Корабль + Оружие

Доброе утро, Пёрл Харбор!

7 декабря 1941 года Соединённые Штаты получили звонкую пощёчину от императорской Японии, которая нанесла болезненный удар по Пёрл Харбору — главной американской базе ВМС на Тихом океане. Казалось бы, американцы выучили горький урок внезапного нападения, и в тихой гавайской гавани больше никогда не должны были раздаться взрывы. Но в конце мая 1943 года там снова рвануло по вине…самих американцев.

В одно майское утро контр-адмирал Чарльз Локвуд (командующий подводными силами на Тихом океане) направился на очередное совещание к командующему Тихоокеанским флотом. Внезапно приблизительно в полутора сотнях метров от адмирала в воздух взмыл огромный столб воды. Следом раздался взрыв!

Происшествие переполошило всю базу. Оно не было очередным нападением японцев. Тогда что же это?

На встрече с адмиралом Нимицем Локвуд предположил: утренний «бабах» — детонация старой японской торпеды. Но предположение было ошибочным.

Оказалось, взрыв — дело рук подводников субмарины «Сирэвен», выпустивших торпеду из кормового аппарата прямо в гавани!

По счастливой случайности смертоносная «сигара» прошла некоторое расстояние, а затем врезалась в дно и взорвалась. Продолжи она свой ход — на воздух взлетел бы док военно-морской верфи. Отклонись влево — и новое грузовое судно осталось бы без носа.

Подводники «Сирэвен» вовсе не собирались взрывать своего командующего и портить казённое имущество. На лодке шёл учебный процесс: опытные моряки учили «салагу» производить выстрел из торпедного аппарата. Это занятие подводники именовали «напором воды». Пустой аппарат наполнялся водой, которая по команде «Залп!» выталкивалась наружу сжатым воздухом.

Однако внутри аппарата находилась торпеда с установленным взрывателем!

Разумеется, после команды «Залп!» сжатый воздух вытолкнул её, и она понеслась по гавани навстречу доку верфи. И если бы рванул док, Локвуд лишился бы должности. А с командира субмарины и его торпедистов сорвали бы погоны и отправили в «уютную» военную тюрьму.

Благодаря этому случаю американские адмиралы наглядно смогли убедиться: их торпеды никуда не годятся. С началом войны на подлодках Тихоокеанского флота началась «эпидемия» необъяснимых промахов. Как выяснилось, торпеда во время хода не могла держать заданную глубину и проходила гораздо ниже цели. Например (и к счастью), мимо американского же дока.

Инцидент в Пёрл Харборе выявил эту насущную проблему. Так что — не было счастья, да несчастье помогло. Именно неспособность торпеды держать заданную глубину привела к её попаданию в океанское дно. Другой «цели» она бы просто не смогла поразить.

Торпедировать президента

Американских подводников смогли переплюнуть только их же — американские — миноносники. Те выбрали для торпедирования цель покрупнее. Мишенью стал не кто-нибудь, а сам президент США — Франклин Делано Рузвельт!

В полдень 13 ноября 1943 года из Чесапикского залива вышел линкор «Айова» под охраной трёх эсминцев. Корабль должен был пересечь Атлантику и доставить президента в Алжир. Это был первый этап пути американской делегации на встречу лидеров «Большой тройки» в Тегеране.

По полудни 14 ноября на линкоре объявили тревогу для проведения учений (отражение воздушной атаки зенитными батареями правого борта корабля). Президенту, который наблюдал за процессом на палубе, хотели показать «непробиваемую завесу», которую может поставить современный линкор. Зенитчики должны были жарить из всех стволов в два этапа с небольшим перерывом.

И вот в этом самом перерыве, тишину прервал раздавшийся за кормой линкора мощный взрыв! Динамики корабельной связи выдали сообщение: это уже не учения.

Оказалось, «подарок» президенту послал один из эсминцев охранения — «Уильям Д. Портер». Моряки объяснили произошедшее самострелом торпедного аппарата, в котором вода замкнула контакты и активировала пуск. К счастью, во время стрельбы сигнальщики заметили «сигару», идущую на линкор. «Айова» сумел уклониться, увеличив ход. Если бы торпеда поразила корабль в правый борт, где в тот момент находился президент со свитой, трудно вообразить, к каким последствиям в истории Второй мировой это бы привело.

Выстрел никак не мог быть диверсией — на «Уильяме Д. Портере» не знали о высокопоставленных пассажирах «Айовы». Причина инцидента — обыкновенное человеческое раздолбайство. Вероятно, в тот момент на эсминце проводились учения торпедистов, которые выбрали линкор в качестве «цели».

Любопытно, что Рузвельт просил сопровождавшего его командующего ВМС США адмирала Кинга «забыть это» и никого не наказывать за случившееся.

Источник: warhead.su

Весь покрытый зеленью, абсолютно весь, остров невезения в океане есть

Клочок суши посреди океана, из-за которого всё случилось, на самом деле назывался Гуадалканал. Хотя и «остров невезения» ему очень подходит. До Второй мировой он заслуженно считался одним из самых гнусных мест южного полушария. Здешние дикари были ужасные не только на лицо, но и по натуре. Кроме них в мангровых болотах острова жили малярийные комары и ещё куча разных насекомых. У кого был хуже характер — у дикарей или у комаров — и кто кого жрал чаще, наука так и не разобралась. Да и не больно-то и хотелось.

К несчастью для очень многих солдат и моряков, в 42-м году какому-то японскому командиру пришла в голову идея построить на этом острове аэродром. А японцы, как известно, нация исполнительная. Им и в голову не пришло сначала объяснить умнику, что выбрал он слишком странный клочок суши для строительства. Ну или вызвать дюжих санитаров и тихо спровадить командира в более подходящее для полёта его фантазии заведение.

Нет, самураи взяли лапкой под козырьки и завезли на Гуадалканал кучу пива и чуть меньшую кучу корейских рабочих.

Увы, у американцев тоже имелись командиры с идеями. Вместо того, чтобы радостно прикидывать, сколько японских лётчиков и обслуги аэродромов перемрёт в этом тропическом аду без каких-либо дополнительных усилий со стороны союзников, они решили дождаться финала строительства и захапать почти готовый аэродром себе. Что и проделали. Японцам это, разумеется, не понравилось, а там слово за слово…

К середине ноября обе стороны уже перепортили друг другу немало нервов и ценного имущества, а вопрос так и не был исчерпан.

И тут выхожу я, весь в белом!

У командующего отрядом американских крейсеров контр-адмирала Дэниела Каллагана имелось одно достоинство (оно же недостаток). Достоинство заключалось в том, что его подчинённым был контр-адмирал Скотт, уже разок неплохо потрепавший японцев. Недостаток был тоже крупный, размером примерно с крейсерский якорь: класть оный Скотт хотел на чьё-либо мнение, кроме своего.

Какими достоинствами славился японский командующий Хироаки Абэ, точно неизвестно. Зато у него имелось аж два линейных крейсера (по случаю модернизации скромно переименованных в линкоры), а в американской эскадре ничего похожего не было.

Сотня юных бойцов из будённовских войск…

Будённовцем Каллаган не был по причинам географического характера. Впрочем, окажись он во времена Гражданской войны на территории бывшей Российской империи, его бы наверняка выгнали даже из махновцев — за отмороженность. Американский флот был терпимее к недостаткам офицеров, поэтому в четверг вечером 12 ноября 1942 года крейсерский отряд Каллагана бодро двинулся навстречу японцам.

У американцев нашлись два тяжёлых крейсера, три лёгких и восемь эсминцев. У Абэ в дополнение к линкорам имелся крейсер «Нагара» и одиннадцать эсминцев. Итого 14, да и вообще японцы в «чёртову дюжину» не верили, а вот у американцев народ приуныл.

Вдруг вдали у реки засверкали штыки — это были японские цепи

Формально у американцев имелось большое преимущество в ночном бою — у них были радары. Самые новые, типа SG, стояли на лёгких крейсерах и двух эсминцах. Но Каллаган предпочёл сделать своим флагманом тяжёлый крейсер «Сан-Франциско». У него были пушки калибра 203 мм, а вот радар старый — да и тот накануне сломался из-за упавшего на корабль японского самолёта. Один из эсминцев с новым радаром шёл четвёртым в строю, а второй вообще последним. Для сохранности, понятное дело: техника новая, хрупкая, денег стоит немалых. Сломается — задолбаешься потом отписываться.

Плывший позади флагмана крейсер «Хелена» доложил, что чего-то там увидел. То есть, по-военному говоря, обнаружил противника. Увы, с мобильной связью в море около Гуадалканала и сейчас не очень, а в 42-м было ну ваще никак. Кое-как с «Хелены» дозвонились адмиралу на радиотелефон, но тут их звонок перебил эсминец «О’Бэннон». На нём тоже был новый радар, который тоже что-то заметил. А следом звонки пошли как на ТВ-шоу в прямой эфир.

Пока на флагмане разбирались во всех этих пеленгах и прочей зауми, обе эскадры практически врезались друг в друга.

И бесплатно отряд поскакал на врага, завязалась кровавая драка

Ночной бой в пятницу 13-го был поистине «не имеющим аналогов». То, что происходило в проливе Силарк (позднее его переименовали в «Железное дно» из-за большого количества утопленников), больше напоминало столкновение двух караванов «кораблей пустыни». С грузом конопли и гашиша.

Японский эсминец «Акацуки» осветил прожектором крейсер «Атланта». Обе эскадры тут же радостно принялись палить по тем единственным целям, которые было хоть как-то видно. Японец, как более хлипкий, быстро взорвался и затонул, а крейсер загорелся и вывалился из строя.

Мальчики направо, девочки налево!

Тут американский адмирал наконец-то понял, что его корабли занесло прямо в середину японской эскадры. Увы, он был не на паруснике, чтобы лупить с обоих бортов — пришлось выкручиваться. Первый приказ Каллагана после начала боя гласил: «Нечётные корабли стреляют вправо, чётные — влево!». Тут уж офигели все — включая японцев, которые пытались прослушать вражеские переговоры.

Впрочем, японцы, если даже услышали приказ, поудивлялись и забыли. А вот на американских кораблях кое-где честно попытались выполнить распоряжение своего адмирала. Правда, для этого нужно было сначала понять, под каким номером корабль в строю, если строй давно распался, потом найти цель с нужного борта… в общем, получалось как-то не очень.

Зато сам флагман нашёл себе цель что надо. На него из темноты выплыл «большой эсминец». Решив, что все свои жмут прямо, а по встречке прут только японцы, на «Сан-Франциско» радостно пальнули по нему… потом ещё раз… а потом кто-то всё же опознал крейсер «Атланта» с его заклинившим рулём. Да, некрасиво получилось. На всякий случай Каллаган передал команду: «Прекратить огонь по своим!». Больше всех от этой команды офигели опять же на японском флагмане, который перестали обстреливать четыре американца.

Бой шёл на таком расстоянии, что американские торпеды даже не успевали взводиться. Ну, по крайней мере, так сами янки считали.

Невзрываемость торпед американцы пытались компенсировать огнём из пушек с малой дистанции, а также пальбой из пулемётов, киданием ручных гранат и абордажем. Эсминец «О’Бэннон» подобрался к японскому флагманскому линкору так близко, что угодил в «мёртвую зону». Их пушки просто не могли его достать — углов вертикальной наводки не хватало. Пока в штабе Абэ тоскливо думали, не скинуть ли на «О’Бэннон» пару шлюпок или ещё что из ненужного барахла, на эсминце неожиданно зазвонил радиотелефон.

— Немедленно прекратить огонь! — скомандовал… да-да, всё тот же контр-адмирал Дэниел Каллаган.

— Ы-ы! — только и смог выдавить капитан эсминца Эдвин Уилкинсон.

— Вы же видите, он по вам не стреляет! Значит, свой! Отставить стрельбу по своим!

Уилкинсон посмотрел на трубку телефона… перевёл взгляд на высящийся перед его корабликом линкор с характерно японской «пагодой»… расколотил радиотелефон о палубу и приказал пустить торпеды. Которые, разумеется, не взорвались: пятница, 13-е всё ещё была с американским флотом.

На этом попытки Каллагана превратить бой в балаган закончились. Самураи наконец разглядели флагманский крейсер и открыли по нему огонь. Один из 356-мм снарядов разнёс капитанский мостик вместе с капитаном корабля и адмиралом.

Пировали, веселились, подсчитали, прослезились…

Вместе с бравым адмиралом американцы в том бою потеряли четыре эсминца и лёгкий крейсер. Ещё один крейсер уже при отходе утопила японская подводная лодка. Два тяжёлых крейсера сильно повредили. Японцы непосредственно в бою потеряли два эсминца. Кое-как выровнять счёт помогли американские лётчики, которые весь день атаковали подбитый «Хэий». К вечеру линкор получил от них пять бомб и полдюжины торпед, после чего японцы благоразумно решили, что эту развалину проще утопить, чем тащить на ремонт. Пятница, 13-е иногда работает и для тех, кто в неё не верит.

Ах да. Контр-адмирала Дэниела Каллагана посмертно наградили медалью Почёта, а его имя носили два эсминца. Вот японцы его почему-то не наградили, а зря: далеко не все японские адмиралы в той войне действовали против американского флота так же успешно и результативно. Такую же медаль Почёта получил посмертно и герой боя при мысе Эсперанс, контр-адмирал Норман Скотт, убитый снарядами собственного флагмана.

Но, конечно, во всём была виновата пятница, 13‑е.

Источник: warhead.su

Ход конем по голове!

Переведённым на север после начала войны с СССР немецким рейдерам жилось плохо и скучно. Норвегия по количеству и качеству предлагаемых развлечений сильно проигрывала даже родному фатерлянду, не говоря уж о юге Франции. Вспоминая веселые дни начала войны, капитаны тосковали ещё больше и начинали заваливать штаб рапортами с просьбой отпустить их погулять на войну — желательно в июле и в Южную Атлантику.

Штаб «адмирала Арктики» вяло отругивался — нефиг-нефиг, у одного плановое ТО на носу, у другого ещё за прошлый раз путевой лист не заполнен, и вообще — сейчас 42-й, а не 39-й! И немецким кораблям в море лучше появиться не раньше ноября, когда включат полярную ночь. Тем более подводных лодок у фюрера много, за самолёты вообще отвечает Геринг — а вот за крупный надводный корабль спросят именно с адмиралов, причём по‑взрослому.

Даже в самый разгар охоты за конвоем PQ-17 линкоры едва успели высунуть нос из норвежских фьордов и пару раз провернуть винты на просторе, как им тут же приказали возвращаться обратно в конуру.

Впрочем, в штабе согласились, что изобразить какую-нибудь имитацию бурной деятельности было бы весьма полезно с точки зрения рейтингов, кипиай и лайков — лет через 80, когда всё это придумают. Вот если бы при этом ещё и с англичанами не связываться…

И тут немецкие адмиралы вспомнили, что ещё 1940 году русские провели немецкий якобы сухогруз (а на самом деле вспомогательный крейсер) «Комет» вокруг своей tundra прямо в Тихий океан. Воображение немецких моряков сразу нарисовало толпы жирных транспортов, шныряющих туда-сюда по Севморпути — и никаких английских линкоров поблизости.

Немцев смущала лишь погода. «Комет», конечно, русские как-то протащили, но его командир по итогам круиза очень конкретно высказался, что второй раз он на такое не подпишется. А потерять линкор, если тот вмёрзнет в лед, как-то совсем обидно…

В разгар этих раздумий морякам отфутболили сообщение из Токио: русские сформировали очередной караван с ледоколами, он прошёл Берингов пролив и отправился на запад.

«Отлично! — решили в штабе адмирала Карльса. — Сейчас-то мы им в лавке горшки и побьем».

Верблюды идут на север!

Первоначально планировалось, что в поход отправится тактическая пара: карманные линкоры «Адмирал Шеер» и «Лютцов». Операция получила название «Страна чудес» (Wunderland), и надо сказать, с названием планировщики не ошиблись — с чудесами в этом походе было всё в порядке. Правда, вовсе не с теми, на которые рассчитывали в кригсмарине.

Формально к этому моменту корабли типа «Дойчланд» переклассифицировали из броненосцев (panzerschiff) в тяжёлые крейсеры. Но по сути название «карманный линкор» лучше отражает их сущность: главный калибр 280-мм для крейсера, даже тяжёлого — немного перебор.

Пронюхав, что им предстоит из унылой Норвегии поход ещё дальше к белым медведям, на «Лютцове» резко заскучали, а третьего июня корабль наскочил на подводную скалу. Затем одна за другой сломались две летающие лодки BV-138, которые должны были стать разведчиками погоды в предстоящем рейде. Между тем, висящие на стене карты красноречиво намекали, что Ледовитый океан — он большой. И даже та его небольшая часть, которая летом освобождается от льда, гораздо больше видимости с мачты корабля и даже радара.

Чтобы «Шееру» не стало совсем одиноко, в район его предполагаемых действий направили несколько подводных лодок.

18 августа карманный линкор вошел в Карское море.

Представление о маршрутах советских кораблей в этом районе у них было примерно… никакое.

21 августа гидросамолет с «Шеера» заметил долгожданный конвой — десяток судов с ледоколом, идущих на юго-запад навстречу рейдеру. Капитан цур зее Вильгельм Меендсен-Болькен радостно потёр лапки и приказал занять позицию на Банке Ермака (мелководье в Карском море. — Прим. ред.), ожидая, что вот-вот на горизонте покажется долгожданная Красная Шапочка с корзинкой пирожков.

Однако время шло, а конвой — нет. Долгожданные суда не показывались даже на радаре. Только радиорубка докладывала о переговорах… но удаляющихся. Одно из сообщений удалось расшифровать, и его текст подействовал на Меендсен-Болькена не хуже забортной водички: конвой шёл… на восток. Разведчик с рейдера обнаружил не «тихоокеанский», а встречный «арктический» конвой, который двигался из Архангельска на Дальний Восток.

Погоня, погоня, погоня, погоня в горячей крови!

Из перехваченного сообщения следовало, что конвой движется со скоростью пять узлов. В теории, «Шеер» мог разогнаться до 28. Но сделать это мешала одна проблема, большая и белая, как толстый полярный лис, — плавучие льды! Даже с подсказками от висящего в небе гидросамолета «карманнику» приходилось постоянно лавировать между ледяными полями.

24 августа «Шеер» едва сам не стал добычей Арктики — корабль затёрло льдом. К счастью для немцев, переменившийся ветер позволил им вырваться на относительно чистую воду. Относительно — потому что на следующее утро разведчик «Шеера» при посадке в приправленную льдинами кашу получил серьёзные повреждения. На рейдере никто не владел секретными технологиями починки гидросамолетов кувалдой и «такой-то матерью», поэтому Меендсен-Болькен решил, что с него приключений хватит и пора валить. Разумеется, громко хлопнув дверью.

Отходить на запад у немцев получилось значительно быстрее, чем гнаться за караваном на восток — то ли попутный ветер надувал дизеля, то ли что. Но возле острова Белуга им всё же пришлось задержаться.

Причиной задержки стал советский ледокол «Александр Сибиряков». Конечно, старый кораблик английской постройки был для «Шеера» на один залп.

Для начала немцы решили прикинуться шлангами, то есть американцами — подняв флаг США и начав передавать запросы на русском в стиле: «Сами мы не местные, расскажите ледовую обстановку и вообще чё тут у вас на раёне». Впрочем, языковые познания своих сигнальщиков Меендсен-Болькен сильно переоценил — вместо названия «Тускалуза» те передали на советский корабль нечто вроде «Сисиама».

Если в американца советские моряки могли бы на какое-то время поверить, то японский крейсер посреди Арктики — это было уже чересчур. Капитан «Сибирякова» лейтенант Анатолий Качарава приказал поставить дымзавесу, на полном ходу идти к берегу… и радировать о неизвестном корабле. Вряд ли он надеялся выжить — немцы любой ценой хотели прервать передачу, и лучшим способом для этого были пушки.

Бой затянулся на сорок с лишним минут — на «карманнике» особо не торопились. Высланный катер снял со шлюпки 22 уцелевших, включая тяжелораненого капитана. Но, прислушиваясь к рёву дизелей и чужим командам за стенами, пленные моряки «Сибирякова» ещё не понимали, что победили в этом бою. Теперь советское командование знало про немецкий рейдер в Карском море.

От него кровопролитиев ждали!

Замысел налёта на порт Диксон был довольно простым — пострелять по всему, что шевелится, а затем высадить на берег десант, который вручную запалит остальное. Ничего такого, что могло бы оказать достойное сопротивление «карманному линкору», в забытом Христом и Одином полярном порту быть не могло по определению.

Стоящий у причала сторожевой корабль СКР-19 (бывший ледокол «Дежнёв») вместо того, чтобы развалиться от страха при одном виде немецкого линкора, пошёл ему наперерез, ставя дымзавесу и стреляя из всех орудий. Их на сторожевике стояло целых восемь — четыре 76-мм и четыре «сорокапятки». Ответный залп «карманника», к большому изумлению всех участников боя, старый ледокол в клочья не порвал. 280-мм снаряды просто пробили сторожевик насквозь и разорвались уже в воде. «Шеер» потратил на СКР целых восемь минут, пока тот от полученных повреждений не приткнулся на мель. Добить его немцы уже не успели — по ним открыла огонь береговая батарея № 569.

На самом деле батарей в Диксоне должно было быть целых три — две «морские», со 130-мм и 45-мм пушками, и одна — с армейскими 152-мм гаубицами. Поскольку Диксон считался тыловым портом, где ничего не происходило, летом эти батареи решили перебросить на Новую Землю, отгонять наглые немецкие подлодки. Две «морские» батареи погрузили в сторожевик, а две гаубицы стояли на деревянном причале. Радиограмма с «Сибирякова» дала им драгоценное время для подготовки к бою — выгрузить обратно прямо на причал хотя бы часть снарядов. Они и стали той самой береговой батареей.

Когда неподалеку от «карманника» начали вырастать столбы от снарядов, Меендсен-Болькен резко поскучнел.

«Ну что за невезуха! — уныло размышлял он. — _Сплошные отморозки попадаются! Вчера этот „Сибиряков“ до последнего из пушки стрелял, сейчас сторожевик чуть на таран не пошел. Теперь оказывается, у них ещё и большие пушки есть. И ведь всё ближе прилетают, заразы. Если подойти, могут ведь и попасть больно. Да и зачем подходить? Отсюда видно, что у русских в этом, с позволения сказать, порту только пара деревянных сараев. Решено — разнесём их в щепки и валим отсюда!»

Наткнувшись на «неожиданно сильное» сопротивление — пушечный огонь вместо винтовок «гарнизона НКВД», — немцы тут же забыли про свой план высадки. За следующие два часа они выбросили в строну берега шестую часть корабельных погребов, полюбовались на черный дым от хранилища соляры — и ушли. Совсем.

Оставшиеся в Диксоне моряки и артиллеристы смотрели вслед уходящему линкору, ещё не веря толком, что остались живы…

…а он чижика съел!

Рейд, который, по замыслу немецких штабистов, должен был полностью прекратить судоходство по Северному морскому пути, закончился фактически ничем. Через два дня после немецкого рейда снова начала вести передачу радиостанция Диксона. Ещё через несколько дней залатали дыры в повреждённых кораблях. Конвой, за которым гнался «Шеер», благополучно дошел до цели.

Немцам, конечно, не хватило везения — то у них крейсер ломался, то самолёты. Ну и явно не доставало отмороженности — или героизма, который проявили экипажи «Александра Сибирякова», СКР-19, батареи № 569 с ее двумя старыми шестидюймовками и многие другие. Они сделали всё, что могли, чтобы «Адмирала Шеера» закатали под асфальт. В самом прямом смысле слова — когда в 1945-м линкор, так и не отличившийся более ничем, разбомбили британцы, на месте развалин дока с останками корабля построили автостоянку.

Источник: warhead.su