Почитаешь там, посмотришь — какие сожительницы бывают! Верные и преданные. Укрывают сожителей-маньяков, зарывают улики, сжигают мосты, чтоб от погони вместе уйти. Да что маньяки, тут, может, страха больше, чем сердца! А с нарками, алканами, ворьём которые возятся, помирая первыми. А с кавалерами безработными на полном пайке, деля детские деньги на ребят и на него, переростка, поровну. Не расписаны, не обязаны, не знакомы иногда по-настоящему — поят, кормят, берегут и щадят...
Я таких сострадательниц не встречал. По итогам сожитий имею к Вселенной простую необременительную просьбу. Можно ли как-то в верхах лично для меня устроить, чтобы дамы хотя бы не раздавали мои костюмы своим параллельным сожителям?! Тем самым счастливчикам из телепередач, каких до их пенсии от груди не отнимают.
Отдала она костюм.. Ещё рубашечек, маечек, шортиков, трусиков, конечно, своему любимому беспомощному, дующему по полторашке крафтового пива ежевечерне. На её же заработки, о существовании которых я даже не знал. (Верил, что она подружек красит на дому для развлечения, посиделки у девочек такие.) Да мне и некогда было разбираться, я уж на свадьбу потихоньку копил. В три проекта влез, ртом и попой чтоб. Дебил...
Ну и тут костюм этот пропадает. А в брючном кармане часы остались, забыл выложить. Она тоже молодец — не проверила, спешила, понимаешь. Милёнок-то её был у нас "в гостях" и чуть собеседование по работе не проспал. Вскочил, макушку лысую ополоснул, лица не касаясь, чтоб красоту не смыть, а идти не в чем. Как без приличного костюма на бетономешалку устроишься? Нипочём же не возьмут! В спешке, в общем, и тут натянул всё моё.. Штанишки подвернул, рукавчики закатал — и отбыл, сожительницей моей на удачу благословлённый.
Нашёл я его, конечно. Такую истерику закатил своей, что она испугалась и всё выложила. Только не меня испугалась, не думайте, а за него.. Пропал, глаз не кажет, дома тихо, телефон молчит.
Да умер он, на своём диване в своей комнатушке. По виду приступ сердечный, у деда был, я хорошо картину запомнил. Часы в брюках так и лежали. Встали только. Как и два сердца в одном периметре, моё ведь тоже больше живым, любвеобильным и наивным не назовёшь.
Часы эти дедовы, офицерские. Он ушёл на тот свет в одно мгновение, они встали. Я в руки взял — пошли. Так я и поверил, что они жизнь отмеряют. Тем более, что с дедова наследства я только и начал жить, будто перезапустился. Трясся за часы я, всегда с собой таскал, привык к ним. Только вот на руке боялся носить, не от стыда за реликвию, не: лишний раз глянуть боялся. Что там стрелки, а? Тикают ли, зря спешат, может?!
От хмыря этого, хоть и нехорошо так говорить, выходил в покошённую мной дверь, так чуть руку со сбитыми костяшками не вывихнул — часы "заводил". Уже чую, что больно в кисти, замер на секунду.. А они давно уж идут себе, это я недопонял.
Вот и ещё раз родился, поздравьте меня! И в колчанах у всех этих Амуров с Купидонами на меня стрел теперь нет, я пронзён надёжно, натрое. Часовой стрелкой, минутной и жуткой секундной, трепыхающейся так быстро и колющей так остро. В самое оно. В миной тикающее сердце.
