Добрые дела

Важно напомнить, что волонтёр-организатор это не просто менеджер благотворительного проекта, это еще и педагог, одной из целей которого является создание долгосрочного эффективного сообщества. Может быть, поэтому бывшие волонтёры-организаторы чаще всего становятся HR-директорами и специалистами по персоналу после опыта волонтёрских центров. Организатор должен понимать психологию, быть гибким, уметь разделять и перераспределять ответственность между другими, иметь бесконечное терпение, а порою и холодный ум. Я уже рассказывал о том, как важно организатору уметь действовать в опасных ситуациях на акциях помощи, когда может быть совершено нападение на волонтёров или других нуждающихся. Как важно уметь работать с саботажем добровольцев, с выгоранием и нагрузкой. Именно поэтому построение опытной и крепкой команды является одним из ключевых моментов волонтёрской деятельности. Более того, такая команда в принципе сама по себе может заменить организатора, поскольку роли и возможности в ней уже известны каждому участнику. Для команды достаточно лишь идеи, как она вскоре превратится в план, план затем превратится в действия, а действия закончатся успешной акцией. Организатору только и остаётся, что поддерживать дух и составлять отчёты. В этом отношении волонтёров можно сравнить с оркестром, а организатора с дирижёром. Опытному слаженному оркестру не требуется постоянный контроль, лишь некоторые корректировки. Точно так же не требуется контроль и опытной, слаженной команде волонтёров. Организатора с решающим правом голоса достаточно. Когда молодые добровольцы видят это, быть частью такого здорового социального организма становится для них лучшей мотивацией.

Признаться, мой первый день в волонтёрском центре много лет назад мало походил на то, что я рассказал в ответе на вопрос. Конечно, за прошедшие годы многое изменилось в менеджменте. Появились и стали практиковаться повсеместно такие понятия, как тимбилдинг, корпоративная культура и прочее. В тот мой первый день всё было стремительно и одновременно хаотично. Я помню, что было очень много работы и почти не было времени на разговоры. Люди были едва ли не бешено заняты каждый своим делом, но мало кто понимал, как все эти дела соотносятся друг с другом. Хотелось постоянно задавать вопросы, хотелось влиять на управление процессом, хотелось делиться идеями и предложениями, но ни у кого на это не было времени. В какой-то момент все результаты работ неожиданно собирались, смешивались и вырывались наружу в качестве благотворительной акции, по дороге подставляя костыли там, где работало плохо. После этого все волонтёры и добровольцы просто разбегались, как после марафона или соревнований. Помню, что была очень большая текучка. И если бы не собственная упрямость, я бы тоже покинул волонтёрский центр с такой атмосферой. К счастью, со сменой организатора спустя непродолжительное время волонтёрский центр стал больше походить на клуб для совместных занятий. Стыдно признаться, но на одной из первых организованных встреч добровольцев я впервые узнал некоторые имена тех, кого уже встречал в этом волонтёрском центре. Также впервые мы собрались не для того, чтобы помогать другим, а для того, чтобы поговорить друг с другом и стать ближе, как команда.

.

Удивительно, но когда открывшая друг друга для нас же организатор ушла и пришёл новый, все мы настояли на том, чтобы подобные встречи продолжались. Новому организатору пришлось даже учиться вести их так, как вела прежняя, поскольку каждый из участников хотел этого. Кардинально изменилась подготовка к акциям, да и сами акции помощи стали гораздо продуктивнее, что даже ощущалось, чувствовалось каким-то образом. Мне кажется, почти каждый из нашей команды в тот момент мог сам стать волонтёром-организатором в любом другом центре. Тем не менее, по различным жизненным причинам люди переезжали, уходили, команда менялась, появлялись новые лица. Костяк тех, кто застал времена формирования клуба для совместных занятий, тоже медленно таял. В какой-то момент я обнаружил, что волонтёрский центр вдруг вновь стал походить на тот хаотичный клубок, каким был в первый мой день. Я вызвался провести одну особенную встречу и рассказал ребятам-добровольцам об истории волонтёрского центра, о самых лучших моментах, которые помнил, о принципах, о крутых решениях. После чего тоже покинул волонтёрский центр. Нет, не потому что устал, а потому что мне самому предстоял переезд в другой город. Тем не менее, с друзьями, которые появились в моей жизни благодаря волонтёрскому центру, мы до сих пор переписываемся, иногда встречаемся, если оказываемся в одном городе. Вместе вспоминаем о тех временах, когда были командой. Некоторые из них продолжают благотворительную деятельность. И это здорово! Это означает, что искорка от того душевного костра, что сумел зажечь когда-то волонтёр-организатор, зажгла новый костёр, согревающий нуждающихся в новом месте.

Предыдущий вопрос: Что важнее: инициировать помощь или отвечать на просьбы о помощи?

Она сказала это вслух, как будто подписала приказ. Варя захлопнула блокнот. Мостик кивнул ухом. Пиксель перевернул пустой горшок и попытался зарыться в землю. Всё по плану.

Прошло не больше десяти минут, как раздался скрип калитки. За ним — голос:

— Проходил мимо. Услышал, как мука по столу шуршит. Не к чаю ли готовитесь?

Это был Степан Трофимыч. Сосед. Худой, с аккуратной бородой и банкой мёда в руках. Вечно в резиновых сапогах. Вечно с шуткой.

Бабушка посмотрела на него прищуром:

— А ты как раз к замешиванию успел. Не боишься быть завербованным в тестомесы?

— Так я только на минутку. Хотел банку отдать.

Пиксель вынырнул из-под лавки, увидел чужака и застыл. Потом важно прошёл по муке, оставляя за собой белые следы, и сел, глядя на Трофимыча в упор — тем самым взглядом, когда непонятно, нападёт или начнёт умываться.

Мостик поднялся. Спокойно, но с достоинством. Встал между Пикселем и Трофимычем. Не рыкнул, не гавкнул — просто дал понять, что всё видит и контролирует.

— Ну всё, — хмыкнула бабушка. — У нас новый объект наблюдения.

Она повернулась и пошла на кухню. За ней — запах яблок, звук просеиваемой муки и ворчание, в котором больше тепла, чем строгости.

Садовая бригада собиралась к обеду. А бабушка уже раскатывала тесто на пирог — строго по делу, но с удовольствием.

На кухне запах становился гуще. Тёплый, с ноткой корицы. Яблоки уже были почищены, половина из них исчезла — Степан Трофимыч чистил, рассказывал и жевал одновременно.

— ...иду я как-то утром, а курица моя несётся, как угорелая, с моей кепкой на башке. Представляешь? — Он вздыхал, будто до сих пор не понял, кто из них двоих главный.

— Удивительная наглость, — заметила бабушка. — Надо будет как-нибудь пригласить её на пирог. Может, поймёт, что можно получать по-хорошему, а не таскать украдкой.

— Только не ставь пирог на подоконник, — вставила Варя. — А то потом будем ловить по всей улице.

Пиксель в это время подполз к Трофимычу и уткнулся носом в его штанину. Потом начал карабкаться, как будто собирался добраться до яблок.

— Ах ты вредитель! — бабушка хлопнула тряпкой по столу. — Не лезь! Это не для тебя.

Пиксель обиженно фыркнул и залез лапой в пустую миску. Посидел, оглянулся, потом вылез, подошёл к Мостику и ткнулся ему в бок.

Мостик встал. Потянулся. И, как обычно, стал между котом и всеми остальными.

— Один — дизайнер, второй — охрана, — проворчала бабушка. — А я, выходит, подрядчик.

Она вытерла руки о передник, взглянула на Степана:

— Ну и кто ты тогда?

— Местный контролёр по весу пирога, — ухмыльнулся он. — Если не испортите — попробую на вкус.

Варя в это время доставала из буфета старое блюдо с краями, потрескавшимися от времени. Именно на нём всегда пекли пирог в этом доме.

Тесто легло на блюдо мягко, как покрывало. Яблоки — ровно, с краю чуть больше, для хруста. Сверху бабушка положила узор из полосок и смазала всё маслом.

— Духовка горячая? — спросила она.

— Проверял, — отозвался Трофимыч. — Там жар, как в теплице в полдень.

Пирог пошёл в печь. Комната наполнилась той особенной тишиной, когда все ждут хорошее.

Запах из духовки разливался по дому, как тёплое одеяло. Он пробирался под двери, тянулся к крыльцу, заглядывал в окна. Пиксель первым не выдержал — запрыгнул на табурет и уставился в сторону плиты. Тщетно пытался понять: почему, если в доме пирог, его не ставят сразу в миску?

Мостик остался на полу, возле двери. Он дремал вполглаза, но уши улавливали каждый звук. Настроение у него было такое, будто он лично взял этот пирог под охрану.

Степан Трофимыч поначалу делал вид, что просто сидит. Поначалу сидел смирно, потом заёрзал и сказал:

— Слушайте, у вас тут такая обстановка, что и чай без сахара будет как праздник.

Бабушка не ответила. Она стояла у окна и смотрела в сад. На грядки, где ещё вчера копались все трое — Варя, Мостик и даже Пиксель, если считать срыв бирки с капусты участием.

— Ну что, — сказала она. — Минут семь. Можно звать бригаду.

Варя позвала всех к столу. Стол был не праздничный — обычный, кухонный. Но на нём стояла стеклянная миска с мятой ложкой, банка варенья, кружки. А главное — пирог. Румяный, с подрумяненной решёткой, через которую выглядывали яблоки.

Бабушка разрезала пирог. Несколько кусочков отправились на блюдо, один — в миску, куда раньше клали овощные очистки. Варя удивилась.

— Для кого это?

— Для наших, — сказала бабушка. — Без сахара, но с благодарностью.

Пиксель подскочил первым. Получил свою порцию и убежал с ней под табурет. Грыз быстро, будто боялся, что передумают. Потом вылез и сел рядом с миской — как будто только что пришёл.

Мостик ел иначе. Медленно, вдумчиво. Сделал несколько пауз, облизнулся, потом поднялся, подошёл к бабушке и положил голову ей на колени.

Она не сразу его погладила. Сначала просто сидела так. А потом провела рукой по его шее и тихо сказала:

— Спасибо.

Все сидели молча. Варя пила чай. Трофимыч разглядывал ложку варенья, будто в ней отражается что-то важное. Пиксель снова сунул нос в миску, как будто проверяя — а вдруг?. Мостик улёгся у ног бабушки.

— Хорошо у вас, — сказал Трофимыч. — Тихо. Тепло. Даже не верится, что это просто суббота.

Бабушка кивнула. Потом сказала: — Дом — он не всегда из кирпича. Иногда — из запахов, привычек, и чьих-то лап, шуршащих по полу. Вот таких вот.

Пиксель как будто понял и фыркнул. Мостик вздохнул, перекатился на бок.

— Может, — сказал Трофимыч, — я завтра скамейку принесу. Посидим у малины.

Бабушка не ответила. Но в уголках её глаз снова запрыгали те самые искорки.

— Принеси. Только без курицы.

Они рассмеялись. Варя встала, пошла к плите за чайником.

И вдруг поняла — не хочется, чтобы этот день заканчивался. Чтобы запах пирога выветрился. Чтобы следы лап стёрлись с пола. Чтобы кто-то сказал «до свидания» и ушёл.

Но никто не говорил. Потому что говорить было не нужно. Всё было и так на своих местах.

Вечером Варя вынесла одеяло и плед на крыльцо. Бабушка устроилась в кресле. Пиксель запрыгнул ей на колени, он знал, что в тёплых руках все сны слаще. Мостик улёгся рядом, вытянув лапы и уткнувшись носом в доски.

Чай остывал медленно. Сад замирал, но не замолкал: потрескивали ветки, чирикала где-то поздняя птица. Запах пирога ещё держался в доме, будто не хотел отпускать.

— Варенька, — сказала бабушка. — Ты знаешь, я ведь не ради пирога всё это затеяла.

Варя молчала.

— Просто я давно не делала что-то «в честь». Всё больше — «на всякий случай» или «потому что надо». А тут — захотелось сказать спасибо. Не словами, а пирогом.

Она провела пальцем по ободку чашки.

— Иногда ведь и людям тяжело, и собакам, и кошкам… А сказать: «ты молодец», «я тебя вижу», «ты мне важен» — не получается. А тут — испекла, поставила, погладила по уху. И всё понятно.

Пиксель спал, тихо подёргивая лапами. Мостик поднял голову, посмотрел на бабушку и снова уложил её на лапы. Варя укутала бабушку пледом.

— Ты всё правильно сделала.

— Пирог получился хороший, — кивнула бабушка. — Главное — не подгорел.

Она зевнула, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Вечер медленно стекал по крыше. Где-то хлопнула калитка.

Трофимыч шёл с чем-то в руках. Возможно, это была та самая скамейка.

А может — просто банка мёда и предлог заглянуть снова.

Варя встала, чтобы встретить его, но бабушка остановила жестом:

— Не спеши. Пусть подойдёт сам. Кто идёт с добром — тот найдёт, куда присесть.

Мостик глянул на неё, будто всё понял. И чуть-чуть вильнул хвостом.

Чтобы поблагодарить, не нужен повод. Достаточно просто быть вместе. За столом, у крыльца, под пледом. Или рядом на тёплом полу.

Пирог закончился, а день — нет. Он просто стал тише.

И это тоже было хорошо.

Если вам близка эта история — подпишитесь на канал.

Здесь живут рассказы, в которых пирог — это больше, чем еда,

а собаки и коты — не «домашние животные», а часть семьи.

Ставьте ❤️, делитесь в комментариях, если тоже печёте «в честь»

Источник: https://dzen.ru/heartwarmingtales

— Так, — сказала бабушка, приподнимая бровь. — Это что за саботаж в клубничном секторе?

Пиксель сделал вид, что не слышит. Он начал крутиться в ящике, перебирая лапами землю, будто вспахивал её по-своему.

— Где ваша собака-воспитатель? — обратилась бабушка к небу.

Мостик вышел из дома в полный рост, медленно и с достоинством. Он окинул взглядом Пикселя, потом грядку, потом снова Пикселя. Вздохнул. Подошёл.

Пиксель наигранно перевернулся на спину, показывая пузо. Мостик не купился. Он взял его за шкирку и вытащил, как упрямого пассажира. Поставил на лапы. Сел рядом. Уставился.

— Генерал, — оценила бабушка. — У него уже взгляд, как у завуча.

Варя вышла с полотенцем и перчатками. Посмотрела на сцену: бабушка — у рассады, Мостик — у кота, Пиксель — обиженно прижал уши.

— Ну, — сказала она. — Началось.

— И не закончилось, — добавила бабушка. — Я уже знаю, кто сегодня попытается съесть бирку от капусты.

Солнце поднималось. Земля прогревалась. Варя пошла за водой. Пиксель обиделся и залез в пустую корзину. Мостик улёгся у грядки, вытянув морду на передние лапы. Бабушка взяла совок, будто поднимая знамя весенней битвы.

Посадка начиналась.

И в этот момент весна, кажется, кивнула им троим. Мол, давайте, я с вами.

*****

К середине дня прогретый воздух напоминал пар в чайнике — мягкий, с запахом земли и редисочной ботвы. Бабушка чередовала посадку с короткими лекциями: как не перепутать кабачок с огурцом и почему «вот эта штука» — это не сорняк, а будущий укроп.

Варя работала на соседней грядке, распутывая корни и тихо переглядываясь с бабушкой. Иногда им хватало взгляда, чтобы вместе рассмеяться. Особенно когда Пиксель снова пытался забраться в ведро с навозной жижей.

— Пиксель! — грозно шипела бабушка. — Я тебе устрою карьеру агронома, будешь у меня землю нюхать на просвет!

Кот шмыгал по участку, как комета — быстрый, наглый, оставляющий за собой след из комков земли и вырванных бирочек. Он попытался утащить шнурок от бабушкиного передника и устроил за ним засаду под кустом смородины. Когда это не сработало, он устроился в лейке и начал наблюдать оттуда за процессом.

Мостик держал пост. Он не бегал, не лаял, не отвлекался. Он просто лежал у края грядки, следя за Пикселем. Иногда делал предупреждающее «уф». Один раз подошёл, когда тот покусился на помидорную рассаду, и встал между котом и ящиком. Без слов. Только взгляд. Кот понял.

Бабушка тихо сказала Варе:

— Ты посмотри. Как будто в прошлом он был завхозом. Или инструктором по технике безопасности.

— Он и сейчас, — усмехнулась Варя. — Только теперь у него подчинённый с усами и без совести.

К обеду посадка шла полным ходом. Бабушка была по локоть в земле, Варя на коленях, Мостик в напряжённом наблюдении, Пиксель в процессе размышлений на территории теплицы.

Все сосредоточенно занимались своими делами, а Мостик сменил дислокацию — теперь он лежал у калитки, словно дежурный по периметру.

Вдруг, из-за дома донёсся звук. Писк, короткий лай и странный хлопок.

— Что это? — насторожилась Варя.

Они бросились к калитке. За ней лежал перевёрнутый ящик с инструментами, рядом — соседская коза, которая пробралась через забор, и Пиксель, сидящий в центре бедствия с выражением полного удивления.

Мостик зарычал. Подошёл к козе. Не агрессивно - но уверенно. Та фыркнула и ушла, демонстративно жуя лопух.

— Охрана сработала, — выдохнула бабушка.

Когда всё улеглось, Пиксель подбежал к Варе и уткнулся в неё мордой.

— Ну что, герой. Пошли с нами.

Всё снова встало на свои места.

Из дому пахло кашей и подогретым компотом. Бабушка вздохнула:

— Дайте мне ещё полчаса, одного невозмутимого пса - и мы спасём весь сельхозгод.

Мостик поднял ухо. Пиксель - лапу. Варя - бровь.

Бабушка выпрямилась, отряхнула руки и объявила:

— Ладно! Перерыв. Кому чай, кому — по заслугам.

Варя взяла термос. Бабушка уселась на скамейку. Пиксель запрыгнул к ней на колени, натянул фартук себе на голову и устроился как король под балдахином. Мостик прилёг в тень, положив голову на лапы. Его взгляд скользнул по бабушке, по коту и задержался на Варе.

Так, будто он их пересчитывал. Как бы говоря: все на месте. Всё хорошо.

И этого было достаточно.

Солнечные лучи пробивались сквозь листву под тихий шелест и ложились на грядки. Утка вдалеке крякнула лениво. Где-то бежал ручей. И жизнь текла. Без пафоса, без речей. Спокойно.

А бабушка, слегка прикрыв глаза, вдруг сказала:

— Вот ведь. Раньше у нас был просто огород. А теперь — сад с охраной, с котом-хулиганом и с нами двумя. Ну скажи, Варенька, не магия ли?

Варя только улыбнулась.

Пиксель тихонько фыркнул и уткнулся в бабушкину руку. Его усы дрожали от счастья.

Мостик, не вставая, слегка шевельнул хвостом.

Весна всё поняла. И осталась с ними.

*****

А ночью пошёл дождь. Он стучал по крыше, по стеклу, по почве. Смывал пыль, заполнял лужи, заставлял дом дышать влажным теплом.

Пиксель спал у печки, накрыв усы хвостом. Мостик дремал в прихожей, вытянув лапы вдоль коврика. Варя лежала в комнате, прислушиваясь.

Бабушка подошла с кружкой травяного чая и села у её ног.

— Ты заметила? — сказала она. — Этот сад теперь не только зелёный. Он — живой.

Варя кивнула.

— А ещё он теперь под охраной, — добавила бабушка и заговорщически подмигнула.

Из прихожей донёсся сонный вздох. Потом — мягкий топот.

Мостик подошёл. Улегся рядом.

Пиксель выполз следом, подпрыгивая, как пушистая запятая. Он влез под плед, прижался к Варе и, не открывая глаз, громко замурлыкал.

Как хорошо, что весна за окнами — это не сезон. Это состояние, в котором хочется остаться подольше. И сегодня у нас всё получилось.

🐾 Если вам понравилась эта история — подпишитесь на канал.

Здесь будут ещё тёплые рассказы о тех, кто умеет хранить и охранять главное.

Источник: https://dzen.ru/heartwarmingtales

Бабушка вскрикнула, чуть не уронила трость и села:

— Он что, с завода по саботажу?! Он у тебя вообще... управляемый?!

Пиксель тем временем уже лез в лейку. Мостик встал. Подошёл к бабушке. Сел.

Смотрел снизу вверх. Со взглядом «мы предупреждали».

Бабушка сдержалась. У неё была дисциплина. Она встала, отряхнулась, подняла трость. — Всё. Теперь у нас тут полный комплект. Сад, собака, диверсант.

Пауза.

— Пошли, усатый. Я покажу тебе, где ты не должен копать.

Варя выдохнула. Мостик фыркнул. А Пиксель залез в сумку и попытался утащить зонт.

До вечера он успел: — скинуть миску с водой, — добраться до подоконника и сбросить вазон с алоэ, — попытаться съесть сухарик вместе с пакетом, — стащить один бабушкин тапок и спрятать его в ведро для золы.

Мостик к обеду ушёл в палисадник. Там, между бархатцами и лавками, была скамья, на которой он дремал в позе философа.

Варя мыла полы и просила прощения. Бабушка молчала. Иногда покашливала. Иногда вздыхала.

А потом пошла вязать. С видом: «я подумаю».

Пиксель тем временем заснул в миске с клубникой. Лапы врозь. Усы в варенье. Урчит.

И бабушка, проходя мимо, посмотрела на него и пробормотала:

— Безумец.

Но уже не так строго.

Пока что он оставался. И мир — держался на бабушке, собаке и одном неуравновешенном, но обаятельном котёнке с белыми лапками.

*****

На следующее утро Пиксель с утренним воплем пробежался по бабушкиной кровати, скинул с подоконника фикус и утащил клубок пряжи за печку.

— У нас тут, значит, утренние новости, — сказала бабушка, доставая пряжу щипцами для углей.

После завтрака Пиксель попытался залезть в умывальник, потом в буфет, а под вечер обнаружился в кастрюле, стоявшей на нижней полке кухонного шкафа.

— Этот кот — как сквозняк, — говорила бабушка, закрывая за ним дверцу. — Его не видно, пока не сносит штору.

Но голос уже был не строгий, а усталый. Усталый, но тёплый. Как у человека, который понял: сопротивляться бесполезно.

Варя старалась. Мыла за котом миски, извинялась, гладила бабушку по плечу.

— Ничего, — говорила бабушка. — Мы и не такое переживали.

Пиксель же будто чувствовал, что бабушка — последняя инстанция. Он приходил к ней чаще. Терся о ногу. Ложился рядом, не касаясь. Был рядом — тихо и упорно.

Однажды бабушка сказала:
— Ну всё, теперь он мой. Мой таракан с хвостом.

А Пиксель в это время грыз картонку из-под пряжи.

И всем в доме стало ясно: он принят. Но только в теории. Пока ещё — без варежек.

Вечером бабушка варила картошку в мундире и бормотала себе под нос:

— Варежки, говоришь… варежки… варежку бы ему на нос, чтоб не совал куда не надо.

Варя за спиной улыбалась. Мостик затаился под столом, как будто чувствовал, что момент важный. Пиксель, по традиции, сидел на подоконнике и делал вид, что он не при делах.

На ужин подали картошку, селёдку и солёные огурцы. Пиксель подошёл к столу, понюхал воздух и улёгся у бабушкиных ног. Мостик рядом. Бабушка погладила обоих — почти неосознанно.

После ужина Варя убирала со стола. Бабушка достала из полотняного мешочка пару только что связанных варежек. Одна — большая, с серой полосой. Другая — маленькая, с белыми пятнышками. Положила их на край дивана.

— Одну — Мостику. Одну — Пикселю. Всё равно потеряются по одной, но пусть будут вместе.

Варя замерла.

— Варежки? Ты серьёзно?

Бабушка пожала плечами: — Это не официально. Пока пробная партия.

Пиксель в этот момент прыгнул на кресло и свернулся клубком прямо на бабушкином вязании. Мостик подошёл и лёг у её ног.

— Ну что, — сказала бабушка, не глядя, — у нас теперь полная бригада.

Варя села рядом. Помолчала. Потом сказала:

— Ты ведь сначала не хотела, да?

— Я и сейчас не особо хочу, — ответила бабушка. — Но он уже тут. И, похоже, решил остаться.

Пиксель заурчал. Бабушка потрепала его за ухом. — Шумный он. Идиот немного. Но ладно. Живи.

В этот момент где-то на кухне со звоном упала ложка.

— Ага, — сказала бабушка. — Принял.

Мостик вздохнул и закрыл глаза. Варя посмотрела на всех троих — и вдруг почувствовала, как тепло от старого пледа, миски с картошкой и этих двоих с шерстью и характерами — зацепилось где-то под сердцем.

В кресле сидела бабушка с вязанием. У ног — пёс. На плече — спящий кот.

И мир снова был собран, петля за петлёй, не сразу, но намертво.

*****

Поздний вечер. За окном — звёзды, редкие и осторожные. В доме — тишина, но не та, что раньше. Теплее.

Бабушка читает в кресле. Очки сдвинуты на кончик носа. Рядом — чай. Варя допивает свой на кухне, прислушиваясь.

Мостик спит у порога. Лапы поджал, морда — в сторону двери, как у сторожа, который уже понял, что сегодня всё спокойно. Пиксель растянулся на спинке кресла, лапы свесились, хвост медленно шевелится во сне.

Бабушка отрывается от книги. Смотрит на обоих. Потом на клубок ниток. Берёт их, вяжет пару петель и вдруг говорит:

— Ты заметила, Варя? Этот кот стал чесаться только у меня на коленях.

Варя улыбается из кухни:

— Ага. Он так привязывается. Через бока и лобызания.

— Хитрый. Как все свои, — говорит бабушка.

Она вяжет ещё пару петель. Потом замирает, смотрит в окно. — Я тут подумала. У нас, конечно, хаос. Но он тёплый. И с хвостами. Пусть остаётся.

Варя не отвечает. Только подходит и обнимает бабушку за плечи. Та чуть склоняется в сторону. Головами почти касаются. Мостик открывает один глаз — проверяет. Пиксель мурлычет, не просыпаясь.

— Ладно, — говорит бабушка. — Пора спать. А то эти двое опять будут с утра делить подоконник.

— Они его уже не делят. Они там вдвоём помещаются.

— Ну и правильно, — кивает бабушка. — Значит, сработались.

Она встает. Варя собирает чашки. Пиксель, не просыпаясь, скатывается на подлокотник, потом — на плед, потом — на Мостика. Тот вздыхает, но не двигается.

Бабушка укрывает их шерстяным одеялом.

— Всё. Спите, балбесы. Вы теперь тут надолго.

В доме становится темно. Тихо. И очень, очень вместе.

🐾 Понравилось? Ставьте ❤️
📌 Подписывайтесь — мы тут варежки вяжем даже котам

Источник: https://dzen.ru/heartwarmingtales

После лечения иммунитет парня был практически на нуле. Но родителей об этом не предупредили. Он пошел в институт и через пару дней слег с температурой под 41. Вскоре у него случился инсульт.

Паша был прикован к постели, не мог двигаться, пропала речь, он даже есть самостоятельно разучился. После реанимации он похудел до 30 кг.

Как только его состояние стабилизировали, началась реабилитация. На неё собирали деньги все его школьные и университетские друзья. В результате после первого курса занятий в клинике МЧС Паша смог сидеть, начал говорить, смог сам есть.

Он всё ещё прикован к инвалидному креслу, есть проблемы с дикцией, но врачи говорят, что перспективы у него прекрасные. Нужно ещё 2-3 курса реабилитаций.

Цена каждого курса, а это месяц интенсивных занятий, 450-500 тысяч рублей. Мы сразу откликнулись, нашли неравнодушных людей и внесли оплату за 3 месяца вперед.

Сейчас самое важное время для реабилитаций, поэтому упускать время никак нельзя. Верим, что Паша обязательно восстановится. Это очень светлый и добрый парень. А вы можете поддержать его прямо в комментариях. Он тоже читает Пикабу.