Психология + Семья

Коварство ситуации заключается в том, что поддержка Карлсона ослабляет внутренний потенциал мальчика бороться за своё место в настоящем мире. Каждый раз, обращаясь к другу-привидению, малыш утрачивает шанс развить самостоятельность и построить реальные связи с миром взрослых.

Итак, история Маленького Дружелюбного Монстра — грустная иллюстрация того, как детская психика справляется с травмой посредством фантазий. Порой сказочные герои несут скрытую угрозу, формируя нездоровые модели взаимодействия с внешним миром.

Друзья, внимательно относитесь к детским играм и фантазии, ведь они порой рассказывают гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.

У каждой измены действительно есть причина, хоть какая-то. Однако, отсутствие морали или ее низкий уровень в вопросе верности выбранному партнеру – это не ПРИЧИНА измены, а некое УСЛОВИЕ, позволяющее измене состояться. Грубо говоря, человеку с очень низкой моралью в этом вопросе изменить своему партнеру довольно просто. Какие-то первые трудности в отношениях, разногласия, ссоры – и вот он уже ищет "утешение" в ком-то другом. Высокоморальному человеку, напротив, до измены дойти крайне сложно. Для него это очень долгий и болезненный путь, он может годами терпеть, пытаться что-то изменить, наладить в отношениях с партнером. Но даже такой человек рано или поздно докатится до измены, если партнер будет игнорировать все попытки наладить отношения.

ПРИЧИНЫ для измен могут быть самыми разными. Кому-то не хватает чисто секса или не устраивает его качество в отношениях, кому-то не хватает романтики и внимания, кто-то устает от рутины и ищет таким (весьма странным) способом "глоток свежего воздуха" и т.д.

Например, я всегда говорю: если мужчине в отношениях годами не давать секса (а некоторые женщины такое, увы, практикуют и даже считают нормальным) – это лишь вопрос времени, когда он начнет изменять. И не потому что он "моральный урод" или "похотливая скотина", а потому что у мужчины есть конкретная потребность, которую он в отношениях никак не удовлетворяет. Что ему делать? Особенно если мужчине постоянно не просто отказывают в сексе, а даже обвиняют его в самом желании секса, унижают его достоинство, пренебрежительно относятся к его естественной потребности. В таких условиях даже самый высокоморальный мужчина однажды задастся вопросом: "А какого хрена я все это терплю?".

Женщины на меня за это часто обижаются, критикуют, обзывают нехорошими словами. Но ФАКТ от этого не меняется. Я, например, могу обижаться на законы гравитации и считать их несправедливыми. Люди должны уметь летать – это же так круто и очень удобно! Я ХОЧУ летать! Но если я шагну со своего балкона на 10 этаже, я гарантированно полечу не вверх, а вниз – хочу я этого или нет.

Вывод: не шагайте с балкона, а если шагнули – не удивляйтесь, что летите вниз и не делайте вид, что вас не предупреждали.

Описанное, к слову, касается не только мужчин, но и женщин. Если ты женщину перестал слушать – рано или поздно ее начнет слушать кто-то другой. Если ты перестал оказывать своей женщине знаки внимания, делать подарки и вообще демонстрировать ее важность для тебя – это будет делать кто-то другой. Если ты перестал заниматься со своей женщиной сексом или, того хуже, занимаешься так, что лучше бы не занимался – это тоже рано или поздно начнет качественно делать кто-то другой.

Я всегда говорю: возьмите среднестатистического обычного человека, коих среди нас абсолютное большинство, поместите его в идеальные или почти идеальные отношения, и вы поймете, что у него просто НЕТ ПРИЧИН изменять своему партнеру. Пойти на измену, имея идеальные отношения, в которых плюсов у тебя В РАЗЫ больше минусов способен только откровенный дурак.

Допустим, я долго выбирал себе жену, присматривался и, наконец, женился. Теперь меня каждый день дома ждет красивая женщина, которая по мне скучала и которая рада моему приходу. На столе – всегда горячий вкусный ужин, вечером – приятные совместные прогулки или просмотр какого-нибудь фильма, ночью – жаркий страстный секс. Я могу своей жене всегда рассказать о том, что меня тяготит и получить поддержку. ЧТО мне в таких условиях вообще может предложить потенциальная любовница? Чем она меня может даже чисто теоретически привлечь? У меня ВСЕ СУПЕР, я своими такими классными отношениями дико дорожу, поэтому даже если меня какая-то сумасшедшая начнет откровенно домогаться – я ее вежливо, но решительно пошлю, потому что не хочу свои классные отношения потерять.

Более того, давайте усложним задачу. Допустим, у меня все та же суперклассная жена, но в один момент мы с ней доходим до маленькой проблемки. Мы регулярно стараемся вносить разнообразие в нашу сексуальную жизнь, всячески поддерживаем и стараемся по мере сил реализовывать сексуальные фантазии друг друга. И вот однажды посетила меня фантазия насчет группового секса, но жена мне говорит: "Дорогой, нет, вот тут я пас, это для меня неприемлемо".

Казалось бы, ну вот он – формальный повод искать любовницу. Я мысленно представляю, насколько же все-таки классная (наверное) вещь – групповушка. Мысленно ложу эту классную штуку на одну чашу весов, а на другую вываливаю всю ту гору плюсов, которые дает мне моя жена. Делаю шаг назад и вижу однозначную картину: я могу либо ценой отказа от групповушки приобрести целую гору "плюшек", либо за гору этих "плюшек" купить классный (наверное) сексуальный опыт. Всем же очевидно, какая из этих сделок является реально выгодной? Чтобы я в описанных условиях выбрал все же групповушку, мне нужно быть не просто дураком, а откровенным, простите, дебилом. Но таких дебилов, способных принимать НАСТОЛЬКО нерациональные решения, обычно видно сразу – за таких умные женщины, которые тоже ответственно и неторопливо выбирают партнера, обычно замуж не выходят.

Далее, в оригинальном посте автора есть еще несколько интересных фрагментов:

Когда это случается с тобой впервые - ты окрылен: какая свобода, какой поток эмоций, какой вулкан гормонов - вау! Жаркие переписки. Ни дня друг без друга! Пожелания доброго утра и спокойной ночи! Перманентное желание быть сейчас рядом, перманентные мысли друг о друге, даже фоном вы постоянно ощущаете присутствие - офигенно!

Когда это случилось со мной второй раз, я немного прифигела: стоп, где-то это уже было! "Доброе утро, солнышко" - по утрам, "я бы сейчас все отдал, чтобы оказаться рядом" - по вечерам. Тихие голосовые из туалета. И твои такие же - из туалета) Погодите!! Я же тут за теми самыми новыми ощущениями, а вот это все я уже видела!!

В третий раз я уже не питала иллюзий об уникальности и каких-то неземных чувствах. До меня дошло - Я просто иду на поводу у своих желаний (вот оно, отсутствие морали и силы воли - во всей красе) и маскирую свои же комплексы. И я тут совсем не из-за чувств.

Вы, уважаемая, занимаетесь самообманом и, соответственно, вводите в заблуждение окружающих. Вы изменяете именно ради ЧУВСТВ. Или тех, которые были в отношениях с вашим партнером, да "сплыли", или тех, которых никогда не было, но очень хочется. Так бывает, когда человек, выбирая партнера для отношений, идет на слишком большое количество компромиссов с собой и переоценивает свою способность терпеть и отказываться от чего-либо.

Обычно такое происходит, если партнер предлагает примерно равное количество значимых для тебя "плюсов" и "минусов". В этом случае и отпускать партнеров не хочется – в нем вроде бы много хорошего, но и отказываться от большого количества "плюшек" тоже не хочется. И тогда некоторые люди принимают наиболее нечестное и даже, не побоюсь этого слова, подлое по отношению к партнеру решение: я с человеком расставаться не буду, а недостающее мне просто буду "добирать" с кем-то на стороне.

Это – типичная философия изменщика. Такой человек всеми силами старается представить измену, как нечто не такое уж важное: "Это просто секс", "Это просто флирт", "У нас ничего серьезного" и т.д. И еще два фрагмента из вашего поста как раз очень хорошо показывают, что вы – именно такой человек:

Если вы скрываете измену от своей половинки - значит вы по-прежнему выбираете ее, половинку. Все остальное - это временно. Поверьте. Это пройдет.

и

Как по мне, чаще лучше находиться в неведении. Кризисы проходят. Романы проходят.

Действительно, вам, как типичной изменщице, важно убедить всех и, в первую очередь, САМУ СЕБЯ, что вы своего партнера на самом деле любите и "выбираете", а измены – это так, временно и ничего особо не значит. Просто периодически "гуляю", просто периодически немножко "добираю" на стороне недостающие эмоции. Это все потому, что морали у меня нет и я периодически "просто иду на поводу у своих желаний". Но так-то у меня хорошие отношения.

Вам важно верить в это самой, чтобы не чувствовать себя паршиво и продолжать жить так же. Потому что альтернатива – это откровенный (и, конечно же, крайне неприятный) разговор с собой и партнером, поиск и обсуждение проблем, попытки их устранения. Все это – очень сложно и долго. Зачем? Если уже выстроена вроде как худо-бедно работающая система.

Но, как показывает практика, подобные системы почти всегда рано или поздно разрушаются. Или партнер однажды что-то заподозрит и выведет вас на чистую воду, или вы однажды устанете от двойной жизни и вывалите все партнеру. Результат в любом случае будет один – боль и разочарование.

Причем, высокую цену за ваши измены заплатите вы оба. Ваш партнер – понятно, какую. У него "рухнет мир", особенно если его чувства к вам были глубокие и настоящие, он разочаруется в девушках и вообще в отношениях, ему придется долго восстанавливаться. А вы заплатите чувством глубокого недоверия ко всем мужчинам, поскольку будете всех судить по себе. То есть, фактически, вы лишите себя возможности быть в по-настоящему счастливых отношениях, которые требуют доверия. И вы это особенно хорошо прочувствуете, если однажды, по иронии судьбы, встретите того самого "идеального" партнера с кучей плюсов и почти без минусов. Вы всей душой захотите быть с этим человеком, но вас в этих отношениях ждет нескончаемая паранойя, подозрения на грани истерики. Потому что вас будут преследовать призраки собственных измен, вы будете постоянно подозревать своего партнера в изменах и тем самых разрушите отношения.

Именно поэтому измена – это всегда один из наиболее нерациональных поступков с далеко идущими последствиями. РЕШАЙТЕ проблемы с партнером или принимайте волевое решение расстаться, если решить проблемы никак не удается. Альтернативный путь всегда слишком дорого стоит.

Автор бесплатного проекта "Жестокая психология": https://t.me/psychozhest

— И что важно – при этом вы были счастливы.

— Еще как! – эмоционально воскликнула она. – Но, если честно, сейчас я счастлива не меньше, просто… по-другому. Я вышла замуж и родила ребенка и теперь могу называться молодой мамой.

— О, поздравляю вас! – улыбнулась я. – Но в этом статусе вас что-то смущает?

— Все началось примерно за месяц до родов – на меня что-то нашло, и я с огроменным пузом начала мотаться по всей квартире и наводить порядок. Припахала мужа чтобы он переставил мебель так, как я считала нужным. Купила новые занавески, которыми вообще отродясь не пользовалась и выкинула древние жалюзи. Переложила все до единой вещи, выдраила окна, хотя никогда этим вообще не занималась. Блин, да у меня даже пылинки строем начали ходить.

— Через это проходят многие женщины в вашем положении.

— Да, но только у меня это продолжилось и после родов, - мрачно пожаловалась она. – Каждую свободную от ребенка минуту я тратила на сон, а потом на приведения всего вокруг в порядок. Ложки должны лежать так, вилки – так, стерилизатор для бутылочек – на полке, а одежда по типам - в этих двух шкафах. Я никогда, понимаете, никогда не была такой повернутой на порядке чистюлей, да еще и ругающейся на всех, кто этот порядок не соблюдает. И я не понимаю почему так происходит.

— Должно быть, вашему супругу стало совсем невмоготу, учитывая, что женился он на совсем «другой» женщине?

— Все верно, но он уже два с половиной года смиренно терпит все мои закидоны, хотя, как мне кажется, скоро сломается. А я, поверьте, не хочу стать матерью-одиночкой из-за собственной тупости.

— Раз вы обратились ко мне, значит самостоятельно справиться с этой проблемой у вас не получилось, правильно?

— Угу, - пробормотала она и, немного помявшись, добавила. – Я по дурости, сначала сходила к одной кхм… ворожее… Но ничего хорошего из этого не вышло. Не поймите, что я из тех, кто во все это верит, просто моя лучшая подружка уже все уши мне прожужжала что это - порча и никак иначе. Что есть человек, который ее уберет и все будет хорошо. Убрала – не помогло. Вот тогда-то я к вам и пошла – надеюсь, наука окажется круче магии…

Кладовка — сердце каждой квартиры. В ней прячутся не просто полуразбитые лыжи, мешки с картошкой и старый блендер, но и маленькие семейные тайны. Иногда — очень важные…


Я искренне считала, что в своих сорока семи квадратах знаю уже каждую пылинку, каждую вмятинку на линолеуме. Но, видно, жизнь специально оставляет для нас сюрпризы, чтобы не заскучали на пенсии…


Валентина — это я. Пенсия у меня не ахти. Муж, Виктор, два года уж как вышел на "заслуженный", и, хоть виду не подаёт, тоже иногда глядывает на ценники, как на ухмыляющихся врагов. Дочь уехала лет семь назад — уехала учиться в другой город, потом там же и осталась. Я, как любая мать, с одной стороны — рада, что самостоятельная, а с другой... Впрочем, вы поймёте.


У нас с Виктором своя, тихая, размеренная жизнь. Экономим на продуктах, отменили прошлым летом поездку к Азовскому морю, хотя так хотелось окунуться в солёную волну, выспаться в чужой постели, понюхать гостиничное мыло, — мелочи, вроде, а так бодрит!


Тишина звенит в квартире, когда он уходит в магазин или прохаживается по двору — «чтобы не ржаветь». Я частенько звоню подруге Тамаре:


— Ты бы с ним жёстко… Вот прямо в лоб! — Тамара у меня острая на язык ещё с института. — Ты хозяйка или как?


Я только вздыхаю: хозяйка… а ощущение, что последние годы всё у нас в доме крутится вокруг того, как бы не потратить лишнее. Как будто живём не в квартире, а в одном сплошном складе запасов на чёрный день.


И вот — день особенный: банки с тушёнкой надо переложить (скоро год, как муж закупил, а срок годности, как он любит повторять, «не резиновый»). Я забираюсь в нашу кладовку по уши, поскальзываюсь на пластиковом ведёрке, локтем цепляю полку — и всё, что стояло на ней, сходом летит по кости у ног: жужжание жестянок, тихий стук, облако пыли… И вдруг — белый, почти новый конверт. Толстый.


Я застываю. Пыль — в носу, в глазах. Банка с тушёнкой катится, а я протягиваю руку… Чувствую себя героиней семейных детективов: вот она — разгадка всех моих вопросов.


— Виктор! — зову я, сама не веря, что вдруг осмелела даже повышать голос.


Муж не отзывался. Я стою с этим конвертом, не зная — гневаться или волноваться. Сердце молотит, как у молодой, а в голове — сплошное жужжание: зачем? почему? что за тайны?


Ну, друзья, завеса вот-вот приоткроется, а я стою на пороге чего-то такого, чего, если честно, не ждала уже лет двадцать...


***


Я посидела с этим конвертом на корточках — ну, как дурочка. Ощущение было такое, будто я держу не пачку купюр в толстой бумаге, а гранату замедленного действия. Всё трясёт, руки мокрые, в животе пустота… Наверное, так себя чувствуешь, когда впервые улавливаешь запах предательства. Или неуверенности — что хуже?


Виктор, между тем, вернулся из магазина, донёс газеты, как обычно, щёлкнул дверью. И тут видел бы он моё лицо… Стою, не мигая, с этим конвертом наперевес. На щёках красные пятна, поджилки дрожат.


— Домой… — выдавил с порога, глядя мимо меня.


— Виктор. — Знаете, каким голосом я это сказала? Ледяным. Таким, каким никогда не говорила своему мужу. — Объясни мне, что это?


Он будто не услышал — начал развязывать шнурки, кряхтя, напевая себе под нос что-то невнятное. Молчит. Я вся горю — иногда, когда молчание вот так затягивается, даже воздух становится густым, как кисель.


— Ты куда это прятал? — серьёзно, нельзя было не спросить. — Не стыдно? Мы с тобой живём, жмёмся, на море себе отказали, а ты тут заначки устраиваешь?


Он бросил на меня взгляд, скользнул по рукам моим, увидел этот белый, некрасивый теперь конверт и вдруг… уселся на стул, опустил плечи.


— Это… ну, на чёрный день. Мало ли…


— На чёрный день, говоришь? — в голосе у меня дрожь. — А у нас что, сейчас белый праздник, по-твоему?! Я же считала, ну, честность в семье — это основа!.. А ты?


Он отвёл глаза. Плечи съёжились.

— Не психуй, ну. Я ж для семьи… Чего ты сразу…


Вечером я уже десять раз звонила Тамаре. Она только бросала:


— Ты не будь тряпкой! Выставь ему ультиматум! Что за детство? Скрывать — последнее дело, Валя, ну!


Я сидела на кухне и смотрела на календарь. На нём метки: «заплатить за свет», «день рождения Лиды», кружок вокруг «берём путёвку» — зачёркнуто, жирно. И почему я, взрослая женщина, не могу просто сесть и поговорить с мужем — честно, как раньше, когда только начинали жить? Потому что вдруг он не ответит так, как я бы хотела услышать?..


Ночью почти не спала — лента мыслей крутилась в голове, как заевшее радио. Под утро встала и смотрела на Виктора — привычный профиль, брови к носу, густые серебряные волосы. И вдруг подумалось: а вдруг… а вдруг он мне не доверяет? Или я себе уже не доверяю?


***


Прошла неделя, а я всё носила этот конверт из комнаты в комнату, вспоминала как злобный сувенир. Не ела, не смеялась, только поливала цветы — и то, кажется, часто больше, чем надо, чуть не утопила фикус.


Однажды утром, когда солнце едва пробиралось сквозь грязные февральские окна, Виктор, хмурый, разливая чай, спросил:


— Ты когда перестанешь тыкать мне этим конвертом? Я же объяснил: на чёрный день…


Я не выдержала:

— А если этот день не настанет?! Что мы с этим конвертом делать будем?! Или уже настал, но ты не заметил?


Он махнул рукой, не сказал больше ничего.


***


В доме стало тихо, натянуто, словно резинка вот-вот лопнет… Пару раз приезжала Лида, дочка, но я не хотела втягивать её в наши глупости — пусть живёт, не знает.


Однажды я почти решилась — уже взялась за трубку, чтобы позвонить дочери, но… застеснялась, бросила дело. Ну что я буду жаловаться, как ребенок?


В конце концов, Тамара по телефону опять призывала меня:


— Да плюнь ты! Поживи у Лиды, пусть Виктор поскучает — сразу расколется! Тут либо ты хозяйка, либо подкаблучница! Держись курса, Валя!


Я молчала. Сердце подсказывало: вот-вот что-то случится…


И случилось.


***


В очередной раз, на фоне ссоры, я — усталая, взъерошенная — паковала сумку. Конверт по привычке засунула в карман пальто. Решила: пойду переночую у Лиды, хоть остыну. В прихожей что-то зацепила, конверт выпал. Только я наклонилась — как вдруг из комнаты вышла дочь.


— Мама? Ты уже уходить собралась? — удивление в её голосе мне показалось до боли знакомым.


На секунду остановилась. Вот она — случайность, судьба или просто мой нескладный характер. Лида увидела конверт. Молча подняла его, повернулась на Виктора:


— Папа?! Мам?! Что происходит? Можно уже, наконец, объяснить?


И вот… воздух в прихожей стал густым — обиженным и тревожным, как прямо перед грозой.


**"


— Можно уже, наконец, объяснить?


Лида стояла между мной и Виктором, крепко сжимая тот самый злополучный конверт. Я вдруг увидела в ней не взрослую женщину — а ту маленькую, испуганную, задумчивую девочку, которой она была когда-то: в резиновых сапожках и с потертым рюкзаком, навсегда для меня – «маленькая моя».


А Виктор... он вдруг стал ещё меньше, чем я его когда-либо видела — вроде такой большой мужчина, а теперь как мальчишка, словивший двойку, полуулыбка сбежала с лица, руки в кулаки, плечи — вниз. Посмотрел на меня, потом на дочь. Словно ждал команды, что делать дальше.


— Мама, пап... Ну что случилось? — Лида осторожно подала мне конверт, но я ничком отстранилась. Мне вдруг стало стыдно. Стыдно за подозрения, за сцены, за недоверие.


Тишина повисла тяжелая. Часы на стене громко тикали, будто отсчитывали секунды до чего-то решающего.


— Лида, милая… — наконец прорвалась я, голос дрожал. — Папа… он…


Но не успела закончить.


— Я скажу, — вдруг твёрдо вышло у Виктора. Глубоко вдохнул, высокий лоб вспотел.


— Это не для меня и не для твоей матери. Это для тебя.


Лида нахмурилась:

— Для меня? Пап, что за глупости?


Виктор неловко закашлял, сел на банкетку и, не глядя ни на одну из нас, пробормотал:


— Мне… мне несколько месяцев назад твой знакомый из банка позвонил. Я… я случайно узнал, что у тебя неприятности на работе. Ты тогда ничего не говорила, мы твой интернет листаем — молчишь, а сам вижу: переживаешь. Потом твоя подруга Надя сболтнула, мол, что-то у Лидки не так. Понимаешь… Я подумал — ты не скажешь, постесняешься…


Он споткнулся на словах, сжал кулаки, словно боролся с чем-то внутри.


— Я начал понемногу откладывать — сколько мог. Ну, чтоб, если что, тебе помочь… Хотел копить на первый взнос за твою квартиру. Думал, сюрпризом сделать, чтобы спокойно могла уйти с той съёмной… Маме ничего не говорил — знал, что у нас сейчас денег в обрез, и боялся: поругаемся. А тут… — он протянул Лиде конверт, как будто отдавал ей всё своё доверие, свою любовь. — Прости, что скрывал.


В этот миг у меня будто земля ушла из-под ног. Вся моя злость, страхи и обиды как песок рассыпались. Даже Тамарины грозные советы всплыли — и тут же погасли, смешные и ненужные.


Лида вдруг заплакала тихо. Мне до боли захотелось обнять её, прижать к себе, как когда-то, много лет назад, когда она возвращалась с разбитыми коленками. Я даже не заметила, как оказалась рядом — наши руки переплелись сами собой.


— Мама, пап… — всхлипывала Лида, с трудом подбирая слова. — Ну почему вы сразу не сказали?! Почему всегда всё друг от друга… Почему нельзя просто сесть и сказать — вот как есть?..


Я смотрю на Виктора — а он на меня. И тут впервые за все долгие недели я поняла: Господи, сколько же между нами накопилось — не денег, а молчаний, скрытых испугов, недоведённых до конца разговоров.


— Дочка, прости нас, — выдохнула я. — Прости за недоверие, за глупости… Наверное, мы сами без тебя тут как дети. Не хотели тревожить тебя своими проблемами, а сами, оказывается, только хуже сделали…


Виктор кивнул. Даже слёзы блеснули у него на глазах, да ты не думай — не показалось бы, что я преувеличиваю: вот такие у нас мужчины, если заживое, то уж по-настоящему.


— Больше никакой тайны в нашем доме, — твёрдо сказал он. — Всё будем обсуждать вместе. Слово даю.


Мы стояли так, будто нас троих склеили одной крепкой обидой, а ещё крепче — одной любовью. Дом вдруг стал тесным от пережитого…


Иногда кажется, что самое страшное — разговор. Вот он: висит в воздухе, придавливает плечи, давит между лопатками, мешает спать. Но стоит только решиться, рискнуть — и страх уходит, как первый иней под солнцем, тает.


В этот вечер мы долго сидели втроём на кухне. За чайником шипела вода, но никто не спешил наливать — всё казалось важным, будто сейчас свершится нечто особое.


Виктор привёл себя в порядок, вытер покрасневшие глаза и, неловко чмокнув Лиду в макушку, снова сел напротив меня.


— Ты, Валя, только не злись… Я думал, вдруг тебе идея не понравится, мало ли… Думал, ты решишь — раны зализывать пора, деньги в кубышку, а я вот…


— Да брось... — улыбка сама накатила. Стала, будто на свету, легче. — Вот мы дураки вдвоём. А ведь если бы поговорили сразу — сколько бы сэкономили нервов, папирос и порошка для стирки…


Лида, утирая кончик носа, фыркнула и вдруг серьёзно сказала:


— Мам, пап. Вы только попробуйте дальше не молчать… Мы ведь семья, правда? Если что-то не так — говорим. Если помогаем — вместе. Вот и всё.


За окном уже светило раннее солнце — весна приближалась. Я вдруг поняла, что не помню, когда в доме было так тепло и светло даже без батареи.


— Ну, — вскинула я глаза с улыбкой, — может, чаю по-новой? Или пора планы строить?


Лида переглянулась с Виктором:

— Хочу в свою квартиру — но только если вы будете помогать и приезжать. Договорились?


— Мы тебе ещё и занос устроим на новоселье! — хихикнула я. — Только с тушёнкой осторожнее…


Засмеялись все вместе: искренне, шумно, с собственным эхом. Даже стены будто повеселели.


Той ночью я впервые за долгое время уснула спокойно. Не потому, что исчезли заботы — они, как всегда, где-то рядом. Просто в доме стало тихо не от недосказанности, а от согласия.


Я лежала, слушала размеренное дыхание мужа и думала:


Вот она, правда.


Не прячется ни в каком конверте, не зарыта в кладовке. Она — здесь, в обнимку с любовью, за кухонным столом в маленькой хрущёвке, в объятиях дочери, в усталом теплом дыхании мужчины, с которым уже сорок лет рука об руку.


Главное — верить друг другу, говорить и слушать…

Обещаю: никаких больше заначек.

Только жизнь, только вместе.

Источник: https://dzen.ru/a/aEaiUc-N2naJ0MLC

Галина Петровна всегда говорила — на голодный желудок и жизнь пасмурней. Вот уж кто по жизни не ленился печь, жарить, парить! Да что там, и варенье осенью, и солёные огурцы в бочках, и пятилитровые банки летнего компота — всё было в её кладовой, как у доброй феи. Не зря Галина всю жизнь поваром отпахала — сначала в детсаде, потом в школьной столовой, а уж на пенсии и вовсе… казалось, что руки сами замешивали тесто.


Кухня её — центр мира. Стол желтый, с облезлыми ножками; занавесочки в мелкий цветочек; медные половники над плитой, будто обереги. Перед окном — любимая герань, всегда в цвету. Маленькая двушка, но когда собирается вся родня — кажется, стены дышат, расправляются, будто вырастают, чтобы было где всем разместиться.


И вот — звонок:


— Галя, мы, наверное, после обеда заедем…


Голоса по телефону вечно обтекаемые, без просьбы, но с ожиданием. «Наверное» у её сестры Веры всегда означает: с мужем, с детьми, а то и с внучкой. Мама — старенькая, но бодрая; свекровь, брат с женой, соседка по даче — все знали: у Галины Петровны двери открыты.


Запыхавшись, Галя вытирает ладони о фартук, оглядывая грандиозный фронт работ. В уме — список, что приготовить:


— Так… оливье, котлеты, щи зелёные, заливная рыба, пироги с яблоками… Прокручу свинину! И сырники к чаю…


— Коля, — восклицает она мужу, который тихо расправляет «Кроссворд» на табуретке, — ты к покупкам готов? Гостей ждать будем.


— А чего ты волнуешься, Галь? — улыбается Коля, подмигивает, но уже надевает куртку.


«Рад бы не волноваться...» — думает Галина про себя. Деньги на продукты опять утекают, как вода сквозь решето. Но — семья же. Не будешь же экономить на ближних.


…Пора ставить чайник.

…Накрывать стол.

…Открывать дверь.


Бывает ли у вас дом, в котором всегда пахнет выпечкой и терпкими специями?


Где сами стены пропитаны апрельским смехом, запахом кофе и гулом разговоров за огромным столом?


…Вот такой это был дом.


***


Первые гости, как обычно, приходят шумно — друг друга толкают, шапки едва снимают, из прихожей на кухню, прямо к кастрюлям. Вера — младшая сестра, ещё озорная, хоть самой за шестьдесят, — сразу садится на табурет:


— Галюня, а ты что, пироги опять сама тискала?


И уж через плечо к мужу:


— Гришка, неси своё варенье, чтоб не забыли. Куда ты опять?


Но никто ничего не несёт. Варенье — это всегда Галинино. Даже оладьи с пылу-жару — тоже её рук дело.


За ними — мама. Её осторожные шаги уже не спутаешь:


— Ох, Галинка, устала, наверное? Эх, куда ж ты без меня, а? Садись, хотя бы чайку попей пока горячий. Между делом сунет ей шоколадку, будто взятую тайком.


— Мам, посиди, я сейчас только в духовку загляну…


Свекровь, строгая и молчаливая, но всё равно смотрит на внучек, как на собственное счастье:


— Пироги? С ливером-то будут?


— Будут, мама Анна, сидите, — Галя улыбается, раздавая тарелки, будто на раздаче.


Все толкутся, воюют за места, спорят, какой тортик вкусней в этот раз, а кот Миша, поглаженный, знакомо обходит ноги — тоже свой в доску.


…Стол наполняется яствами, разговор разгорается — словом, настоящая семейная пирушка, где радость на лицах, а Галина тем временем… всё посматривает на пакет муки. И снова ловит себя на мыслях:


— Хлеба маловато, наверное. Сальце подрежу. Мама любит. О, а Зина придёт — ей салат без лука, запомнить бы…


За разговорами никто не замечал, как Галина шмыгает то к плите, то к холодильнику.


В перерывах — кружка чая, сдобренная лимоном и усталостью.


На сердце у неё… тепло, конечно, но и тревожно. Неужели родные и вправду не видят? Ни одна душа не предложит убрать со стола, не спросит: «Помочь тебе, Галинка?»

Да и супруг Николай… Не замечает — или делает вид?


Но громко никогда не жалуется. Просто молча вытирает руки о фартук и опять берётся за дело.


***


Месяцы следуют друг за другом — весна сменяет лето, а люди всё чаще захаживают на огонёк. Заходят на чай, а уносят с собой пироги, борщи, рецепт солёных груздей.


Бюджет… уже и считать не хочется.


— Ты что, опять варенья раздала? — Николай смотрит на пустые банки.


— Да гости попросили, маме надо, Вере, детям…


— Сколько можно, Галя? Ты не фабрика, — растрёпанный Коля вдруг свирепеет, но только на миг.


А Галина молчит — потому что если не позвать, если не угостить, всё рассыпется:


— Дети не придут… Мама загрустит… Она же сама так — всегда всех дома ждала…


Однажды с утра, ещё не проснувшись толком, Галина ловит себя на странной тяжести в руках. Пальцы свело, как после долгой работы на огороде. Голова чуть кружится — да и ладно, сейчас чай выпью, пройдёт.


Но день только начинается. К обеду — уже семь звонков:

— Галюнь, мы к тебе, хорошо?

— Галя, а сырников немного останется?

— Бабушка, можно я поем твой суп?


И всё начинается по новой.

Пельмени на два противня, пирог с капустой и — как всегда — ещё что-нибудь «к чаю»…


Но в этот день что-то идёт не так. К вечеру, устав крутить третью партию оладушек, она вдруг понимает: руки не слушаются, глаза застилает туман, а на кухне словно давка, воздух густой от жары, и — мир будто бы прикрывает шторкой.


Галина медленно сползает на пол, чиркая ухом о ножку стола, и…

Чей-то крик:


— МАМА!..


…Тишина.


***


Голос словно из подвала — глухой, тревожный, далёкий:


— Галя, очнись! Мамочка, что с тобой?..


Чей-то шёпот, мелькание лиц, прохладное прикосновение ко лбу, запах валидола и крепких, много лет не мытых мужских рук.


— Коля, подержи её! — командует Вера.

— Девочки, воды! Мама, ножки поднимите…

— Ну, Галина!.. — и тут голос уже сбивчивый, дрожащий, в нём страх за своё, родное.


Сознание возвращается постепенно — как слабый свет фонаря, отражённый в луже весенней ночью.


— Всё нормально… Уже… — Галина пытается улыбнуться, но губы слушаются плохо.


В глазах круги, в ушах — гул.


— Зачем же ты, Галя, такую тяжесть на себя взвалила? — шепчет мама, всматриваясь в морщинистое лицо дочери.


Впервые за много лет в её маленькой кухне становится по-настоящему тихо.


Никто не спорит за столом, не тянет миску с салатом, даже Миша не просит куса мяса.


А потом… совещание. Такое, что за ним могла бы наблюдать любая хозяйка из соседнего подъезда — и растрогаться до слёз.


— Так нельзя, — начинает Коля, ломая свои большие, рабочие пальцы (он и огородом, и ремонтом заведовал, но на кухне — как ребёнок).


— Все взрослые люди!

Вера утирает глаза платком:


— Я и не думала, что тебе так тяжело, — смотрит виновато, в голосе — стыд. — Прости, Галя.


— Мы ведь как на праздник сюда — ни о чём не думаем…


— Да, сами как дети, — подаёт голос мама, — а саму Галину все грузим.


— Больше не позволим так, — говорит брат Саша. — Вот только вместе: кто — картошку чистит, кто — салат месит, кто — чай разливает.


— И продукты вместе скидываться будем, — категоричен Коля.


— Только попробуйте теперь не помочь, — строго глядит он на всех, — больше таких случаев не будет.


В голосах нервная разрядка.

Даже дети, обычно бегущие к телевизору, стоят в дверях и молчат.


В тот вечер, впервые за долгие годы, Галина не дотрагивается до кастрюль ни пальцем.


Сидит на диване, в пледе, с кружкой горячего компота — и слушает, как за её спиной стучит нож по дощечке:


— «А лук как нарезать, Галя?» — зовёт Вера.

— «Картошка на салат кубиком или покрупней?» — интересуется Зинаида, свекровь.

— «Мама, а где кастрюля для супа?» — спрашивает Саша.


Галина отвечает — тихо, но с улыбкой.


А потом, когда все расходятся и в доме тишина, впервые улыбается облегчённо, закрыв глаза:


— «Может, всё и поменяется… наконец-то…»


***


Новая неделя начиналась с удивительных событий — таких, что и самой Галине не сразу поверилось: будто жизнь решила сменить направление одним дуновением ветра.


Внук Славка — тот самый, что всегда по углам с гаджетами, молчаливый и хитрюга — вдруг, покраснев, переступил порог кухни спустя пару дней после «того случая».


— Бабуль, а ты… Смотри! — и суёт ей в руки телефон.


На экране — она, Галина, в потертом переднике и с мукой на локтях… замешивает тесто, подбрасывает блинчики, рассказывает о секретах пышных пирогов.


Смех, диалоги за столом, кошка на заднем плане, даже выпавший с ложки кусочек теста — всё снято тайком, живо и любовно.


— Вот, — мнётся внук, — я выложил в сеть… А у тебя тут уже…


Он тыкает широким пальцем, где мелькают циферки — сотни, тысячи, наконец, миллион просмотров, и эта цифра только растёт!


— Да ты у нас звезда, бабушка!


— Господи, — выдыхают в кухне Вера и Коля. — Это же… Надо же!


И правда, комментарии под видео — как лайковые пироги:

— «Как у мамы…»

— «Учусь по вашим рецептам!»

— «Спасибо за теплоту, Галина Петровна!»


— О, а вот смотри — телеканал пишет: хотят в гости! А вот от ресторана зовут: мастер-класс провести…


Столько лет печь, варить — и вдруг вся страна узнаёт твои секреты!

Мимоходом в коридоре —


— Галя, ты только не вздумай уезжать, с нас новые рецепты!


Славка же хитро подмигивает:

— Теперь бабушка — кулинарный блогер, без суеты и переработок.


И вот — тихим вечером, когда семья собирается на первый ужин «по-новому», в каждом блюде — что-то особенное:


— Вера приносит свой дерзкий свёкольник (сама удивляется, что вышло «почти как у Гали»).

— Зинаида тащит три пирога: с ливером, грибами, капустой — с гордостью в голосе.

— Брат Саша с женой варят фирменный суп по рецепту из детства.

— Даже мама включает радио, сажает всех в кружок — как в далёкие советские годы, когда праздники были не про стол, а про разговоры, смех и тепло.


А Галина — впервые как гость, с удовольствием, не дрожащей от усталости рукой поднимает ложку:


— Вот, — говорит, — видали? Теперь семья — не только едоки, но и помощники.


Славка, лёжа на диване, не отрывает глаз от экрана и хвастается:


— А у меня уроки теперь — только после бабушкиных стримов!


— Ладно тебе компьютер, — смеётся Коля, — бабушкина лепёшка вкуснее современных лайков!


***


А дальше — звонки не с просьбами, а с предложениями:


— «Галя, а если нам на этот раз суп-пюре сварить?»

— «А я новый пирог выпекла, как попробовать — принесу!»

— «Давайте обед вместе — ты только скажи, чего купить!»


Мир меняется — не сразу, но устойчиво: каждый ужин становится праздником души, а не истощением.

За столом вновь — рассказы, советы, смех, секреты.


А Галина… Галина чувствует: наконец-то она не просто кормилец, а настоящая хозяйка семейных вечеров. Наставник. Любимая. Звезда не только для чужих зрителей в сети — а своего, главного круга.


Иногда, засыпая вечером после очередного «марафона блинов», она улыбается, вспоминая давнее тревожное:


— А вдруг родные отдалятся, если не кормить их щедро?


А теперь всё наоборот:


— Стали ближе. Стали настоящей семьёй.

Источник: https://dzen.ru/a/aEXfAuUHZQPLRM4o