Итак, я остановился на том, что закончилось мое двухдневное пребывание в карантине.
Продольный остановился возле серой стальной двери с номером 121, погремел ключами, открыл дверь, и я с матрасом, протиснувшись, зашел в первую свою настоящую камеру.
На меня смотрели 7 человек. Шестеро или лежали, или сидели на койках, один сидел за столом. Негромко работал телевизор.
— Здравствуйте, — сказал я, придерживая матрас одной рукой, — матрас куда можно положить?
— Здорово, — ответил тот, который сидел за столом, ему было на вид лет 25 – 27, — у нас Генка поехал к следователю, кидай вон на его шконку.
Он рукой показал на койку возле входа, пустую, без матраса.
— Проходи. Тебя с карантина подняли?
— Да, с карантина.
Я возле двери переобулся в сланцы, не топать же прямо в ботинках.
— Статья какая?
— 159-ая, часть 4, дело заказное.
— Мошенник? Присаживайся, — он показал на лавку возле стола, — чай, кофе будешь? Кружку дали?
— Мне бы кофе… Да, кружку, ложку дали.
— Вон на столе кофе, сахар, печеньки… Сам накладывай, а я пока кипятильник включу. Я Илья, вон Алексей, Андрюха, Вован, Леха.
Я тоже назвал себя, попытавшись сходу запомнить, как всех зовут.
Опустив кипятильник в небольшое пластмассовое ведерко из-под майонеза, Илья тоном бывалого арестанта сказал:
— Значит так. Хата у нас братская, на тряпку упасть не западло, в остальном сам разберешься.
Ага, соображал я, значит арестанты – порядочные, убираются в камере сами, на остальное – посмотрим.
— Из такого кругаля ты пить нормально не сможешь, — Илья с полки достал белый пластиковый (пенопластовый) стаканчик, в таких обычно всякие дошираки продаются, — на вот, в нем удобнее, только подпиши, чтобы не перепутать с другими.
Пока пили чай-кофе, Илья задавал обычные вопросы: откуда, сколько лет, есть ли семья, дети и т.д.
Видно было, что я, в своем модном костюме, вызывал у арестантов некоторый интерес.
К столу подсел Алексей, лет тридцати – тридцати пяти:
— У меня тоже 159-ая, — сказал он, — пять месяцев сижу, а Илюха одиннадцатый разменял.
Я тем временем разглядывал камеру.
Прямоугольная, по длинной стене два запотевших окна с решетками. Койки в один ярус, только две правые одна над другой. Под койками все место занято сумками и пакетами.
Потолок высокий, метра четыре, но на потолке грибок и старая, когда-то белая краска свисает лоскутами.
Стены снизу до половины выкрашены сине-зеленой масляной краской.
Возле двери крючки вешалки, на них висят кучей зимние куртки и какие-то пакеты.
В стене слева сделаны полочки, просто из железных листов, краска давно облезла.
Стол на удивление покрыт блестящим бежевым пластиком, нигде не поврежден, идеально чистый.
На краю стола стоял маленький плоский телевизор.
Справа в углу туалет в виде крохотной каморки с дверью, сверху матовый полупрозрачный пластик.
Батарея почему-то не под окнами, а возле противоположной стены, из-за этого в хате везде было ощутимо прохладно, тепло только непосредственно возле батареи.
— Слушай, я правильно понял, что коек семь, а людей в хате восемь? — обратился я к Алексею.
— Правильно.
— И как же спать?
— Да придумаем что-нибудь… Тебе что, даже простыней не выдали? — Алексей посмотрел на мой матрас.
— Да вот, только матрас и подушку…
— Вот гады… Ладно, тут у нас запас есть… Держи!
Алексей вытащил откуда-то две простыни и наволочку, протянул мне.
— Ого, запасливые вы… Благодарю.
Тем временем вечерело, и снова послышались крики арестантов.
Продолжение следует.
