Дерево

Национальный заповедник Масаи Мара, Кения.

Фотограф Zhayynn James.

Когда весна только-только пробуждается, и солнце ещё не решилось стать по-настоящему тёплым, появляются они — пушистые, серебристые, словно крошечные котята на ветвях. Это ива. Или, как привыкли говорить на Руси, верба. Кажется, что ничего особенно волшебного в этом деревце нет, пока не копнёшь поглубже. А там — и библейские легенды, и целебные свойства, и загадочная судьба дерева, которое стало символом воскрешения.

Верба как палестинская пальма.

Вы наверняка слышали про Вербное воскресенье — один из самых тёплых и нежных праздников весны. Он отмечается за неделю до Пасхи и символизирует вход Иисуса Христа в Иерусалим. Согласно Евангелию, народ встречал его как царя, устилая путь пальмовыми ветвями. Но пальмы в северной Европе не растут — даже в самых благочестивых семьях на подоконниках. Что же делать?

Решение нашлось быстро: ива расцветает одной из первых, ещё до распускания листьев, и её пушистые соцветия стали прекрасной заменой пальмовым ветвям. Так Sálix acutifolia, ива остролистная, вошла в религиозный обиход, стала символом праздника, и с тех пор никто особо не вспоминает, что у нас тут пальмы не водятся.

Лекарь в коре и строитель в ветвях.

Но не только церковные традиции прославили вербу. Её молодые побеги веками использовали для плетения корзин, рыболовных снастей и даже мебели. Гибкие, прочные, послушные, они заменяли пластик задолго до его изобретения.

А кора ивы — это уже почти аптека. В ней содержится салицин, вещество, которое в XIX веке вдохновило химиков на создание… аспирина. Представьте себе: в каждом вербном букетике кроется малюсенький намёк на обезболивающее мирового значения.

Кроме того, ива — отличный медонос и естественный борец с эрозией: она укрепляет берега рек и оврагов, предотвращая вымывание почвы. Природный инженер, да и только.

Легенды на ветру.

Почему же верба стала такой значимой? Возможно, потому, что цветёт первой. Возможно, потому, что живёт у воды, олицетворяя переход и обновление. А может быть, потому, что её серёжки-почечки на фоне тающего снега и чёрных веток выглядят как настоящее чудо: тепло вернулось.

В народных сказаниях вербу наделяли силой отводить беду, отгонять злых духов, даже лечить бесплодие. Считалось, что если вербной веточкой слегка постучать кого-то по плечу, здоровье прибавится. Дети воспринимали праздник всерьёз: на базарах покупали не только игрушки и сладости, но и обрядовые ветки, украшенные бумажными ангелами или бантиками. Эти букеты хранили в доме весь год — на удачу.

Не ломай ивушку.

Сегодня, когда живое растение стало чуть ли не расходным материалом, верба страдает особенно. Её обламывают сотнями и тысячами ради нескольких дней весенней красоты. Но зачем калечить дерево, если можно просто полюбоваться? Настоящее прикосновение к природе — в уважении, а не в обладании.

Ива — это не просто дерево. Это память о древних ритуалах, напоминание о связи с землёй и первый знак жизни после зимы. В ней нет пышности магнолии или экзотики сакуры. Но разве можно забыть тот день, когда вы впервые увидели, как серебристые серёжки дрожат на ветру?

В следующую весну — не рвите вербу. Просто найдите её в лесу. Постоите рядом. Послушаете, как шелестит.

Источник.

Казалось бы, чай — это либо то, что заварили в кружке, либо куст, который выращивают в Индии или Китае. Но в дело вмешалась Австралия. Там под словом «чай» подразумевают не напиток, а дерево, которое не только не заваривается, но ещё и обладает ароматом аптечки, терпким, с еле уловимой камфорной ноткой. Перед вами — мелалеука, или чайное дерево (Melaleuca alternifolia), очередной герой нашего зелёного расследования.

Пьют — но не тот чай.

Название, как это часто бывает, появилось по недоразумению. Первые переселенцы увидели, как аборигены заваривают в котелках листья местного растения — и нарекли его tea tree. Но к чаю, который мы привыкли пить с лимоном или мёдом, мелалеука никакого отношения не имеет: это два разных семейства, два разных континента и даже два разных смысла слова «чай». Один бодрит, другой — дезинфицирует.

На своей родине чайное дерево — это не кустик, а вполне себе серьёзное растение высотой до 6 метров. Местные жители из его древесины делают плотики, из листвы — повязки, а иногда и набивают крыши. Оно лёгкое, прочное и стойкое, как хороший турист.

Масло с характером.

Чем прославилось это растение во всём мире? Конечно, своим маслом. Эфирное масло чайного дерева с его характерным ароматом быстро завоевало аромаполки и косметические шкафчики. В народе ему приписывают целебные свойства: будто бы лечит всё — от прыщей до обид. Особенно часто упоминается терпинен-4-ол — якобы главный антисептик в составе масла.

Однако учёные не столь восторженны. Доказательств того, что масло мелалеуки действительно лечит, — кот наплакал. Более того, при длительном применении оно может вызвать раздражение, а иногда и аллергическую реакцию. Поэтому применять его стоит с осторожностью: ароматы — да, чудеса — не обещаем.

Но если не в аптечку, то хотя бы в сад.

Где чайное дерево точно пригодится, так это в ландшафте. Оно красиво, выносливо, цветёт пушистыми кисточками, легко поддаётся формировке и практически не болеет. Его не интересуют ни гниль, ни вредители, а корневая система держится стойко даже в засуху. Вот почему мелалеуку можно встретить в каждом втором австралийском парке — и в садах, и вдоль дорог, и даже в городских цветниках.

Будущее за псевдочаем?

Мелалеука — ещё один пример того, как человек может запутаться в названиях, но при этом открыть для себя нечто удивительное. Вряд ли она когда-нибудь заменит настоящую заварку, но в парфюмерии, косметике и дизайне у неё вполне неплохое будущее. Так что в следующий раз, когда увидите на этикетке «масло чайного дерева», вспомните: это вовсе не напиток, а растение из далёкой Австралии, которое пахнет аптекой и не любит суеты.

Источник.