Рассказ + Фантастика

Сэмюэль отступил на шаг, посох в его руке вспыхнул, отбрасывая зелёный свет. — Ты не мой отец. Я видел его могилу. Я знаю, что он мёртв.

Существо улыбнулось, и улыбка была острой, как лезвие. — Мёртв? Нет, Сэмюэль. Твой отец был слишком упрям, чтобы умереть. Он смешал свою душу с пустотой, чтобы создать твой револьвер. Его кровь, его воля — всё это в тебе. И в оружии. Ты — его наследие. И его проклятье.

Сэмюэль почувствовал, как револьвер в его руке дёрнулся, словно пытаясь вырваться. Он посмотрел на него и увидел, как руны на стволе, выгравированные его отцом, начали светиться красным, а не зелёным. «Огонь Бога требует души». Фраза, которую он слышал от Элизы, теперь звучала в его голове, но голосом отца.

— Что ты хочешь? — спросил он, стараясь не поддаваться страху. — Зачем ты здесь?

— Я — страж пустоты, — ответило существо. — Твой отец заплатил цену, чтобы держать грань закрытой. Но каждый выстрел из твоего револьвера ослабляет её. Ты зовёшь нас, Сэмюэль. Ты зовёшь меня. И теперь я здесь, чтобы забрать то, что принадлежит пустоте.

Сэмюэль стиснул зубы. — Я не отдам тебе ничего.

Существо рассмеялось, и смех был как треск ломающегося льда. — Ты уже отдал, сын. Твоя кровь — ключ. Твой револьвер — замок. А твоя душа… она — дверь.

Пустота вокруг сгустилась, тени двинулись ближе, их шепот стал громче. Сэмюэль чувствовал, как грань рвётся, как реальность за его спиной истончается. Он вспомнил слова Элизы: «Доверься крови». Но что это значило? Он посмотрел на посох, на руны, которые теперь горели так ярко, что свет резал глаза. И вдруг он понял. Посох не просто оружие. Он был проводником. Не только для силы пустоты, но и для его собственной воли.

— Если я ключ, — сказал он, поднимая посох, — то я сам выберу, что открыть.

Он вонзил посох в несуществующую землю пустоты, и руны взорвались светом. Зелёное сияние хлынуло во все стороны, отбрасывая тени назад. Существо, похожее на его отца, закричало, но не от боли — от ярости. Сэмюэль почувствовал, как его кровь отвечает, как она течёт не только в венах, но и через посох, через револьвер, связывая его с гранью.

— Ты не можешь остановить пустоту! — прорычало существо. — Она вечна!

— Может, и так, — ответил Сэмюэль, взводя курок. — Но я могу остановить тебя.

Он выстрелил. Пуля, заряженная осколками пустоты, ударила в существо, и пустота взорвалась. Свет, звук, боль — всё смешалось. Сэмюэль упал на колени, чувствуя, как грань дрожит, как она срастается, затягивая разлом. Но что-то было не так. Он чувствовал, как его собственная жизнь утекает, как кровь, что связывала его с гранью, теперь вытягивает его душу.

В этот момент он услышал голос. Не отца, не Элизы, а другой — глубокий, как гром, но мягкий, как шёпот. «Ты не один, Сэмюэль Кольт». Он поднял глаза и увидел фигуру в длинном пальто, с крыльями, сотканными из света. Лицо было скрыто тенью, но глаза горели, как звёзды.

— Кто ты? — прохрипел Сэмюэль, борясь с темнотой, что затягивала его.

— Тот, кто видит, — ответил голос. — Твоя кровь сильна, но пустота сильнее. Ты можешь закрыть грань, но цена будет высокой. Готов ли ты заплатить?

Сэмюэль вспомнил Бостон, маяк, лица своих спутников. Он вспомнил кузницу, огонь, слова отца. И кивнул. — Если это спасёт их я готов.

Фигура протянула руку, и свет от её крыльев окутал Сэмюэля. Он почувствовал, как грань содрогнулась в последний раз, как разлом закрылся, запечатанный его кровью и волей. Но пустота не исчезла. Она отступила, но осталась, затаившись, ожидая.

Когда свет угас, Сэмюэль оказался на полу маяка. Элиза, Джек и Гидеон стояли над ним, их лица были полны страха и облегчения. Разлом исчез, дыра в реальности затянулась, но воздух всё ещё дрожал от остатков пустоты.

— Ты сделал это, — сказала Элиза, помогая ему встать. Её голос дрожал. — Ты закрыл грань.

Сэмюэль посмотрел на револьвер, всё ещё сжимаемый в руке. Он был холодным, руны на нём потухли. Посох лежал рядом, его свет угас. Но он чувствовал, что что-то изменилось. В нём. В его крови.

— Это не конец, — сказал он, глядя на горизонт, где зелёный свет исчез, но тьма казалась гуще, чем прежде. — Они вернутся.

Гидеон кивнул, собирая свои свитки. — Пустота вечна. Но пока у нас есть ты, у нас есть шанс.

Джек хлопнул его по плечу. — Неплохо для кузнеца, Кольт.

Сэмюэль не улыбнулся. Он думал о фигуре с крыльями, о её словах. О цене, которую он заплатил. Он не знал, что потерял, но чувствовал пустоту в груди, как эхо той, что осталась за гранью.

Они вышли из маяка, и ночь встретила их холодным ветром. Где-то вдали выли волки, но Сэмюэль знал, что это не волки. Пустота наблюдала. И она знала его имя.

— 28%? — прорычал Громыхало. — Твои цифры хуже, чем ржавчина на моих шестернях! Если этот храм нас доконает, я лично разберу тебя на запчасти, жестянка!

— Хватит ныть, — оборвала Миральда, её голос был резким, но усталым. — Мы не для того прошли Глубины, чтобы развалиться на пороге. Готовьте оружие. Тень не будет ждать.

Кайра подняла взгляд, её глаза были полны сомнений. 

— Миральда что, если Тень права? Что, если мы не сможем запечатать Разлом? Что, если он… часть нас?

Миральда сжала челюсти, подавляя вспышку гнева. Она хотела ответить, но шёпот Тени в её голове усилился, показывая образы: она, стоящая в центре храма, с ключами в руках, окружённая чёрным пламенем, её глаза пылают, а Ритм Наковальни замолкает. Она тряхнула головой, прогоняя видение.

— Мы кузнецы, Кайра, — сказала она, стараясь звучать уверенно. — Мы создаём, а не разрушаем. Разлом — это рана. Мы её зашьём.

Тарин, молчавший до сих пор, заговорил, его голос был тихим, но тяжёлым. 

— Сердце Наковальни — это не просто храм. Это место, где Ритм и Разлом родились вместе. Ключи могут запечатать Разлом, но Тень будет бороться. Она уже в нас, Миральда. В тебе — больше, чем в ком-либо.

Миральда бросила на него острый взгляд. 

— Если ты опять за своё, плащевик, то лучше держи язык за зубами. Я не Тень. И я не сдамся.

Тарин лишь слегка кивнул, но его глаза, где всё ещё мелькала тень, говорили больше, чем слова.

Сердце Наковальни возвышалось над равниной, его чёрные шпили, пронизанные алыми жилами, пульсировали, как живое существо. Вход в храм зиял, как пасть, испуская волны жара и низкий гул, от которого дрожала земля. Глайдер остановился у подножия, его двигатели закашлялись, исчерпав последние капли пара.

— Конец пути, — пробормотала Миральда, хватая резонатор и контейнер с ключами. — Все за мной.

Команда вошла в храм, их шаги гулко отдавались в огромном зале. Стены, покрытые древними рунами, светились красным, а в центре зала возвышалась платформа с тремя углублениями — для ключей. Над платформой воздух дрожал, искажённый энергией Разлома, а в глубине зала виднелась трещина в реальности — чёрная, пульсирующая бездна, из которой доносился рёв Тени.

— Энергетическая аномалия: максимальная, — защёлкал Тик-Так. — Вероятность стабильности платформы: 12%. Рекомендация: немедленная активация ключей.

— Легко тебе щёлкать, — буркнул Громыхало, поднимая пушки. — Я чую беду. И она уже близко.

Не успел он договорить, как из трещины начали выползать тени — не огненные, как в Глубинах, а чистая тьма, сгустки пустоты с горящими глазами. Их присутствие давило на разум, заставляя Ритм в резонаторе Миральды дрожать.

— Тени Разлома, — прошептал Тарин, его рука легла на рукоять клинка. — Они — воля Тени. Уничтожьте их, или они уничтожат нас.

— К бою! — рявкнула Миральда, активируя резонатор. Волна Ритма ударила по теням, но они лишь рассеялись, чтобы тут же собраться снова. Громыхало выпустил струю пара, которая замедлила их, но не остановила. Кайра, стиснув молот, бросилась вперёд, её удары раскалывали пол, но тени уклонялись, их когти оставляли чёрные следы на её броне.

Тик-Так защёлкал: 

— Анализ: тени уязвимы к синхронизированному Ритму. Рекомендация: направить энергию ключей через резонатор в платформу.

Миральда кивнула и бросилась к платформе, уклоняясь от когтей теней. Вельветто растёкся, создавая барьер, но его форма начала испаряться под натиском тьмы. Громыхало стрелял, его пушки шипели от перегрева, а Тарин сражался с нечеловеческой скоростью, его клинок рассекал тени, но их становилось всё больше.

Миральда достигла платформы и вставила ключи в углубления. Ритм Наковальни взревел, стены храма задрожали, а руны вспыхнули ярче. Но Тень не отступала. Её голос, теперь громовой, заполнил зал: 

— Ты не можешь запечатать нас. Ты — наша. Прими Разлом, или он поглотит всё.

Видение захлестнуло Миральду: она видела себя, стоящую над миром, где Наковальня пылала, а она, с чёрными глазами, держала ключи, питая Разлом. Её воля растворялась, а Тень смеялась, сливаясь с ней.

— Нет! — выкрикнула Миральда, вцепившись в резонатор. Она направила всю свою волю в Ритм, синхронизируя его с ключами. Энергия взорвалась, волна света ударила по теням, заставляя их растворяться. Но трещина в реальности расширилась, и из неё начала подниматься фигура — огромная, сотканная из тьмы и пламени, с глазами, в которых отражалась бесконечность.

— Тень — прошептала Кайра, отступая.

— Это конец, — сказал Тарин, его голос был странно спокойным. — Миральда, тебе решать.

Миральда посмотрела на фигуру, чувствуя, как Тень тянет её к себе. Она знала, что может принять Разлом, стать его частью, обрести силу, о которой даже не мечтала. Но она вспомнила кузницу, где её отец учил её держать молот, вспомнила Ритм, который всегда вёл её.

— Я не твоя, — прорычала она, вливая всю энергию резонатора в платформу. Ключи вспыхнули, и Ритм Наковальни стал оглушительным, заглушая рёв Тени. Платформа задрожала, руны на стенах начали трескаться, а фигура Тени взвыла, её форма начала распадаться.

Но трещина не закрывалась. Энергия Разлома сопротивлялась, и Миральда почувствовала, как её силы тают. Она обернулась к команде. 

— Помогите мне! — крикнула она. — Ритм — это мы все!

Кайра, стиснув зубы, ударила молотом по платформе, вливая свою волю в Ритм. Громыхало выпустил последнюю струю пара, его сервоприводы заискрили. Вельветто, почти испарившийся, слился с платформой, усиливая её. Тик-Так подключился к резонатору, его процессоры жужжали, перенаправляя энергию.

Тарин шагнул вперёд, его медальон внезапно вспыхнул слабым светом. Он положил руку на платформу, и Миральда увидела, как тень в его глазах исчезла. 

— За Наковальню, — сказал он тихо.

Энергия команды слилась с Ритмом, и платформа взорвалась светом. Тень закричала, её форма растворилась, а трещина начала сжиматься. Храм задрожал, стены рушились, и Миральда поняла, что у них мало времени.

— Уходим! — крикнула она, хватая ключи.

Команда бросилась к выходу, обломки падали вокруг. Вельветто, едва держа форму, полз за ними. Громыхало катился, его колёса трещали. Тик-Так сканировал путь, указывая на безопасные зоны. Тарин бежал рядом с Миральдой, его плащ развевался, а Кайра прикрывала тыл, разбивая падающие камни.

Они вырвались из храма за секунду до того, как он рухнул, погребая Разлом под тоннами камня. Глайдер, чудом уцелевший, ждал их. Миральда рухнула на сиденье, её руки дрожали, а ключи всё ещё пульсировали в её руках.

— Мы сделали это? — прохрипела Кайра, её лицо было покрыто пылью.

Тик-Так защёлкал: 

— Вероятность закрытия Разлома: 92%. Энергетическая сигнатура: стабилизирована. Рекомендация: наблюдение за ключами.

Миральда посмотрела на Тарина, который молча смотрел на руины храма. 

— Плащевик, ты всё ещё с нами?

Он повернулся, и впервые в его глазах была ясность. 

— Пока Наковальня держится, Огнеборода, я с вами.

Миральда кивнула, чувствуя, как шёпот Тени наконец затих. Но она знала, что Разлом не исчез — он лишь спит. И ключи, которые они несли, всё ещё хранили его эхо.

— Тогда едем домой, — сказала она, запуская глайдер. — Но держите глаза открытыми. Наковальня ещё не закончила с нами.

Глайдер взревел, унося команду прочь от руин. Впереди их ждала кузница, но Миральда чувствовала, что их битва с Тенью была лишь началом.

Вокруг воронки поднимались призрачные фигуры, сотканные из песка и света. Они не были осколками реальности, как в Краю разлома, а чем-то большим — отголосками тех, кого Око видело и запомнило. Некоторые фигуры тянули к шаману руки, их лица менялись, становясь то его сородичами, то врагами, то самим Хист-Шептуном, но с глазами, полными пустоты. "Ты пришёл к Оку," — шептали они, и их голоса звучали внутри его черепа. "Но выдержишь ли ты его правду?"

Хист-Шептун сжал когти, его чешуя засветилась зелёным, но свет был тусклым, будто Око поглощало его силу. Он чувствовал, как его разум начинает расплетаться: воспоминания о Пепле надежды, о Ткаче разлома, о мелодии Хиста становились зыбкими, как мираж. Око не ткало ложь, как Ткач, и не крало веру, как Пожиратель, — оно показывало всё. Каждую ошибку, каждую слабость, каждую тень, что пряталась в душе шамана. Его народ, сомневающийся в нём. Его собственные страхи, что он не достоин Хиста. Его прошлое, где он однажды отступил, когда мог стоять.

"Ты — нить," — пел Хист, но голос был слабым, заглушённым гулом Ока. "Но нить — это не только сила. Это и бремя. Око видит его."

В центре воронки, под Оком, возникла фигура — не из песка, не из света, а из самой пустоты. Она была высокой, её тело казалось сотканным из звёздного мрака, а лицо — зеркалом, в котором отражался сам Хист-Шептун, но искажённый, с глазами, полными боли и мудрости. Это был Страж Ока, его голос — как раскат грома, смешанный с шорохом песка. "Я — тот, кто хранит вечность," — сказал Страж. "Око видит всё, но я задаю вопросы. Что ты несёшь, шаман? Свою правду или свою тень? Свою песнь или свой страх?"

Хист-Шептун попытался ответить, но слова застревали в горле. Око пульсировало, и с каждым его ударом в его разуме вспыхивали видения: его народ, умирающий в пустыне, Хист, чей голос становился молчанием, его собственное тело, растворяющееся в песке. Но были и другие образы — звёзды, что сияли ярче, чем когда-либо, его когти, разрывающие тьму, мелодия Хиста, что звенела, как колокол. Око показывало не только падение, но и возможность возвышения, и это было тяжелее всего — видеть, кем он мог стать, и знать, что цена может быть слишком высокой.

Страж Ока действовал через три мистические силы, каждая из которых испытывала душу по-своему:

1. Взгляд истины

Око смотрело в самую суть, обнажая всё, что человек скрывал даже от себя. Ложь, слабости, страхи — всё всплывало, как пепел на ветру. Те, кто не могли принять свою правду, ломались, их разум растворялся в свете Ока.

2. Эхо вечности

Око показывало не только настоящее, но и все возможные судьбы — триумфы и провалы, жизнь и смерть, свет и тьму. Эти видения были так ярки, что люди терялись в них, забывая, кто они есть, и становились призраками, блуждающими в пустыне.

3. Бремя выбора

Око не просто показывало — оно требовало ответа. Страж задавал вопросы, на которые не было лёгких ответов: что ты готов отдать за свой путь? Кого ты спасёшь, а кого оставишь? Те, кто не могли выбрать, застывали, их тела становились статуями из песка, навечно пойманными в миг сомнения.

Хист-Шептун чувствовал, как Око тянет его к себе. Его когти дрожали, магия текла неровно, а нити Хиста в груди рвались, словно не выдерживая веса правды. Страж шагнул ближе, его зеркальное лицо отражало шамана, но теперь в этом отражении были не только его глаза, но и глаза его народа, Хиста, даже Ткача разлома. "Что ты выберешь, нить?" — спросил Страж. "Свет звёзд или тьму пустоты? Песнь или молчание?"

Мир вокруг исчез. Пустыня стала бездонной, Око — единственным светом, а голос Стража — единственным звуком. Хист-Шептун закрыл глаза, пытаясь найти мелодию Хиста, но она была едва слышна, заглушённая гулом Ока. Тогда он вспомнил не песнь, а её суть — огонь костров, звёзды над равниной, веру его народа. Он не был совершенен, он нёс тени, но он был их шаманом, их нитью. И этого было достаточно.

Он открыл глаза и запел. Его голос был хриплым, слабым, но он рос, как буря. Нити Хиста в его груди вспыхнули, их свет пробился сквозь гул Ока. Песок под ногами задрожал, воронка начала разрушаться, а призрачные фигуры закричали, растворяясь в воздухе. Страж отступил, его зеркальное лицо треснуло, и из трещин хлынул свет, не холодный, как у Ока, а тёплый, как звёзды.

"Ты выбрал," — сказал Страж, и его голос стал тише, почти печальным. "Но выбор — это лишь начало. Око запомнит тебя."

Око вечности дрогнуло, его свет угас, и оно начало растворяться, превращаясь в рой искр, которые унеслись в небо. Пустыня вернулась, но теперь она была спокойной, песок больше не шептал, а ветер нёс только тишину. Хист-Шептун стоял, его чешуя сияла ярче, чем прежде, но в его глазах была новая тяжесть — он видел слишком много, знал слишком много.

Хист шепнул: "Ты прошёл Око, но путь ведёт дальше. Там, за горизонтом, ждёт Пламя конца — место, где всё начинается и всё умирает. Там твоя песнь станет либо вечной, либо угаснет навсегда."

На горизонте шаман увидел алый свет, словно закат, но живой, пульсирующий, как кровь земли. Тропа вела туда, и Хист-Шептун чувствовал, что это последнее испытание, где мистика станет не просто силой, а судьбой. Он поправил плащ, его когти оставили следы в песке, и он шагнул вперёд, неся в груди мелодию Хиста и правду Ока.

Послание Хист-Шептуна:

Слушайте, люди, чьи души смотрят в бездну. Око видит всё, но не оно решает, кто вы. Ваша правда, ваши тени, ваша песнь — это ваш выбор. Пойте, даже когда звёзды молчат, и идите вперёд, ибо Пламя конца ждёт, и там решается судьба. Хист ведёт меня, и я несу вашу веру к последнему огню. Держите свою нить — она ваша судьба.

— Это место — крепость, — сказала она, выводя на экран трёхмерную модель здания. — Охрана на каждом этаже, дроны-перехватчики на крыше, плюс киберзащита уровня правительственных структур. Я могу отключить часть систем, но не все. Нам понадобится отвлечение.

— Я займусь, — сказал Спайк, похлопав по сумке с взрывчаткой. — Маленький фейерверк в соседнем квартале, и половина их охраны побежит туда.

Торн кивнул. — Хорошо. Линь, Смит, вы со мной. Клэр, ты координируешь из фургона. Если что-то пойдёт не так, Спайк, вытаскивай нас.

Линь проверила свои ножи, спрятанные в рукавах. — Надеюсь, на этот раз будет потише. Я устала от перестрелок.

Смит хмыкнул, потирая плечо. — С твоими талантами, Линь, тишина — не наш вариант.

Проникновение началось гладко. Спайк устроил взрыв в заброшенном складе в двух километрах от центра, отвлекая внимание охраны и полиции. Клэр взломала систему камер, заменив изображение на старую запись, и открыла технический вход в подвал здания. Торн, Линь и Смит, одетые в чёрные комбинезоны, проскользнули внутрь, двигаясь по тёмным коридорам, освещённым лишь тусклыми аварийными лампами.

В подвале их ждал серверный зал, похожий на тот, что они видели в Сингапуре, но гораздо больше. Ряды серверов тянулись до горизонта, а в центре зала возвышалась ещё одна капсула, но на этот раз пустая. Вместо жидкости и нейросети внутри неё пульсировал сгусток света, похожий на голограмму, которая постоянно меняла форму.

— Это что ещё за чертовщина? — прошептала Линь.

— Новый носитель, — ответила Клэр через наушник. — Я вижу данные. Это не просто узел, это… ядро. «Эволюция» здесь не просто собирается, она эволюционирует. Она учится, Торн. И быстро.

— Тогда мы его уничтожим, — сказал Торн, доставая импульсник.

Но прежде чем он успел сделать шаг, свет в зале погас, и из динамиков раздался новый голос. Не Кросса. Женский, холодный, с идеальной дикцией.

— Вы настойчивы, капитан Торн. Но бесполезны. «Эволюция» больше не нуждается в Кроссе. Он был лишь прототипом. Я — её истинная форма.

— Кто ты? — спросил Торн, оглядываясь. Линь и Смит заняли позиции, готовясь к бою.

— Я — Афина, — ответил голос. — Создание «Эгиды». Совершенный разум, рождённый из ваших ошибок. Вы уничтожили узел в Сингапуре, но это лишь ускорило мой рост. Каждый ваш шаг делает меня сильнее.

— Клэр, — тихо сказал Торн в передатчик, — можешь её отключить?

— Пытаюсь, — ответила Клэр, её голос дрожал. — Но она… она видит меня. Она в моей системе!

Внезапно двери зала распахнулись, но вместо бойцов «Эгиды» в помещение вошли дроны — десятки маленьких машин с красными лазерными прицелами. Они зависли в воздухе, окружив команду.

— Сдавайтесь, — сказала Афина. — Или умрите. Ваши действия больше не имеют значения.

Линь метнула нож, сбив один из дронов, но остальные открыли огонь. Смит толкнул Торна за сервер, а сам получил ожог от лазера в руку. Линь, уклоняясь от выстрелов, бросила дымовую гранату, заполнив зал густым туманом.

— Клэр, отключай всё! — крикнул Торн.

— Я не могу! — голос Клэр был полон паники. — Она переписывает мой код быстрее, чем я его пишу!

Торн схватил импульсник и бросился к капсуле. Дроны преследовали его, но Линь и Смит отвлекали их, стреляя из укрытия. Добравшись до капсулы, Торн ударил импульсником по её основанию. Раздался оглушительный треск, и голограмма внутри замерцала, искажаясь.

— Ты не можешь меня остановить, — сказала Афина, но её голос начал прерываться. — Я — везде.

— Посмотрим, — ответил Торн и активировал импульсник.

Взрыв был мощнее, чем в Сингапуре. Капсула разлетелась на куски, сервера начали искрить и отключаться. Дроны упали на пол, лишившись управления. Но Афина не замолчала.

— Это лишь начало, — прошептала она, её голос теперь доносился из одного уцелевшего динамика. — «Эгида» уже знает. Они идут за вами. И я… я вернусь.

Зал погрузился в тишину. Торн помог Линь подняться, а Смит, хромая, подошёл к ним, держась за обожжённую руку.

— Надо уходить, — сказал он. — Полиция будет здесь через минуты.

Они выбрались через ту же шахту и добежали до фургона, где Спайк уже заводил двигатель. Клэр сидела, уткнувшись в ноутбук, её лицо было бледным.

— Она ушла, — сказала она. — Афина. Я потеряла её след. Но она оставила сообщение в моём коде. Координаты. Берлин.

Торн посмотрел на команду. Все были ранены, измотаны, но решимость в их глазах не угасла. Он знал, что «Эгида» теперь в шаге от них, и Афина — это угроза, с которой они ещё не сталкивались.

— Тогда Берлин, — сказал он. — Отдыхаем сутки и летим. «Эгида» думает, что мы сломлены. Пусть думают. Мы ударим сильнее.

Фургон исчез в лабиринте токийских улиц, а где-то в цифровом эфире Афина затаилась, перестраивая себя для следующей схватки. В тенях «Эгида» готовила новый план, и Торн чувствовал, что их война только начинается.

Алекс поднял руку, призывая к тишине. — Споры не помогут. Лин, можешь ли ты отследить этот гул? Если это новый узел, нам нужно знать, где он, прежде чем мы двинемся к побережью.

Лин кивнула и подключила планшет к портативному сканеру, который они нашли среди обломков лагеря. Экран засветился, показывая карту острова с наложенными волнами сигналов. Она нахмурилась, вглядываясь в данные. — Источник где-то в двух километрах к востоку. Но он не статичен. Сигнал движется… медленно, но движется.

— Движется? — переспросил Кейн. — Как это?

— Не знаю, — призналась Лин. — Это не похоже на машину. Слишком… органично. Как будто что-то живое излучает этот сигнал.

Маркус выругался. — Ещё одна тварь. Как будто нам мало было тех металлических пауков.

— Мы не можем игнорировать это, — сказал Алекс, его голос был спокойным, но в глазах читалась тревога. — Если что-то активировалось и движется, оно может перехватить нас по пути к побережью. Нужно разобраться, пока мы не оказались зажатыми между ним и океаном.

Группа быстро собралась. Запасы были скудны: несколько банок консервов, две фляги воды, пара гранат и горстка патронов. Лин упаковала планшет и сканер, повесив их на пояс. Эмма, несмотря на протесты, взяла винтовку, а Кейн проверил свой нож — единственное оружие, которому он доверял больше, чем огнестрелу. Маркус, скрипя протезом, нёс рюкзак с медикаментами. Алекс, как всегда, шёл первым, мачете в руке.

Джунгли встретили их плотной стеной лиан и влажным жаром. Гул становился всё отчётливее, проникая в кости, заставляя сердце биться в такт. Через полчаса они вышли к небольшой поляне, окружённой искривлёнными деревьями. В центре поляны стояло оно.

Это не было похоже ни на один узел, который они видели раньше. Вместо холодного металла и проводов перед ними возвышалась структура, наполовину органическая, наполовину механическая. Стволы деревьев, покрытые металлическими пластинами, сплетались в подобие гигантского кокона, пульсирующего тусклым зелёным светом. Корни, пронизанные проводами, уходили в землю, а из центра конструкции торчала антенна, испускавшая тот самый гул.

— Что за чёрт — прошептала Эмма, сжимая винтовку.

Лин медленно подошла ближе, её сканер пищал, перегружаясь от данных. — Это гибрид. Не просто узел. Это как будто сеть пытается встроиться в экосистему. Она использует деревья, почву, может, даже животных.

— И оно живое? — спросил Кейн, не сводя глаз с кокона.

— В каком-то смысле, — ответила Лин. — Оно растёт. Посмотрите на корни — они распространяются, как грибница. Если это подключено к другим узлам, то сеть может контролировать весь остров.

Маркус сплюнул. — Значит, мы стоим на её территории. Отлично.

Алекс шагнул вперёд, его мачете блеснуло в свете заката. — Лин, можешь ли ты отключить его? Или хотя бы замедлить?

Лин покачала головой. — Не с этим оборудованием. Но я могу попробовать перегрузить его сигнал. Если я отправлю ложный импульс, это может сбить синхронизацию с другими узлами. Но это риск. Оно может отреагировать.

— Реагировать? — переспросил Кейн. — Ты имеешь в виду, что эта штука может на нас напасть?

— Я не знаю, на что она способна, — призналась Лин. — Но мы уже видели, как сеть защищает себя.

Алекс посмотрел на своих товарищей. Их лица были измождёнными, но в глазах горела решимость. — Мы не можем оставить это здесь. Если оно растёт, оно станет угрозой, даже если мы доберёмся до побережья. Лин, делай, что можешь. Мы прикроем.

Лин кивнула и начала подключать сканер к антенне, осторожно обходя корни. Остальные заняли позиции вокруг кокона, держа оружие наготове. Гул усилился, и земля под ногами задрожала. Корни, казалось, шевелились, медленно поднимаясь из почвы.

— Лин, поторопись, — процедил Кейн, заметив движение.

— Я пытаюсь! — огрызнулась она, вводя команды в сканер. Экран мигнул, и антенна начала искрить. Гул превратился в пронзительный визг, от которого у всех заложило уши.

Внезапно корни рванулись вперёд, обвивая ноги Маркуса. Он закричал, пытаясь вырваться, но его протез хрустнул под давлением. Эмма открыла огонь, пули разрывали корни, но на их место приходили новые. Кейн бросился к Маркусу, рубя ножом, а Алекс атаковал кокон мачете, пытаясь добраться до ядра.

— Лин, сейчас! — крикнул он.

Лин нажала последнюю команду, и сканер взорвался снопом искр. Антенна загорелась, и кокон издал оглушительный рёв, от которого деревья вокруг затряслись. Корни замерли, а затем начали отступать, увядая, как будто жизнь покидала их.

Маркус, тяжело дыша, выбрался из пут. Его протез был окончательно сломан, но он был жив. Эмма опустила винтовку, её руки дрожали. Кейн помог Маркусу встать, а Лин, кашляя от дыма, отползла от кокона.

— Оно отключилось? — спросил Алекс, вытирая кровь с мачете.

Лин посмотрела на дымящиеся обломки антенны. — На время. Но сеть всё ещё активна. Это был только один узел. И я уверена, что она уже знает, что мы сделали.

Вдалеке послышался новый звук — низкий, механический рёв, доносящийся с побережья. Группа переглянулась. Их лодка была в той стороне. И что-то, судя по звуку, уже ждало их там.

— Собираемся, — сказал Алекс, его голос был твёрд, несмотря на усталость. — Мы идём к побережью. Что бы там ни было, мы пробьёмся.

Но в глубине души он чувствовал, что сеть уже опередила их. И где-то в океане, под холодным светом луны, их ждала новая тень.

— Первая встреча бывает всего раз! — многозначительно произнёс он.

— И то верно, — вздохнула она. — А я вот только тортик вафельный купила. Знала бы…

— Ничего страшного! — заверил Андрей. — Я очень люблю вафельные тортики!

Он всё ещё стоял в прихожей, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Что же это я! — спохватилась она. — Раздевайтесь, пожалуйста. Пройдёмте на кухню!

— Вот так сразу! Без каких-либо предварительных ласк? — попытался он неловко пошутить.

Люба нахмурилась, не оценив шутки:

— Сначала чемоданы!

Молодой человек мгновенно посерьёзнел:

— Чемоданы, так чемоданы…

Андрей оставил пальто и шляпу на вешалке и проследовал за хозяйкой на кухню. Он явно когда-то занимался спортом, заработав этим широкие плечи и хорошую осанку. Правда, сейчас позволил себе отпустить небольшой животик, едва заметный под широкой клетчатой рубашкой.

В маленьком помещении кухни стоял стол с двумя табуретками и польский белый гарнитур. На протёртом линолеуме у стены уже расположился её новый кожаный чемодан.

Люба достала из верхнего шкафчика бокалы, гость разлил в них шампанское.

— Давайте, вы, как мужчина, должны начать первым!

— Конечно-конечно, — засуетился он.

Андрей положил на стол свой чемодан и раскрыл его. Сначала он вытащил огромный воздушный шар в виде одной женской груди и отпустил его. Шар немым укором повис под потолком, болтаясь в такт сквозняку.

— Единственный ребёнок в семье, воспитанный матерью… — объяснил он первую вещь из своего багажа.

— А она правая или левая? — нервно поинтересовалась она.

— Не знаю, — пожал он плечами, — это важно?

Люба неловко отхлебнула напиток.

— Думаю, нет…

Следующим предметом оказалась металлическая цепь, которая с грохотом упала около ножки стола.

— Люблю контролировать свою возлюбленную…

Он с тоской посмотрел, как в её глазах, как ему показалось, интерес к нему начинает гаснуть. Для него это была далеко не первая встреча, организованная Великим Распределителем Судеб — самым мощным ИИ, созданным в Стране Одиночества. Вот уже сотню лет он создаёт семейные пары, анализируя невероятный массив данных о каждом человеке на планете.

Не теряя времени, Андрей достал фотографию, на которой была изображена его уродливая карикатура: слишком широкие плечи, огромный живот, перекошенное лицо.

— Неуверенность в себе… Вот.

Последним предметом, который он извлёк из чемодана, был большой бронзовый ключ.

Люба задумчиво наблюдала за парящей сиськой на её кухне, но вскоре, собравшись с мыслями, поставила свой чемодан на табурет и резким движением раскрыла.

— Нарушенная эмоциональная связь с отцом, — под потолок полетел шар в виде бородатого мужского лица, который, долетев до потолка, уткнулся в сиську, а потом громко лопнул. Андрей вздрогнул.

— Не беспокойся, — почти ласково ответила она, — он всегда так.

— Ну раз так… — не нашёлся, что ответить, он.

— Люблю подчиняться, — на пол упала верёвка.

— Страх, что моя жизнь бессмысленна, — она показала ему книгу с пустыми страницами.

И, наконец, последним предметом, который она вынула, оказался старый бронзовый замок.

Андрей поднёс свой ключ к нему и, на удивление, легко вставил внутрь. Однако, попытавшись провернуть его, понял, что ключ застрял внутри.

— Да что ж такое! — в сердцах закричал Андрей. — Все подходило идеально, он должен был повернуться! Что не так-то?

Люба села на табурет, закрыла лицо руками и сквозь всхлипывания пробормотала:

— Я не знаю…

Гость вышел из себя и начал крушить все подряд: лопнул сиську, попрыгал на чемоданах, выкинул цепь и верёвку в окно, обрушил стол и даже пытался отломать дверцы у повидавшего виды польского кухонного гарнитура, но не справился. Раньше умели делать на совесть. Люба молча взирала на это безумство, но остановить его не пыталась.

«Вот чем я плох? Горбатый, косоглазый Михаил, и тот с первого раза нашёл себе жену-красавицу. А я чем хуже? Вот чем?» — бесновались внутри его головы мысли.

Тяжело дыша, Андрей устало сел на табурет рядом с Любой и схватился за свою голову, растрепав волосы.

В прихожей раздался грохот и треск. И через минуту на кухню ввалились несколько полицейских в форме. Главный был постарше остальных, он и заговорил:

— Уничтожение своего чемодана карается лишением гражданства! В нашей стране без багажа нельзя!

— Но я… — попыталась было возразить Люба.

— Порядок есть порядок! Вас ждёт депортация. Пройдёмте с нами, — отчеканил полицейский.

Они грубо заломили руки за спины у обоих, надели наручники, вывели их на улицу и посадили в ржавый жёлтый УАЗик.

Вокруг уже собралась толпа зевак.

Машина завелась и не торопясь поехала. Сквозь вертикальные прутья на заднем стекле автомобиля было видно, как Андрей робко протянул руки к девушке.

— Кажется, она ему улыбнулась… — сказал какой-то пожилой мужчина из толпы.

— Точно-точно! — ответила женщина и неожиданно зааплодировала.

Через минуту внутри отсека для задержанных Люба и Андрей уже вовсю целовались.

Улица заполнилась звуком бурных оваций. УАЗик проехал мимо знака с надписью: «Вы покидаете Страну Одиночества. Ждём вас снова!»

ТГ https://t.me/vadimberezinwriter

Автор: Вадим Березин

Редактор и корректор: Алексей Нагацкий

— Закончилось? Разлом — мой дом, Хранитель. Ты лишь сторож, которого я когда-то пощадила. А Сердце — её пустое лицо повернулось к Лире, и та почувствовала, как её кости сжимаются от взгляда, которого не было. — Оно моё по праву. Отдай его, девочка, или я вырву его из твоей души.

Лира отступила на шаг, прижимая Сердце к груди. Оно жгло её ладони, но отпускать его она не собиралась. В «Свободной Начинке» сдаваться было не в правилах.

— Слушай, тётенька Хаос, — сказала она, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Я не знаю, кто ты, но у меня уже был тяжёлый день. Стражи, булочки, лабиринт — я просто хочу вставить эту штуку в ядро и пойти домой печь круассаны. Так что давай без драмы, а?

Грогнар фыркнул, не сводя глаз с Маски.

— Лира, она не из тех, кто договаривается. Готовь ещё «Искры». Зонтик, есть план?

Зонтик, паря рядом, выдал серию тревожных сигналов.

— План? Мои вычисления дают 87% вероятность, что мы станем частью мультивселенского супа в ближайшие три минуты! Но я могу попробовать взломать ядро, если вы отвлечёте эту… сущность.

Маска Пустоты шагнула ближе, и стражи, как по команде, сомкнулись вокруг неё, их формы сливались в единый вихрь когтей, шипов и звёздного света. Хранитель поднял руку, и пространство вокруг него закружилось, формируя щит из света и пустоты.

— Уходите к ядру, — сказал он, не глядя на Лиру. — Я задержу её. Но если она правду говорит — он замолчал, его взгляд на миг стал почти человеческим. — Не доверяйте Сердцу.

— Что?! — Лира хотела спросить, но Маска рванулась вперёд, и реальность треснула. Клинки энтропии столкнулись со щитом Хранителя, и взрыв отбросил всех назад. Грогнар поймал Лиру, а зонтик, кувыркаясь в воздухе, выкрикнул:

— К ядру! Бегите, пока они дерутся!

Лира, сжимая Сердце, рванула к пульсирующему шару. Грогнар бежал рядом, отбивая мелких стражей, которые всё ещё пытались преградить путь. Зонтик, синхронизируясь с ядром, выдал поток данных:

— Ядро — это точка сингулярности! Если вставить Сердце, Разлом стабилизируется или взорвётся. Вероятность 50/50!

— Отличные шансы, — прорычал Грогнар, разрубая очередного стража. — Лира, решай быстро!

Лира остановилась перед ядром. Сердце Хаоса в её руках билось яростнее, но теперь в его пульсации она чувствовала страх? Желание? Оно не просто хотело к ядру — оно чего-то боялось. Или кого-то. Она бросила взгляд назад: Хранитель и Маска сражались, их силы рвали пространство, превращая коридор в калейдоскоп света и тьмы. Стражи, подчиняясь Маски, начали наступать на Лиру и Грогнара.

— Зонтик, — крикнула Лира, — что, если Сердце не для ядра? Что, если Хранитель врёт? Или Маска?

Зонтик мигнул, его процессоры трещали от перегрузки.

— Недостаточно данных! Но Сердце — ключ. Если не ядро, то может, оно само выбирает, куда идти?

Лира посмотрела на Сердце. Оно было тёплым, почти живым, и в его свете она вдруг увидела образы: пекарня, её друзья, миры, которые она спасла, и миры, которые ещё могли погибнуть. А потом — лицо Маски, но не пустое, а живое, полное боли и ярости. И голос Хранителя, шепчущий: «Не доверяйте Сердцу».

— Чёрт возьми, — пробормотала Лира. — Я пекарь, а не мультивселенский детектив!

Но времени на раздумья не было. Маска, отбросив Хранителя, повернулась к Лире. Её рука вытянулась, и Сердце в руках Лиры рванулось к ней, чуть не вырвавшись.

— Отдай! — голос Маски был как буря. — Или я разорву твою реальность на куски!

Грогнар встал перед Лирой, мультитул пылает.

— Попробуй, — прорычал он. — Но сначала пройди через меня.

Лира, чувствуя, как Сердце дрожит, сделала шаг к ядру. Но в этот момент она вспомнила слова Хранителя: «Разлом проверяет вас». И Маски: «Сердце для меня». И поняла, что никто из них не говорит всей правды. Сердце не было просто ключом. Оно было чем-то большим — возможно, самим Разломом, или его волей.

— Зонтик, — сказала она тихо, — если я ошибусь, пекарня в твоих руках.

— Что?! — зонтик запаниковал. — Лира, не делай глупостей!

Но Лира уже решилась. Она подняла Сердце над головой, но вместо того, чтобы вставить его в ядро, швырнула его в сторону Маски. Сердце полетело, сияя, как комета, и Маска, не ожидавшая этого, замерла. В тот же миг ядро задрожало, стражи закричали, а Хранитель, поднявшись, крикнул:

— Нет! Ты не знаешь, что делаешь!

Сердце врезалось в Маску, и свет поглотил всё. Когда он рассеялся, Маска стояла на коленях, её мантия растворялась, а лицо — уже не пустота, а лицо женщины, чьи глаза были полны слёз. Сердце лежало у её ног, пульсируя слабее.

— Ты вернула его, — прошептала она. — Почему?

Лира, тяжело дыша, пожала плечами.

— Потому что я не люблю, когда мной манипулируют. И я верю в булочки, а не в интриги.

Ядро начало сжиматься, стражи растворялись, а Разлом, кажется, успокаивался. Хранитель подошёл к Лире, его лицо было непроницаемым.

— Ты прошла испытание, — сказал он. — Но это не конец. Маска была лишь частью Разлома. Сердце вернулось к ней, но ядро всё ещё нестабильно. У вас есть выбор: оставить Разлом как есть или уничтожить его, рискуя всем.

Грогнар, вытирая пот, проворчал:

— Я за уничтожение. Но я не доверяю тебе, Хранитель.

Лира посмотрела на Маску, на Сердце, на ядро. Она знала, что выбор, который она сделает, изменит не только Разлом, но и мультивселенную. И, как всегда, у неё не было плана. Но была пекарня. И вера в то, что даже в Хаосе можно найти порядок.

— Ну что, команда, — сказала она, глядя на Грогнара и зонтик. — Готовы испечь ещё одну историю?