Фотография по случаю 100%-го выполнения производственной программы.
Тула. 1925 год. Автор неизвестен.
ГА ТО. Шифр П-4172, Опись нефондового хранения: 7 т. 5.
Колоризация снимка выполнена «Т. М.»
Задержание опасного вора, Николая „Лютого“.
«Тульское утро», газета беспартийная, прогрессивная и общественно-литературная; № 112 за 15 (28) июня 1914 г.
На Всехсвятской (ныне Петра Алексеева. — С. Т.) улице в дом Калинина забрался неизвестный, где похитил 6 кусков холста и несколько кусков шелковой и шерстяной материи.
Преступник был задержан с поличным на той же улице. Это — лишенный всех прав тульский мещанин Николай Андреев Корнилов, 24 лет, известный в воровском мире под кличкой «Лютый». Корнилов был доставлен в первую часть, а потом в сыскное отделение, для дальнейшего расследования и регистрации.
После долгого запирательства Корнилов сознался в краже. Своими «художествами» он хорошо известен сыскной полиции по части воровства со взломом.
* Цитата адаптирована к современной русской орфографии.
Источник: газета «Тульская молва» (зарегистрирована Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций, № свидетельства: ПИ № ФС 77 – 87637, дата регистрации 28.06.2024).
Картинки из дореволюционной жизни туляков. Год 1914-й.
«Тульское утро», газета беспартийная, прогрессивная и общественно-литературная; № 111 за 14 (27) июня 1914 г.
Вчера, около 7 часов вечера, на Суворовской улице можно было наблюдать такую картинку.
Велосипедист № 467 будучи в нетрезвом виде, проделывал „мертвые петли“.
„Первую мертвую петлю“ он попытался продлить на мосту реки Воронки, но его постигла неудача:
— Со всего хода кувырком, велосипедист скатился под откос.
Не малых усилий стоило бедному, но храброму „рыцарю пятки“ выкарабкаться из-под откоса и взобраться на стального коня.
Совершая из стороны в сторону зигзаги „рыцарь пятки“, не различая по-видимому окружающего, полным ходом въехал в забор, которым огорожен строящийся дом мясоторговца Лашнева и, сверзившись с машины, лег костьми у забора, зело запачкав свой костюм.
Проходившая публика покатывалась со смеха.
Третьего дня, около 7 часов вечера в Кремлёвском саду, вследствие подгнивших столбов, рухнула беседка позади веранды для музыкантов. В момент катастрофы в будке находилось несколько музыкантов, которые пили чай.
Одному из них ушибло затылок, другому оцарапало ухо, остальные отделались испугом.
Кстати, нас просят отметить отсутствие на веранде для музыкантов навеса, чтобы защитить их от палящего солнца, от которого у них разбаливаются головы, а с некоторыми иногда бывает дурно.
Вчера на углу Суворовской (ныне Красноармейский проспект. — С. Т.) и Посольской (ныне Советской. — С. Т.) улиц, около 12 часов дня, сошел с рельсов вагон конки. После больших усилий кондуктора, кучера, контролера, трёх городовых и нескольких пассажиров, конка была поставлена на место, и под общий смех собравшейся публики:
— Ой, дубинушка ухнем! — вагон покатился дальше.
* Цитата адаптирована к современной русской орфографии.
Дважды Герой Советского Союза, генерал-полковник Василий Иванович Чуйков (1900-1982). Родился в селе Серебряные Пруды Венёвского уезда Тульской губернии (ныне - Серебряно-Прудский район Московской области).
Воспитанники и офицеры Тульского суворовского военного училища. Верхний ряд, слева направо: Круговых А., капитан Ставицкий И. В., Ширяев А., Никандров И., Модэк М., Кондратьев Е., Тюлин Ю., Фоминых Ю., капитан Асмолов Ф. А., Шафир Л., Подольский А.
6-ой слева: Гвардии лейтенант Герой Советского Союза Рогожин Алексей Арсентьевич, работал слесарем на тульском оружейном заводе, обучался в Тульском авиаклубе.
Это, разумеется, не все участники, а только те, которых удалось найти в кинохронике.
«Тульское утро», газета беспартийная, прогрессивная и общественно-литературная; № 108 за 11 (24) июня 1914 г.
Сегодня по случаю хорошей погоды я снова летал над Тулой. Очаровательное зрелище.
Взял с собой очаровательную пассажирку:
— Наблюдательность.
Ах, как она осталась довольна полетами!
Даже захлебывалась от восторга!
Летим, например, над Чулковым и видим на берегу реки Упы, около цепного „моста“ сидит кучка людей и оживленно о чем-то беседует…
Чтобы не нарушить гармонии их настроения, я остановил мотор и, „тихо и плавно качаясь“, спустился до милой компании…
Кроме милой она оказалась и теплой.
Так, между прочим, у них лежали на травке сороковки (бутылка водки емкостью 0,4 литра (40 сотых ведра). — С. Т.), закусочки… а пальчики перебирали какие-то листочки…
— С нашей шестьдесят!
Тут моя пассажирка мне шепнула:
— Картишками занимаются… Среди взрослых, мы заметили и подростков…
Все это говорит о распущенности нравов…
Между тем наш аэроплан по инерции ветерка далеко оттащило в сторону.
И до нас доносилось:
— Прямо беда от этих игроков! Некуда выйти… Одно место было для прогулки нам, чулковцам, и то теперь заселено какими-то пришельцами…
Бывало пойдешь, погуляешь, посмотришь на тихое течение реки, с задумчивыми ее берегами… Хоть немного освежишься чистым воздухом, а теперь там кроме злословья — сквернословья ничего услышать нельзя…
Жаль нам стало чулковцев, но утешить их мы ничем не могли…
Моя пассажирка набросала что-то на записочке и бросила играющей кучке.
После я узнал, что она написала.
Вот оно:
— Не пора ли прекратить эти безобразия?!..
Летим дальше.
Прилетаем в Щегловскую засеку.
Народу, как в бочке сельдей.
— Почему здесь такое скопище? — спросили мы у солнца.
— По старым традициям молодежь гуляет здесь, — ответило оно.
— В чем же оно заключаются?
Однако, ответа мы не получили, так как солнце спряталось за горизонт…
Спутница моя обиделась и с щепетильностью произнесла:
— Даже не попрощавшись!
На смену солнцу взошла луна.
— Я знаю. Я все слышала. Глупости, никаких традиций! А просто придут, выпьют и уходят…
— Виноват… Неужели солнце этого…
— Не могло знать? — хотите сказать…
— Хотя бы и так!
— Гм… Оно знает прекрасно… Да, так, ему стыдновато… Здесь нередко происходят драки и побоища…
От этих слов мотор нашего аэроплана зашипел и, горько рыдая, понесся обратно…
Видим идет крестьянин. Наблюдательность говорит:
— Стой! Это интересно.
Заходит он в контору т./д. Б.
Мы опустились к самой форточке.
— Увольте! — говорит мою только что поступившую к вам в прислуги жену.
— По какой причине? — спросили его.
— По очень обыкновенной. Теперь устроили какой-то новый закон о супругах… Так вот, ежели жена не захочет жить с мужем, то может уйти и жить отдельно… Паспорта, значит, стали выдавать им, бабам-то…
— Так что же?
— Да то же… Моя баба взяла паспорт и ушла, бросила двух детей, хозяйство… Уж вы, пожалуйста, окажите Божескую милость… Увольте ее… Ей Богу, сама ушла… Хоть бы что…
— Никакой пользы не будет тебе; если мы ее уволим, она может поступить к другому хозяину… Лучше тебе с ней помириться…
— Да я с ней не ругался… Душа вон, не ругался… Не знаю почему и ушла-то… Кажись, всего вдоволь, а подишь-ты!.. Ребятишек жалко: присматривать некому…
Мужичек подумал — подумал, почесал затылок и вышел, что-то бормоча…
Мы поднялись ввысь, чтобы проститься с воздушным пространством.
Луна лениво нам улыбалась. А сбоку на нас смотрел Марс, мигание которого говорило:
— Это еще цветки, а впереди будут ягодки.
Незнакомец.
* Цитата адаптирована к современной русской орфографии.
Историческая экспозиция познакомит гостей с 250-летней летописью здания и театра.
После масштабной реконструкции в Тульском театре кукол появилось новое пространство — музейная экспозиция. В ней представлены куклы, архивные фотографии, афиши и подлинные документы из фондов Государственного архива Тульской области. Первыми посетителями стали губернатор Дмитрий Миляев и министр культуры региона Татьяна Рыбкина. Экскурсию для них провела главный методист ГУ ГАТО Татьяна Евсеева.
«Особого внимания заслуживают фотографии здания театра — объекта культурного наследия на пересечении Советской и проспекта Ленина, — отметила Евсеева. — Ему около 250 лет. В экспозиции представлена копия оценочной описи 1799 года, когда дом принадлежал купеческой семье Полосатовых».
Театр кукол зародился в 1937 году в здании ТЮЗа на улице Коминтерна. Инициаторами первого спектакля «Сказки Пушкина» стали художник Николай Чеков и актриса Надежда Лисовская — их фотографии также можно увидеть в музее. После 10 лет совместной работы с ТЮЗом, в 1941 году, труппа переехала в переоборудованное здание бывшего клуба имени Чапаева.
Современное «пристанище» театр обрёл в 1964 году — в историческом здании на углу Советской и проспекта Ленина. После многолетней реконструкции к середине 1970-х оно приобрело нынешний облик.
Отдельный раздел экспозиции посвящён людям, создававшим театр. Здесь представлены фотографии родителей народного артиста России Владимира Машкова — режиссёра Натальи Никифоровой и актёра Льва Машкова. Особое место занимает портрет Игоря Москалёва, сохранившего воспоминания старейших сотрудников в книге «О, память сердца…».
Музей уже открыт для посетителей и, несомненно, станет новой точкой притяжения ценителей истории и театрального искусства.
_____________
Источник: газета «Тульская молва» (зарегистрирована Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций, № свидетельства: ПИ № ФС 77 – 87637, дата регистрации 28.06.2024)
В усадьбе незабвенного Льва Николаевича Толстого прошёл спектакль-променад, вдохновлённый природой и трилогией великого писателя.
Накануне дня рождения Музея-усадьбы „Ясная Поляна“ в тенистых аллеях родового гнезда Льва Николаевича произошло достопримечательное событие, представление под открытым небом — „Природа танца“, плод усердных трудов танцевальной лаборатории проекта „Толстой без бороды“, ныне вступившего в третий сезон своего бытия.
По замыслу устроителей, хореографическое действо, проникнутое духом яснополянских пейзажей и страницами толстовской трилогии — „Детство. Отрочество. Юность“ — повествовало о трёх возрастах человеческой жизни. Каждая из трёх частей спектакля, подобно главам книги, раскрывала перед зрителем этапы становления души — от первых робких шагов до осознанного движения вперёд.
Руководство сей танцевальной наукой взяли на себя преподаватели кафедры режиссуры балета Санкт-Петербургской консерватории. Открыл представление театр танца „Элегия“ под руководством хореографа Татьяны Щербань. Продолжили действо воспитанники Тульского областного колледжа культуры и искусства — коллектив „Прямой эфир“, наставляемый Елизаветой Тарабановой. Завершили же сию поэзию в движении артисты школы „Ника dance company“ под началом Ивана Сачкова.
Особую прелесть зрелищу придало то обстоятельство, что публика, следуя за танцующими по тенистым аллеям, сама становилась частью представления. Действо развернулось в восточной части усадьбы.
Маршрут променада охватил знаковые места яснополянского ландшафта: ту самую скамью писателя, колодец, Прудище, Калинов луг, Лысую гору, Берёзовый клин, а также посадки елей причудливых форм. Музыкальным аккомпанементом служили естественные звуки природы — птичьи трели и шелест листвы, а в одной из частей прозвучали и ноктюрны Шопена — композитора, особо ценимого Толстым.
Как отмечают знатоки, подобные начинания не только оживляют память о великом писателе, но и являют собою прекрасный пример того, как искусство может существовать в гармонии с природой — без лишней помпы и суеты, свойственной нашему веку.
___________________
Источник: газета «Тульская молва» (зарегистрирована Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций, № свидетельства: ПИ № ФС 77 – 87637, дата регистрации 28.06.2024)
Каждую ночь на Киевской улице появляется Оно — жуткая фигура в серой маске, окутанная клубами дыма. Одни, встретив её, сходят с ума, другие клянутся, что видели саму смерть. Полиция разводит руками, газеты трубят о мистификации, городская дума в отчаянии …
Газета «Тульская молва», изд. год второй, № 195 от 25 мая (7 июня) 1908 г.
— На Киевской ул., часов в 10 вечера,
появляется какая-то фигура в большой маске,
измазанной мукой и сажей…Из хроники.
Весь город был охвачен паническим ужасом. Страшное привидение стало появляться решительно каждый вечер и благоразумные люди уже не рисковали выходить с наступлением темноты на Киевскую улицу.
Среди обитателей её находились смельчаки, которые решались выглянуть вечером в окно… Но сейчас же с их дрожащих губ срывалось невнятное „свят, свят, свят“, и окно быстро захлопывалось.
— Что с вами? Что вы увидели? — спрашивали их домашние и знакомые.
Но вопрошаемые долго ещё повторяли лишь неясные заклинания и только спустя несколько минут отвечали прерывающимся голосом:
— Там… На перекрёстке… Привидение… Всё в сером, лицо серое с чёрным, громадное… Зубы скрежещут… И как чуть шевелится, так навокруг него дым столбом… Господи Боже мой… Ну, и натерпелся же страху!
Уверяли, что одна девушка иудейского вероисповедания, случайно увидевшая привидение, преждевременно разрешилась от бремени маленьким доктором Дубровиным, а другая сошла с ума и объявила себя тёщей Пуришкевича. После этого обе девушки разодрались между собой в кровь, так как одна оказалась матерью, а другая тёщей двух заклятых врагов.
Передавали также, будто на привидение наткнулся Михаил Алексеевич Ананьев и сейчас же вообразил себя богом Меркурием. Он пробовал даже летать, но безуспешно, и ограничился тем, что сел на порог своей лавки и стал поджидать к себе на поклон министра торговли и промышленности.
Удивительнее всего было то, что полиции привидение или вовсе не показывалось, или немедленно исчезало при её появлении. Оно пугало гуляющую по Киевской публику, но когда на другой день пристав спрашивал постового городового, не видал ли тот привидение, городовой неизменно отвечал:
— Так что, ваше благородие, никакого привидения не было. И не могу знать, почему народ разбежался!
Однако принять какие-нибудь меры против загадочного феномена и успокоить общественное мнение было необходимо: это сознавали все.
С этой целью пришлось даже созвать экстренное совещание гласных городской думы, и, хотя Иван Львович уверял, что привидение — та самая холера, которую „выдумали жиды“, дума все-таки постановила:
„Прямо с совещания все гласные должны отправиться на Киевскую улицу и расследовать дело на месте“.
Но и это не помогло. Когда дума в полном составе шумно приблизилась к углу Площадной улицы, глазам поражённых ужасом гласных предстала неподвижная серая фигура с толстой, как будто каменной маской на лице… Фигура взмахнула рукой, сорвалась с места и… исчезла в густом облаке дыма, из которого вскоре послышался тревожный голос городового:
— Почему народ собрался! Разойдись!
Городового, конечно, успокоили. Но на вопрос о привидении он с недоумевающим видом ответил:
— Так что никого не было… Не могу знать-с!
Пришлось созвать второе экстренное совещание. И один из гласных внёс на нём такое предложение:
Ежели бы Шерлока Холмса выписать… Да это в копеечку вскочит. А вот ежели господина Козловского из Ваныкинской больницы пригласить, то он и денег больших не возьмёт, и привидение изловить в лучшем виде.
Предложение было принято. Господин Козловский охотно согласился помочь думе в затруднительном положении и немедленно выработать план действий.
— Вы, господа, — сказал он, — притаитесь где-нибудь на Площадной улице, за углом, а я незаметно подойду к привидению и схвачу его. Тогда и вы сбегите ко мне. От одного человека привидение не станет скрываться…
На следующий вечер гласные отдельными кучками гуляли по Площадной улице, а г. Козловский подкрался к стоявшей на обычном месте серой фигуре, схватил ее за шиворот и… исчез вместе с нею в туче дыма.
— Сюда! Ко мне! — услышали гласные его возглас и стали пробиваться сквозь дым к перекрёстку.
Дым, однако, разъяснялся так же быстро, как и поднялся, и их изумлённым глазам представились две фигуры, одна — Козловского, а другая — городового. Первый держался второго за шиворот и хохотал, а второй жалобно говорил:
— Так что, ваше благородие, действительно житья от пыли нету… Стоишь полдня на посту, так словно маской ею покроешься… Лицо на вершок в пыли, и зубы скрежещут. Чуть рукой или ногой двинешь, так навокруг тебя — будто дым при пожаре… Когда же улицы то поливать будут, ваше благородие?
Кинъ.
* Цитата адаптирована к современной русской орфографии.
