– Ну!? – женщину уже начинало трясти.
– Действительно, ничего… – мужчина пожал плечами и отошел от окна. Вид у него был растерянный.
– Может, мы просто задержались в тоннеле? Поезд остановился или просто затормозил, скорость упала – вот и дольше ехать пришлось. Поезда на наших железных дорогах часто задерживаются, нечего из-за этого переживать, – вклинился в разговор пожилой мужчина из середины вагона. – Если вы тоннелей боитесь, так давайте я вам валерьянки дам и чаем угощу, выпьете, успокоитесь, а мы к тому времени уже и выедем, – с этими словами он отодвинул шахматную доску, медленно поднялся и с примирительной улыбкой направился к женщине.
Его соперник, рослый шкафообразный мужчина с бритой головой, разочарованно вздохнул. Похоже, очередная партия приближалась к завершению. Я поглядывал на этих двоих еще с того момента, как пришел: уж больно странно они смотрелись вместе. Пожилой интеллигент с видом типичного школьного учителя физики – с залысиной, в очках и потертой серо-голубой жилетке. И лысый амбал в пожелтевшей футболке не по размеру – то ли зэк, то ли военный. За партией в шахматы в вагоне-ресторане. Посреди ночи. И амбал выигрывал!
– Я… Да, я… Спасибо… – острая фаза закончилась, и женщина бессильно опустилась обратно, тихо всхлипывая.
– Таблетки у меня в купе в соседнем вагоне, сейчас я схожу за ними и сразу вернусь, – он повернулся к остальным пассажирам. – А пока, кто-нибудь, сделайте, пожалуйста, этой даме чаю, – вновь повернулся к ней. – Вы с сахаром пьете или без?
– Да… Два… Кубика, если можно.
– С тремя кубиками сахара, – с этими словами он вышел.
Официанта нигде не было, так что я по праву ближайшего встал и направился к кухне. Там тоже никого не обнаружилось – что странно, мне казалось, они работают до полуночи, а было едва ли десять. Рассудив, что за кружку чая меня едва ли высадят, да и сами виноваты, я быстро заварил чай, бросил туда четыре кубика сахара, ложку и дольку лимона и поспешил вернуться в вагон. Поставив кружку перед плачущей женщиной, решил,что мой моральный долг еще не достаточно выполнен, и сел напротив.
– Наталья… Баринова Наталья, – она взяла кружку и уставилась внутрь.
– Приятно познакомиться, Наталья. Я Антон Беляков. Вы куда едете?
– Домой еду. Я тут в командировке была… Боже, как сладко. Я же этот… Химик-технолог, меня отправили для обмена опытом, и этот поезд вышел для моего начальника дешевле самолета даже с учетом моего отсутствия на время дороги. А тут этот чертов тоннель, и впереди еще, а я слышала, что этот самый длинный, я в интернете читала. А вдруг он обвалится, или поезд внутри сломается, тут ведь даже убежать некуда… – похоже, моя попытка ее отвлечь с треском провалилась.
К счастью, в этот момент вернулся физик. Он протянул женщине маленькую желтую таблетку, и когда та взяла ее, успокаивающе положил руку ей на плечо.
– Все будет в порядке, не волнуйтесь. Совсем скоро выйдем из тоннеля, а пока мы тут с вами и, в случае чего, поможем. Вы одна едете или с кем-то?
– С мужем, мы вместе работаем. Только он спит уже.
– Давайте сходим за ним, разбудим, пусть он с вами побудет. В каком вагоне вы едете?
– В плацкарте, в хвосте. Да не нужно, наверное…
– Хуже не будет. Только… У кого-нибудь есть фонарь? В вагоне за моим свет отключили, не видно ничего. Думал, найти проводника, чтоб починили, да он, видно, вышел куда-то. И соседи мои по купе тоже куда-то делись, – физик виновато развел руками.
– Странно, в кухне я тоже никого не видел, хотя вроде время еще рабоч… – я тут же осекся, увидев, как у Натальи задергался глаз. – У меня в телефоне есть фонарик, давайте я с вами схожу.
– И я, – поднялся со своего места амбал. Роста в нем было метра два. В другой ситуации я бы испугался, но сейчас его присутствие действовало скорее успокаивающе. Наверное, в этом было виновато его озабоченное выражение лица.
– Я тоже с вами. Как-то странно это все. Беспокойно, – мужчина в куртке присоединился к нашей маленькой компании.
– Отлично, тогда пойдемте. Если что, валерьянки я тут на каждого захватил, так что обращайтесь, – усмехнулся физик, потрясая пузырьком с желтыми таблетками.
В его вагоне действительно никого не обнаружилось. Что было совсем уж странно. Если я правильно запомнил схему, этот вагон должен быть штабным. Так где же штаб?
– Сегодня, случаем, не день железнодорожника? Тогда уж я знаю, куда они делись, и даже не прочь бы присоединиться, – мужчина в куртке пытался разрядить атмосферу, но выглядел он встревоженно.
Я попробовал пооткрывать двери купе. Большинство были заперты, но в тех, чьи двери поддались, мы находили все ту же картину – свет выключен, окна зашторены, вещи сложены, а из людей – никого.
Отчаявшись найти здесь кого-нибудь, мы поспешили к следующему вагону. Там действительно было темно. Очень темно. Если для тамбура хватало света из нашего вагона, чтобы различить хоть какие-то очертания, то коридор не было видно совсем. Остальное – и подавно. Я попробовал посветить телефоном, но особого эффекта это не дало, коридор все равно оставался чернильно темным.
– Похоже, электричества нет во всем вагоне, раз даже системные огоньки не горят, – физик оставался непримиримо оптимистичным. – Наверное, что-то с проводкой. А значит, и в дальних вагонах так же. Вероятно, работники поезда сейчас ищут и устраняют неполадку, поэтому мы их и не нашли. Давайте просто разбудим вашего мужа, Наталья, затем вернемся в вагон-ресторан и посидим там, пока все не образуется, согласны?
– Да… Только давайте скорее перейдем к последней части плана, хорошо? – а вот на нее, наоборот, было больно смотреть.
– Хорошо. Антон, не посветите нам?
Я неохотно прошел через гофру в следующий вагон. Впору было оценить прагматичность мужчины в куртке – мало того, что темно, так еще и холодно. Похоже, кто-то оставил открытыми окна в коридоре. Я подошел ко входу в коридор и попытался посветить. Эффекта не было.
– Не помогает. Ничего не вижу, шеф. Кстати, – я обернулся, – несправедливая ситуация. Вы мое имя знаете, а я ваше – нет.
– Виктор Сергеевич. Фамилия Васнецов, – физик тоже протиснулся в тамбур, за ним подтягивались остатки нашей компании.
– Давайте уж и остальные.
– Гусев Дмитрий, – отозвался мужчина в куртке.
– Прекрасно. Всегда считал, что с попутчиками нужно знакомиться в тамбуре. Кстати, Виктор Сергеевич, можно нескромный вопрос – а вы, часом, физику не преподаете?
– Раньше преподавал, но давайте об этом не сейчас. Показывайте, что там у вас.
– А ничего, смотрите сами, – я пропустил его к проходу и еще раз помахал фонариком.
– Очень странно, – он задумчиво потер лоб.
Затем протянул руку под свет фонаря. Руку было видно лишь наполовину, вторая половина утонула в темноте.
– Либо ваш фонарик – редкостный хлам…
– Ну уж извините! – возмутился я. – Айфон!
– …либо тут что-то не так, – он помедлил. – Может, задымление? Если загорелась проводка, то это объясняет и внезапное отключение электричества, и дым. Пластик начинает тлеть…
– Загорелась!? Дым!? Там мой муж! – с этими словами Наталья сорвалась с места и начала расталкивать нас локтями, – Будь проклят этот поезд, этот тоннель, эта…
Ее голос внезапно оборвался, как только она скрылась в темноте.
– От дыма был бы запах… – запоздало возразил я.
Все последующие наши попытки докричаться до Натальи ни к чему не привели. Оставалась надежда, что она просто успела далеко убежать и не слышит нас. Но надежда откровенно слабая. Способа проверить эту версию было два: или попытаться пойти за ней, или сидеть и ждать, пока она не вернется. Как это ни удивительно, но мы предпочли второе. Соваться в темноту после произошедшего ни у кого желания не обнаружилось.
Дмитрий и Виктор Сергеевич «прощупывали почву» – пытались понять, что вообще происходит в том вагоне. Сначала пробовали дотянуться руками хоть до чего-то. Потом Валентин где-то раздобыл лом (я лишь тихо надеялся, что не в туалете) – в дело пустили его. Безрезультатно. Складывалось ощущение, что вагон просто обрубили на этом месте. Тамбур есть, а остального вагона – нет. После того, как я наотрез отказался дать примотать свой айфон шнурками к лому, чтобы посветить им подальше, идеи иссякли. Натальи не было уже минут двадцать. Мы сидели – четыре взрослых мужика в полутемном тамбуре – и совершенно не знали, что делать.
– Лампочка, – вдруг подал голос Валентин.
Действительно, одна из лампочек в том вагоне, из которого мы пришли, начала мерцать.
– Она ведь сейчас погаснет… – протянул наш физик.
Мы переглянулись. И, не сговариваясь, рванули из тамбура. Столкнулись на выходе, неуклюже пытаясь протиснуться через гофру. Мне повезло быть последним, поэтому, когда мы наконец из нее вывалились, никто на меня не рухнул. Почти сразу, как мы успели отползти под другую лампу, эта погасла. Тьма поглотила оба тамбура и гофру.
– Попробуйте кинуть туда что-нибудь, – лучшее, что пришло мне в голову.
Дмитрий было замахнулся ломом, но Валентин остановил его. Затем, встал, оторвал висящий рядом крючок для одежды и бросил в темноту его. Звука удара мы не услышали.
– Что ж, господа, – начал Виктор Сергеевич, поднимаясь и поправляя очки, – похоже, мы окончательно утратили контроль над ситуацией. Давайте поступим следующим образом. Сейчас мы вернемся в вагон-ресторан и объясним наше положение оставшимся там людям. Затем мы попробуем найти в поезде еще хоть кого-нибудь. Желательно, из персонала. В хвост нам не пройти, но в начало поезда мы ходить еще не пробовали, возможно, там иная обстановка. После чего коллективно выработаем план действий. У кого-нибудь найдутся предложения получше? – он выжидательно оглядел нас.
Предложений не нашлось, и потому наша поредевшая процессия отправилась нести дурные вести.
Лишать нас голов, впрочем, было почти некому. По возвращении мы застали за столиками всего четверых. Рядом со входом сидела молодая девушка и очень старательно что-то стирала ластиком в блокноте. Вокруг нее повсюду были раскиданы протертые до дыр листы с какими-то едва проглядывающимися набросками. В середине вагона дремал мужчина средних лет и откровенно китайской наружности. В дальнем углу молодой парень в наушниках что-то усердно писал на ноутбуке. И на одном из высоких стульев сидела хорошо одетая женщина и флегматично пила вино. Итак, художница-неудачница, китаец, программист и ценительница крымского – отличное дополнение к нашей компании.
Разумеется, после нашего рассказа все четверо заявили нам, что мы сумасшедшие. Мы отвели их посмотреть в бездну, показали пустые купе. Это подействовало, и мы вернулись обратно. Да и за окном по-прежнему не наблюдалось никаких признаков того, что мы выехали на открытую местность, хотя перевалило уже за одиннадцать.
– Может, мы просто встали внутри тоннеля? – предположил Максим, программист. – Изнутри ведь нельзя понять, едем мы или нет.
– Да, нельзя, если движение равномерное или отсутствует. Вот только для этого нам нужно было бы затормозить, а уж это я бы заметил, – возразил физик. – Да и можно заметить разницу в поезде. Вы же чувствуете вибрацию, слышите постукивание колес. Мы однозначно еще едем, иначе было бы совсем тихо.
– Так вы же сами говорили о том же, когда успокаивали Наталью? – удивился я.
– Вот именно, что успокаивал. И на нее подействовало. Но я-то в здравом уме. Я бы точно заметил, если бы мы тормозили. Кстати, об успокоении: мое предложение все еще в силе, – с этими словами он высыпал на стол содержимое пузырька с валерьянкой.
– Как это – не хватает? Я специально посчитал всех и взял каждому по таблетке. Наталье я одну отдал, значит, тут должно быть ровно столько, сколько нас. Раз, два… Семь. Хм…
– Может, вы обсчитались? – недоверчиво спросила художница.
– Позвольте, я пятнадцать лет учил детей избегать ошибок в вычислениях. Если я что-то в жизни и умею, так это считать, – парировал физик.
– Значит, кто-то из нас пришел сюда, пока вас не было. А значит, в передних вагонах еще остались люди, раз было, кому прийти, – это оптимистичное предположение было озвучено глубоким голосом Маргариты, которая так и стояла с бокалом в руке.
– И кто же, в таком случае?
– Ну точно не я. Я здесь еще с вечера. Это единственное место в поезде, где есть вино, – с этими словами она демонстративно осушила бокал и поставила его на ближайший столик.
– Меня соседи выгнали в районе девяти, потому что я, видите ли, ноутом светил. С тех пор тут, – Максим.
– Я тут с самой посадки. Столов больше нет нигде, а мне чертить надо! – художница, похоже, претендовала на архитектора.
– А я… Я тут уснул после ужина, вроде. Когда – не помню. Помню только, что из-за той женщины проснулся, ну, когда она стала кричать. Стало быть, я тоже не приходил сюда, ну, то есть, пока вас не было, – замкнул круг китаец.
– Что ж, выходит, кто-то из вас врет. Только я не совсем понимаю, зачем, – подытожил я.
– Или дед обсчитался! – вновь сердито заявила художница.
– Ну да, то есть лучше, если я вру!? Нет уж, извините, я себе доверяю, а лысеющим мужчинам – не очень. Мне и так страшно, а тут еще вы со своей математикой и таблетками. Пока мне кто-нибудь не объяснит, зачем кому-то врать, я в ваши выдающиеся способности верить отказываюсь, – сказав это, она вдруг снова достала блокнот и принялась в нем что-то яростно зачеркивать.
– Ладно, давайте не будем спорить, – я попытался воззвать к разумному. – Мы тут вообще-то собирались вырабатывать план действий. Так что делать будем?
– Очевидно, нужно пойти по передним вагонам и найти там кого-нибудь, – выступила Маргарита. – Дойдем до кабины машиниста, и пусть он разбирает этот бардак.
– Зачем нам машинист, мы и сами справимся, – возразил программист. – Надо всего-то свет вернуть. Соседний вагон, в котором мы были, как раз штабной. Идем туда, ищем какой-нибудь контроллер, или че там у них. Разбираемся, что не так, чиним, выкручиваем свет на максимум. И все. А пока мы за машинистом ходить будем, там, может, уже вообще весь свет вырубит с концами. И не попадем мы туда больше.
– Уважаемый, да вы, никак, хакер, – восхитился я.
– Смешно. Не, экзы на инфобез я провалил. Но я собирал ардуинки, и поступил таки на робототехнику в Казанский. Так что с контроллерами, думаю, справлюсь. Мне бы еще какого инженера в помощь, – он кивнул в сторону Виктора Сергеевича. – Ваш дилер вроде шарит.
У меня родилась потрясающая идея.
– Ну и отлично, давайте разделимся. Часть пойдет по вагонам, а часть останется и попытается починить свет.
– Плохая, нет, ужасная идея! – тут же взвилась художница. – Не знаю, как вы, а я смотрела фильмы ужасов. Во-первых, то, что сейчас происходит, очень на них похоже. Во-вторых, там когда разделяются, ничего хорошего не происходит. Тем более, если один из нас – привидение. Нет и еще раз нет!
– Ты же, вроде, считала, что мы ошиблись?
– Ладно, не хочешь – не надо, – она начинала действовать мне на нервы. – Я и Маргарита пойдем по вагонам. Ты можешь оставаться здесь. Кто-то еще с нами?
– Точно останемся я и Максим, – подал голос Виктор Сергеевич. – И нам бы пригодилась помощь Валентина, в физических аспектах нашей работы. Валентин, вы не возражаете?
Молчаливый великан утвердительно кивнул.
– Я раньше механиком работал, смогу помочь, наверное, – поддержал китаец.
– Отлично, тогда забирайте китайца, а остальные – за мной! – мне уже не терпелось наконец закончить это бесконечное обсуждение.
На этой недипломатичной ноте мы ретировались.
– Антон, – окликнул меня Виктор Сергеевич напоследок. – Я точно не обсчитался, – произнес он, тщательно разделяя слова.
Я лишь кивнул в ответ. А что мне оставалось делать?
С нами увязался Дмитрий в своей неизменной синей шуршащей куртке. А на выходе из вагона нас внезапно догнала художница.
– Ваш Валентин похож на спортсмена, – она смущенно попыталась объясниться. – А я – блондинка. Нас точно вместе убьют, так что с ним я оставаться не хочу. Уж лучше с вами. Хотя я по-прежнему считаю, что это очень глупо!
– Ладно, как скажешь, – похоже, наше маленькое путешествие обещает более трудным. – Тебя как зовут-то хоть?
– Антон. Приятно познакомиться, – соврал я.
Все вагоны, которые попадались нам на пути, оказались купейными. И в каждом мы находили все то же. Свет в коридоре, темнота и зашторенные окна в купе. И ни души. Пока мы шли, Нина не прекращала болтать. Похоже, это помогало ей справляться со стрессом. Но вот мне не помогало вообще. За это непродолжительное время я узнал, что Нине 19 лет, и 16 из них она мечтала стать художницей. Что она живет с мамой, и та печет потрясающие пирожки с земляникой. Но сейчас она переезжает в Питер, потому что поступила там на архитектора, хотя все равно хочет рисовать картины, ведь их можно продавать, а в Питере все очень любят картины. Что больше всего она будет скучать по своему серому коту по кличке Фрунзе, и еще тысячу бесполезных мелочей, которые я не запомнил бы даже, если б захотел.
Пройдя все купе и не обнаружив ничего интересного, мы добрались до почтового вагона. И вот через него идти хотелось гораздо меньше. Весь вагон был завален коробками. Даже не просто завален. Они наслаивались друг на друга, нависали над нашими головами, переплетались в причудливые башни. Но хуже было другое. Здесь было темно.
Горело от силы полторы лампочки на весь вагон. Да, по большей части это была не та кромешная тьма, которую мы видели до этого. Но она скапливалась в углах. Собиралась между коробками. На наших глазах одна из коробок покосилась и, помедлив, рухнула вниз. Однако мы услышали лишь шелест разлетающихся листов. Грохота не было. Она просто растворилась в темноте.
Я бы, честно говоря, развернулся и пошел обратно. Но внезапно Дмитрий вышел вперед и бодро зашуршал между коробками. Я не знаю, как он это делал. Помедлив, я попытался пройти за ним. Ступая след в след, нам удалось начать продвигаться вперед. Пару раз я чуть было не оступился, но все обошлось. Пока
– Три года работы на складе, – лишь смущенно пожал плечами он, когда мы наконец преодолели этот завал.
Следующий вагон был багажный, но идти через него было намного легче. И снова – ни намека на чье-либо присутствие. Пройдя его, мы остановились у входа в кабину машиниста.
– Ну что ж, господа и дамы, момент истины, – театрально проговорил я и дернул за ручку.
Заперта. Ну да. На что я, собственно, рассчитывал?
К счастью, у Дмитрия остался лом. Он выудил его из-под куртки и попытался поддеть им дверь. Следующие минут пять мы потратили в попытках правильно упереть лом и оттянуть его вдвоем. Наконец, замок не выдержал наших издевательств и дверь с лязгом открылась.
Что ж, машинист здесь действительно был. Но вот толку от него было мало. Сначала мы обрадовались и наперебой кинулись к нему. Но затем нас смутила одна особенность.
Он не подавал признаков жизни.
Он сидел неподвижно в своем кресле. Бледное лицо. Пальцы вцепились мертвой хваткой в подлокотники. Несколько ногтей даже сломались. И глаза. Огромные, широко раскрытые. Застывшие. Он смотрел прямо перед собой, на то, что было за стеклом. Вот только там ничего не было. Абсолютная чернота, никаких признаков ни рельс, ни тоннеля, ни хоть чего-нибудь. Хотя, судя по рычажкам на приборной панели, передние фары были включены, они ничего не освещали. Ясно было только одно: что бы ни убило машиниста, перед смертью оно его до ужаса напугало.
Мы не смогли долго находиться с ним в одном помещении и вышли обратно в тамбур. Маргарита выудила из кармана пиджака пачку сигарет и закурила. Нина убежала искать туалет. Мне вдруг стало ужасно неуютно без ее постоянной болтовни.
– Что вы… Обо всем этом думаете? – я решил разрядить обстановку.
– Что надо было больше пить, – невесело отозвалась Маргарита.
– Не нужно было никуда ехать, – со вздохом произнес Дмитрий и тяжело опустился на пол. Если раньше он еще пытался сохранять хоть какие-то остатки оптимизма, то теперь улетучились и они.
– Да ладно, – я решил попробовать подбодрить его, – если бы не мы, в этот поезд все равно кто-то, да попал бы. И кто его знает, что бы с ними было. А мы – команда сообразительная. Выкарабкаемся как-нибудь.
– С моей удачей – сомневаюсь, – он тихо усмехнулся.
Мда. Ну и настрой. Я присел рядом с ним.
– Да ладно, мы все здесь в одной лодке. Что такого могло случиться, чтобы так дискредитировать твою удачу по сравнению с нашей?
– Я вырос в деревне, тут, недалеко. Все детство мечтал свалить. Уехал в Хабаровск, как только исполнилось 18. Думал, открою свой бизнес, заработаю денег, семью вывезу. Ну и… Бизнес прогорел. Друга моего, соучредителя, вообще посадили. Я влез в долги. 3 года пахал на собственном складе грузчиком, чтобы отдать. В итоге остался ни с чем, а лучший друг винит меня во всех наших бедах. И, возможно, правильно делает. И вот, только я наскреб денег на билет домой, как попал в этот поезд. Готов поспорить, меня вы не переплюнете.
– Чушь. Удача тут ни при чем, – вдруг вклинилась Маргарита. – Неопытность. Возможно, нетерпеливость. Ни один человек не строил бизнес с первого раза. Успеха добиваются только те, кто отказывается признавать поражение. Говорю как вдова владельца многомиллионной компании, – с этими словами она бросила сигарету, затоптала ее каблуком и кивнула на выход. – Нина вернулась. Пойдемте.
Что ж, жизнеутверждающие речи ей определенно удавались лучше, чем мне.
– Вы идите, я вас догоню, – Нина выглядела на удивление сосредоточенной.
Желания спорить у меня не было, так что мы медленно двинулись вдоль багажных полок. Она догнала нас на середине вагона. Дмитрий шел впереди и, казалось, был преисполнен решимости – даже куртку расстегнул!
– Я попробую разобрать завал, – сказал он, когда мы вновь дошли до входа в почтовый вагон. – Вдруг наши захотят пройти в кабину. А то сейчас тут и впрямь небезопасно.
Он уже стоял возле коробок и принялся двигать особо шатко выглядящую гору. Я, было, дернулся помочь ему, но внезапно получил в проходе тычок в живот от Нины.
– Что ты… – начал было я.
Щелк. И вагон вместе с Дмитрием погрузился в темноту.
Щелк. И все вернулось на место. Все, кроме Дмитрия.
– Что ты сделала!? – я схватил Нину за руку.
– Я… Я не… Почему он исчез? Машинист же не исчез! А он… Почему он исчез?
– Что значит «не исчез»!?
– Я же проверяла! Я выключила свет в кабине с машинистом и потом включила обратно. Он остался на месте! Я… Я думала, Дима тоже не исчезнет, а значит, темнота не опасна. Я проверить хотела!
– Да он все равно бы умер! Он начал рассказывать грустную историю. В фильмах после такого люди всегда умирают!
– Идиотка! Ты… Идиотка! – других слов я не находил. – Ты серьезно решила мерить происходящее киношными клише? Ты только что человека убила, понимаешь ты это или нет!?
– Я не хотела! Я думала, он не исчезнет! – она была готова расплакаться.
– Давайте-ка так, – Маргарита отстегнула пояс со своего пиджака и бросила мне. – Руки ей свяжи. Я с этой ненормальной дел больше иметь не собираюсь.
На этот раз спорить хотелось еще меньше, так что я послушно связал Нине руки за спиной двумя какими-то узлами. Оставалось надеяться, что она не умеет их развязывать. Потому что завязывать их не умел я.
– Прекрасно. Вперед, и так время потеряли, – сказала Маргарита, как только я закончил, и принялась лавировать между коробками.
Я послушно последовал за ней, таща за собой Нину. Не то чтобы она сопротивлялась – после произошедшего только молчала и смотрела перед собой невидящим взглядом. И хорошо. Хватит с меня приключений.
Все равно без Дмитрия мы продирались через этот вагон раза в два дольше. Когда мы наконец дошли до конца вагона, за нами рухнули несколько башен с коробками, закрыв собой свет от единственных горящих лампочек. Похоже, вернуться уже не получится.
Ребят мы застали в вагоне-ресторане. Они понуро сидели за одним из ближних столиков.
– А где Дмитрий? – первым делом спросил Виктор Сергеевич. – И зачем вы связали девочку? И… Полагаю, вы никого не нашли?
– Можно и так сказать. Нашли машиниста, но он мертв, больше никого. Мы официально одни здесь. А девочка – что ж, Виктор Сергеевич, я предлагаю вновь вернуться к вопросу о лишних людях. Потому что девочка убила Дмитрия.
– Хм… И при чем тут лишние люди?
– При том, что других людей в поезде нет, уж не знаю, почему. Значит, неоткуда было взяться четвертому за время нашего отсутствия. Я тоже припоминаю: их было лишь трое, когда мы уходили. А они, к тому же, все утверждают, что были тут уже давно. Кто-то из них врет, и я до сих пор не понимаю, зачем. Но подозреваю, что «лишний» напрямую связан со всем здесь происходящим. И с учетом ситуации я ставлю на Нину.
– Что ж, признаться, я тоже пришел к похожему выводу, – Виктор Сергеевич покачал головой. – Жаль Дмитрия… Давайте сначала сопоставим нашу информацию, а уж потом примемся играть в мафию. У нас тоже потери. Айдар пытался починить проводку и… Боюсь, он больше не дышит.
– Оу… – так стыдно мне никогда в жизни не было.
– Наши попытки вернуть освещение тоже ни к чему не привели. Свет гаснет последовательно. Лампа за лампой, вагон за вагоном, хотя любые тесты показывают, что все в порядке. Подозреваю, кстати, что это и привело к исчезновению остальных людей: они спали в своих вагонах в темноте, и когда все это началось – просто исчезли. Штабной вагон уже полностью погас, первая лампа в этом погаснет где-то… – он посмотрел на часы. – Сейчас.
Ничего не произошло. Я секунд десять смотрел на лампу, как вдруг она действительно начала мерцать, а затем погасла. Дальний тамбур погрузился во тьму.
– Я прикинул примерно, они гаснут раз в минут пять, при этом немного замедляясь с каждым разом. Но все равно выходит, что время, отведенное нам в этом поезде, довольно таки ограничено.
Я присвистнул. Это еще мягко сказано.
– А никакого! – физик невесело усмехнулся. – Я до последнего надеялся, что вы что-нибудь принесете. А так есть только одна идея. Нужно попробовать выйти наружу.
– В смысле, наружу? – возмутилась Маргарита.
– В прямом. Из поезда. Смотрите сами – здесь мы сделать ничего не можем. Если останемся, рано или поздно весь свет погаснет, и мы исчезнем, как Дмитрий и остальные. Значит, остается только один путь – наружу. Если у вас есть другие предложения, я с удовольствием выслушаю.
Следующие полчаса мы активно пытались родить эти «другие предложения». Получалось плохо. За это время погасли остальные лампы в вагоне-ресторане, так что мы переместились в соседний купейный вагон. Перед этим Маргарита успела прихватить из бара бутылку вина и теперь с нею не расставалась. Увы, но даже смена обстановки не пошла нам на пользу. Выходило только одно. Наш единственный шанс – попробовать выбраться из поезда. Скорее всего, снаружи тоже ничего нет – на это намекали вид из окна и из кабины машиниста. Можно было попробовать залезть на крышу и пройти по ней до хвоста поезда – вдруг там найдется что-то, похожее на выход. Что будет, если не найдется? Что ж, об этом я старался не думать.
В таком упадочном настроении мы приступили к самой трудной части обсуждения.
– Послушайте, – я снова взял слово, – нас осталось шесть человек. Трое из нас, – я обвел взглядом скептически настроенную Маргариту, обреченную Нину и грустного Максима, где-то потерявшего свой ноутбук, – под подозрением. Один из вас – не тот, за кого себя выдает. И, возможно, является ключом к разгадке всего происходящего. Давайте решать, что мы будем с этим делать.
– А с чего это только мы под подозрением? – вновь выступила Маргарита. – Мы не знаем, когда все это началось. Может, лишний появился среди вас еще задолго до того, как вы вышли из вагона? А теперь вы просто пытаетесь нас запутать. Вот ты, – она ткнула в мою сторону пальцем, – кто ты вообще такой? Ходишь, допытываешься до всех. Бросаешься обвинениями. А сам-то кто? Из всех присутствующих меньше всего я знаю только о тебе и о вон том громиле.
Признаться, ее слова меня смутили.
– Я? Да, в общем-то, никто, наверное, – я слегка замялся. – Обычный парень из столицы. Эколог. Только закончил вуз, съездил на свою первую инспекцию – и вот, я здесь. Сосед в купе храпел очень громко – это меня и спасло, видимо.
– Эколог, значит, – она усмехнулась. – Что ж, отлично вяжется с твоей привычкой лезть туда, куда не просят. Только я бы не слишком верила всем этим рассказом. Если кто-то среди нас и пытается скрыться, он не переломится придумать такой же. Нет, тут нужно что-то получше простых разговоров.
– Проверим на практике. Чего хочет тот, кто пытается скрыться? Вероятно, убить нас так же, как он убил всех остальных в поезде. Дадим ему возможность это сделать. Разобьемся на пары. Ты, эколог – со мной. Физик – с боксером. Студенты вместе. Ходим только такими парами. Если кто-то из нас вдруг исчезнет, оставшийся в его паре и есть убийца. Или что он там. Мысль понятна? И развяжите Нине руки уже.
– И ты хочешь пожертвовать одним из нас ради этого? – я опешил.
– Нет. Он же не дурак. Если убьет кого-то, тут же себя выдаст. Такая схема – гарантия того, что с нами ничего не случится. А большего нам и не нужно.
Продолжение и эпилог в комментариях.
