Августовская жара внесла свою лепту в военные действия между турками и сербами и вот уже сутки в раскинувшимся на берегу Дуная полевом госпитале где работали русские волонтёры было тихо. Ни криков раненых, ни молитв священника, отпускающего грехи умирающим.
Забавно жестикулируя перед собеседниками рукой с дымящейся папиросой, будто выступая на сцене театра, Ковригин произнёс:
- И вот мужики, из вагона на перрон спускается, да нет, скорее выплывает, зеленоглазое небесное создание в шляпке с белыми перьями, в кружевном жабо. А в ушках, в ушках золотые серёжки с голубыми камешками!
Санитары, большей частью взрослые мужики возрастом прилично за сорок, улыбались в усы посмеиваясь над балаболом, но других развлечений в госпитале всё равно не было, чего ж не послушать.
- Я конечно сразу в поклоне к ней кидаюсь, расшаркиваюсь: «Мадам, мадемуазель, неужели вы из самого Петербурга! Таких симпатичных медсестёр у нас ещё не было! Ну кроме Галины Евстафьевны, конечно, а Лизка то мне даже и саквояжа не дала. Говорит: «Сама понесу…»
Замершая позади волонтёра старшая медсестра – высокая, статная брюнетка лет сорока, с серыми глазами, в белой блузе с закатанными рукавами и в шерстяной серой юбке до щиколоток с разрезом, одним своим видом заставила санитаров быстро разбежаться по рабочим местам. Уж больно крутого нрава была Белявская.
- Знаешь что Степан… - поправив очки на носу бросила она из-за чего стоящий к ней спиной мужчина испуганно втянул голову в плечи. - Слюни подбери и за работу! Вон старик Новокович снова раненых привез!
По петляющей между заросшими подсолнухами холмами дороге и правда ехали две телеги заполненные лежащими внутри вповалку четниками, сербов в форме в последнее время привозили всё меньше. Регулярная армия была рассеяна турками или уничтожена.
- Лизка, Машка, Ленка, Глафира Петровна ко мне! Готовимся принять раненных! – принялась привычно отдавать приказания Белявская распахивая створки главной палатки служащей в полевом госпитале операционной. – Виталий, Степан вы сортируете! И смотрите мне чтобы не как в последний раз – в госпитале не должно пахнуть гнильём, а то головы всем поотрываю!
Только спустя семь часов, когда давно уже стемнело и звёзды щедро усыпали небосклон, медсёстры и санитары смогли передохнуть.
- Только один богу душу отдал! – осушив глиняную кружку с водой довольно сообщил Хлебников – старший санитар раньше служивший бригадиром у грузчиков речного порта в Астрахани. - Потрудились на славу!
- Ещё двое на подходе. Вон у мальчонки-то с которым Воронова мучается рана загноилась и жар его к утру убьёт, - возразил Садыков - поручик в отставке, вытягивая больную ногу на лавке. – Да и старый партизан с осколком в голове тоже.
- Так Виталий Ильич, на всё воля господа! – вторил Хлебникову Тыквин – исполнительный, трудолюбивый мужичок с большой головой на тонкой шее самостоятельно добравшийся до Болгарии и Сербии аж из Рязани.
- Хватит мне тут религиозную пропаганду разводить! – тщательно вытерев окровавленные руки влажной тряпкой Белявская грозно посмотрела на своих подопечных. – Нам главное сделать всё что в наших силах чтобы люди выжили! И бог тут ни при чём. Сейчас жизни пациентов в наших руках, не в его. Быстренько ещё раз пробежались по раненым и проверили кто как, - повернувшись к пожилой женщине в старомодном чепце, она добавила: - Глафира Петровна, тому что без руки воду не давать, у него ранение в живот.
Седой как лунь священник отец Фёдор на заявления старшей медсестры ничего не возразил. Только грустно улыбнулся. Галину он знал давно и спорить с ней было бессмысленно, ведь она вон даже его превратила в мастера на все руки. И перевязать и кровь остановить он в случае необходимости мог не хуже любого санитара.
Сама же старшая медсестра присела на краешек скамейки и задрав штанину внимательно взглянула на ногу Садыкова.
- По-моему всё хорошо, Виталий Ильич. Заживает.
- Чего уж тут хорошего, Галина Евстафьевна, не видать мне больше армии как своих ушей, - с горькой иронией ответил тот.
- Спорное утверждение. Скоро наши в войну с турками втянутся, а мне и помочь серьёзно нечем.
Вместе они смотрели как Воронина осторожно, но ловко очищала марлевым тампоном от гноя рану раненному молодому сербу, вцепившемуся руками в трубки разборной кровати, но стоически не издававшему ни звука.
- А девчонка молодец, не белоручка, - негромко произнёс Садыков раскуривая папиросу. – А вроде бы из аристократок. Сначала право слово думал не будет от неё толку. Сколько таких сюда уже приезжало, а потом в слезах обратно на поезд, домой.
- Не белоручка нет, - согласилась Белявская, снимая очки и разминая пальцами переносицу. – Вот только нормальная медсестра из неё вряд ли получится.
- Больно романтики у неё в голове много. Девчонки обычно с собой бельё берут, платья, а она книжки притащила и мамкины серёжки.
Накануне Лизе снилась маменька на пороге дома, когда она собиралась на вокзал:
- Я ещё стерпела твою дурь когда ты на курсы медсестёр пошла, но отправляться на войну к чёрту на кулички это уж увольте!
Она только укладывала вещи в саквояж и молчала плотно стиснув губы. Так было лучше, сцепишься с мамой и всё… на вокзал точно опоздаешь.
- Константин Иванович, а вы чего молчите? – закричала родительница цокая каблучками выскочив на середину двора и подняв голову ко второму этажу дома. – Спустись, останови дочь! Вразуми, в конце концов, её!
Отец не спустился, но уже в поезде Лиза нашла в сумке между книг его револьвер с дарственной подписью от самого Бенкендорфа и бабушкины сапфировые серёжки. Те самые будто приносящие удачу. Вот только серёжки пришлось снять, Белявская была очень строга в этом плане. Ну ничего, Лиза носила их в кармашке на поясе.
Зачем она отправилась на войну в которую даже её родина всё ещё раздумывала вступать или нет? Всё было просто. Она должна была сделать, что-то правильное, настоящее. А что может быть правильнее, чем спасать жизни людей страдающих от диктата самодура?
Присев на краешек ящика с медикаментами Лиза смотрела на закатанную штанину на ноге Садыкова. Вот кому досталось так досталось. Подал в отставку, приехал сюда воевать за независимость Сербии, был тяжело ранен, и ничего. Остался в госпитале, в котором ему спасли жизнь. Остался чтобы приносить пользу. Когда-то Виталий Ильич закончил два курса медфака в Москве.
- Жизнь она не плохая и не хорошая, - в это время говорила Леночке Березиной старшая медсестра. - Она такая какая есть. Такая какой мы её для себя построим…
Белявскую прервал один из крестьян охранявший их. Он буквально влетел в палатку.
Ахр-р-р! Хр-р-ры! - прижимая пальцы к разрезанной от уха до уха шеи он рухнул на колени. Удар ногой в спину заставил беднягу задёргаться на земле. Тут же внутрь зашли пятеро вооружённых винтовками и пистолетами башибузуков в потёртых кафтанах с золотом с чужого плеча, перепоясанные красными кушаками. На груди того, что опрокинул на землю охранника висела на верёвочке гирлянда из отрезанных ушей, что заставило Машеньку Белову скривиться от отвращения, а Глафиру Петровну перекреститься и плюнуть в сторону разбойников.
- Ий’и геджелер! - заявил растянув рот в улыбке турок повыше ростом в синей чалме с заплетённой в косички чёрной бородой.
Так как его пожелание доброй ночи осталось без ответа, все присутствующие молча пялились на незваных гостей и только, он неожиданно согнал с лица улыбку и нахмурился.
- Русски!? – заорал командир, потыкав пальцем в отца Фёдора в углу палатки. - Пущьки?!
Никто разбойнику снова не ответил.
- Бана ярдым эдэр мисиниз?
Кажется, он просил их оказать ему помощь, но какую Лиза так и не поняла. По спине девушки поползли мурашки, а ноги налились тяжестью.
- Чего тебе надо? – сделала смело шаг в сторону говорившего Белявская тут же получив пощёчину от одного из башибузуков. На лице женщины остался пышущий жаром отпечаток от руки.
Командир же, пожевав толстыми, неестественно красными губами, наведя кремневый пистолет на волонтёров, что-то приказал своим людям, которые быстро-быстро как муравьи принялись сновать по госпиталю.
Вскоре личные вещи врачей оказались у его ног. Винчестер Садыкова и дамский пистолет Белявской сразу заинтересовали разбойника. Лизкин саквояж тоже бросили и из него тут же вывалилась стопка книг: «Всадник без головы» Рида, «Пятнадцатилетний капитан» Верна, «Робинзон Крузо» Дефо и много ещё других, которые командир башибузуков сначала поворошил кончиком сапога с загнутым носком, а затем плюнул на толстые томики грязной коричневой слюной.
После того как в клетку в каких османы возили по дорогам должников, угрожая оружием загнали санитаров и отца Фёдора, башибузуки расслабились и стали чувствовать себя куда увереннее.
Трое даже уселись за стол уплетая остатки ужина волонтёров. Башибузук с чёрной бородой и его товарищ со страшным шрамом через всю правую сторону лица, отчего тот был похож на героя детских страшилок, заинтересовались жавшимися к стене палатки девчонками. Маша и Лена дрожали от страха постукивая зубами чем ещё сильнее привлекали к себе внимание. Лиза сидела на месте не двигаясь и разбойники на неё даже не смотрели. Ну почти не смотрели. Тот что сидел за столом к ней спиной, с разноцветными бусинами в волосах периодически оборачивался и даже подмигивал, однако пока еда его интересовала больше.
Командир башибузуков что-то сказал, и вся компания дружно заржала, а один из обжор даже бросил кость от курицы в Машу оцарапав ей скулу до крови. Девчонка только ойкнула и закрыла глаза.
- Мразь! – покраснев от гнева Садыков быстрым движением воткнул схваченный со стола нож в шею разбойника. Тот даже дожевать не успел и свалился на спину вместе с лавочкой подёргивая ногой с грязными, давно не стриженными ногтями. Туфель расшитый бисером отлетел в сторону. Виталий Ильич попытался завладеть его винтовкой, но удар саблей плашмя рассёк кожу на лбу поручика отчего он упал на бок и потерял сознание.
- Эшекь! – обозвал поручика турок с бусинами в волосах и продолжил есть. Он даже и не подумал оказать помощь своему товарищу напротив.
Командир башибузуков только поцокал языком, погрозил пальцем окружающим и впился глазами в Леночку, которая даже на Лизин взгляд была очень симпатичной девушкой - голубые глаза, светлые волосы кудряшками спадают на плечи. Настоящий ангел, нет скорее кукла как та что подарил ей отец на десять лет.
Руки разбойника потянулись к медсестре, и та закричав оттолкнула их ладонями, что привело мужчину в бешенство. Заорав, расплёскивая изо рта слюну, он дёрнул за руку Березину, а затем толкнул её на заваленный бумагами стол Белявской. Платье на девушке лопнуло, упав к ногам, обнажив спину и ягодицы девушки.
«Ну это уже не в какие ворота», - подумала Лиза и кулачки её сжались так что костяшки побелели, но сделать ничего не получалось, турок со страшным шрамом следя за волонтёрами с ухмылкой поигрывал английской многозарядной винтовкой.
- Гегюс, гет, калча, - масляно, похотливо улыбаясь касался пальцами перечисляемых частей тела башибузук будто прикасаясь не к живому человеку, а к лошади на торгу. Ладонь его сжала упругую ягодицу девушки оцарапав её ногтями. Скорее даже когтями. Лизочка уже поняла, что у разбойников ухаживать за собой не принято.
Леночка уже рыдала во весь голос, но турка с чёрной бородой это не смущало. Что-то бормоча себе под нос, он начал развязывать завязки на шароварах.
- Бок! – вдруг выругался он, уставившись на бегущие по обнажённым ногам Леночки жёлтые струйки.
Губы Вороновой крепко сжались, а тяжесть в ногах куда-то улетучилась вместе с охватившим её гневом.
И в этот же момент Белявская сделала отчаянный прыжок вперёд. К сожалению, серьёзно ранить разбойника она не смогла. Удар прикладом по голове опрокинул на спину сжимавшую в руке скальпель старшую медсестру.
- Ороспу! – уставился на наполнившийся кровью тонкий порез на ладони командир разбойников краем глаза заметив за спиной какое-то движение. Ему даже показалось, что в палатку залетела чёрная птица.
- Жез-зтыр-тырнак… - громко, отчаянно прохрипел перед смертью лежащий рядом турок с разноцветными бусинами в волосах отчего смахивая с лица заливавшую кровь глаза Садыков очнулся, потряс головой и оглядевшись сел на землю, чтобы увидеть замерших на полу госпиталя турецких разбойников и стоящую над ними с дымящимся американским револьвером Лизочку Воронову – романтическую девочку из Петербурга.
Рука женщины маленькой серебряной ложечкой медленно размешивала в чашке остатки остывшего сладкого кофе.
- Вот такая история, Михаил Петрович, - закончила свой рассказ Воронова. – Оттуда у меня и появилась эта седая прядь на правом виске. И ведь сколько её не стригу, а она всё равно отрастает.
Огонь потрескивал в камине наполняя гостиную блаженным теплом. Не тем, что согревает, лето ещё было в разгаре, а тем, что делает любое помещение уютным.
- Даааа, уж Елизавета Константиновна, досталось вам. Так значит Садыков завладев оружием пристрелил этих башибузуков?
- Пристрелил, - кивнула собеседница. - Как собак.
- Ну туда им и дорога, - вздохнул Михаил Петрович Кениг чуть дольше чем было положено приличиями задержавшись взглядом на лице своей соседки Вороновой зашедшей к нему сегодня на ужин (бывший штабс-капитан окунулся в её глубокие, как трясина зелёные глаза и чуть не захлебнулся). - А давайте завтра все вместе, с Лидкой, отправимся на озеро?! Устроим пикник. А?! А лучше на шашлыки! Кузмич пожарит такие что пальчики оближешь! На Кавказе научился у тамошних горцев, во время нашей службы. А потом мы будем смотреть на звёздное небо, и я прочту вам стихи собственного сочинения. Правда вряд ли они вам понравятся потому что поэт я так себе…
Пальцы рук Кенига и Вороновой встретились и ответа Михаилу Петровича уже не понадобилось.
Ий’и геджелер! – доброй ночи.
Бана ярдым эдэр мисиниз – вы можете мне помочь?
Гегюс, гет, калча - грудь задница бёдра.
Жезтырнак - женский злой демонический персонаж казахских и тюркских народов. Обычно представляется в облике красивой молодой девушки или женщины с медным носом и медными когтями, обладавших злобным характером и невероятной силой.
