Опрос свидетелей позволил выявить важную деталь: незадолго до каждого исчезновения рядом с детьми появлялась женщина с ярко-рыжими волосами и небольшими деформациями лица.
Взрослые свидетели не смогли предоставить полезной информации. Однако показания несовершеннолетних оказались ценными.
Наиболее подробный отчёт очевидца соответствует другим известным свидетельствам.
Пятилетняя Брианна С. находилась в семейном кафе-пиццерии с игровой зоной вместе с родителями и братом. Примерно через час после прихода Брианна попросила у матери дополнительные жетоны для игровых автоматов. Мать резко отказала: «У нас что, деньги печатают?» Когда девочка попыталась настоять, в разговор грубо вмешался отец. По словам очевидцев, мужчина устроил громкий скандал, сопровождавшийся нецензурной бранью.
Когда Брианна расплакалась, отец шлёпнул её, назвав «эгоисткой и жалкой плаксой». Девочка вырвалась и побежала прочь. Попытка отца догнать её привела к конфликту с персоналом заведения.
Брианна спряталась в укромном уголке. Через несколько минут к ней подошла рыжеволосая женщина с необычной внешностью. Первоначально девочка отстранилась, но незнакомка быстро нашла к ней подход, задав вопрос о любимом лакомстве.
Брианна ответила, что больше всего любит мороженое. Женщина предложила сходить за ним, и девочка согласилась. Другие дети, включая основного свидетеля, попросились с ними, но незнакомка вежливо отказала, пояснив, что Брианна заслужила угощение из-за «плохих родителей».
Взяв девочку за руку, женщина велела ей посмотреть на родителей, которые всё ещё спорили с персоналом. «Помаши маме на прощание», — попросила она. Брианна послушалась: «Пока-пока, мамочка».
В этот момент дети вокруг запаниковали. Как позже объяснил свидетель, эта фраза совпадала с местной легендой о «Мамочке Пока-Пока». Они попытались предупредить взрослых, но их крики потонули в шуме ссоры. Тем временем рыжеволосая женщина с Брианной растворились в толпе.
Девочку больше никто не видел. При эксгумации её тело оказалось среди тех, что имели следы систематических побоев.
Расследование легенды о «Мамочке Пока-Пока» продолжалось несколько недель. Согласно поверьям, это был мстительный дух, похищавший непослушных детей, особенно тех, кто осмеливался перечить родителям при людях. Информация была скудной и сводилась к трём основным пунктам: существо имело уродливую внешность — по слухам, следствие жестокого избиения мужем; перед похищением оно требовало произнести роковые слова: «Пока-пока, мамочка»; дети исчезали навсегда.
Наиболее тревожным оказался факт, что почти половина жертв из массового захоронения официально не числились пропавшими.
Как уже упоминалось, часть жертв так и не была опознана. Среди идентифицированных, но не заявленных в розыск оказались: один нелегальный мигрант, четыре бездомных подростка и трое детей из приёмных семей. Во всех случаях родители и опекуны беглецов либо ранее привлекались за жестокое обращение с детьми, либо факты насилия вскрылись позднее.
Эти данные опровергают распространённое поверье, будто существо наказывало непослушных детей. Напротив, они подтверждают её заявления, что она лишь «спасала» (по её выражению) детей, живших в неблагополучных условиях.
Попытки агентства выследить существо столкнулись с трудностями. Поскольку невозможно было отследить всех жертв домашнего насилия в округе Пирс, сотрудники решили устроить засаду у места массового захоронения.
Спустя восемь недель существо действительно вернулось к могиле. Обнаружив исчезновение останков, оно пришло в ярость. Как это часто бывает с подобными сущностями, сильные эмоции вызвали трансформацию — облик стал меняться, проявляя признаки разложения, следы травм и неестественные пропорции.
Стандартные методы задержания не сработали, поставив агентов под угрозу. Одна из сотрудниц, проявив находчивость, закричала, что ей нужна помощь для спасения младшего брата от жестокого отчима. (Следует уточнить, что у агента не было ни брата, ни отчима.) Она сказала, что брат неистово молился, прося прислать «Мамочку Пока-Пока».
Из-за потрясения от исчезновения тел существо не смогло (или не пожелало) вернуть себе обычный облик, но последовало за агентом, поверив в историю о мнимом брате. Агент привела её в ближайшее отделение агентства, где персонал был подготовлен для поимки и транспортировки подобных существ.
После задержания установить происхождение сущности не составило труда. При жизни «Мамочка Пока-Пока» была женщиной с множественными жалобами на жестокое обращение с детьми и одним официальным обвинением в халатности. Незадолго до смерти она отправила дочь жить к не менее проблемному отцу после ссоры с ребёнком.
Это была их последняя встреча.
Женщину быстро охватило раскаяние. Три месяца она безуспешно пыталась вернуть дочь. Однажды ночью ей приснился кошмар: изможденная дочь в панике задыхалась под грудой «монстров». Сон был настолько реалистичным, что, проснувшись, она немедленно вызвала скорую и поехала к бывшему мужу (поездка занимала около 35 минут).
Когда она прибыла, медики уже констатировали смерть ребёнка. В приступе ярости мать набросилась на бывшего мужа, когда полиция выводила его из дома. Ответный удар сломал ей челюсть и скуловую кость. Затем она бросилась под колеса машины скорой помощи.
Разумеется, смерть для неё не стала концом.
Хотя применять человеческие критерии вменяемости к нашим нестандартным заключённым проблематично, я считаю, что «Мамочка Пока-Пока» невменяема. Вопреки распространенному мнению, она не похищала детей для наказания — она искренне верила, что спасает их. Будь она более компетентной и менее эгоцентричной «защитницей», возможно, так оно и было бы.
На самом деле, она удерживала своих жертв в неизвестном месте в сельской местности округа Пирс до самой их смерти. Сущность утверждает, что перемещала детей в «прекрасный дом», построенный ею после смерти, где кормила их «самой вкусной едой в мире».
Первоначально сотрудники Агентства полностью отвергали эти заявления. Однако последующий анализ способностей сущности показал, что она способна создавать комплексные иллюзии, сравнимые с эффектом полного погружения в виртуальную реальность. «Я забрала этих малышей из ада в рай — с красивым домом, добрыми питомцами и вкуснейшей едой, где сладости растут на деревьях, где нет грязи, где мама любит их, а дети счастливы со мной навсегда». Разумеется, к показаниям этой сущности следует относиться с крайней осторожностью, учитывая её полную неадекватность.
Способность создавать иллюзии, по-видимому, происходит от своеобразного механизма психологической защиты — «переписывания истории». Психическая нестабильность и непреодолимое чувство вины за смерть дочери привели к созданию альтернативной реальности, где она представляет себя идеальной матерью.
По не до конца изученным механизмам, сила этого заблуждения многократно усилилась в момент её смерти, позволив не только сконструировать, но и материализовать альтернативную реальность, где она существует как образцовый родитель.
Наиболее поразительно то, что она способна вовлекать в эту ложную реальность других. Это объясняет несколько аспектов: почему похищенные дети никогда не пытались сбежать, а также почему в их пищеварительных трактах обнаруживались непригодные в пищу вещества — сущность заставляла детей (и себя) воспринимать ветки, листья и кору как вкуснейшую пищу.
В отсутствии детей, которых можно было бы «спасти», внутренний мир сущности и её ложная реальность стали значительно более разрушительными. Её постоянное состояние глубокой душевной муки не вызывает сомнений.
Прогноз для данной сущности крайне неблагоприятный. Учитывая её нестабильность, сильные страдания и представляемую опасность, Агентство уже давно приняло решение о её ликвидации.
Однако, несмотря на многочисленные попытки с использованием всех доступных Агентству методов, уничтожить её так и не удалось.
Один из агентов предложил экспериментальную программу, где сущность могла бы помогать выявлять и спасать подвергающихся насилию детей. Однако руководство считает, что многочисленные сложности такого предложения, включая необходимость сотрудничества с местными правоохранительными органами при сохранении секретности, делают этот план неосуществимым.
Более того, даже если бы эти сложности можно было преодолеть, нестабильность сущности делает её совершенно непригодной для подобной работы. Дополнительную проблему представляет её относительная «молодость» — как и у молодых гремучих змей, которые опаснее взрослых, молодые заключённые-сущности не умеют контролировать себя, практически не способны к эмоциональной регуляции и используют свои способности безрассудно.
Психиатр Агентства доктор Уингард предпринял масштабные попытки перестроить внутреннюю реальность сущности на более позитивный лад. Все попытки провалились, а в одном случае привели к гибели сотрудников Агентства.
Общий вывод заключается в том, что Агентство не может ни использовать эту сущность, ни реабилитировать её, ни даже облегчить её страдания. В настоящее время принято решение о её бессрочном содержании под стражей до тех пор, пока не будет найден эффективный метод ликвидации.
Объект: «Мамочка Пока-Пока»
Классификация: Некооперативная / Неуничтожимая / Хтоническая / Протейная / Средней опасности / Полубожественная
Интервьюер: Ракель Б.
Дата: 18.11.2024
Я искренне верила, что стану хорошей матерью.
У меня бы получилось. Я стала бы лучшей матерью на свете, если бы кто-то просто показал мне, как это делать. Но никто не показал. Поэтому я не знала...
Я точно знала, чего делать не следует. Этому меня научила моя собственная мать. Было одно простое правило: просто не делай ничего из того, что делала она.
Не кричи на детей без причины. Не бей их — вообще никогда. Не унижай при посторонних. Не ломай их. Не позволяй другим причинять им вред. Не игнорируй, когда нужна. Даже когда они просто хотят внимания — не отворачивайся. Для своих детей ты — самый важный человек на свете. Самый-самый. Так веди себя соответственно!
Никогда не лишай их еды. Корми своих детей. Пусть едят первыми. Неважно, что случилось. Никогда.
Я знала, чего делать не стоит. Но знать, чего не надо делать — не то же самое, что знать, как надо. Теперь я это понимаю.
Но я не понимала этого, когда родилась Эмбер.
Мне было шестнадцать. Мать выгнала меня, сказав, что я всегда была шлюхой, и приказала убираться и не возвращаться. Так я оказалась у отца Эмбер. Ему явно было куда больше шестнадцати, а в мои годы квартиру не снять — казалось, это лучшее решение.
Только это не было решением.
И уж точно не лучшим.
Но это не важно. Ничто из этого не имеет значения.
Единственное, что важно — это Эмбер.
Я с нетерпением ждала её рождения. Мечтала о малыше, о своей собственной семье. О ком-то, кто всегда будет со мной. Кто всегда будет нуждаться во мне.
Кто всегда будет любить меня.
Но когда она наконец появилась, я не знала, что делать — ведь никто никогда не показывал мне, как быть матерью. Я не понимала, как успокоить её, когда она не могла уснуть или кричала до хрипоты. Не знала, что делать, когда у меня не было молока, а смесь вызывала у неё рвоту, или когда у неё начиналась аллергия на подгузники.
Я просто не знала, что делать.
Вот почему в итоге я делала всё то, чего делать не следовало.
Я кричала на неё — особенно когда её отец орал на меня из-за того, что она плачет. Иногда, когда больше не могла выносить крики, оставляла одну в кроватке в чулане. Игнорировала. Позволяла отцу доводить её до истерики — лишь бы он перестал орать на меня. А когда уставала от её постоянных проблем с животиком, не кормила часами. Иногда — целый день, особенно когда она подросла.
Но несмотря на то, что я делала всё, чего делать не должна была, она всё равно любила меня. И с возрастом любила только сильнее. Даже когда я не переставала совершать ошибки, её любовь не исчезала.
Она всё так же хотела прижаться ко мне перед сном. Делилась игрушками, устраивала притворные-чаепития, просила делать ей красивые кудри, водить на площадку и в боулинг. Она обожала боулинг, хотя даже детский шар не могла толком поднять.
И если бы Эмбер всегда оставалась такой — нежной, весёлой, обожающей чаепития, площадки и боулинг, — я бы стала идеальной матерью, даже не стараясь.
Однако такой она была не всегда.
Между этими светлыми моментами она превращалась в настоящего монстра. Кричащего, мелочного, ревнивого, эгоистичного, неуверенного в себе маленького монстра, который вымещал на мне всю свою злость — точь-в-точь как её отец.
Это была не её вина. Она научилась этому у него. А я позволила ей научиться. Я понимала это. Но это понимание не облегчало мне жизнь. И уж точно не делало поведение Эмбер лучше. А чем хуже она становилась, тем жёстче вёл себя её отец.
Я делала всё, чего делать не следовало, об этом я уже говорила. Но он поступал куда хуже. Намного хуже. Неудивительно, что моя девочка превращалась в монстра. Хотя могла бы и не становиться им. Как и я, она имела потенциал быть идеальной.
Но, как и мне, никто не показал ей, как это — быть хорошей.
В душе я была хорошей матерью, просто жертвой обстоятельств. Я думала, что если изменю обстоятельства, то стану лучше как мать, а Эмбер — лучше как дочь. Поэтому я наконец ушла от её отца. Я была уверена, что это исправит всё.
Но ничего не исправилось.
Что бы я ни делала, — становилось только хуже.
Няни отказывались сидеть с ужасной Эмбер, поэтому я не могла устроиться на работу. Без работы я не могла снять квартиру. Выбора не оставалось: мне пришлось умолять мать взять нас обратно.
Мать сказала, что проблема во мне. Что Эмбер такая ужасная, потому что её нужно спасти от меня. И однажды объявила, что навсегда решила «проблему Эмбер», позвав её отца.
Я не думала, что он придет. Честно. Я была уверена, что он не появится. Он ненавидел Эмбер. Ненавидел меня. Ненавидел нас.
Но всё же он пришел за ней.
Я не остановила его. Я не знала, как это сделать. Никто никогда не показывал мне, как поступать в таких ситуациях. Как можно что-то сделать, если не знаешь как?
Эмбер не хотела идти с ним, но послушалась, когда я сказала, что она должна.
Когда он повел её к выходу, она обернулась и посмотрела на меня. В её взгляде читалась надежда, что я пойду с ними. Она не отводила глаз, пока они не дошли до двери. Думаю, именно тогда она поняла, что я не последую за ней — надежда в её глазах погасла. Свет внутри неё исчез. И тогда моя лишённая доброты девочка сказала: «Пока-пока, мамочка». И я поняла, что совершила непоправимую ошибку.
Это был последний раз, когда я видела дочь.
Самая большая ошибка в моей жизни, и я так сожалела об этом.
Три месяца я пыталась вернуть её, но её отец не позволял. Он запретил приближаться к их дому. Подал на опеку. Его мать рассказывала ужасные истории про меня, лгала о том, что я делала с Эмбер. Даже заявила в суде, что я употребляю...
Я постоянно думала об Эмбер. Вспоминала, какой прекрасной она могла быть — особенно в те дни, когда мы обнимались, устраивали чаепития, ходили на площадку и я завивала её волосы. Как я любила её волосы... Мягкие, шелковистые, переливающиеся на солнце.
Мне снились сны. Чудесные сны, где мы жили в прекрасном доме за городом — с большим садом, фруктовыми деревьями и собакой (она всегда мечтала о собаке). Где на столе стояла самая вкусная еда... Эти сны казались такими реальными. Реальнее самой реальности.
Но однажды ночью мне приснился самый страшный кошмар. Об Эмбер. В нём она была не прекрасной — она была напугана. Истерзана. Истощена и плакала, пока толпа смеющихся монстров душила её. И это казалось реальным. Реальнее самой реальности. Реальнее даже тех прекрасных снов.
Проснувшись, я вызвала полицию. Солгала, сказав, что моя дочь утонула в бассейне её отца. Бассейна у него не было, но я знала, что это заставит приехать скорую. Затем я поехала к его дому. Помню, как смотрела на часы. Дорога заняла ровно тридцать семь минут.
Когда я приехала, она уже была мертва. Целые сутки. Я увидела её тело, когда его выносили. Я не... я не могу...
Бабушку увели в наручниках. Но его — нет. Хотя во всём был виноват именно он, на нём не было наручников.
Я никогда ещё не злилась так сильно. И никогда больше не буду. Я бросилась на него со всей яростью. Он ударил в ответ так сильно, что у меня словно взорвалось лицо. Перед глазами помутнело, затем потемнело. Я чувствовала, как кости крошатся в лице. Но это не имело значения.
Имела значение только моя ярость.
Я поднялась и снова ударила его. На этот раз он схватил меня, потащил через двор на улицу и швырнул на дорогу — как раз когда мимо проносилась машина скорой помощи с телом моей дочери. Она сбила меня.
А проснулась в доме. Самом светлом, просторном, чистом доме, залитом солнечным светом.
Сзади был сад с фруктовыми деревьями. Теплицы. Качели во дворе. Даже собака и маленький белый кот. Я всегда хотела белого кота.
Это было идеально. Больше чем идеально. Тот самый дом из снов, со всем, о чём можно мечтать.
Со всем... кроме семьи, которая должна была в нём жить.
Я не помню, как нашла новую дочь. Разве не странно? В памяти остались только голоса. Крик. Женщина, орущая на плачущую девочку.
Я нашла её на детской площадке, в слезах, пока злая мать собирала коляску. «Не хочешь идти домой? Прекрасно», — кричала она. «Оставайся играть. Я ухожу без тебя!»
Теперь-то я знала, как надо поступать. Я понимала, что значит быть хорошей матерью. А значит, могла показать этой женщине, как следует себя вести. Объяснить ошибочность её пути. Научить.
Зачем помогать ей, если никто не помог мне? В конце концов, мне пришлось жить с последствиями своих решений. Пусть и она ответит за свой выбор.
Поэтому я подошла к девочке, пока её никчёмная мать кричала, размахивала руками и швыряла вещи в машинку.
Сначала девочка испугалась. Она даже открыла рот, чтобы закричать. Не задумываясь, я взяла её за руку.
Её застывший на полпути крик превратился в смех.
— Не бойся, — успокоила я. — Какая у тебя любимая еда?
— Кексики, — робко ответила она.
— Ну так вот, угадай что? У меня дома есть кексики. Целых сто штук, всех возможных вкусов. Хочешь пойти попробовать?
— Ура! Мы пойдём прямо сейчас. Но сначала попрощайся с мамой, чтобы она не волновалась.
Послушно повернувшись, девочка сказала: «Пока-пока, мамочка».
Женщина даже не заметила. Большего доказательства мне и не требовалось. У неё не было оправданий. Она не заслуживала свою дочь.
Так я взяла девочку за руку — её крошечную, мягкую, доверчивую ручонку — и привела домой.
Ужин уже ждал нас на столе. Жареная курица, копчёная индейка, нарезанная спиралью ветчина, хлеб с маслом, от которого в золотистом воздухе вились ароматные струйки пара. Овощи, свежие фрукты; больше молока, чем мы могли бы выпить, и целый десертный буфет на столешнице.
Я никогда не видела, чтобы ребенок ел так много. Интересно, съела бы столько же Эмбер, окажись она здесь.
При мысли о ней сердце сжималось от боли. А когда болело сердце — дом... менялся.
Свет дробился, растворяясь в темноте. Стены сжимались, обнажая бурелом. Луна сменяла солнце — тусклая и болезненная.
Индейка, курица, овощи и десерты исчезли, превратившись в комья земли и мох, кишащий муравьями.
Из её рта посыпались сухие ветки, земля, крошеные листья. Она закашлялась, задыхаясь. Я потянулась к ней, но она отпрянула. Попыталась закричать — получился лишь тонкий свист. Лицо уже синело. И в этот миг я увидела Эмбер — лицо моей прежней дочери, наложившееся поверх этого ребенка.
Тогда я поняла, что нужно сделать. Забыть. Простить себя.
Только так можно начать заново. Стать той матерью, которой я должна быть. И я сделала это — вытеснила Эмбер из мыслей. Стерла прошлое со всеми его ошибками, шрамами и болью, освободив место для нового.
Боль утихла, а с ней и паника. Стены снова стали стенами. Вернулось солнце. И, самое главное, вернулась еда.
Девочка всё ещё давилась. Я засунула пальцы ей в рот, ожидая вытащить ветки, жуков или что-то подобное — наткнулась на что-то твёрдое и скользкое. Сжав зубы, я вытянула... куриную кость. Пропечённую до румяности и блестящую от слюны.
Моя новая дочь доела ужин. На десерт клевала без прежнего энтузиазма, но после случившегося это было ожидаемо. Когда она закончила, я помогла ей почистить зубы — новая зубная щётка ждала её в ванной — надела свежую пижаму и уложила спать.
Она была идеальной дочерью, а я — идеальной матерью. Наши дни текли спокойно и светло. Золотые часы, золотые дни. Всё должно было быть совершенно, и так почти и было.
Но чего-то всё равно не хватало.
И однажды, глядя, как моя новая дочь играет одна в саду, я поняла, что именно.
Поэтому той ночью, уложив её и убедившись, что она крепко спит, я отправилась на поиски.
Пока я искала, мне довелось многое услышать. Рёв матерей, гневные крики отцов. А дети... их всхлипы, их плач... Я чувствовала слёзы на их щеках, будто свои собственные. Мне хотелось спасти всех.
Но я знала — где-то в глубине души — что они пока не мои. Мать всегда узнаёт своих детей, и я была уверена: пойму это в тот же миг, как только найду его.
Я нашла его в боулинге. Разве не удивительно? Он пытался поднять шар, уронил себе на ногу и расплакался.
Его мать лишь закатила глаза и накричала на него. На своего бедного мальчика, который всего лишь хотел утешения.
Она не собиралась его утешать. А я — да. Хорошие матери всегда утешают своих детей.
Я подошла, пока она ворчала. Вытерла ему слезки и предложила пойти со мной. Он колебался, но когда я взяла его за руку, дрожащие губки растянулись в улыбке — и он сразу согласился.
— Перед тем как уйти, — сказала я, — помаши ручкой и скажи: «Пока-пока, мамочка!»
Вы не поймете, но эти слова были важны. Они давали его матери последний шанс одуматься. Шанс вернуть ребенка. Последний тест на то, сможет ли она быть той матерью, которая ему нужна.
Этим она сама перерезала нить между ними. Так должно было случиться, чтобы он смог привязаться ко мне — своей новой матери.
Моя дочь пришла в восторг, обнаружив утром нового брата. Они сразу подружились. Как я и знала. Матери всегда чувствуют такие вещи.
День прошёл чудесно — игры, поделки, веселье. И конечно, праздничный обед: их любимые блюда — сэндвичи с индейкой, чипсы, макароны с сыром, жареная курица, хот-доги и всевозможные сладости.
Ночью, глядя на их спящие лица, я чувствовала, как переполняется сердце. У меня получилось. Я стала идеальной матерью. Лучшей матерью, о которой только может мечтать ребёнок.
Так почему бы не взять ещё детей?
Ведь их так много. Очень много. Я видела их, когда шла за сыном. Всех тех, кого тогда не забрала. Разве идеальная мать может кого-то оставить?
Сердце сжималось от боли за них.
А когда у меня болит сердце... мой дом рушится.
Но в этот раз я распознала признаки заранее. Почувствовала, как образуется трещина. И прежде чем стены начали рушиться, прежде чем луна погасла, а еда превратилась в гниль, я отправилась за третьим ребенком.
Тайно я тревожилась. Моё сердце уже было таким переполненным, таким огромным — казалось, если оно примет хоть каплю больше, то просто разорвётся. Или что моей любви не хватит на всех. Или что меня накроет, как с первой дочерью — и когда появится третий ребёнок, я снова стану плохой матерью.
Но мне следовало понять это раньше...
Мне стоило поверить в себя. Все говорят, что сердце найдёт место для каждого нового ребёнка — и они правы.
Так я поняла: где-то есть ещё дети. Они ждут меня. Я чувствовала это. И я находила их одного за другим. Приводила домой. Они росли. Старели.
Это было самое тяжелое. Единственное утешение — они умирали такими же, какими жили: счастливыми, под моей защитой, окружённые любовью. Да и урок я усвоила давно: чтобы принять новое, нужно отпустить старое. Если умирает прежняя дочь — значит, пришло время найти новую.
Когда вы нашли меня, то забрали всех моих детей. Даже тех, кто уже умер. Это вызвало такую ярость. Такую бесконечную ярость.
Знаете, если бы вы забрали только Эмбер, я бы, наверное, поняла. Тогда я не соответствовала своему предназначению. Не была хорошей матерью. Но сейчас я другая. А вы всё равно забрали всех!
Хотя я всё ещё злюсь, я вас простила. Теперь у меня есть место для новых детей. Разве это не прекрасно? Это чудесно! Потому что теперь я чудесная мать. Идеальная мать.
Идеальная мать. Я ею стала. Стала!
Хотите, я докажу? Дайте мне вашу руку. Только это и нужно, родная.
Просто возьмите мою руку. Вот так. Правильно.
Возьмите — и мы пойдём домой.
~
Спасибо за внимание
Оригинал
Телеграм
