Советская армия

СЕГОДНЯ, 15 АПРЕЛЯ – ДЕНЬ ПАМЯТИ СЕРГЕЯ ПУСКЕПАЛИСА. ИЗ НАШЕЙ С НИМ БЕСЕДЫ 2015 ГОДА:

– Сергей, у вас же флотское прошлое, это помогало в работе когда-нибудь?

– Скорее мешало, потому что видел много технических несуразиц.

- Ваше личное отношения вообще к тому, что в соцсетях обозначается хештегом #Крымнаш? Вы же знаете, есть самые разные по этому поводу мнения, в том числе среди кинематографистов.

- А чей же еще? Не, если говорить про это, понятно, что у каждого, наверное, свой взгляд. Некоторые считают, можно говорить, что Польша наша, а я говорю, – не наша (хотя у нас очень много оснований считать, что Польша – наша). Однако про Крым, как мне кажется, президент совершенно четко доложил. И никто пока еще никаких контраргументов, заслуживающих моего уважения, не озвучил.

- У вас, кстати, папа из Литвы, а мама болгарка из Приднестровья, по-моему. Вот с такой редкой фамилией на флоте не было никаких разборок?

- Понимаете, Жень, я недавно (напомню, это беседа 10-летней давности, 2015 года - Е.Д.) был в Литве. И у них сейчас паранойя какая-то возникает по поводу нашего прошлого советского. Я говорю им, знаете, насколько я помню, людей в России с литовской фамилией ожидали только преференции.

Потому что считалось: если с литовской фамилией, значит, порядочный, работящий, приличный человек и так далее.

Ну, насколько я помню.

Вот я служил на флоте, был сначала машинистом трюмным (водолазом), а когда пришел на корабль, меня сразу в секретчики определили. Сразу, потому что секретчик сходил уже на берег, демобилизовался. А это совсем другая служба и такая уже, ну, элита, скажем, флотская. Вот даже меня лично не видел командир. Просто списки пришли, видит – моя фамилия ПУСКЕПАЛИС.

Вот я всем объясняю, что я не помню ни одного момента, чтобы кто-то там нас обзывал. Порой доброжелательно называли «лабусы».

Сергей ПУСКЕПАЛИС: Я был командиром отряда в игре «Зарница.

После Революции 1917 года система подготовки будущих военных с детства была разрушена. Но в апреле 1943-го Алексей Игнатьев обратился к Иосифу Сталину с письмом, в котором предложил возродить практику подготовки будущих военных в новом кадетском корпусе, который бы действовал в Москве. Идея советскому лидеру понравилась. Правда, он внёс в неё коррективы — новые военные учебные заведения назвал Суворовскими и Нахимовскими училищами и решил создать не одну, а одновременно девять подобных «военных школ».

Кстати говоря, кое-какой опыт на сей счет в Советском Союзе уже существовал. В 1937-1940 годах в системе Наркомпроса были созданы артиллерийские спецшколы, спецшколы ВМФ и и ВМС. Их задачей была подготовка юношей, выбравших воинскую стезю, к поступлению в военные училища. Подобные спецшколы в СССР просуществовали до 1955 года.

Постановление от 21 августа 1943 года «О неотложных мерах по восстановлению хозяйства в районах, освобожденных от немецкой оккупации», в котором, в частности, говорилось: «Для устройства, обучения и воспитания детей воинов Красной Армии, партизан Отечественной войны, а также детей советских и партийных работников, рабочих и колхозников, погибших от рук немецких оккупантов, организовать... девять суворовских военных училищ, типа старых кадетских корпусов…»

1 сентября 1943 г. девять первых из них (Краснодарское, Новочеркасское, Сталинградское, Воронежское, Харьковское, Курское, Орловское, Калининское и Ставропольское) начали обучение и воспитание первых 4500 суворовцев.

Алексею Игнатьеву вскоре после принятия решения о создании новых «кадетских корпусов» было присвоено звание генерал-лейтенанта.

В целом при наборе в Суворовские училища акцент делался на детях из семей военнослужащих и потерявших в ходе войны родителей. «Например, в Горьком (современный Нижний Новгород) у 47% учащихся на фронте погиб хотя бы один из родителей, у 33% отцы и матери состояли в действующей армии. Ещё 13% были детьми партизан и советских работников, 4% происходили из семей инвалидов войны», — подчеркнул эксперт.

В СВУ приему в первую очередь подлежали беспризорники и воспитанники детских домов Сталинграда, «сыны полков» и юные партизаны, уже опаленные огнем боев. Ребят для поступления в училище привозили из горящих разбитых городов и деревень, с дорог, забитых беженцами и военной техникой, из партизанских отрядов и даже с фронтов.

В сентябре 1943 г. в соответствии с требованиями директивы Генерального Штаба Красной Армии и указаниями УВУЗ по укомплектованию суворовских училищ с фронтов, госпиталей, после излечения, с военных училищ в Москву на двухнедельные сборы стали прибывать первые офицеры, большинство из которых имели педагогическое образование. Изучали Положение о суворовских военных училищах, уясняли цели и задачи СВУ, обязанности должностных лиц, организацию учебно-воспитательного процесса, правила внутреннего распорядка дня. Отбор кадров завершался собеседованием по основам педагогики и психологии. А дальше — в путь по суворовским училищам. На местах вопрос комплектования преподавательского состава из числа гражданских лиц решался начальником училища совместно с партийными и советскими органами. Желающих работать в закрытом учебном военном заведении было достаточно, так как ставка преподавателя в училище была более чем в два раза выше, чем в городской школе, поэтому отбирали самых опытных учителей.

МИХАИЛ НИКОЛАЕВИЧ БЕЛЬСКИЙ (10.5.1935-28.11.2015) - сын полка самоходной артиллерии, кавалер двух медалей "За отвагу", "За победу над Германией" и "За победу над Японией", выпускник Ставропольского суворовского военного училища 1954 года, полковник в отставке.

Суворовские училища размещались в городах, в которых до 1917 г. располагались кадетские корпуса. Соответственно были определены и названия суворовских училищ.

В августе 1943 г. руководство НКВД обратилось в советское правительство с предложением об открытии суворовских военных училищ своего ведомства. 4 сентября 1943 г. СНК СССР принял постановление №946 о создании СВУ войск НКВД в Кутаиси и Ташкенте. Оно было объявлено 27 сентября приказом №605 наркома внутренних дел СССР генерального комиссара госбезопасности Л.П. Берия. В этот же день им же был подписан и приказ №606 «О комплектовании суворовских военных училищ войск НКВД». В отличие от СВУ Наркомата обороны, в Кутаисском и Ташкентском СВУ войск НКВД СССР должна была осуществляться подготовка преимущественно сыновей офицеров, генералов и вольнонаемных сотрудников войск и органов НКВД и НКГБ для поступления их в военные училища и дальнейшей службы в этих ведомствах в офицерском звании.

Предполагалось, что на обучение в суворовские училища будут принимать с 10 лет, однако в самый первый набор брали сразу четыре возраста – мальчиков с 10 до 13 лет. Одновременно при училищах появились приготовительные классы для младших ребят в возрасте от 8 до 10 лет.

Трудности у суворовцев первого набора были серьезные – приходилось не только все начинать с нуля в плане быта, но и вспоминать азы школьной программы. Многие старшие ребята за годы войны пропустили то, что должны были освоить за школьной партой, и теперь надо было наверстывать упущенное.

Училища жили по строго установленным правилам. Распорядок дня, как в воинской части: подъем по сигналу горна, физзарядка, утренний смотр, завтрак, занятия. Обучение в СВУ проводилось по 24 предметам шесть дней в неделю. Важная роль в воинском воспитании отводилась строевой и конно-спортивной подготовке, изучению и применению стрелкового оружия, средств связи и т. д.

В набор 1945 года Курского суворовского училища был принят сын полка 70-й стрелковой дивизии Иван Сергиенко. В училище он приехал с рекомендательным письмом от маршала Жукова. Впрочем, это было излишним – на груди у Вани сияли орден Славы III степени за действия в составе разведгруппы при форсировании Буга, орден Красной Звезды за бой на Зееловских высотах, медали "За освобождение Варшавы", "За взятие Берлина", "За победу над Германией".

Ваня Сергиенко на фронте повстречался с писателем Валентином Катаевым. Их беседа и история Вани легла в основу знаменитой повести «Сын полка». Сам Иван Петрович Сергиенко, успешно закончив суворовское училище, сделал военную карьеру, завершив службу в звании полковника.

История Нахимовских военно-морских училищ, как и Суворовских, началась в годы Великой Отечественной Войны, когда 21 августа 1943 года вступило в силу постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) об их создании.

Нахимовские военные училища, среднеобразовательные учебные заведения закрытого типа, создавались для первичной подготовки и обучения юношей перед высшими военно-морскими училищами с последующей службой в качестве офицерского состава в рядах Военно-Морского Флота.

Для обучения молодых курсантов Нахимовских училищ, созданных в Тбилиси, Ленинграде и Риге, были созваны лучшие специалисты военно-морского дела с передовых фронтов.

Самым первым Нахимовским училищем было учреждено Тбилисское, оно открылось в октябре 1943 года. В 1944-м заработали Ленинградское и Рижское Нахимовские военно-морские училища.

Курсантами Нахимовских училищ тех лет стали юные фронтовики 12-15 лет, юнги флота, сыновья полков, уже получившие боевые награды, среди которых - орден «Красной Звезды», медали «Адмирал Нахимов», «Адмирал Ушаков», ордена - «Красной Звезды», «Славы» 3-й степени и медали «За отвагу».

Обучение героев проходило по системе совмещения общеобразовательной и военно-морской программ. Курсанты наряду со строевой подготовкой изучали теорию морского дела, получали глубокие, всесторонние знания по точным наукам, литературе, истории, географии, музыке, вырабатывали коллективистский дух флотского товарищества и офицерства.

Первые годы тяжелого военного и послевоенного времени нахимовцы участвовали в трудовых десантах, помогая восстанавливать народное хозяйство.

Курсанты Нахимовских училищ исторически называли друг друга «питонами», сокращенно от «воспитанник», «воспитон». Это понятие пережило время и сегодня фигурирует в негласном жаргоне военно-морского флота.

Каждый день до конца войны воспитанники слушали по радио, читали в газетах сводки Совинформбюро, толпились у карты, отмечая флажками продвижение наших войск, читали вслух приходящие с фронта письма. Случалось, что письма приносили трагическую весть: погиб отец или старший брат...

С 1955 г. действует одно Ленинградское Нахимовское военно-морское училище (ныне в Санкт-Петербурге).

Среди бывших курсантов Нахимовского училища — подводники, герои афганской войны, офицеры печально известных подлодок «Комсомольск» и «Курск», участники дальних морских походов, опытные разведчики, защитники Отечества.

Штат постоянного состава СВУ был определен следующим: генерал- 1, офицеров - 49, сержантов - 31, рядовых -13, вольнонаемных - 186 человек, в число которых входил и педагогический состав 3. Согласно "Положению о Суворовских военных училищах" начальник училища пользовался правами командира дивизии, его заместителями были начальник политического отдела, начальник учебного отдела, начальник материально-технического обеспечения. Совещательным органом при начальнике училища был педагогический совет, формировавшийся по должностному признаку: начальник училища (председатель), его заместители, начальник медицинской службы, командиры рот, старшие преподаватели, помощники начальников политического и учебного отделов.

Из 505 человек первого набора Горьковского СВУ были:

• дети погибших на фронте родителей - 236 чел. (46, 7%)

• дети сражавшихся на фронте военнослужащих - 164 чел. (32, 7 %)

• дети инвалидов войны -19 чел (3,8 %)

• дети партизан и советских работник - 67 чел. (13, 3 %)

• в том числе сироты -29 чел. (5, 7 %)

В числе поступивших в первом наборе ребят в Новочеркасское СВУ были дети:

• погибших на фронте офицеров- 120 чел.

• погибших сержантов и рядовых - 96 чел.

• погибших генералов - 2 чел.

• погибших партизан - 4 чел.

• сирот - 222 чел.

• фронтовиков - 240 чел.

• военных (не фронтовиков) -5 чел.

• партийных и советских работников - 12 чел.

• других категорий - 28 чел.9

Государство выполняло важную социальную роль, решало проблему ликвидации беспризорничества детей, оставшихся без родителей в годы войны, спасая их от неустроенной и во многом криминальной послевоенной среды. По признанию многих из таких выпускников, достигших определенных высот в избранной сфере деятельности, училища их спасли от "улицы" и всех связанных с ней последствий.

К середине 1950-х годов обучение детей лиц, погибших на фронтах Великой Отечественной войны, в основном было закончено. Они выросли, получили необходимое воспитание и образование. Принцип комплектования суворовских военных училищ изжил себя. В связи с этим, ЦК КПСС и Совет Министров СССР в мае 1956 года приняли постановление «О порядке приема в суворовские и нахимовское училища».

Согласно постановлению, в суворовские и нахимовские военные училища стали приниматься дети военнослужащих, офицеров, генералов и адмиралов, а также рабочих, колхозников, служащих, годные по состоянию здоровья к военной службе, в возрасте не менее 11 лет, окончившие четыре класса семилетней или средней школы.

В 1960-е годы была проведена реорганизация суворовских военных училищ. Часть их стала школами-интернатами и перешла в ведение Министерства просвещения РСФСР. В оставшихся суворовских военных училищах были изменены сроки обучения и порядок комплектования. В училища стали принимать юношей в возрасте 15–16 лет, успешно закончивших восемь классов школы. В связи с переходом средней школы на 10-летний срок обучения, возник вопрос и о сроках обучения суворовцев. В 1969 году принимается решение о переходе училищ на двухлетний срок обучения. В программы были внесены соответствующие изменения.

Следует отметить, что за годы учебы в суворовском военном училище юноши получали глубокие и разносторонние знания. Благодаря этому суворовцы, как правило, успешно затем учились в военных вузах. Так, однажды был подсчитан средний балл у курсантов высших общевойсковых и танковых командных училищ, сдававших экзамены за третий курс. Оказалось, что у курсантов из числа гражданской молодежи он равен 3,7, из числа военнослужащих — 4,0, из числа суворовцев — 4,4. Среди курсантов — именных стипендиатов, медалистов и получающих по окончании военно-учебных заведений диплом с отличием значительный процент также составляют бывшие суворовцы.

В военных училищах и в войсках и сейчас отмечают хорошую общеобразовательную подготовку бывших суворовцев, высокую культуру, старательное, ревностное отношение к выполнению своих обязанностей, дисциплинированность, волевые качества, общественную активность, интерес к спорту.

Суворовец-выпускник был обязан продолжить обучение в одном из высших военно-учебных заведений МО СССР. Но кроме обязанности (закрепленной подпиской родителей в момент поступления в СВУ), имел заслуженное право быть принятым туда без экзаменов. Еще в СВУ ему шили курсантскую форму соответственно роду войск выбранного военного училища. И в ней он прибывал в вуз. В какой именно? Это зависело от рейтинга, за который суворовец боролся в течение всей учебы (по результатам успеваемости, поведения, военно-научной работы, достижений в спорте, общественной активности и др.). Рейтинг уточнялся ежемесячно, был гласным. Результирующие «места» выпускников определяли их очередность входа на комиссию по распределению. Основным ее инструментом был экран разнарядки (количество мест «под суворовцев» от военных училищ). Первый в рейтинге суворовец мог выбрать любое высшее командное военное училище. Последний подбирал остатки.

В некоторых ввузах суворовская школа засчитывалась за «курс молодого бойца» (КМБ). Это также служило определенным «бонусом» выпускнику СВУ. В отличие от гражданского юноши суворовец умел стрелять, пользоваться средствами химзащиты, ходить строем, совершать марш-броски и т. д. Поэтому после мандатной комиссии ребята убывали домой, а возвращались в училище к присяге.

Чрезвычайно важно и для наших Вооружённых сил, и для российского общества в целом. Суворовские и Нахимовские училища — это уникальные школы. Если в системе гражданского образования в 1990-е годы воспитательный процесс был оторван от процесса обучения детей, то в Суворовских и Нахимовских училищах они остались единым целым. И это даёт свои плоды. Из своего военного и педагогического опыта я можно сделать вывод, что в среднем выпускники СВУ и НВУ отличаются от ребят, пришедших из гражданских школ, более высоким уровнем подготовки. Институт военных училищ для школьников убедительно доказал свою эффективность. Необходимо сохранить все его завоевания и развивать их в будущем!

Ставьте лайки, подписывайтесь на канал, делитесь ссылками в социальных сетях. Спасибо за внимание!

https://dzen.ru/a/ZIXvgtlAlV0QAv6z

Впервые я увидел его в автобусе 116-го маршрута, в который я сел на своей остановке на углу Орджоникидзе и Космонавтов, чтобы доехать до конечной на стыке Большого Смоленского и Обуховской Обороны, а оттуда уже добежать до здания ДК «Невский», в котором был назначен традиционный прием в учащиеся Ленинградского Сварочно-Машиностроительного Техникума. На дворе понедельник 1 сентября 1986 года. Шёл дождь, было по-осеннему ненастно и прохладно, ветер сильными порывами выворачивал у прохожих зонты. Я, только поступивший в ЛСМТ и ещё не знавший никого из своей группы, по-юношески волновался, направляясь в страшную неизвестность. В автобусе было еще не много народа (он ездил от метро «Звёздная», то есть проехал буквально три остановки до меня), и я почему-то обратил внимание на него, такого же, как и я, подростка-очкарика, такого же щуплого сложения. Только лицо его было серьёзным, глаза с лёгким прищуром. В общем, я встал в другой части автобуса, а потом, увидев, что он вышел на конечной, пошел за ним в том же направлении. Он замешался в толпе учащихся, и я мельком его разглядел уже в здании ДК, и понял, что этот парень тоже учится в ЛСМТ…

Эдька был на год старше, учился уже на втором курсе, занимался боксом и рукопашным боем. Собственно, когда я записался в секцию рукопашки к нашему военруку Ленцнеру Александру Абрамовичу, там, в спортзале, мы и сдружились. На следующий год я пошёл тренироваться кунг-фу к Мастеру Тыну, Эдик ушёл с головой в каратэ. Середина восьмидесятых, самый бум на боевые искусства. В техникуме Эдик на тренировках по рукопашке был моим постоянным спарринг-партнером, бился жёстко, часто – в полный контакт, и это было очень хорошей школой для нас обоих, у нас не было страха бить всерьёз, мы не боялись вида крови. Уличных драк тогда хватало, а Эдик ещё и жил в Колпино, пригороде Ленинграда, где была своя атмосфера отмороженных подростков, будущая криминальная масса.

Я неоднократно бывал у него дома, он жил с младшим братом Костей, мамой и папой (рано ушедшим), он тоже частенько бывал у меня. Моей бабушке Зине (моей ба) Эдик очень нравился. Запомнилось, как однажды, незадолго до защиты своего диплома (я был на третьем, а он на четвертом курсе), прямо во время лекции в аудиторию постучали, в дверь просунулась знакомая голова, и с самым серьёзным видом строго произнесла: «Забайдуллаева в учебную часть, срочно!». Преподаватель удивлённо меня отпустил, и как только за мной закрылась дверь, Эдик, подмигнув, сказал:

- Ну, что, Сергунь, пойдём, поспаррингуем?

В июне 1989 Эдик, как и многие ребята, ушёл отдавать долг Родине. Я был у него в Колпино на отвальной, приехал вместе с нашим общим приятелем Толиком Морозовым, который тоже учился в ЛСМТ, в параллельной моей группе. Через год Толя ушёл служить и попал в дивизию Дзержинского, присягу принимал на Красной Площади. Далее – МВД, полковник на пенсии, не последняя должность в службе безопасности ЛК «Европлан». А Эдик проходил учебку под Подольском. И какого же было моё удивление, когда я, приехав в учебку навестить своего друга Лёшку Курочкина, вдруг увидел там и Эдика! Так я познакомил двоих своих друзей. После учебки их пути разошлись: учились на шифровальщиков, но бесконфликтного Лёшку отправили на Байконур, а Эдик… Эдик не стал сносить межэтнических закидонов от южных ребят, после пары-тройки раз его стали обходить стороной, а когда прилетело ещё и прапору, а гауптвахта стала его почти постоянным местом проведения досуга… В общем, так Эдик оказался в десантуре, части, расквартированной где-то в бескрайних степях пока ещё Казахской ССР. Нашей стране, какой мы её знали, приходил конец, в республиках уже полыхало, и Эдик в составе своего полка несколько раз был брошен на подавление волнений(так это тогда называлось).

В 1991 Эдик вернулся после службы. Приехал прямо ко мне домой, на старую квартиру на Космонавтов. Я открываю дверь, а там - Эдик в дембельском. И не один. Рядом - якут, сослуживец. Ба захлопотала, чай заварила… Тогда нас всех накрыли те самые лихие девяностые. Подёргавшись, мой друг погрузился в тёмную пучину пугающей неопределённости, недосказанности, какой-то мутной реальности, контуры которой были обрисованы им, приехавшим на несколько дней к нам на дачу в Белоостров в 1993, следующим образом:

- Я там поехал, вопросы порешал, сразу холодильник всем забил, сейчас пауза появилась, ну, я к вам. Сергунь, пойдём, поспаррингуем, как раньше? Ты как?

Потом – свадьба, на которой я был, какие-то мрачные незнакомые типы, невеста, которую я не знал. Брак распался быстро.

Однажды, где-то году в 1996-1997, Эдик приехал поздно ночью, без предупреждения, в Белоостров, и мы с ним вдвоём рано утром на первой электричке уехали за грибами в Заходское, куда я часто ездил, знал там места. Вышли мы уже под вечер в Кирилловском, с плотно набитыми грибами рюкзаками и вёдрами. С двумя привалами на перекус прошли, по прикидкам, порядка сорока километров. Чуть с ума не сошли, пока все грибы почистили…

Рано или поздно это неизбежно должно было произойти: у моего друга появились проблемы, он, балансируя на линии терминатора, качнулся к освещенной половине, и на него открыли охоту. Несколько раз тупо отбился в рукопашной, но его всё-таки достали. Уже будучи в морге, его вытащила на этот свет Неля, будущая жена, которая там работала. Помню, как Эдик рассказывал мне о ней, и глаза его начинали будто лучится, никогда раньше такого за ним не замечал. Помню, как познакомился с ней. Лето 2007 года. Мы с супругой только вернулись из Казахстана, снимали квартиру на Гагарина, пригласили Эдика с семьей в гости, и они шли пешком с коляской с мелким Генкой от метро «Звездная». Я пошёл к ним навстречу…

Мы сидели за небогатым столом, и Нелли вдруг сказала с лёгкой укоризной:

- А мы водочкой балуемся…

Я ошалело посмотрел на них: жена, поджав губы, смотрит на понурившегося мужа. Чего уж там, сам выпить не дурак, но меру знаю, практически шесть, а иногда и семь дней в неделю за рулём. В общем, сдержанно тогда выпили…

Через несколько лет Эдик позвонил и спросил, нет ли какой работы. Я уже предпринимательствовал и знал про его проблему с алкоголем, но отказать другу не мог. Руки у него золотые, всё получается. Без всякого обучения взял роторную машину и пошёл шлифовать мрамор, как будто всю жизнь это делал. Ночью надо выйти – выходил ночью, в выходные – значит, в выходные. Получил первую зарплату, и – вышел на следующий день, как ни в чём не бывало. Я выдохнул, проблема прошла. Но через пару месяцев Эдик сорвался. Вышел через две недели: «Сергунь, честно, всё, завязал, готов работать». Потом – опять. И опять…

Расставаться было очень больно. Ещё через несколько лет от него ушла, не в силах выносить больше, Неля. Эдик опять попросился на работу к нам, я отказал. Он уехал и жил в какой-то Богом забытой деревеньке в Новгородской области, периодически позванивая мне каждый раз с незнакомого номера. Сошелся с непонятной женщиной, перебиваясь случайными заработками (делать-то умел и мог всё). Очень любил рыбалку. Периодически приезжал в Колпино, навещал брата и маму. Не забывал и сына Генку, тот делал успехи в местной хоккейной школе…

С началом СВО пытался уйти добровольцем (десантники бывшими не бывают). Отказали по состоянию здоровья. Последний раз Эдик позвонил мне пару месяцев назад. Я обращал внимание на изменения в его речевом аппарате в последние годы, но тут он как-то совсем с трудом и не всегда членораздельно говорил, хотя, я уверен, он был трезвым. Обыденно спросил:

- Сергунь, как дела? Как Наташка, девчонки? Да у меня всё нормуль. Не виделись давно с тобой что-то. Может, приедешь?

Я пообещал. А в субботу, 05.04.2025, мне написала Неля:

«Сергей, здравствуй! Давно не общались. 03.04.2025 не стало Эдика. Он последний год боролся с раком нижней челюсти. В конце июля ему сделали операцию, потом химиотерапия и лучевая терапия, больницы, онкодиспансер, научно-исследовательские институты, кровотечения, осложнения, прогрессирование опухоли. Весь год его брат Костя и мы с сыном были рядом. Эдик до последнего отказывался от больницы или хосписа. Умер на руках, дома, без боли и в заботе.»

Я сразу набрал её, говорили долго. Потом набрал его брата Костю. Позвонил Толику Морозову и Лёшке Курочкину.

Сегодня, в пятницу, 11.04.2025, моего друга кремировали. Я был там. Более камерного прощания в моей жизни ещё не было (и, надеюсь, не будет): меня встретил на улице сын Эдика Гена (как же вырос!), мы спустились в Малый зал, там – седой старик, и я не сразу признал в нём брата Костю. Через пару минут подошёл ещё один незнакомый мне мужчина. И я. Всё. Неля осталась сидеть с мамой Эдика (старый человек почтенного возраста, лежачая, требует постоянного ухода). Четыре человека на прощании…

Костя накрыл тело брата флагом ВДВ, рядом с головой положил голубой берет. Сын Генка надел на отца его любимые старенькие, такие знакомые мне, очки…

Эдик не дожил двух месяцев до своего 55-летия. Я знал его почти сорок лет. Да, в последние годы мы почти не виделись. Но я помню наше юношество, то, что нас объединяло, наша дружба была настоящей. И вот этот друг ушёл, так рано. Оставив несколько подписанных им старых фотографий, воспоминания, и всю теплоту мужской дружбы, звучащей у меня в ушах никем никогда не произносимым, кроме него, именем: Сергунь.

Спи покойно, друг. Мы ещё встретимся, там, и ты обязательно пробьёшь мне свой любимый уширо ура маваши гери, и также будешь побеждать в спаррингах в пропорции 7 к 3. А пока рыбачь в облачных водоёмах и жди меня, своего друга…

Белов Эдуард Геннадьевич. 03.06.1970 – 03.04.2025.

Фото 1: отвальная перед армией, дома у Эдика (в центре), слева – Толик Морозов, справа – Вадик, друг детства и дворовый спарринг-партнер, июнь 1989.

Фото 2: учебка в Подольске, сентябрь 1989.

Фото 3: учебка, Эдик (слева) с сослуживцами, октябрь 1989.

Фото 4: я (в центре) приехал в учебку в Подольске, Эдик от меня справа, Курочкин – крайний слева, ноябрь 1989.

Фото 5: Эдик тренируется, незадолго до мобилизации, апрель 1991.

Фото 6: на рыбалке, август 2022.

Фото 7: с сыном Геной, одна из последних.

Алексей Викторович Романов (род. 19 декабря 1962, Кингисепп) — референт Управления Президента Российской Федерации по общественным проектам, гвардии полковник воздушно-десантных войск. Герой Российской Федерации (1997).

В мае 1981 года призван в ряды Вооружённых Сил СССР. После прохождения шестимесячной подготовки в учебном отряде Воздушно-десантных войск служил санинструктором парашютно-десантного взвода 317-го полка 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии (место дислокации — Витебск). В составе полка принимал участие в военных действиях в Демократической Республике Афганистан. В ходе одной из боевых операций был тяжело ранен. За мужество и героизм, проявленные при исполнении интернационального долга, награждён орденом Красной Звезды.

Обучался в Рязанском высшем воздушно-десантном командном училище, по окончании которого в звании гвардии лейтенанта продолжил службу в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане заместителем командира разведывательной роты. Отличился в боях.

После вывода советских войск из Афганистана продолжил службу в 7-й гвардейской воздушно-десантной дивизии на должностях командира роты, начальника противовоздушной обороны полка, исполняющего обязанности начальника штаба полка. Побывал во многих горячих точках Кавказа (ирано-азербайджанская граница, Нагорный Карабах, Баку).

В 1994 году в звании гвардии майора назначен командиром парашютно-десантного батальона. С апреля 1995 года принимал участие в боевых действиях при наведении конституционного порядка на территории Чеченской Республики.

В июне 1995 года батальон майора Романова десантировался с вертолётов в тыл боевиков и занял все господствующие высоты на путях отхода бандформирований, с занятием сёл Ведено и Харачой. Сам майор с группой из 40 десантников занял с боем село Шатой, обороняемое до полутора сот боевиков, большинство из которых принудил к сдаче. Действия батальона майора Романова способствовали главным силам российских войск успешно завершить намеченную операцию. За боевое мастерство, мужество и находчивость при проведении этой операции гвардии майор Романов был представлен к присвоению звания Героя Российской Федерации.

Указом Президента Российской Федерации от 22 января 1997 года, за мужество и героизм, проявленные при выполнении специального задания, гвардии майору Романову Алексею Викторовичу присвоено звание Героя Российской Федерации.

После окончания в 1998 году Военной академии имени М. В. Фрунзе назначен начальником штаба 45-го отдельного разведывательного полка ВДВ.

С ноября 1999 года в составе сводного разведывательный отряд полка принимал участие в контртеррористической операции на Северном Кавказе. В начале марта 2000 года руководил операцией по преследованию и разгрому остатков бандформирований, пытавшихся рассеяться после боя с 6-й ротой псковских десантников на высоте 776. В ходе операции были захвачены в плен 70 боевиков и свыше 200 — уничтожены.

Продолжил службу в должности заместителя начальника Управления «В» Центра специального назначения ФСБ России. С декабря 2011 по январь 2012 года являлся главой общественных приёмных премьер-министра В. В. Путина. Являлся председателем Общественного совета при координационном Совете руководителей территориальных органов федеральных органов государственной власти и органов исполнительной власти Алтайского края.

С января 2012 года занимает должность начальника департамента региональной политики Управления по внутренней политике Администрации Президента Российской Федерации. Заместитель председателя межрегиональной общественной организации «Союз десантников». Член Наблюдательного совета ДОСААФ России.

С 2013 года референт Управления Президента Российской Федерации по общественным проектам.

Источники : https://rg.ru/2021/09/01/reg-sibfo/geroj-rossii-aleksej-romanov-rasskazal-o-boevom-opyte-v-afganistane.html?utm_referrer=https://yandex.ru/

https://шурави.екатеринбург.рф/novostinovyi-razdel/198484

https://aeslib.ru/istoriya-i-zhizn/velikie/veteran-vdv.html

https://opko42.ru/27-11-2019-2/

https://ru.m.ruwiki.ru/wiki/Романов,_Алексей_Викторович_(Гер...

http://www.pravo.mgimo.ru/?q=node%2F26123

https://center-orlyonok.ru/RU/news/polkovnik

https://zvezdaaltaya.ru/2022/12/geroi-rossii-aleksej-romanov...

https://gaugn.ru/media/news/v-gaugn-s-lektsiey-vystupil-gero...

https://www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=2541

https://www.dosaaf.ru/about/supervisor/

https://persona.kurganobl.ru/romanov-aleksej-viktorovich

С бугра, где помирал Ульянов, взвод пошел в горный желоб. Тропа нырнула в овраг, полого опустилась по склону на дно, сделала небольшую петлю, затем так же полого поднялась по противоположному склону в ивовую рощу.

Зелёнка в этом овраге наросла не просто так, деревца полукольцом окружали родник. Бойцы по тропе подошли к источнику воды, Рогачев дал команду наполнить фляги, но времени на данное мероприятие выделил с гулькин хрен. Мы находились внизу горного желоба, сверху нас, теоретически, должна была прикрывать Девятая рота, однако, честное слово, когда находишься в горах ниже всех, очко самопроизвольно делает «жим-жим», особенно если голова помнит, как умеют в воздухе петь «весенние птички».

По команде Рогачева от родника взвод пошел вглубь горного массива без обеспечения флангов, без занятия промежуточных позиций, только выдвинули вперед дозорную группу. При такой методике путешествий очень хотелось нестись вперёд, как Курочка Ряба неслась золотым яичком, однако получалось у нас не очень, ибо задолбанные солдаты еле волочили ноги.

Долго ли, коротко ли мы щемились по тропе, но оказались, таки, во дворе удалённо стоявшего дома. В Белоруссии такую группу построек назвали бы словом «хутор», он находился примерно в полутора километрах от основного кишлака и представлял из себя территорию с небольшой «зелёночкой» из каких-то деревьев, террасы огородов, и богатый дом. Он смотрел на горы Гиндукуш большими окнами и дверями, на крыше одной из построек был устроен балкон. В этом доме нам было приказано остановиться.

Через ворота в толстой глинобитной стене мы вошли во двор. Людей не обнаружили, как и во всем кишлаке. Перед входом в дом, на ступеньках лестницы, лежала толстая книга в красной обложке.

- Это Коран. – Рогачев взял в руки исписанный шемаханской вязью манускрипт. – Духи оставили, чтобы дом охранял от неверных. Давай, заходи, ребята! Прошмонайте здесь всё, как следует и пожрать приготовьте. – Рогачев вернул книгу на место, переступил через порог, шагнул внутрь дома.

- Хасан? – Я подобрал книгу, ткнул переплётом в локоть рядового Данаева. – У вас такой же Коран?

- Да. – Хасан оглядел красную обложку. – Толко эта болшой. Ощ-щен старий.

- Дорогой, небось? Сколько стоит?

- Балщие дэнги. Ощ-щен болщие. Самащедщи дэньги.

За два дня прочески кишлаков мы многократно заходили во дворы. В одном из них, не помню уже в каком из кишлаков, кто-то побывал до нас. Скорее всего Восьмая рота. Во дворе что-то дымилось, на земле валялась книга в красном переплёте, это тоже был Коран. Ветер вперемежку с клубами дыма перелистывал её исписанные закорючками страницы. Часть из них была вырвана, видимо кто-то открыл книгу посередине, выдернул в качестве туалетной бумаги столько, сколько поместилось в руку и бросил книгу под ноги.

- Э-э-э-э-э, так нэлзя! – Бахрам подошел к Корану, поднял с земли. - Ц-ц-ц-ц! – Он цокал в негодовании языком, качал головой, сокрушался.

- Такой мог толко животный скатына дэляль! Башка – палка дров!

Бахрам поднял с земли Коран, закрыл, вытер рукавом с обложки пыль, понёс в дымящийся дом.

В тот день я видел ещё несколько таких книг. Мы прошли какое-то количество дворов, проверили дома на предмет наличия оружия. В некоторых из них Коран как бы охранял дом. Раньше я не задумывался о значении религии, в советском обществе меня с детства приучали к тому, что атеизм — это наиболее правильное и современное восприятие мира. Все возможные религиозные течения — это предрассудки, с помощью которых угнетатели притесняют трудящиеся классы и удерживают их в повиновении. Война, в которую я оказался втянут не по своей воле, является следствием того, что угнетатели возбудили волну народного негодования именно на религиозной почве. То есть, из несуществующих легенд и предрассудков создали гнев тех людей, кому мы принесли образование, просвещение, лучшую жизнь и перспективу развития. А эти люди выставили Коран в дверях своего дома, чтобы защититься от прихода Новой Эры. Они попытались отпугнуть нас Кораном, как отпугивают моль нафталином. Выглядело это наивно и глупо, очевидно было, что такое действие не помогает. Вот стоим мы, вот дымиться дом, вот лежит книга. В чем смысл действия с книгой?

Здесь, в Панджшере, за два дня прочески, я видел много Коранов, но не заметил в домах ни одной детской кроватки, ни одной парты. В Советском Союзе человека могли лишить родительских прав за то, что у его ребёнка нет личной кровати и рабочего места, где он мог бы готовиться к занятиям в школе. В Панджшере кровати и парты оказались не нужны, зато понадобились оружие и боеприпасы, которые с территории Пакистана тащил Масуд. Он был богатейшим феодалом, распоряжался выручкой от добычи драгоценных и полудрагоценных камней. Например, лазурит из Афганистана покупала русская Императрица Екатерина Вторая. Анализ артефактов из древнего Египта показал, что и там применялся афганский лазурит. Получается, этот ценный минерал столетиями продают по всей Евразии и даже в Африку, а дети афганцев спят на полу. При этом местный феодал тратит огромные суммы на оружие и финансовую поддержку «Исламской партии Афганистана» организованной на территории Пакистана террористом Гульбеддином Хекматиаром. В 1972 году, при Дауде (не при коммунистах) он был осужден за убийство Сайдала Сохандана — лидера студенческого маоистского кружка «Вечный Огонь».

Получается, парты афганским детям не нужны, а оружие и партия террориста Хекматиара очень нужны.

Если бы не вредоносные действия верхушки афганского духовенства, то дети учились бы в школах и техникумах, поля в Афганистане пахали бы плугом на тракторах, а не деревянной сохой на коровах. В городах и кишлаках было бы проведено электричество, народ не сидел бы в холодных, пыльных клоповниках.

В результате разжигания ненависти на религиозной почве, местные диверсанты и провокаторы поджигали школы, убивали учителей и даже оборвали все алюминиевые провода с мачт линии электропередач. Своими глазами я видел в Чарикарской зелёнке огромные стальные мачты с гирляндами изоляторов и обрывками проводов. Сколько хватило длинны руки с плоскогубцами, куда дотянулся бача, там провод и «откусил». Что у людей делается с мозгами? В моей стране любой пионер знал, что воровать провода с общественной линии ЛЭП неприлично. А здесь, в Афганистане, простое человеческое «не укради» не работает что ли? Дык, вроде, люди Коран в дверях выставляют, почему же воруют и тащат всё подряд?

При таком раскладе первым моим желанием было сделать что-нибудь нехорошее с этой книгой. Например, пинком отшвырнуть с дороги и показать, что Коран не защитит, это не ладан, а мы не черти, средневековая чушь никак не может противостоять современным знаниям, которые позволяют человеку летать в космос.

Но, рука, как говориться, не поднялась. То есть, нога не поднялась, я понимал - книга, как таковая, ни в чём не виновата. Если я пну сапогом священную книгу афганцев, то ни на миллиметр не продвину их уважение к современному атеистическому марксистско-ленинскому мировоззрению. А очень даже наоборот, этот пинок подтвердит душманам мысль о том, что шурави безбожники, кяфиры и гяуры, хотят отнять у местных пацанов Ислам, ради которого те гнобят своих баб, заставлять ходить в пыльных мешках и лазать на карачках по глиняным трубам с пучком колючек в руках.

Мне не было нужды забирать у афганцев Ислам. Командование не ставило такой задачи. Наоборот, на построениях нам проводили инструктажи и разъяснения, в которых требовали от солдат уважать традиции населения ДРА.

Как известно, солдат в армии не сам по себе гуляет с оружием в руках, он выполняет приказы. Если приказа бороться с Исламом не поступило, значит солдат не будет бороться. В нашем случае поступила противоположная команда – уважать религиозные воззрения населения ДРА. Советское государство не только не запрещало религию, оно гарантировало свободу вероисповедания. Пусть молятся сколько им влезет, это личное дело каждого отдельно взятого человека. Советскому солдату запрещалось совершать целый ряд действий, которые могли нанести оскорбление религиозным и национальным чувствам местного населения Афганистана. Ну дык чего там Гульбеддин Хикматиал пел? Получается, что он жучок-брехунок! Сбрехнул слеганца Хикматиар. А Ислам ему врать не запрещает?

Ну и ещё хочу сказать про книги, они действительно, были очень красивыми. Они в самом деле «внушали», то есть олицетворяли достоинство и уважение. Это, действительно, были букинистические шедевры. Жалко, что я не понимал их роскошных витков и закорючек. Выглядели они очень, очень-очень, очень-приочень-приочень красиво. Если бы я пришел с такой книгой в свой Университет, все открыли бы рты и шлёпнулись на задницы. Все сразу поняли бы, что у меня в руках шедевр, экзотика. Эти книги вызывали непередаваемое ощущение старинного заморского чуда, сокровенного знания, святости, небывалых чудес, драконов, шестирукого Шивы. Такую книгу никак невозможно было просто так взять и пнуть солдатским сапогом. Поэтому я положил её на место. Как хозяин оставил, так же положил её Рогачёв, точно так положил её я и нигде не шелохнулась мысль забрать с собой чужое достояние. Как говорил Ахмед: - «Украсть – это не наш метод, воровать ниже нашего достоинства. Наш метод – дать в морду и отобрать».

Мы зашли в дом. В ослятниках первого этажа обнаружили несколько мешков риса, кукурузу и мешок халвы из ягод тутовника.

Тутовая халва совершенно не сладкая, но когда очень хочется жрать, её вполне можно употребить по прямому назначению. Проблема лишь в том, что в холодном виде халва по прочности похожа ни застывший бетон. Если её нагреть, она станет податливой. В нагретом виде её можно откусывать, жевать, отламывать. А в холодном всё бесполезно – бетон бетоном. Петя Носкевич попытался тыкать в эту халву складным ножом, но ничего не натыкал. Бахрам с размаху ударил по мешку каблуком полусапожка, но тут же охнул, схватился за ногу и запрыгал на оставшейся второй ноге по комнате, произнося какие-то ужасные узбекские проклятия.

- Раздайся, грязь! Говно идёт! – Филя отцепил от своего вещмешка миномётную мину и раздвинул руками эксперементаторов, колдовавших над мешком: - У меня есть булава! Зачем я его нёс всю операцию? Я знал, что он мне пригодиться!

Пацаны сделали по несколько шагов назад. Миномётная мина, зажатая в руке обезьяны, вызвала у всех уважение. Филя выкрутил из мины взрыватель, взялся за хвостовик, принялся колотить по мешку с халвой.

Бах! Бах! – Салабоны, пытались «голым пяткам» победить волшебный мешок! – Бах! Бах! – Филя молотил миной по халве и приговаривал всякую хрень. Когда чувствовал, что в мешке откололся кусок, он засовывал внутрь руку, доставал халву и протягивал ближайшему солдату. – Отвяжись, худая жизнь, привяжись хорошая! На жри! Мамы здесь нету. Если я не покормлю, так хрен кто покормит. Бах! Бах!

Пока Филя расправлялся с мешком, пацаны прошмонали дом. Не знаю, что здесь произошло, но душманы по какой-то причине не вынесли и не спрятали одеяла, большой красивый ковёр и прочие предметы. Они вообще ничего не успели вынести и спрятать. В коробке стоял фарфоровый чайный сервиз. Очень белый, очень тонкий и очень красивый. Там и тут валялись предметы бытового обихода, банки с растительным маслом. Пацаны, призванные из Узбекистана, тут же принялись перебирать рис для приготовления плова. Кто-то прошмонал чулан и выволок из него казан. Кто-то кривым и тупым душманским топором бил по каким-то деревякам. Вроде бы, выбили из окна раму со ставнями. Солдаты шатались от усталости, но ни молодых, ни дедов среди нас в эти минуты не было. Как будто бы на операции «закон дедовства» отступил и сдал свои позиции солдатскому братству и чувству взаимопомощи.

Бойцы разожгли костёр во дворе, из родника принесли свежей горной воды. На костре установили казан для плова, рядом пристроили чайник, для компота из сухофруктов. Ещё один казан наполнили водой и засыпали концентратами супа из сухпайков.

Рогачев вытащил на террасу ковёр, расстелил и улёгся на него.

- Вот бы забрать этот ковёр с собой! – Взводный возлежал на ковре, как турецкий султан, а я сидел на какой-то коряге, грыз кусок тутовой халвы и с ужасом думал о том, как мы потащим этот ковёр по горам. Не приведи Господь!

К возлежащему на ковре Рогачёву приволокли стопку ватных одеял, небольшую деревянную кровать и ещё кучу какого-то барахла.

- Это кровать хозяина дома. – Рогачёв поднялся с ковра, уселся на кровать. – Она будет одна на всю эту брестскую крепость, на всё это огромное здание. Это вам не Советский Союз, где у каждого человека своя личная кровать со своей подушкой и своими постельными принадлежностями. Здесь бабы и дети спят на полу. Расстилают одно большое одеяло, ложатся на него всем кагалом. Другим одеялом накрываются. Что такое пододеяльник – я думаю, что у них в языке даже слова такого нету. При том, что одеяло стоит очень дорого. Почти как у нас автомобиль.

Рогачёв потянулся к куче накиданного барахла, вытащил ГДРовскую керосиновую лампу. Потряс её, убедился в том, что она заправлена, отставил в сторону. Ещё раз потянулся к куче.

- О! А это уже что-то из Парижа! – Из кучи он вытащил две одинаковых картонных коробки. – Похоже, чайный сервиз!

Взводный открыл одну из коробок, извлек из неё изящную белоснежную кружечку, красиво расписанную синим и золотым. Затем вынул так же расписанное блюдечко.

- Вот жопа! – Рогачёв поставил кружку на блюдечко и крутил у себя перед глазами. - Это точно надо забрать с собой. – Хмуро глянул на свой огромный вещмешок. – Не влезут обе. Жопа. Джуманазаров! Вот эту коробку положишь в свой вещмешок. И ещё ковёр офигенный! Знать бы, что это точно последний день операции, забрал бы с собой и ковёр!

Достаточно быстро подоспел обед. Поедать его уселись на балконе, на ковре, который так понравился Рогачёву.

Сам Рогачёв, как положено, сидел на кровати (на командирском троне), мы все - на ковре.

Плов высыпали на большущий духовский поднос. Рис возвышался белоснежной горой, вместо мяса в него накидали тушенки из сухпайка, по краю подноса выложили нарезанный кольцами лук. Где пацаны уже успели надыбать лук? Понятно, что в духовском огороде. Но, я точно не догадался бы прошмонать огород, начистить лук, нарезать его, потому что я - городское чучело. А те пацаны, которые подсуетились, они у себя в Узбекистане жили точно в таких условиях. Поэтому они зашли в дувал, как к себе домой, залезли в огород, как у себя дома, пользовались казаном, как родные. По-другому не может быть. Человек не может быть таким прошаренным, если он никогда не жил в таких условиях.

Мы сидели взводом на террасе духовского дувала, жрали плов, запивали компотом. Дети разных народов: узбеки, русские, украинцы. В тот момент я почувствовал себя как будто бы в своей семье. Деды, дембеля, молодые – это всё куда-то откатилось, осталось только ощущение вкусной еды и домашнего очага. Впервые за службу я ощутил благодарность к прошаренным старослужащим узбекским Пацанам.

К «чаю» подали стопку прозрачных обыкновенных стеклянных пиал и кружек. Бойцы пили компот, плевали в пиалушку косточки от сухофруктов, затем пиалу выкидывали с балкона. Потому что она уже стала грязная. Брали из стопки другую, чистую, наливали в неё ещё одну порцию компота, запивали плов и лук. Лук был очень едкий. В сочетании с белым рисом и разваренной тушенкой он давал необыкновенное ощущение изысканных восточных пряностей. Как будто бы мы попали в волшебный мир восточных сказок с Алладином, Синбадом и прочими Брахмапутрами. А может быть я просто очень хотел жрать? Вторые сутки мы херачили с неподъёмными вещмешками, вторые сутки практически не жрали, спали под кустом, как собака. А тут вдруг на нас нахлынул горячий ужин с первым блюдом, со вторым и с компотом. Ништяк подфартило!

К самому концу ужина подали вечер. Дневная жара быстро спала, так же быстро навалилась ночная темнота. Воздух наполнился трескотнёй цикад и шумом листвы. Крупные синие звёзды, казалось, специально опустились пониже, чтобы показать себя во всей красе и заодно насладиться ночной свежестью, запахами трав, листвы, плова и компота. Звёзды, плеснуть вам ароматного напитка в пиалушку?

Перед отходом ко сну Джуманазаров распределил смены, выставил часовых. Ночью я дежурил на крыше в паре с Петей Носкевичем. Крыша располагалась очень недалеко от склона горы, я поставил рядом с Петей на сошку пулемёт, пошел проверил, можно или нельзя с горы запрыгнуть на крышу и напасть на нас втихаря, покорячился и так, и сяк, чуть не грохнулся вниз. В любом случае выходило много шума, втихаря подобраться к нам с ножом было невозможно. Проще было стрелять с горы. Мы с Петей почесали репы в тяжких раздумьях и расположились так, чтобы держать в поле зрения одновременно склон и подходы к дому. Затем завернулись в тёплые духовские одеяла. Сверху одеял накинули плащ-палатки, утеплились, замаскировались, вели наблюдение и едва слышно переговаривались. Вернее, я переговаривался. Под впечатлением красоты южной ночи, меня продавило на искусство, я затеялся бормотать Пете про картину Айвазовского «Вид Константинополя», но тот перебил меня:

- Айвазовского я знаю только «Девятый вал». Его в школе проходили.

- Ну так они рядом висят, две картины! А самая крутая, там же, в четырнадцатом зале, это «Волна», тоже Айвазовского. К ней подходишь, а на тебя несётся масса зелёной воды выше роста человеческого! Она щас ка-ак даст, и раздавит тебя, расплющит, ты малюсенький такой перед ней и беззащитный - аж мурашки по коже!

- Так всегда, сперва мурашки, потом мандовошки.

В переводе с русского языка на белорусский слово «мурашки» обозначает «муравьи», точнее, малюсенькие муравейчики. Петин юмор я оценил и почти не обиделся на его мужланство, просто решил напомнить непреложную истину:

- Петя! Искусство принадлежит народу!

- Мандовошки тоже. – Флегматично заявил Петя и вытащил откуда-то булыжник, протянул его мне.

- На, попробуй. Духовская каменная соль.

С Айвозовским получился кам-кам облом-с, базарить было не о чем, я взял Петин булыжник, лизнул. Крупные кристаллы оказались солёно-сладко-горькие. С таким резким вкусом, что реально бодрили и отгоняли сон.

- Нифигасе! Охренеть! – Я взял булыжник двумя руками, попробовал отломать для себя кусок. Булыжник на поддался.

- Не старайся. Так его не сломаешь. Только молотком. – Петя взял из моих рук

булыжник, пару раз лизнул его.

- Када я служил в Шинданте, у нас тоже пацаны пошли на боевые. Зашли в кишлак, получили задачу прошмонать дувал, а на двери замочек висел. Маленький такой, китайский, я его одной рукой дёрну, он и сломается. А наш офигенный снайпер Валера «мазгоў нихалера», решил его из СВД сбить. Ну и засадил. Замок - в дребезги, ясен пень, ну и в двери дыра насквозь. Дверь открыли, а за ней стол, на нём двухкассетник «Шарп» стоит и в нём тоже посередине дыра, да такая, што у бегемота срака меньше раскрывается, чем та дыра.

Меня начала трясти мелкая дрожь от смеха:

- Хи-хи-хи, - не смеши, Петя. Душманы могут услышать, а нам этого не надо.

Дежурство шло, я сидел, завернувшись в тёплое одеяло, изредка полизывал кусок каменной духовской соли, слушал тихие Петины рассказы про службу в Шинданте и всматривался в светлую ночь. Всё-таки, иногда в Армии можно жить. Не курорт, конечно, но жить можно.

Ночь прошла спокойно. Кого-то выдвинули в секретный дозор на ближайшую высотку, кто-то лез в темноте на крышу из окна, спросонья гремел автоматом и чуть не грохнулся с третьего этажа. Толик Воличенко чуть не подорвался с одной из стопок духовских одеял. Вернее, духи его чуть не подорвали, засунули в одеяла гранату без чеки. Но Толян зашарил и вовремя укрылся за стеной. Одеяла порвало в хлам, а Толик поставил себе очередную галочку в книгу учёта подвигов. Короче, ночь прошла почти спокойно.