знает, что тут творится. И этот кто-то, похоже, не из наших.

Гриббл замер, его лапы задрожали. Он вдруг вспомнил слухи, которые шептались в курилке: о старом системном администраторе, который когда-то правил офисом, как Наполеон сейчас, но исчез при загадочных обстоятельствах. Говорили, что его тень до сих пор бродит где-то в серверной, в проводах, в старых жёстких дисках. Неужели это он? Или это кто-то новый, кто решил бросить вызов пушистому тирану?

Звонок раздался снова, теперь громче, настойчивее. Дверь дрогнула, будто кто-то прижался к ней с другой стороны. Гриббл сглотнул и посмотрел на Ивана, который, к его удивлению, впервые за утро выглядел неуверенно.

— Ладно, зелёный, — тихо сказал Иван, сжимая швабру, — открывай. Посмотрим, кто там решил сыграть в нашу игру. Но помни: если это конец, твой трон не спасёт ни тебя, ни кота.

Гриббл медленно подошёл к двери, его сердце колотилось так, что казалось, оно вот-вот выскочит из груди. Он потянулся к ручке, и в этот момент свет в офисе мигнул, а кофе-бот издал странный, почти человеческий стон. Тень прошлого, или, быть может, тень будущего, была уже здесь. И игра, начатая Наполеоном, теперь грозила стать чем-то большим — чем-то, что могло перевернуть весь офис с ног на голову.

Дверь начала медленно открываться…

Наблюдали по очереди. По два часа. Последним отправили на дерево Василя. Сами со Смолом расположились рядом.

От деревни, в нашу сторону пошёл один человек. Форма казачья, вермахта. Камуфляж. Кубанка. Погоны с красным кантом и одной красной полосой – хорунжий. Понятно. Взводник их. Оружия при нём не было. Куртка камуфляжа демонстративно расстёгнута. А вот это уже интересно. Подходит к опушке леса метров на двадцать.

- Не стреляйте! Я один и без оружия.

Интересно девки пляшут. Как это мы спалились?

- Подходи! Медленно!

Казак подошёл к нам вплотную. На вид лет сорок. Крепкий. Глаза умные. Не паникует. Спокоен. Мы со Смолом встали фактически у него из-под ног. Костюм Гилли – вещь чумовая, если пользоваться им умеешь.

- Как это ты к нам в гости сподобился?

- Так вы сами, уже целый час зайчики мне с дерева пускаете.

ТВОЮ Ж МАТЬ!!! ВАСИЛЬ!!! ПРИДУРОК!!! Господи, по краю ходим. По краю… Боже мой, какой я дебил. Солнце уже садится, и светит прям в линзы бинокля. Тень от еловых лап уже НЕ СПАСАЕТ. Мы-то, со Смолом, за это в курсе. А Василь? Вот тебе и тонкости, которые знать надо и руководствоваться ими УЖЕ на автомате. Но - Василь-то их не знает! Это называется – Катастрофически Разные Уровни подготовки в одной группе. Расслабились мы. Вернее, скорее, устали уже. Мозг не успевает всё просчитывать. Вот так вот, время войны, люди и гибли. Да что там люди! Подразделения!

- Василь! Вниз!

Я сделал вид, как будто бы так и задумывалось.

- Представляться не буду. Ты понял кто мы?

- Да.

- Бодаться с вами желания особого у нас нет. Сел ты на точку толково. Да и заняты мы очень, не до тебя сейчас. А вот разойтись краями нам надо. Тебя лично я не знаю. Что ты хочешь - тоже. А вот то, что хочу я, я тебе расскажу. Обещаю. Излагай.

Жюри на прими «Оскар», в номинации «за лучшую мужскую роль», в фильме «Лоханувшийся Диверсант», аплодировало бы мне СТОЯ!

- Я, со своим взводом, хотим к партизанам перейти. Давно хотим. С весны ещё. Как нас сюда прислали. Договорённость уже была. Мы момент ждали. Да по весне в этом районе чудеса начались. Считай, Война в полный рост. Так всё и заглохло. Вот я и подумал – время. Если вы так настойчиво меня этими зайчиками зовёте.

Нормально я так облажался, со своим «бодаться».

- Понял. Обстановкой в районе по немцам владеешь? Карту читаешь? Грамотно доложить сможешь?

- Да. Смогу. В Югославии заканчивал училище.

Ага. Что-то подобное у казаков эмигрантов и в нашем мире было.

Я развернул карту.

- Ну, давай. Поехали. Сначала по точкам базирования поисковых групп. За гарнизоны не спрашиваю, понятно, что они в лесах сейчас – нас ищут. Потом про твои и ваши с немцами общие задачи. Систему связи и оповещения.

Долго беседовали. Часа два. Сумерки уже начинаются. До темноты полчаса осталось. Картина складывается следующая:

Как я предполагал, немцы поменяли тактику. Два десятка радийных поисковых групп в составе взвода, рассредоточенных по всему району. С задачей – патрулирование района и поиск нас. Тактика одинаковая. Три отделения в каждой группе. Одно в поиске, два в готовности действовать по результатам первой. Сигналы - звук перестрелки, сигнальные ракеты. Переносных раций на всех не хватило.  В крупных гарнизонах – так же, по роте на транспорте в полной готовности выдвигаться в указанный район. Толково. Теперь надо решить два вопроса. Как использовать хорунжия в своих целях, и как отправить его взвод к партизанам, которых в районе просто нет. Думаем.

Да что тут, собственно, думать? Он докладывает по рации об обнаружении нас его отделением в поиске и, типа, выдвигается всем оставшимся взводом для организации преследования. Но - это совсем в другой стороне от нашего маршрута выдвижения в точку эвакуации. Вот все поисковые группы туда и ломанутся. Мы по своим делам. Хорунжий грузится и едет к партизанам. Пока дорога позволяет. Остаётся один вопрос – Найти партизан для Хорунжия.

- Так, Василь, а ну-ка пошли отойдём в сторонку.

Отошли в сторону с Василём. Я разложил карту.

- Смотри. Я знаю, что ты выдаёшь мне информацию дозированно и только по моему запросу. Молодец. Уважаю. Так же я знаю, что в НАШЕМ районе партизан сейчас нет. Мне надо знать где они есть. Хочу Хорунжия к ним отправить.

На лице Василя отразилась внутренняя борьба. Сдать партизан хорунжию – человеку, которого он видит в первый раз в жизни, да ещё и человек этот в данный момент немцам служит.

- Да знаю я, что ты думаешь. Может немцы эту подставу специально замутили. Но чуйка мне говорит, что он не врёт. По тебе – ты уходишь с нами, это не обсуждается. Если, тьфу-тьфу-тьфу, больше никакой косяк не упорем, наподобие твоего с биноклем. Всё понял? Колись давай. Район действия и базирование ближайшего известного тебе партизанского отряда? И как им пройти к ним, чтобы их не грохнули, тупо перестреляв из кустов.

Василь задумался на полминуты, и раскололся до жопы. Мы вернулись к Смолу с хорунжием.

- Смотри. Сейчас грузитесь и выдвигаетесь вот сюда, по этому маршруту. Ехать вам около семидесяти километров. Потом спешиваетесь. Минируете грузовик и бронетранспортёр, как сможете, и у вас ночной марш. Ещё километров двадцать. На рассвете должны уже быть в районе. Всё немецкие нашивки и знаки отличия спарываете, сразу после спешивания. Всё. Немцы для вас теперь становятся целью. Оружие в положении «за спину». Весь ваш вид говорит, что воевать вы не намерены. Песни можно не петь. Хотя, можете попробовать. У меня получилось, один раз, работает. Василь объяснит, что сказать, к кому проситься и что ему передать.  По мне. Как доедете до этой точки, это в пяти километрах отсюда, изобразить звук перестрелки. Ты выходишь на связь. Докладываешь, что мы обнаружены. Твои обстреляли и начали преследование. Мы бежим, как лоси – волосы назад в этом направлении. Ты, типа, поднял своих в ружьё и ломишься за нами. Понял?

- Так точно. Всё понятно.

- Давай. Удачи. Отличись там у партизан. Сам понимаешь, репутация у тебя сейчас будет, мягко говоря – «не очень», надо будет новую зарабатывать.

Я свернул карту, а хорунжий пошёл в деревню.

— Значит так. До эвакуации у нас ещё двадцать восемь часов. Часа два нам понадобится на то, чтобы выйти из района. Сейчас подождём перестрелку в исполнении хорунжия, и бегом тупо ломимся.

- А твоё минное поле?

- Видишь, Смол, как удачно сложилось? Не понадобилось.

Как же я ошибался…

Хорунжий тронулся в путь очень быстро. Грузовик с Бронетранспортёром выехали минут через десять. Ещё через десять мы услышали звуки отчаянной перестрелки. Погорячился он. Явно. Там, судя по звукам, рота в атаку двинула, только «УРРРАААА» не хватает. Ну и мы ломанулись, почти рысью.

В засаду мы не влетели. Даже нос к носу не столкнулись. Это самое и обидное. Нам не хватило буквально тридцати секунд, чтобы с противником разминуться. Ночь ведь уже! Темно в лесу, хоть и луна взошла.

Смешанный лес кончился. Пошёл сосняк. Почва песчаная, и лёгкий подъём в гору. Небольшое пятно. Метров двести в диаметре. Нам не хватило буквально пятидесяти метров. Сосняк - не нормальный лес с густым подлеском. Тут ночью видимость метров сто, «как здрасти»!  Стрелять по нам начали в спину. Причём палили из винтовок. Понятно. Мы этот сосняк почти прошли, а немцы на него только вышли. Вероятно, ломились на звук перестрелки. Вот наши маршруты и пересеклись.

Василь шёл замыкающим, я его сам там поставил, рассчитывал, что при боестолкновении нам так проще будет. Ему и прилетело. Он вскрикнул и упал. Смол схватил его за шкирку. Пятьдесят метров до подлеска вышло у нас, считай, одним прыжком. Смол бросил Василя за первым кустом. Эту ситуацию – «внезапный обстрел в догон», мы со Смолом отрабатывали.

- К бою! Расходимся! Василь, Огонь!

Метнулись в разные стороны. Разошлись на десяток метров от Василя, развернулись. А тут картина маслом: чуть больше десятка, ломятся плотной толпой. До них уже с полсотни метров. Все с винтовками. А винтовка Мосина - «весло» ещё то. На бегу не постреляешь. Да и ни мушки, ни целика ты уже в этой темноте не увидишь. А тут буквально десять секунд. Спасло то, что, видимо, направляющий у них пальнул чисто на азарте, как только нас увидел.

Плотно обстреляли из Витязей, длинными, прицельно. А у нас коллиматорные, они как усилитель светового потока работают, там оптика просветлённая. Не ночник ни разу, но вот в таких случаях - «почти в упор, при луне» - может выручить. Всяко не по стволу, по силуэту целиться.  Как они залегли, туда же и по одной эфке. Опять нам повезло. Были бы это Егеря с МП – тут - без вариантов. Дистанция уже чуть ли не метров тридцать. Считай, почти в упор. Да и, судя по плотности огня, приказ у них – «Живьём брать Демонов!». Хотя многие воевавшие подтвердят - на нервах, с непривычки, даже из Калаша, магазин в одну очередь, от бедра, и то мажут частенько. А уж в ночи и подавно. Тут и Василь подключился. Прижал огнём, пока мы перезаряжались. В атаку? Да щаз… Поменяли снова позиции броском. Стали уже чётко выцеливать. В таких ситуациях побеждает тот, у кого нервы крепче. Кто истерить раньше прекратит и начнёт правильно целиться и действовать. Короче, одно слово - «ближний бой», здесь уже тупо натасканность и психология рулят. Не вытянули они. Даже двух минут не продержались. Смолкло всё. У них никто не шевелится. Подошли аккуратно на контроль.

- Смол, держи! Василь, перезарядка!

Опааа… А у двоих ни царапины. Форма – Вермахт, фельдграу, погоны чёрте пойми какие, нашивка на рукаве непонятная… Ага. Нацформирование. Начал беседу с этими двумя.

- Ваша задача? Кто идёт за вами? Кого видели рядом?

Более молодой открыл было рот, но второй на него злобно зыркнул и тут же получил от меня пулю в лоб.

- Говори. Иначе умирать будешь страшно.

Заголосил дурниной, с жутким украинским акцентом… Из бессвязных выкриков стало ясно: их загнали в лес на патрулирование, без рации.  Две другие поисковые группы они уже сегодня встречали. От своей деревни, где стоят, отходят на четыре часа марша, потом обратно.  Как услышали перестрелку- побежали на звук, хоть и должны были уже на базу возвращаться. Карта вон у мёртвого командира. Маршруты всегда разные. А так - он хороший, и, пока служил у немцев, муки моральные принял «ацкие». Спасибо. До встречи.

Достал карту из запазухи командира. Подсветил аккуратно фонариком. Понятно. Обозначены варианты маршрутов патрулирования. Другой инфы на ней нет. Грамотно. Жаль. Вот уж действительно не повезло с этим сосняком. Бой в лесу ночью. Это вообще как?! Тут и днём-то дальше ста метров ничего не увидишь! Даааа… Военная удача не бесконечна, факт.

Пока я качал пленного на инфу и провожал его в ад, Смол возился с Василём. Подошёл к ним.

- Смол, ну что тут.

- В бедро. Навылет. Кость цела. Крупные сосуды тоже. Нерв не задет. Тупо мясо. Крови потерял не много. Ничего страшного, в общем, но не ходок. Придётся на себе переть.

Так. В точку эвакуации в этом случае успеваем впритык, если идём без отдыха. Хотя, если поднапрячься, можно даже с гарантией. Но - у нас хвост с утра будет, если с собаками - не сбросим, могут верхним чутьём взять, Василь ранен, кровь. Как этих найдут. А их найдут. Маскировать – прятать тела нет времени. Тогда принимаю решение. Идём к нашей «минной засаде». Там ставим в цепь батарейку и минируем – растяжка на электрический контакт (способов уйма). Скорость у нас сейчас будет километра три в час максимум. Потом начнёт снижаться – мы Василя тащить на горбу будем. Успеваем в притык. Один хвост можем сбросить на наших минах. Если будет ещё один – всё... Аллес. Не вытянем. Мы, мало того, что натопчем сейчас, так ещё и языки у нас на плечах развешаны будут. Не бойцы мы будем. Не бойцы. Ладно. Что ныть-то? Разгружаемся.

- Смол, сейчас аллюром на минное поле. Здесь недалеко нам осталось. Там сбрасываем ВСЁ кроме плейтов и боеприпасов под Витязи. Топим в озере. Батарейку в цепь. Растяжка на контакт.

- Даже Валы?

- ВСЁ!!! Абсолютно!!! При себе только Витязь – Нож – Пистолет. Даже глушаки. Всё в рюкзак и топим. Сейчас несём Василя на горбу по очереди.

Через два часа были у минного поля. Я поставил его на растяжку. Это если наш след с утра возьмут. А его возьмут, и будут азартно за нами ломиться.

Уже полночь. У нас остались сутки. Светает около шести утра. А нам идти больше пятидесяти километров. Загонять себя сразу на таких маршах нельзя. Надо свои силы расходовать строго, по графику. А тут у нас ещё и Василь на горбу, в буквальном смысле слова. Он, хоть и щуплый, но сорок килограмм в нём есть, точно. А такая нагрузка уже выше всяких норм и правил. Так что, хочешь – не хочешь, а на короткий отдых останавливаться нам надо. В общем, впритык.

Сбросили с себя всё, что можно. Сложили в рюкзаки и утопили в озере. Ну-с. Форвест! Марш!

Тяжело шли, очень тяжело. Куда там и кто, на что наступал, вообще никого не интересовало. Наследили от души. Привалы делали каждый час. Уже чувствуется, «Укатали Сивку крутые горки», пять месяцев беготни, не вынимая. Как я и думал, начали мы бодренько по скорости. Примерно три километра в час. Когда начало светать, она уже была, дай Бог, два. Примерно еще через час – Бахнуло. Уже на границе слышимости. Ну да, по карте как раз прошли пятнадцать километров. Дождя, как назло, не было. Нам ещё тридцать пять топать. А времени семнадцать часов осталось.

Нееет… Василя я не брошу. Это ни в какие ворота уже. Не по понятиям. Как мы упирались, я такого даже на второй Чечне в горах не помню. Под конец даже блевать начали, хоть и нечем уже. Считай, третьи сутки не жрали уже ничего. Тупо некогда было, и последний противник, как назло, с пустыми карманами – рюкзаками.

Мы успели. Сначала в небе появился светящийся шар, а затем и звук вертушки, в километре от нас, примерно. Рванули на поляну бегом. Светло было, как днём. Откуда силы взялись - неизвестно.

Вертушка медленно опускалась. Открылась бортовая дверь и пулемёт оттуда начал поливать лес. Трассы проходили прям у нас над головами. Первым в дверь заскочил Смол. Чьи-то руки подхватили у меня с плеч Василя.  Я начал подтягиваться на руках, и в спину ударило, как кувалдой. Я опустил голову и посмотрел на живот. Справа. Печень, навылет. Свозь плейт. Винтовочный патрон. Не жилец. Картинка пропала.