Древняя Греция + Юмор

Царя, впрочем, данное блюдо порадовать не могло. Вот уже третий час из тронного зала доносились звуки пилы: Эврисфей в очередной раз принимал настоятельное прошение царицы о необходимости скорейшего восстановления коллекции растений. Особенно Антимаху волновало состояние бегоцвета, чудесным образом сумевшего восстановиться из единственного листочка. Тяжесть полученных им повреждений не оставляла надежды исцелиться иначе, чем божественным творением. А поскольку цветам нужны удобрения, то они-то и должны были иметь божественную природу. Эврисфей, придерживающий корону, чтобы не слетела во время безостановочного кивания, мысленно уже составлял план, кто и куда должен отправиться за волшебным навозом. Одновременно с этим царь отгонял мысль, почему, когда он отмокал в ванне, царица переживала куда слабее, чем из-за этого растения. И почему ей так дорога именно эта гипераллергенная бегающая флора. Всё ещё терзая себя этим вопросом, Эврисфей вызвал к себе Геракла. Тот поспешно явился в зал с мешком на плече.

— Вызывали, шеф? — поинтересовался наёмный герой.

— В-вызывал, — отозвался правитель Микен, с опаской косясь на шевелящийся и странно шипящий мешок. — Это у тебя что?

— В саду халтурю в свободное время, не обращайте внимания.

— Л-ладно, — сказал Эврисфей, нервно сглотнув, и покосился на амфору с картой. — У меня к тебе задание на уровень подвига.

— Какое? — тут же заинтересовался Геракл, которому как раз нужно было подтянуть КПГ.

— Для спасения царского сада срочно требуется найти волшебное г...

— Вашвеличество, нашли! Нашли, Вашвеличество! — заорал начальник разведки, влетев через двери в тронный зал.

— Что нашли? — сквозь зубы спросил Эврисфей, считая, на сколько частей перед обезглавливанием следует порубить прервавшего царскую речь.

— По соседству есть волшебные конюшни, которые загажены по крышу! — радостным голосом доложил начальник разведки, не зная, что докладом только что спас себе голову и многое другое. — А раз они загажены, то мы можем бесплатно получить волшебное г...

— Что ж ты молчал-то! — перебил его Эврисфей, внутренне обрадовавшись возможной экономии. — Докладывай!

Подходящим источником подобного удобрения оказался Авгий, царь Элиды. Не он сам, разумеется, а подаренные ему папашей Гелиосом представители крупного рогатого скота. Ярко-красные, белоснежные и сияющие словно звёзды, они имели самые невероятный окрас и расцветку. Ели при этом эти животные за четверых, а выпускали отработанный материал за семерых, и никто так и не смог понять, откуда его столько берётся. Авгию, правда, было не до загадок, потому что жители уже устали возводить здания из самана и топить очаги волшебным кизяком, а материала меньше не становилось. Вскоре желающие импортировать столь ценный и важный для экономики материал вассалы и слабые соседи закончились, а остальные оказались слишком сильны, чтобы убедить их закупать подобное. Работа с великолепными животными постепенно превратилась из престижной и привилегированной в тяжкую и неблагодарную. Вскоре на эту должность стали ссылать вместо смертной казни, и приговорённые умоляли расчленить их тупыми топорами и заживо выпотрошить, но не обращаться с ними столь жестоко. Царь задумался, куда девать столь ценных дарёных не-коней, которым стоило сначала посмотреть не в зубы, а в другое место. И пока Авгий был занят столь важными мыслями, в стойла стало невозможно попасть из-за завалов на входе. По совету первого министра, который успел прославиться своим прогрессивным видением, царь переименовал стойла в конюшни. Проблему это, конечно, не решило, но звучать стало красивее.

Тем не менее, требовалось предпринять хоть что-нибудь. И срочного, поскольку коричневые терриконы уже отбрасывали тень на дворец, заглушая его роскошь и великолепие самым возмутительным образом. Попытки изготавливать из материала снаряды для катапульт закончились провалом, поскольку все бывшие, настоящие и потенциальные противники хором пообещали написать коллективную жалобу жрецам Зевса, Ареса, Афины и какого-то нового бога по имени Спортлотос. Примерно представляющий, как задобрить только первых троих, Авгий не решился продолжать разработку новых типов вооружений и предпочёл потратить освободившуюся сумму на награду желающему поработать клининг-менеджером. Когда же выяснилось, что выделенную в бюджете на вознаграждение сумму давно пустили на корм коровам, правитель Элиды от отчаяния согласился поделиться частью стада с тем, кто правится с очисткой, внутренне сомневаясь в наличии такого количества ненормальных в Древней Греции. Правитель Элиды как раз ухватился за идею подключения к уборке подданных, живущих в определённых залах с мягкими колоннами, когда в ворота кто-то постучал так вежливо и аккуратно, что обе створки сорвало с петель. Как только пыль улеглась, кашляющий от навозной пыли царь увидел в дверном проходе двоих путешественников. По первому он просто скользнул взглядом: таких половина Греции ходит. Зато второй... В нём Авгий сразу почуял угрозу своему правлению, царству и...

— Мира тебе и процветания, великий Авгий, сын Гелиоса, — произнёс первый путешественник, вновь привлекая внимание царя к себе. — Мы прибыли из Микен, чтобы оказать тебе помощь в твоём нелёгком труде вычёрпывания г...

— Стоп-стоп-стоп, — тут же замахал руками царь. — С чего вы вообще взяли, что мне нужна помощь в подобном деле?

— Слухи расходятся далеко, — заметил второй, более опасный. — А запах разлетелся ещё дальше.

— Кто вы такие? — спросил Авгий, с явным подозрением оглядывая парочку.

— Я – Геракл, сын Зевса-Громовержца, — представился первый, после чего указал на более опасного. — А это – мой племянник Иолай.

— Понятно, — протянул невезучий фермер в короне, оглядывая легендарного грека, который читает надписи на зданиях перед тем, как войти. — И что вы тут забыли?

— Мы готовы решить вашу проблему с пылью! — включился в разговор Иолай. — И вам очень повезло, потому что...

— С пылью у меня никаких проблем нет, — отмахнулся Авгий.

— А ещё с аллергенами! — не унимался Иолай.

— Я не знаю, что это, но с этим у меня тоже нет проблем.

— И навоза!

— И с навозом всё в порядке, — заявил Авгий.

— Тогда что это за гора? — ехидно поинтересовался Геракл, указав в окно.

В тронном зале наступило затишье, прерываемое лишь поскрипыванием зубов правителя Элиды. Сыграв в “гляделки” с наглой парочкой, Авгий понял, что проигрывает и это соревнование, как ранее профукал дискуссию.

— Ай, да Танат с вами обоими, — махнул он рукой. — Но у меня условие.

— Какое? — спросили искатели приключений на свои афедроны.

— По квартальному плану мои конюшни должны быть вычищены, — заявил царь. — Квартал заканчивается сегодня, так что на работу у вас будет день. Или никакой оплаты, ясно?

— День? — переспросил шокированный Иолай, на которого как раз стала падать тень от горы.

— По рукам! — поспешно согласился Геракл, пока племянник всё не испортил.

— Дядя, ты че... — попытался воззвать к голосу разума напарник, но сына Зевса было не остановить.

— Но за день срочность мы потребуем доплату в виде навоза, — добавил воитель.

По комнате разнёсся звон от упавших челюстей придворных.

— Годится, — медленно кивнул Авгий, не веря своему счастью, что идиоты согласились и вычистить конюшни, и забрать столь долго копившийся тут продукт. — Мой второй советник отведёт вас к конюшням.

— А где первый? — для проформы поинтересовался Иолай.

— Первый советник остался под завалами. Печать осталась вместе с ним, — монотонным голосом произнёс лысый древний грек среднего возраста, славный идеальной фигурой в виде шара. — По этой причине мы не можем назначить нового первого советника. Пожалуйста, следуйте за мной.

Шагая вслед за вторым советником, который перемещался столь же однообразно и ровно, как и говорил, Геракл и Иолай обозревали прелестные виды дворца и придворцовой территории. Величественные тёмно-коричневые холмы контрастировали со светло-коричневыми равнинами, лишёнными всякой флоры и фауны. Небольшое количество самой отчаянной прислуги перемещалось по ландшафту исключительно по деревянным тропинкам, проброшенным поверх субстанции, покорившей сердце Элиды количеством.

— Их ландшафтного дизайнера нужно повесить, — тихо шепнул Иолай дяде.

— Позволю себе заметить, что это невозможно, — отозвался скучной интонацией бесталанного лектора второй советник. — Причина в том, что ландшафтный дизайнер утонул три месяца назад. Правее места, где мы сейчас идём, была дорожка.

— И что с ней стало? — поинтересовался Иолай, которого передёрнула мысль о смерти в этом.

— Пропала, — ответил второй советник. — Паводок размыл. Почему-то дизайнер решил, что его эта проблема не касается. Попробовал перебраться через гиблое место и пропал.

— Племянник, — тихо обратился к Иолаю Геракл. — Почему он все предложения начинает с буквы “П”?

— Почём мне знать? — отозвался Иолай и, подумав, добавил. — По-моему, это заразно.

— Поглядим, — сказал Геракл, затем вздрогнул от осознания и, собрав волю в кулак, обратился к советнику. — Прост… Кхм! Уважаемый! Долго ли ещё идти?

— Почти пришли, — ровным, как поверхность озера, голосом, ответил советник.

Миновав пару тёмно-коричневых холмов, группа вышла к просторной площади, со всех сторон окружённой роскошными зданиями великолепной архитектуры. По крайней мере именно так описывалось это место на туристических амфорах. Сейчас же это был огромный коричневый пустырь, запертый среди коричневых стен с небольшими оконцами.

— Прибыли, — произнёс второй советник, жестом руки поводя вокруг себя. — Прекрасные Авгиевы конюшни ожидают вас.

«Прекрасные» конюшни представляли собой жалкое зрелище. В первую очередь из-за коричневой баррикады, наваленной перед входом. Кое-где из неё торчали остатки лопат и прочего инструмента, брошенного ввиду бесполезности.

— Раз это конюшни, то надо проведать их обитателей, — решил Иолай и направился к наименее заваленному входу.

— Иол, погоди-ка, — позвал Геракл, зажимая нос, но было поздно.

— Привет, лошадки! — громко и радостно воскликнул племянник, зажав нос и заглянув внутрь.

— Мууу, — недобро ответили “лошадки”, система наведения которых точно нацелила рога на вошедшего.

Медленно кивнув, Иолай вытащил голову из проёма.

— Дядя, — тихо позвал он Геракла, отдышавшись.

— Да? — глухо отозвался тот, занимаясь полевыми испытаниями первого в истории респиратора.

— Это какие-то неправильные лошадки, — тихо сказал ему Иолай. — Они мычат и с рогами.

— Если они мычат и с рогами, значит это коровы, а не лошадки, — заметил Геракл тоже заглядывая внутрь. — Значит это стойла. А почему их называют конюшнями?

— Потому что коровы хоть и великолепны, но им не по статусу царю жить рядом со стойлами, — отозвался второй советник. — Переименование – это формальность, важная для царского образа.

— Ясно, — медленно кивнул Иолай, которого всё ещё пошатывало от знатного ароматического апперкота. — Дядя Гер, тут работы на пару лет. Мы просто так не справимся, надо импровизировать.

— У меня уже есть идея, племянник, — отозвался Геракл, глядя куда-то в сторону реки. — Где ближайший лес?

— Поблизости располагаются царские охотничьи угодья, в той стороне, — сообщил советник. — Правда, я не очень понимаю, зачем вам...

Не дожидаясь окончания его ответа, Геракл направился в указанном направлении. Тем временем Иолай собрал себе маску с длинным носом, куда набил ароматические травы, и стал чем-то похож на птицу. В таком виде он принялся искать кого-нибудь из местных. Найти удалось только верещащего от ужаса местного работника, которого чистильщик сумел догнать и схватить на вершине холма. Вопящий древний грек постоянно перебивал пытавшегося задать вопросов Иолая своими мольбами к «чудо-птице» не есть его. Пришлось для начала снизить громкость умоляющего парой подзатыльников

— Не буду я тебя жрать, уймись, — кое-как успокоил его Иолай. — Просто расскажи, почему второй советник постоянно говорит все фразы, начиная их с буквы «П»?

— Ааа, так это у него давно, — заговорил работник с явным облегчением, что есть его пока никто не собирается. — Пока он был третьим советником, его так переклинило на жажде повышения, что все свои фразы он начинал с буквы «В». А как стал вторым – перешёл на «П».

Рассказанное столь сильно удивило Иолая, что он разжал пальцы, и работник не преминул этим воспользоваться. Запрыгнув на одну из досок, пленник съехал на ней по склону холма и был таков. Удивлённый необычным видом спорта чудо-птиц какое-то время постоял наверху, а затем вернулся к конюшням, где Геракл уже заканчивал возводить собранную из местных материалов и палок деревянный коридор, ведущий от реки к одному из входов в конюшни. Поражённый Иолай заметил, что дядя где-то раздобыл для себя какую-то красно-синюю одежду и нелепо выглядящую шапку.

— Дядя, что ты строишь? — поинтересовался Иолай, высматривая, куда ведёт дорога. — И что это за одежда?

— Водовод сооружаю, — ответил Геракл. — А одежда в лесу валялась у какой-то трубы. Не пропадать же добру. Да и шкура чище останется. Я и тебе захватил. И не отлынивай, помогай. Быстрее начнём – быстрее вернёмся

Иолай тупо уставился на одежду аналогичного покроя, но вышитую из белой и зелёной ткани, а затем снял маску и, плюнув с досады, стал переодеваться. Закончив переоблачение, он кинулся помогать дяде выводить из конюшен коров и быков, которые явно запомнили его с первого же взгляда и не стремились покидать уютные апартаменты. Пару часов спустя мини-дамба у реки была проломлена, и поток воды устремился к конюшням. На глазах у царя, стоявшего на своей любимой террасе, поток воды стал наполнять здание конюшен, заодно смывая лишние слои с прилегающей территории.

— Что ж, ты справился, — признал Авгий, кивая второму советнику. — И поэтому даже без печати я назначаю тебя своим первым советником!

— Царю великому слава, — мотононным голосом отозвался первый советник. — Церемонию награждения очистивших конюшни я организую, ваше величество.

Быстро всё сообразивший Авгий немедленно приказал отрубить первому советнику голову и вернулся к просмотру очищающих процедур.

— Дядя, а ты всё точно рассчитал? — спросил Иолай, наблюдая, как стремительный поток воды вымывает коричневую пробку из зданий.

— Конечно, — гордо ответил Геракл, задрав нос. — Я предусмотрел всё.

— А вода потом куда уходит?

Нос медленно опустился.

— Дядя, — встревоженно сказал Иолай, глядя на происходящее. — Ты же не забыл сделать водоотвод?

— Забыл, — признался Геракл, тоже наблюдая на проплывающий мимо дворец Авгия. — Похоже, навоза нам не видать.

— Мы уже в нём по шею, дядя Гер, — мрачно произнёс Иолай. — Если мы не доставим навоз Эврисфею, то...

— Не волнуйся, у меня есть идея! — перебил его дядя. — Сейчас мы эту неудачу в подвиг превратим и доставим навоз прямо к царскому дворцу.

— Дядя, а ты уверен, что мы в навозе по уши не окажемся после этого? — осторожно поинтересовался племянник, которого уже начала бить дрожь от новых идей, оккупирующих голову дядюшки. — Потому что если...

— На этот раз всё будет в лучшем виде, не волнуйся, — заверил его бросившийся к сложенным брёвнам Геракл. — Главное, чтобы его по течению в море не снесло.

— В каком смысле “по течению”? — не понял Иолай, но затем потерял дар речи от вида конструкции, которую стал возводить достойный наследник лучших архитекторов Древней Греции.

— Спокойно, племянник! — провозгласил сын Зевса-Громовержца, спешно собирая систему античных шлюзов. — Сейчас мы будем реку вспять поворачивать! В конце концов древние греки мы или кто?

Ранним утром Эврисфей, запретивший будить себя по любому поводу, услышал странный звук. Царь зевнул, лениво потянулся, а затем слез с мягкой кровати и направился на балкон, крайне заинтересованный, что это может так шуметь. И только выйдя на балкон он понял, что иногда счастье в неведении. Взору правителя предстала огромная коричневая волна, на вершине которой нёсся огромный дворец с символом Элиды во весь фасад. Где-то рядом, усиленно работая вёслами, неслась небольшая лодочка. Она старалась не отстать от лидера гонки, который на полном ходу нёсся по реке как раз к изгибу русла, где расположился дворец Эврисфея. Увидев приближающееся зрелище, царь завопил, вызвав стражу, и потребовал от них немедленно сделать что-нибудь. В ответ начальник стражи молча достал меч и вручил своему помощнику, чтобы тот обезглавил его за неспособность исполнить волю царя и остановить плывущий на них дворец. Остолбеневший офицер, держа в руках меч начальника, молча смотрел очень большими и очень круглыми глазами то на командира, то на главнокомандующего, которые в этот момент в панике носились по спальне, периодически врезаясь то в статуи, то в вазы, то друг в друга. Плавно замедляясь из-за впитывающейся в землю воды, огромный транспортный блок остановился террасой прямо возле царского балкона. Бледный Эврисфей, закончив отбирать меч у пытающегося сделать харакирос офицера, осторожно выглянул из-за колонны и увидел царя Авгия, который сидел в кресле и обозревал окрестности в самом неприятном расположении духа.

— Ну привет, сосед, — мрачно поздоровался бывший обладатель самого загаженного в Ойкумене коровника, протягивая руку в знак приветствия, поскольку балконы уже состыковались перилами.

— И т-тебе п-привет, — запинаясь, ответил Эврисфей и ответил на рукопожатие. — ГЕРАКЛ!!!

— Мы тут, шеф, — послышался до зубовного скрежета знакомый голос со стороны реки, царь налитыми кровью глазами увидел лодку с наглой парочкой. — Всё доставили в лучшем виде. Почти.

— ПОЧТИ?! — заорал Эврисфей. — Это, значит, «почти»?!

— Ну может чуть-чуть не по плану...

— Это, значит, не по плану?! — продолжал орать царь Микен, тыча пальцем в сторону душистого и ровного коричневого поля, где пару минут назад и на несколько метров ниже располагался царский сад. — А вот этот тип на своём дворце – это по плану?!

— Видишь ли, шеф, — начал Геракл. — Мы планировали побыстрее доставить...

— А теперь побыстрее уберите это отсюда!

— Шеф, — замялся Геракл. — Тут такое дело…

Понимая, что Эврисфей, скорее всего, ничего гонцу не сообщил, Геракл пожал плечами, стряхнул с колен прилипшую землю и направился во дворец. После недавних событий с ланью сильнейший древний грек подолгу оставался в саду, восстанавливая разрушения, а царь Микен предпочитал заставлять его побегать к себе лично, не раскрывая подробностей своих распоряжений.

— Гераклуша! Дорогой мой! — вскричал Эврисфей, как только Геракл появился в дверях.

Царь спрыгнул с трона, в два прыжка оказался возле своего подчинённого и бросился обнимать его настолько энергично, что даже у полубога перехватило дыхание.

После учинённого Керинейской Ланью погрома в саду недуг царя удивительно быстро сошёл на нет. Недоумевающие лекари никак не могли понять причину внезапного исцеления, пока к Эврисфею не поднесли оставшийся недоеденным последний листок бегоцвета. Едва вдохнув воздух рядом с зелёной заразой, царь осел на пол и стал очень реалистично притворяться трупом. Последующее расследование выявило, что Эврисфей страдал аллергией на половину сада царицы, но это долгое время оставалось незаметным из-за нежелания царя прогуливаться в саду. Когда же лекари прописали ему лечебные ванны, то советники не придумали ничего лучше, как вывести шланг именно в сторону сада. Таким образом разгромившая источники хвори в саду лань, принесённая Гераклом, и стала лекарством, исцелившим царя, как и предсказал оракул. С этого момента царь души не чаял в Геракле и не желал надолго никуда его отпускать.

В отличие от царицы.

Антимаха, сняв траур по бегоцвету, устроила герою квест “Собери сотню и один цветок, чтобы эта ненормальная перестала орать”.

— Как же я рад тебя видеть, ты не представляешь! — продолжил восклицать царь, светясь доброжелательностью так, что Гелиос начал подумывать сдать колесницу в трейд-ин. — А у нас такое горе приключилось! Такое горе!

— Какое горе, шеф? — поинтересовался Геракл, пытаясь и вдохнуть, и отлепить от себя настойчивого фаната, и заодно обтереться после лобызаний.

Что может быть хуже ненависти начальства? Любовь до слюней.

— Страшное горе, Гераклуша, — запричитал царь, ставший чрезмерно сентиментальным. — Эриманф в опасности!

Несмотря на полное исцеление от недуга, лекари настояли, чтобы царь полностью прошёл курс лечебных ванн. Во время одной из процедур он едва не задохнулся, когда на вдохе затянул в шланг птицу. Осознавая, какой запах сейчас стоит в зале, Эврисфей предпочёл умереть от удушья, но не снять шланг. Врачи, разумеется, не позволили этому произойти, и царь, уже отсчитывающий мелочь для Харона, внезапно вернулся в тело за счёт ароматического удара в нос. Все последующие процедуры правителю Микен приходилось дышать всеми ароматами, исторгаемыми “лечебным раствором”, что, по мнению придворных, подорвало его душевное здоровье.

— Что там случилось? — перешёл к делу Геракл, пока Эврисфей не разрыдался.

— Вепрь! — завыл царь, размахивая руками. — Древних греков убивает, скот губит, урожай уже который раз попортил! Сделай с ним что-нибудь, а?

Античный богатырь понял, что иного способа хоть на какое-то время избавиться от чрезмерного внимания монаршего семейства нет. Поэтому он наскоро собрался в поход и отправился разъяснять вепрю его неправоту самым популярным в Древней Греции способом.

Добравшись, благодаря новым очкам, до Эриманфа быстро и без приключений, Геракл застал местные земли в диком запустении, с заброшенными деревнями и одичавшими полями.

— Кого ищешь тут, Геракл? — окликнули героя со спины.

Сын Зевса подпрыгнул от неожиданности и резко развернулся, замахиваясь дубиной. Но тут же опустил её вниз, потому что увидел перед собой старого друга, кентавра Фола.

— Фол, твою ж в копыто! — ругнулся Геракл, заключая приятеля в объятия. — Ты меня напугал!

— Это я умею, — усмехнулся в ответ кентавр, переступая передними ногами. — Ты за вепрем что ли?

— Как догадался?

— Расскажу тебе за чашкой-другой. Пошли.

— Не-не-не, — тут же замахал руками Геракл. — Мне прошлого раза хватило.

— Ой, да ладно тебе, — заржал Фол. — Ну оказались на ипподроме, что такого-то?

— Нет, Фол, я с тобой пить не буду, — твёрдо заявил античный поборник трезвости.

— Даже за информацию о вепре?

— Зараза ты, — вздохнул Геракл и отправился вслед за приятелем.

— Так как ты догадался, что я вепря ищу? — спросил герой, сидя за столом дома у друга, пока Фол разливал вино по кубкам размером с половинки арбуза.

— А кого ж ещё могут отправить за говорящим вепрем, — усмехнулся кентавр, протягивая приятелю его порцию.

— Говорящим? — не понял сын Зевса.

— А ты не знаешь? — удивился Фол, располагаясь на лежаке у стола. — Вепрь этот говорить умеет.

— Вепрь? — переспросил удивлённый Геракл. — Говорить?

— Ага. Ты учти, трезвый этого не поймёт, — заявил Фол и тут же залпом осушил кубок и проследил, что Геракл следует его примеру. — Приходит он с Эриманфской горы и заявляет, что это он её насыпал. И что он моря откопал.

— Моря? — ошалело уточнил сын Зевса, с трудом складывая в голове картину и ощущая, что ремень очков сильно давит на распухший от напряжения мозг. — Какие моря?

— Понт Эвксинский (Чёрное море, – прим.), например, — сказал кентавр, снова наполняя кубки. — С тех, кто верит, дань требует. Трюфелями какими-то.

— А тех, кто не верит? — уточнил Геракл на всякий случай.

— Убвает всех, — ответил окосевший Фол таким голосом, как будто рассказал о недавно прошедшем дожде.

— А чго ты спкойный? — удивился захмелевший Геракл и спокойствию друга, и его раздвоению.

— А чго бояться? Он это… ик!… в Тавриду ушёл.

— Как в Тав… Тав… Тавриду? — удивился Геракл.

— А узнал, что там над ним ржут, — поведал Фол. — Слуш, пошму у древнх грекв вино такое кислое?

— Эй! — обиделся Геракл. — Это луший сорт, между прочим! Афинское оливковое!

— Это... — начал было кентавр, но знаменитая длинная тирада прервалась икотой. — Это - лушее? Я тебе... Ик! Шас покажу лушее!

Фол с трудом поднялся, пошатываясь, проковылял к погребу и извлёк оттуда огромную запечатанную амфору.

— Эт шо за амфоры? — спросил Геракл, стараясь свести двух Фолов в глазах в одного.

— Это – Кентавре… Совиньон! — громко и с трудно скрываемой гордостью объявил кентавр, громко поставил сосуд на стол и сорвал восковые печати.

Вдохнув аромат, разлившийся по комнате будто лёгкий туман, Геракл почувствовал, что ноги сегодня вряд ли будут его держать. Фол отбросил кубки из-под вина, достав два чистых, и протянул Гераклу тарелку сыра и винограда.

— Этот вкус дожн быть чистым. Ешь, чтобы ту кслятну отбить!

Пока Геракл очищал вкусовые рецепторы, Фол наполнил два бокала напитком, аромат которого сын Зевса запомнит на всю жизнь в Ойкумене и подолгу до сих пор вспоминает на Олимпе.

— Ну! За Диониса! — предложил тост Фол, и приятели залпом осушили кубки, хором икнув.

— Неповторимо, — признался Геракл, никогда раньше не пробовавший подобного. — Что это за вино?

— Кнтавре Свиньон, — повторил Фол, расставив копыта пошире, чтобы не шататься. — Тайное вино, которое дов... Дозв... Могут пить только кнтавры!

— Погоди-погоди, — поводил пальцем Геракл. — Я ж не кнтавр.

— После иппо.. Ип... Идро... ты для меня — кнтавр! — заключил Фол. — И я тбя... Уважаю!

— Слуш, — сказал сын Зевса, которому сейчас явно завидовал Дионис. — А из чего его... Это... Ну это... Делают?

— Ты правда хошь знать? — улыбнулся, дыхнув перегаром кентавр. — Ди сюда, ди! На ухо рскажу!

Появившиеся в окне три кентаврские морды застали Фола, который что-то шёпотом рассказывал на ухо Гераклу и при этом указывал в сторону амфоры. И по всё сильнее округляющимся глазам слушателя те поняли, что именно сейчас узнал древний грек.

— Ах ты болтливый предатель! — заорали разведчики и попытались в праведном гневе пролезть внутрь через окно сразу втроём, закономерно застряв.

— Слуш, Фол, — повернулся к другу Геракл. — А шо они так орут?

— Кажца, ты для них не кнтавр, — сделал вывод приятель, продолжив икать.

— Я??? — тут же рассвирепел Геракл. — Не кнтавр??? Да я шас покажу, какой я кнтавр!

Переглянувшись, настоящие кентавры решили не испытывать судьбу и, уперевшись всеми двенадцатью копытами, ретировались вместе с окном и куском стены. Сделавший пару шагов в их сторону Геракл споткнулся о валяющийся на полу кубок и, рухнув, тут же уснул.

Проснувшись наутро, приятели, придерживая головы, гудящие как ещё не изобретённые колокола, тупо уставились на огромную дыру в стене.

— Вчера тут было окно, — сделал вывод Геракл.

— Позавчера тоже, — дополнил научное открытие его четвероногий коллега. — Ты не помнишь, что мы делали?

— Не помню. Вообще ничего не помню, — признался Геракл. Помню, что я за вепрем шёл и тебя встретил.

— А, это я тоже помню, — кивнул Фол, тут же об этом пожалев. — Он в Тавриде.

— Точно! — сказал герой, тут же направившись к своему походному мешку. — Ну мне пора в дорогу.

Распрощавшись с кентавром, Геракл решил двигаться по суше в надежде, что он сможет нагнать чудище до того, как оно натворит дел. Вскоре, наткнувшись на следы, охотник на крупную дичь прибавил ходу и нагнал свою цель на перешейке, ведущем в славные земли Тавриды. Полуостров огородился от угрозы мощной стеной, ощетинившейся копьями, кольями и стрелами, летящими в грозно хрюкающую тушу. Стоящие на стене плечом к плечу греки твёрдо решили не пропустить Вепря на свои земли. Заброшенная жителями полуразобранная деревня перед стеной явно намекала, откуда столь быстро были набраны стройматериалы.

— Это я вам море выкопал! — прохрюкала туша. — Я вам этот полуостров забабахал! Признайте это или познаете мой гнев!

— А ну проваливай отсюда, окорок ходячий! — прогремел со стены мускулистый громила в одних меховых трусах, грозя Вепрю длинным мечом. — Мне позорно о тебя меч марать, но если я спущусь, то ты пойдёшь на шашлыки!

Удивлённый Геракл узнал в говорившем одного из киммерийских правителей. Начисто забыв, как того зовут, он отметил поразительное сходство варвара с собой не только в мускулатуре, но и в остальной внешности. Вепрь тем временем издал боевой хрюк и в очередной раз пошёл на таран стены, завершив попытку столь же безрезультатно, как и все предыдущие. Жители Тавриды хорошо подготовились к встрече.

— Вы пожалеете! — продолжил буйствовать живой таран, косясь на наблюдающих за приближающимся Гераклом обороняющимся. — Воспевайте мне славу, а не то...

— Кхм-кхм, — прокашлялся Геракл, заставив Вепря мгновенно повернуться к нему.

— А ты ещё кто такой? — с угрозой произнёс Вепрь.

— Я – Геракл, сын Зевса-Громовержца, — вежливо представился наёмный микенский богатырь. — А ты?

— Что я? — не понял Вепрь.

— Что ты такое? — произнёс Геракл, внимательно глядя на кабана.

— Я - Эриманфский Вепрь!

— А вепрь – это животное? — поинтересовался герой.

— Нет! — донёсся возмущённый хрюк.

— Ну на нет и пощады нет, — с улыбкой заключил Геракл, скинул заплечную сумку и начал разминать кулаки.

Только в эту секунду Вепрь вдруг осознал, что всю жизнь он не испытывал боли ни от одного оружия, ни от одного удара. Но прямо сейчас это будет исправлено. Поэтому он резво развернулся на месте и с испуганным визгом рванул в сторону деревни.

— А ну стой! — крикнул Геракл и бросился следом, стремительно нагоняя восхрютителя спокойствия.

В панике непарнокопытный беглец влетел в старый сарай и едва не напоролся рылом на старые вилы с тремя зубцами. Поняв, что выхода из сарая нет, он развернулся и побежал навстречу преследователю с боевым хрюком.

— Я есмь Древн... — начал Вепрь, но в следующее мгновение получил с ноги в пятак от не успевшего затормозить Геракла и улетел внутрь. Ещё через мгновение тишину мёртвого посёлка разорвал истошный визг. Вепрь вынес заднюю стенку сарая кормой, на лету развернулся и припустил на северо-запад, размахивая на бегу воткнувшимися в необъятный тыл трезубыми вилами, как флагштоком.

Не снижая скорости, Вепрь в один прыжок практически одолел реку Борисфен. Его приземление вышло бы мягким и рассчитанным, если бы не крякающая стайка серых птиц с чёрными головами, почти добравшаяся до середины реки. Вепрь сбил мелкие низколетящие цели, но потерял при этом равновесие и в момент касания поверхности завалился на бок, пропахав несколько метров. Вилы при этом воткнулись в землю и застряли в ямке, оставшись торчать там воздетыми к небу с небольшим куском филейной части своего носителя. Визг, сопровождавший расстыковку, сотряс Олимп, напугал его обитателей и разбудил начальствующего. Вепрь захромал дальше, но угловым зрением заметил, что Геракл отсекает его от пути на север, и кинулся в южную сторону, к утру добравшись до Микен.

Царь Эврисфей как раз завершал утренние процедуры, стоя у борта большого бронзового таза и журчал с довольной улыбкой, когда дворец взорвался криками, визгами и хрюканьем. Пару секунд спустя двери тронного зала вынесло серо-розовым ураганом, который заметался по всему помещению, постепенно замедляясь и обретая форму огромного кабана. Приняв единственно верное, на его взгляд, решение в данной ситуации, Эврисфей рыбкой нырнул в таз и скрылся внутри. Эхо визгов, отражавшееся в тазу, привело мгновенно вспотевшего царя в смертельный ужас, но затем истошные крики прервались звуком, похожим на удар кулака в пятачок. Мгновением спустя пол содрогнулся от рухнувшей оземь туши, и по залу разнёсся голос Геракла.

— Всё в порядке, шеф. Шеф? Ты здесь?

Чуть успокоившись от голоса подчинённого, Эврисфей тихо выглянул из-за борта таза. Сын Зевса тем временем шустро связывал Вепрю ноги якорным канатом от галеры.

— Это что?

—Эриманфский Вепрь. Живьём взял.

— Отлично. А теперь убери его отсюда живо!

— Ладно, шеф. А ты чего в тазу делаешь?

— Я? Я это... Новую лечебную методику разрабатываю, не мешай, — огрызнулся царь, только сейчас поняв, что мокрый он не от пота. — И вообще возвращайся в сад!

Пожав плечами, Геракл взвалил тушу себе на плечо и отправился с нею в сторону кухни. Встретившийся ему по дороге мастер-винодел напомнил о чём-то недавнем, но очень важном. В результате Геракл прошёл мимо кухни с бледным от ужаса Вепрем на плече, который понял, как близко он был к статусу окорока. Воитель отнёс побеждённого в лес, где попрощался с ним полубожественным пинком под остатки крупа, запретив приближаться к древнегреческим поселениям. После этого сын Зевса вернулся к мастеру и завёл с ним долгую беседу, по мере которой глаза винодела становились всё больше и круглее. Распрощавшись с царским вышибалой, специалист по вину долго блуждал по дворцу, пока ноги сами не принесли его к конюшне, где как раз отдыхала любимая кобыла царя. Так человечество открыло кумыс.

Тем временем на Олимпе Зевс, принявший на себя венок мученика и от похмелья, и визгов Вепря, направил Гермеса выяснить, что случилось в мире древних греков. Вернувшись, бог-гонец очень вернулся на Олимп очень задумчивым, никому ничего не говоря.

— Ну? — поторопил подчинённого Громовержец. — Что там случилось?

— Сало уронили, — задумчиво поведал Гермес.

— Чего?! — переспросил Зевс, едва не уронив челюсть с Олимпа.

— Шеф, — осторожно начал бог-гонец, подбирая слова. — Тут такое дело…

— Её величество отправилась в Афины на распродаж... — начал доклад помощник и через мгновение оказался с ног до головы в лечебном растворе.

— Где Геракл?! — рявкнул Эврисфей.

— Ожидает приказаний, — тут же доложил перепуганный помощник, медленно оседая и теряя силы от собственного нового запаха.

— Слушай мою команду!..

Геракл не терял времени даром и, в отсутствие царского семейства, помогал садовникам в уходе за садом, разбитым царицей во дворце. Редчайшие цветы и плодоносящие деревья со всех уголков Ойкумены бережно поливались и подрезались полусотней лучших работников со всего царства Эврисфея. Скромный Геракл вызвался помочь в наименее почётной, но нужной работе – борьбе с угрожающими саду вредителями. Очки, полученные им за освобождение Стимфала, оказались весьма кстати, позволяя заметить самого маленького гада на самом дальнем листке. Собирая жуков и гусениц каждый день, по ночам он выносил мешок с пойманной живностью за пределы города и выпускал в лесу. Садовники не задавали вопросов, потому что это был Геракл. Живность тоже не задавала вопросов, потому что опасалась смены политики. За сбором очередного мешка Геракла и нашёл советник. Слишком увлечённый спасением фауны, великий садовод и не обратил бы внимания на кого-то из царских помощников. Но он ощутил странный запах, от которого ближайшие деревья стали отклоняться назад и даже как будто попытались выкопать собственные корпи из грунта и удрать. Обернувшись, Геракл с величайшим удивлением посмотрел на советника. Одной рукой тот без остановки обтирал себя тряпкой, а второй обливался ароматическими маслами из крошечного кувшинчика.

— Геракл? — коротко поинтересовался советник.

— Я, — столь же лаконично ответил искомый.

— Царский указ, — торжественно объявил сыщик, приняв более торжественную позу, от чего ближайший к нему редчайший саженец краснолистого бегоцвета выкопался и стал оправдывать своё название, улепётывая от двух погнавшихся за ним садовников. — Его величество заказал... Дичь!

— Какую ещё дичь? — не понял Геракл.

— Дикую! — не выдержал советник, всплеснув руками и распространяя вокруг себя непередаваемые ароматы. — С охоты. Или с рыбалки.

— Что это за распоряжения такие? — спросил удивлённый Геракл. — Мне что, рыбаком или охотником для царя заделаться?

— Оракул сказал, что нести царю дичь должен именно ты, — соврал советник, не моргнув глазом. — Тогда он быстро пойдёт на поправку. Или ты не хочешь этого?

Геракл хотел, чтобы царь выздоровел. Откровенно говоря, он хотел побыстрее закончить все его распоряжения и, выплатив долг, сбежать из мегаполиса куда подальше, послав его в созвучном направлении. Но для этого требовалось набрать КПГ. А без царских распоряжений эта задача становилась трудновыполнимой.

— И какую дичь мне надо нести? — поинтересовался Геракл, выразительно глядя на советника.

Тот завис на несколько секунд, сопоставляя суть вопроса и отданные распоряжения.

— Царь требует лютую дичь! Самую лютую.

— Лютую дичь нести? Это я могу — заулыбался сын Зевса.

— И да, дичь должна быть свежайшая. То есть живая, — заулыбался в ответ советник. Так что убивать тебе не придётся.

— Не понял, — покачал головой Геракл, поглядывая наверх над советником. — Мне что, её ловить, вязать и сюда нести?

— Именно, — кивнул советник. — На что ты смотришь?

— Тебе птичку жалко? — поинтересовался у него Геракл. — Мне вот жалко.

Советник хотел в ответ заявить, что он тоже заботится о живой природе и питается исключительно мясом из оливковой пасты в сети трактиров “Куколдос”. Но не успел, потому что ему на голову грохнулась ворона, весь разговор сидевшая на ветке над собеседниками. Надышавшись миазмов, птица решила, что хватит это терпеть, и отпустила ветку, пернатым снарядом приземлившись на голову их распространителя. Геракл хотел задать советнику ещё пару вопросов, но тот в результате близкого общения с фауной оказался в выключенном состоянии, поэтому герою ничего не осталось, как отправиться на охоту.

Два дня спустя Геракл, измотанный бесконечными попытками убедить фауну побыть его дичью, добрался до поляны в лесах Аркадии, где рухнул на траву. Провалившись в сон, он не заметил, как очки соскользнули с носа и сползли по склону вниз на пару метров. Ему было не до этого. Во сне его дипломатических талантов оказалось достаточно, чтобы убедить стать дичью целое стадо оленей, которые радостно выстроились в колонну по одному и маршевым шагом направились с ним в Микены. Прибыв к городу, Геракл принял горделивую позу и осторожно постучал в ворота. Те отозвались странным хрустящим звуком. Пару мгновений сын Зевса не мог понять, почему тяжёлые металлические створки издают звук ломающегося стекла. А затем он проснулся.

В паре метров от него стояла лань с бронзовыми копытами и золотыми рогами, невозмутимо пощипывая травку и нагло игнорируя присутствие столь великого героя. А под одним из копыт герой заметил поблёскивающие искорки. Искорки солнечного света, пробивавшегося через листву и отражавшегося в осколках линз его очков.

В этот момент сильнейший герой Древней Греции понял, что любит животных. Но хорошо видеть он любит больше. Громкий вдох во всю грудь привлёк внимание не только лани, но и всей живой природы в пределах дня езды галопом. Удивлённое бронзокопытное повернуло морду к герою и посмотрело ему в глаза. И тут же поняло, что сейчас предстоит бегать. Много бегать.

— АХ ТЫ КОЗА!!! — заорал Геракл, в одно мгновение оказался на ногах и бросился к лани, забыв о том, что для приемлемого зрения без очков ему надо щуриться.

Силуэт лани чуть изменил очертания, и в следующее мгновение в героя прилетели два задних копыта, даровав ему две секунды полёта и недельную контузию на всю башку. Животное, пробуксовывая на полном приводе, рванулось прочь из леса на север; а Геракл, почесав затылок, схватил свой лук со стрелами и бросился следом.

Щурясь и от ветра, и от необходимости разглядеть стремительно удаляющуюся точку, легендарный охотник стал медленно нагонять улепётывающую во всю прыть рогатую заразу, лишившую его главного счастья в жизни. Орущая в ужасе от картины последствий нежелания смотреть под копыта при прогулках, лань за пару мгновений вылетела за пределы греческих царств и понеслась к Дунаю. Столь же громко орущий от ярости Геракл нёсся следом, вращая над головой найденным по дороге пнём, из которого вышла очень удобная дубина размером с владельца. Обернувшись и увидев пополнение арсенала преследователя, лань мгновенно приобрела серебристый оттенок шерстяного покрова на голове и весь дальнейший путь до Дуная даже орала, заикаясь. Геракл же успел сделать остановку, чтобы сорвать небольшую оливковую веточку с дерева, растущего так далеко на север от привычного ареала обитания. Лань тем временем добралась до берегу Дуная, находясь на пределе видимости и слышимости героя.

— Да стой ты, курица! — заорал ей вслед Геракл. — Я просто поговорить хочу!

Лань, разумеется, не поверила и в один прыжок перемахнула через полноводную реку. Геракл метнул свою дубинку в преследуемую, но без очков его точность хромала на обе ноги, руки и даже пятой точкой неровно перемещалась. Пень, вращаясь, пролетел в стороне от цели, вызвав следом поток ругательств, недостойных сына Верховного Божества, а посему тут не приводимых. На противоположном берегу стояла уже куда более прохладная погода, но лань твёрдо понеслась на север, в Гиперборею. Крайне везучий охотник перепрыгнул реку следом, безостановочно ругаясь и заодно раздумывая над дальнейшими вариантами плана охоты.

В отличие от солнечных и плодородных земель Древней Греции, в Гиперборее уже началась зима. Лань, забывшая переобуться на зимние копыта, перестала вписываться в повороты и поняла, что бежать с прежней скоростью она здесь не сможет. Стремительно приближающийся Геракл издал победный клич и попытался схватить добычу, как только понял, что та лишилась преимущества в скорости. Попытка завершилась очередной встречей с бронзовыми копытами и коротким полётом, который закончился в сугробе. Выбравшись из горы снега, Геракл подслеповато прищурился и разглядел на горизонте стремительно уменьшающуюся точку лани.

— Я тебя всё равно поймаю, овца! — разнеслось гневное обещание над усыпанными снегом долинами.

Потратив пару секунд, чтобы перевести дух, Геракл вновь пустился в погоню и через некоторое время сообразил, что лань побежала по своим следам обратно на юг. При повторном пересечении Дуная сын Зевса наконец-то вспомнил про свой лук со стрелами, который он захватил с собой и который мешал ему всю погоню. Выбросить столь ценный груз было жалко, поэтому Геракл решил продолжить превозмогать все трудности преследования вместе с ним. О стрельбе по живому существу не могло быть и речи. Тем более, что царю была нужна живая дичь. Живая и очень лютая.

За время погони по застуженным землям Гипербореи Геракл сумел приблизиться к лани настолько, что той стали слышны ругательства героя каждый раз, когда тот поскальзывался. Лань тоже скользила, но перевод её ругательств сын Зевса не знал да и не придавал им особого значения. Зато он обратил внимание на то, что погоня вернулась в Аркадию, а на горизонте вновь замаячили знакомые верхушки деревьев того самого леса, где и начался забег.

Геракл влетел под кроны деревьев мускулистым тараном и оказался буквально в нескольких шагах позади своей добычи. Та, обернулась и проорала что-то на оленьем, широко раскрыв глаза от ужаса. А затем лань понеслась через поляну, но совершила страшную ошибку. Рогатая повторно наступила на остатки очков Геракла, так и лежащие там.

Мир вокруг сына Зевса внезапно стал красным, и он, остановившись, схватился за лук.

— Ну всё, коза, тебе песец! — прорычал он, пуская стрелу.

Смазанный ядом гидры снаряд полетел вперёд, но просвистел почти в метре от лани. Лук Геракла не знал промаха лишь при правильном прицеливании. А затем случилось непоправимое. Из-за дерева прямо на пути стрелы вышла молодая древнегреческая девушка в белоснежном платье и с луком за плечом.

— Шо тут за ор? — спросила охотница, в следующую секунду получила ядовитую стрелу в грудь.

Снаряд зазвенел так, будто врезался в бронзовый щит, и отлетел в сторону, попав лани под ноги. Животное споткнулось о древко и, потеряв равновесие, сошло с траектории, влетело лбом в дерево и тут же перешло в режим “Выключено”. А девушка, удивлённо осмотрев сначала стрелу, а затем и лань, медленно перевела тяжёлый взгляд на Геракла. И герою почему-то сразу же вспомнилось, что точно так же на него смотрела царица Антимаха при показе купальника.

— Я не пОняла! — громко оповестила она всех имеющих глупость оказаться рядом с разгневанной богиней. — Ты шо тут устроил, червь безродный?!

— Я... Я, — замялся Геракл, срочно вспоминая, кто из богов любит оленей. — Смилуйся, великая Артемида! Не хотел я стрелять по твоей священной лани.

— Мне плевать, шо ты в неё стрелял! — вскричала в ответ богиня, распугивая птиц, белок и медведя. — Как ты посмел её козой назвать?! Ты шо, не видишь, шо это храциозная лань?!

— А раз такая грациозная, то чего она мои очки раздавила? — обиженно спросил Геракл, посчитав, что оскорбление козой в адрес оленя какое-то уж слишком мелкое для смертной казни.

— А шо ты их раскидываешь, хде ни попадя? — парировала Артемида, размахивая руками для повышения скорости донесения своей точки зрения. — Такие, как ты, как ткань на пятки начнёте натяхивать, так тоже повсюду бросать будете! Бедной лани даже травку покушать нехде!

— Так я...

— Молчать! — рявкнула на него богиня, и Геракл решил не перечить женщине. — Ты с чьехо разрешения тут охотиться удумал?!

— Шеф помирает, — поведал Геракл жалостливую историю. — Ухи просит.

Артемида остолбенела, складывая в уме, как можно из оленя приготовить уху.

— И ты из-за этохо хотел убить МОЮ лань?!

— А я знал, что она твоя?

— А ты видел мнохо ланей с золотыми рохами и бронзовыми копытами?

Спор прервала не вовремя пришедшая в себя лань, которая решила воспользоваться моментом и дать дёру. К её несчастью, после древесно-оленьего происшествия у животного к нервному потрясению добавилось сильное двоение в глазах. В итоге при попытке пробежать мимо спорящих лань на полном ходу врезалась в Артемиду, не сдвинув богиню ни на волосок, но зато повторно отключившись.

— Ты шо творишь, коза?! — заорала ошеломлённая богиня на бедное животное, лежащее перед ней без чувств.

— Смилуйся над ней, о великая Артемида, — взмолился Геракл. — Она же после аварии не видела, куда бежит.

— Я не пОняла, — нахмурилась девушка. — Ты тока шо хотел её убить, а теперь защищаешь?

— Я не хотел убить, — обиделся Геракл. — Я просто в неё выстрелил.

Запнувшись, богиня долго смотрела на сына Зевса, беззвучно шевеля губами и пародируя рыбу. Так продолжалось почти минуту, прежде чем она произнесла хоть слово.

— Идиот, — сказала Артемида, махнула рукой и пропала за деревьями.

Пожав плечами, Геракл связал добычу и направился в Микены.

Оставив пойманную лань связанной в саду возле дворца, великий охотник направился в тронный зал проведать царя. Коронованный пациент как раз заканчивал очередную процедуру лечения и собирался перебираться из ванны с серовородом и мускусом в ванну с мускусом и сероводородом. При виде Геракла Эврисфей попытался изобразить улыбку, не сразу вспомнив, что за слоновьим хоботом его эмоции не особо и заметны.

— Наловил? — коротко спросил он у подчинённого.

— Ещё бы, шеф, — широко улыбнулся Геракл. — Вам понравится. Там...

Подробный рассказ о достоинствах пойманной дичи был прерван истошным нечеловеческим криком. Кричали в древности часто, поскольку причин повопить было предостаточно и без чудовищ. Но в этот раз все всполошились, потому что голос явно принадлежал царице Антимахе, как раз возвращавшейся из Афин с обновками. Не говоря ни слова, Геракл бросился в окно, смягчил приземление кувырком и кинулся в сторону криков. Почему-то его не удивило, что бежать пришлось в сторону сада, где в суматохе и сутолоке паникующих работников сын Зевса имел счастье наблюдать не предвещающее для него ничего хорошего зрелище. Лань пришла в себя, перегрызла верёвки, а затем устроила в саду пир. Златорогая скотина при виде царицы сожрала всю коллекцию редчайших цветов и, что самое страшное, догнала бегоцвет, навсегда лишив Ойкумену этого столь необычного вида растений. Затем зверюга нагло оскалилась в сторону зрителей, в один присест перемахнула через высокую дворцовую стену и засверкала копытами в сторону леса.

Позже её видели в лесах и на замёрзших озёрах Гипербореи, где лань отрабатывала до совершенства приёмы экстремального хождения. Как стало известно в более поздних свитках, она стала наставницей экипажа какого-то загадочного деда в красном полушубке, который не расставался с большим мешком.

— Кто-нибудь может сказать, что тут произошло? — задыхаясь, крикнул запыхавшийся Эврисфей, которому, как ни странно, стало намного лучше.

— Эээ... Шеф, — медленно начал Геракл. — Тут такое дело…

— А что, служивые, — бодро начал знакомство Иолай. — Герои в вашем городе есть?

— Кому и Геракл – герой, — бросил в ответ самый здоровый из солдат и тут же исполнил шестерное боковое сальто, получив в ухо от упомянутого сына Зевса, стоявшего рядом.

— Теперь у вас есть герои, — торжественно сообщил забившимся в угол после такого вступления Геракл. — Рассказывайте, что тут у вас случилось. Будем наводить порядок. Кто у вас главный?

Девять указательных пальцев, появившихся из-за импровизированного укрепления за опрокинутым столом, указали на громилу, растянувшегося на полу в позе звезды. Для выяснения, что тут собственно творится, пришлось его отпаивать и возвращать из страны сладких снов. Описанная картина оказалась ещё более унылой, чем городская архитектура. Как оказалось, налетающие на город птицы ни в грош не ставят ни имя царя Эврисфея, ни доблесть местной стражи.

— Нам надо срочно что-то предпринять, — заявил Геракл, когда они оказались на пустынной улице, а за их спинами громко захлопнулась дверь гостеприимных казарм, и стражники, судя по звукам, подпёрли её всем передвигаемым и отрываемым, чтобы гости, не дай боги, не вернулись.

— Предлагаю их прогнать, — тут же начал планировать племянник. — Поставим пугала и...

— Ни в коем случае! — воспротивился сын Зевса. — Они прилетают потому что голодные и хотят кушать. Представь, как они будут переживать, если мы их выгоним! А если они певчие?! Ты представляешь, какой мы ущерб природе нанесём, если они из-за стресса петь перестанут?!

— Дядя, — серьёзным голосом сказал Иолай. — Ты солдат слышал? Как ты думаешь? То, что эти певчие птички вытворяют, для природы менее вредно?

— Что ты такое говоришь, Иол? — поразился Геракл. — Они же природой созданные...

— Повреждённые они природой, а не созданные! — выругался племянник. — Не должны птицы на виду у всего города устраивать...

— Помогите! — вмешался в дискуссию искателей приключений третий голос.

Принадлежал он крестьянину почтенных лет, с роскошной бородой, которая развевалась подобно серебристому плюмажу, пока её обладатель с неожиданной прытью нёсся по пустой улице, поднимая облака пыли. Не рассчитав тормозной путь, искатель помощи слишком поздно стал замедляться и, врезавшись, едва не опрокинул своих потенциальных защитников.

— Помогите! — вновь заорал он уже вблизи, вызывав у дяди с племянником звон в ушах. — Птицы мою тёлку крадут!

Путешественники замерли, тупо глядя на умоляющего о помощи простолюдина. К такому повороту в поведении пернатых они готовы не были.

— Кого крадут? — осторожно уточнил Иолай.

— Тёлку мою! — едва не зарыдал крестьянин. — Помогите, умоляю, я не справлюсь с ними!

Геракл и Иолай переглянулись.

— Тёлка – это святое, — твёрдо сказал сын Зевса.

Племянник молча кивнул, и они двинулись за стариком, который вновь взял такой темп, что герои едва за ним поспевали.

— Быстрее, быстрее! — поторапливал их крестьянин, обдавая облаками пыли из-под сандалий.

— Кто этот мощный старик? — на бегу поинтересовался у дяди Иолай, едва поспевая.

— Понятия не имею, — ответил Геракл, сам едва выдерживая темп бега. — Дед, а ты уверен, что её ещё не уволокли?

— Вы её не знаете! — сказал им крестьянин, не снижая скорости. — Она ещё отбивалась, когда я побежал за помощью,

— А не староват ли ты для тёлки? — поинтересовался у него Иолай, чувствуя, что сбивается с дыхания. — Тебе лет-то сколько?

— Какая разница?! — ответил вопросом на вопрос старик. — Тёлка молодая, это важно! Ну быстрее же! Я без неё помру!

Вылетев на торговую площадь, троица застала похитителей на месте преступления. Несколько птиц неизвестного вида, взмыленных и покрытых пылью с хохолка до лап, упорно пытались взлететь в воздух. Все их попытки проваливались по двум причинам. Первая заключалась в том, что они успели вываляться в грязи и пыли, растеряв полётные свойства. Второй же причиной было то, что с собой они пытались прихватить корову. Животное явно было не радо подобному обществу, а посему активно отбивалось, раз за разом отправляло пернатых злодеев в грязь и вызывая всё более злобный клёкот.

— Вот она! — радостно заорал старик и с голыми руками бросился в атаку. Амфибрахия, я привёл помощь! А вы проваливайте!

Птицы, обернувшись и увидев, что на этот раз воевать им придётся с тремя противниками, поспешили ретироваться. Бегом, по земле. Геракл и Иолай, в свою очередь, привалились к стене ближайшего дома, пытаясь отдышаться.

— Дед. А дед, — тяжело дыша, обратился к крестьянину Иолай. — Сделай милость, скажи, что это не та тёлка, о которой ты говорил.

— Как не та? — поразился старик. — Именно та! Моя Амфибрахочка!

— От души, дед, — благодарно выдохнул Иолай и повалился на землю, потеряв сознание от усталости.

Геракл же, отдышавшись, закинул отключившегося племянника на плечо, направился к пристани.

К моменту прибытия к месту предполагаемой схватки Иолай успел прийти в себя, но не стал подавать виду, наслаждаясь парой минут отдыха. Дядя, правда, вскоре заметил, как племянник косит глазом, разглядывая окрестности, и бесцеремонно скинул его с плеча в ближайшую канаву, откуда тот выбрался, ругаясь на чём Ойкумена стоит.

Берег с роскошными виллами представлял собой не просто жалкое, но и крайне загаженное зрелище. Птицам понравилось кружить над местом, где чаще всего располагались заполненные рыбой рыбацкие лодки. Не меньше пернатым понравились места, наиболее оптимистичные представители знати пытались организовать пышные обеды. Заканчивалось это моральным и материальным ущербом, нередко и древнегреческими жертвами. Во время первой же попытки отогнать наглых захватчиков жители с ужасом поняли, что стрелы попросту отскакивают от их оперения. Более того, после попаданий птицы стали ронять перья, которые неслись вниз как брошенные с большой высоты бронзовые короткие мечи. Результат их встречи с чем-то кроме доспеха или щита тоже был немного предсказуем. Потеряв несколько десятков солдат и стражников, власти издали указ не стрелять по птицам и попытаться разделаться с ними на земле, когда те устанут летать. Эти попытки также провалились, поскольку оперение птиц обеспечивало им прекрасную защиту от любого оружия, имевшегося в наличии у гордых древних греков. Птицы же, поняв, что им на земле тоже ничего не грозит, облюбовали крыши роскошных вилл, терпеливо наблюдая за прибытием очередной рыбацкой лодки. Особенно насиженным местом стала царская резиденция, по периметру которой расселась огромная стая, не оставив на крыше свободного места.

— Может кто-то объяснить, что это? — поинтересовался Геракл, указывая на птиц, переливающихся на солнце всевозможными бронзовыми оттенками.

— Стимфалийские птицы, — вздохнув ответил стражник, не решаясь выглянуть из-за каменного козырька. — Они уже несколько недель сидят над виллой царя и ждут лодки.

— Почему вы их не прогнали? — поинтересовался Иолай, глядя на то, как одна из бестий безуспешно пытается пробиться клювом через бронзовую перьевую броню, чтобы почесаться.

— Да их попробуй прогони! — возмутился в ответ стимфалийский житель, сидя рядом со стражником. — Они же как взлетают, так перья во все стороны летят. Прибьют и не заметят. А если от перьев увернулся, так они...

— Они что? — нетерпеливо спросил у запнувшегося жителя Иолай, но тот лишь показал на старую лодку.

Судёнышко лежало на берегу, давно не спускаясь на воду, и единственным, что предохраняло его от полного распада, было просто неимоверное количество характерных птичьих следов, которыми они так любят отмечать любой памятник.

— То они вот это... — сказал житель, почему-то показав на царскую резиденцию. — А вон там они вообще перьями давно крышу пробили и внутрь...

— Что внутрь? — не понял Геракл, но житель снова замолчал, уводя взгляд.

— Ладно, дядя Гер, давай думать, что делать с птицами, — попытался отвлечь его Иолай, догадавшийся о том, что и в каких количествах скопилось творится внутри здания виллы за несколько месяцев столь пристального птичьего интереса.

— Нет, подожди, племянник, — заупрямился Геракл. — Надо проверить царскую резиденцию внутри.

Иолай похолодел, глядя, как живая легенда всей Древней Греции направляется к дверям виллы, рискуя потерять статус живой. Из-за своего зрения Геракл совершенно не обращал внимания на слюдяные окна, выгибающиеся под давлением содержимого наружу. Зато на это очень внимательно смотрели все жители и стражники, находящиеся возле резиденции.

— Если он откроет дверь, нам всем тут... — тихо начал прячущийся под козырьком стражник, и все остальные, не дослушав, бросились на Геракла, стараясь оттащить от дверей.

Общий энтузиазм, помноженный на панику, и увещевания присоединившегося к жителям Иолая совершили невозможное: Геракл передумал.

— Ладно, — сказал он. — Насколько там всё внутри плохо?

— Там до краёв, — лаконично прокомментировал ситуацию один из стражников. — Каждый молится, чтобы окна лопнули не в его смену.

— Но если эти птички посидят там ещё немного, — добавил второй, указывая на крышу, где расселись бронзовые гады, с интересом рассматривая двуногих сверху вниз. — То об окнах можно будет не волноваться.

— Почему? — на автомате спросил Иолай, уже догадывающийся, каким будет ответ.

— Потому что тогда выдавит двери, — невесело усмехнулся первый стражник.

— Не будем тянуть время, — заявил Геракл, накинув на плечи ставшую уже привычным плащом львиную шкуру и направившись к ближайшей лодке у воды. — Накормим их до отвала, а потом осторожно перенесём в новое место и там покормим ещё. Они там и поселятся.

— Дядя Гер, я не уверен... — попытался возразить Иолай, но тут стена одной из обжитых птицами вилл решила, что с неё хватит роли насеста, и с грохотом рухнула.

Огромная бронзовая стая загалдела и взмыла в воздух, разбрасывая вокруг себя перья и кое-что похуже.

— В укрытие! — заорали стражники, закрывая щитами себя и гражданских и спешно уводя последних под навесы.

Через пару мгновений в деревянную защиту воткнулись первые бронзовые снаряды. Кого-то отбрасывало от попаданий, кого-то ранило. Кому-то повезло ещё меньше, потому что в них прилетели не перья.

Иолай бросился к дяде, уворачиваясь и от снарядов, и от солдат, старающихся защитить его посредством перемещения в укрытие посредством пинков. Геракл тем временем, щурясь, старался рассмотреть шевелящееся орущее облако, которое изливалось на площадь бронзовым дождём.

— Дядя Гер, планы поменялись! — закричал герою на ухо племянник, привычно уклоняясь от рефлекторно дёрнувшегося в его сторону кулака. — Надо их ловить. На еду они не купятся.

— Да я уже понял, — проворчал Геракл. — Тащи рыболовные сети.

— Рыболовные? — не понял Иолай. — Зачем?

— Рыбку ловить будем! — рявкнул на него дядя. — Летучую! Живо!

Племянник бросился к валяющимся на просушке сетям, скоростью подобный Гермесу, спешащему за дерево. Схватив ближайшие, он ломанулся обратно, умудряясь уклоняться от летящих перьев и при этом находя время, чтобы понаблюдать, как стрелы рикошетят от львиной шкуры на плечах сына Зевса.

— Дядя, а ты когда-нибудь неводом птиц ловил? — поинтересовался у него Иолай, протягивая сеть. — Знаешь, как бросать?

— Да чего там знать! — ответил Геракл, размахиваясь полученным ловчим инструментом. — Упреждение взял и...

Первая сеть пролетела мимо стаи и упала где-то на противоположном берегу озера.

— Я попал? — уточнил Геракл, щурясь.

— Не совсем, — осторожно сообщил Иолай, протягивая дяде следующую.

— Ты как кидаешь? — заорали на Геракла жители и стражники, морально поддерживающие спасителя из-под навеса и не желающие оттуда вылезать. — Выше надо! И замах шире!

— Кто это орёт? — уточнил у Иолая потенциальный снайпер, удивлённый и смущённый неожиданным вниманием к своей персоне.

— Болельщики. Не обращай внимания.

Размахнувшись во второй раз, Геракл метнул вторую сеть в зависшую в небе стаю. Завертевшись в воздухе, рыболовная снасть едва разминулась с птицами, которые с криками с криками понеслись в сторону.

— Птички, не бойтесь! — прокричал им Геракл снизу. — Я вас вкусно накормлю!

Ответные крики сверху звучали неразборчиво, но в интонациях ясно читалось, что воздушные массы предложение не оценили. Вздохнув, Иолай зигзагами побежал за новым снарядом.

— Геракл, ты что, косой?! — послышалось с закрытой трибуны.

— Косой! Косой! — внезапно послышалось гарканье сверху, отчего даже прячущиеся фанаты неуверенно выглянули из-под каменных козырьков. Некоторые поплатились за это здоровьем, другие – гордостью.

— Ой, Йол, так это ж попугайчики! — Закричал ловец птиц. — Тащи ещё сеть!

— Нет, я ей-Зевсу утоплюсь, — проворчал Иолай, разыскивая подходящие для ловли птиц сетки. — Какую?

— Вон ту, — указал вошедший в азарт Геракл.

— Вот эту? — переспросил шокированный племянник. — Но она же...

— Отойди! — отпихнул его дядя и, схватившись за край сети, стал раскручивать её, словно молот.

Иолай повалился на землю и закрыл голову руками, стараясь не думать, на чистое место ли он упал. Потому что то, что сейчас раскручивалось над ним, было куда опаснее. Сверху снова донеслось “Косой!”, и Геракл, внеся поправку, запустил свой ловчий снаряд ввысь. Огромная рыболовная сеть расправилась за счёт балласта и двух лодок, ранее привязанных к ней, а сейчас вместе с ней поднявшихся в небо. Быстро вращаясь, квадрат влетел в самый центр стаи. За пару мгновений, остававшихся птицам на осознание происходящего, края сети понеслись вперёд, превращая всю сеть в огромный плетёный шар с бьющейся пернатой начинкой внутри. Углы сети сблизились друг с другом и сцепились в мёртвой хватке, навсегда соединив два балласта, крепившиеся к нижним углам, и две рыбацкие лодки, к которым сеть и была привязана. Крики пернатых перешли в безудержный панический галдёж, когда шар, захвативший большую часть стаи, рухнул в воду и камнем пошёл ко дну.

— Попал! Попааал! — заорали восторженные фанаты, спешно подбирая из имеющейся одежды комбинацию цветов, соответствующую одеянию Геракла. — Гаси! Гаси их!

— Псих! Псих! — послышалось с неба эхом, удаляющимся куда-то вдаль вместе с жалкими остатками стаи.

Жители высыпали на берег, восторженно крича и воздавая хвалы герою, который в это время , взволнованно заламывая руки, смотрел на водную гладь и отрешился от суеты смертного мира, поглощённый столь волнующим его вопросом..

— Дядя Гер, ну ты даёшь, — сказал Иолай когда наконец растолкал толпу восторженных фанаток.

— Почему они не всплывают? — спросил Геракл. — Они уже давно должны были выбраться.

— Видишь ли, дядя, — замялся Иолай, подбирая слова и вертя в руке тяжёлое бронзовое перо. — Я не очень понимаю, как они летать-то могли с такими перьями. А в воде у них точно шансов нет.

— Получается, что я их утопил? — спросил сын Зевса, взглянув на племянника глазами, спешно перебирающимися на самое мокрое место в Ойкумене.

— Нет-нет, дядя Гер, — тут же принялся успокаивать его Иолай. — Ты просто сетку бросил. Утонули они сами.

Геракл неуверенно кивнул, но так и не сдвинулся с берега, внимательно глядя на водную гладь. Поразмыслив, жители решили организовать пиршественный стол прямо на берегу, чтобы виновник торжества был хотя бы виден из-за стола, если не присоединился к празднику.

Эврисфей, к тому времени умудрившийся найти подарок для царственной супруги, невероятно обрадовался новостям об освобождении Стимфала от напасти. Радость его была столь велика, что он лично подарил Гераклу новые очки, прямо перед объявлением о срочном сборе отряда для наведения порядка в избавленном от чудовищ городе. Сообщив удивлённым и восторженным горожанам, что он лично возглавит отряд, царь отправился в личные покои готовить доспехи. Надолго задержавшись у ящика с рыболовными принадлежностями. И так и не дойдя до оружейной.

Наведение порядка в Стимфале началось триумфально. Радостные жители приветствовали своего освободителя, исступлённо крича Эврисфею что-то воодушевляющее. Обрадованный столь тёплым приёмом, правитель Микен решил первым же делом проверить, как идут дела в сердце города, на пристани. А лучше всего, конечно, это можно было сделать из царской резиденции. Предусмотрительно разогнавшие зевак и бестолковую местную стражу, элитные микенские воины выстроились в два ряда вдоль прохода к вилле, приветствуя своего повелителя. Под боевые песни Эврисфей в полном парадном облачении приблизился ко входу, желая первым обозреть свои владения после длительного отсутствия. В итоге последним, что он запомнил, был непонятный звук и что-то странное, вырвавшееся из открываемых высшими советниками дверей резиденции.

Откопали его через пять минут, за которые он успел проведать Аида и прабабушку. У последней Эврисфей поинтересовался, за что ему это наказание.

— Потому что ты болван, — ответила прабабушка голосом Геракла, и царь с воплем проснулся в своей кровати, окружённый толпой лекарей.

Геракл в это время как раз отчитывал одного из них, державшего в руках большой кожаный бурдюк с очень подозрительно выглядящим наконечником.

— Как вы смеете так со мной... — начал было врач, но Геракл махнул рукой, затыкая оппонента.

— Если я сказал, что ты – болван, то так оно и есть. Шеф не нажрался ничего, пока лежал там под слоем... Этого. Так что никакую кальзму я ему делать не дам.

— Клизму, — тихо поправил доктор.

— Всё равно не дам! — отрезал сын Зевса.

— Вы что тут делаете? — слабым голосом спросил Эврисфей. — Что случилось?

— Ты... Эээ... — замялся герой освобождения Стимфала. — Ты под волну критики попал.

— Какую волну? — не понял царь.

— Шеф, — поглядев на тут же притихших врачей, начал Геракл. — Тут такое дело…

Вы бы обрадовались? Вот и Лай не обрадовался. Очень уж ему жить нравилось. И повелел слуге убить ребёночка. Чтобы предсказание не сбылось.

Но у слуги не поднялась рука на мдаденца. Он отнёс малыша подальше и отдал пастуху из города Коринфа. А тот принёс малыша своему царю – Полибу. Найдёныша назвали Эдипом и воспитали в коринфском дворце – как царского сына. Догадываетесь, что было дальше?

Что было дальше

...Вырос Эдип – и пошёл в город Дельфы к знаменитой предсказательнице – дельфийскому оракулу. Так уж в Древней Греции было положено. Вроде как у нас – паспорт получать. Достиг положенного возраста – шагом марш к предсказательнице!

А предсказательница ему и говорит:

– Ай-яй-яй, юноша. Как бы это помягче выразиться… В общем, ты убьёшь собственного отца!

Но Эдип-то считал своим отцом Полиба! В ужасе и отчаянии бежал он из Коринфа, чтобы не дать предсказанию сбыться. Заламывая руки и оплакивая судьбу, скитался юноша Эдип по дорогам прекрасной Греции, пока не добрёл до города Фивы…

Что было ещё дальше

А фиванский царь Лай тем временем жил не тужил. Ни в козьем сыре, ни в оливках, ни в бесплатном вине себе не отказывал. И решили боги его наказать за распущенность и посадили на дороге, ведущей в Фивы, сфинкса.

Это по-нашему он сфинкс, а по-древнегречески – «сфинга», что значит «душительница», или «сжимающая». (Да, именно от этого слова происходит название кольцевой мышцы нашего организма, от σφίγγω («сфинго») – «сжимать». Кстати, помимо всем нам известной и всеми нами любимой кольцевой мышцы, в организме человека существует ещё полсотни различных сфинктеров, но прославился почему-то только один из них.)

Так вот, сфинга. С виду небольшая, но силы неимоверной. Тело, как у зверя, крылья – как у орла, а голова женская. Всех, кто в Фивы или из Фив идёт торговые либо культурные связи налаживать, убивает. Изоляция Фив получается. Наложили боги на Фивы санкции.

А чтобы ещё страшнее было, перед тем, как путника убить, сфинга загадывает ему загадку. Дескать, если правильно ответишь, пропущу.

Загадка сфинкса

И загадка-то простенькая, вы её наверняка отгадаете: «Скажи мне, кто ходит утром на четырёх ногах, днём на двух, а вечером на трёх».

Но это вам сейчас легко. А попробуйте правильно ответить, когда непонятная подозрительная тварь в лицо сопит? Это же стресс! А в стрессовой ситуации мозги заклинивает. Вот и лепечут путники всякую ерунду, типа: «Д-д-ды-ды-ды-ы-ы…» И от страха трясутся.

Тут-то и конец им.

Самое страшное

Шаркающей от горя походкой, не глядя по сторонам, к Фивам приближался Эдип. И вдруг...

– Кхм! Молодой человек! Можно вас на минуточку?

Это сфинга. Эдипу бы задрожать от ужаса, зады-ды-дыкать… Но вы поймите его состояние! Ему на жизнь наплевать, она ему сейчас и так не мила! Сел спокойно на камушек, выслушал загадку, подумал и говорит: «Это человек! Младенец ходит на четвереньках, взрослый – на двух ногах, а старый – на трёх, с палочкой».

Дальше очевидцы в показаниях расходятся. Одни утверждают, что сфинга с досады взвыла и напала не по-честному на Эдипа – зачем, дескать, он угадал. А Эдип выхватил свой бронзовый меч – и… Другие говорят, что это Эдип сам первым напал на редкое животное. Третьи – что никто ни на кого не напал, а просто сфинга, получив правильный ответ, бросилась в пропасть, потому что была так запрограммирована.

В общем, Эдип пошёл дальше…

Причина и следствие

…И его чуть не переехала мчащаяся по дороге колесница. Толкнули, обругали, обидели. Эдип рассердился, выхватил опять свой бронзовый меч да и убил тех, кто в колеснице ехал.

Ну и, само собой разумеется, пассажиром был его родной отец Лай. Предсказание исполнилось.

А ведь, если бы он не пытался избежать предсказания и не покинул Коринф, этого бы не случилось! И если бы Лай не стремился избежать предсказания и не приказал убить новорождённого сына, этого бы тоже не случилось! И если бы предсказатель не предсказал Лаю того, что он предсказал, Лай бы не приказал убить!..

Но как мог предсказатель не предсказать того, что случится, если это случится? Он же пред-ска-за-тель!.. Погодите, это ещё не конец...

Откуда берутся сфинксы?

Образ сфинкса греки позаимствовали у египтян. Самый известный в мире сфинкс – это гигантское изваяние Большого сфинкса неподалёку от пирамиды Хеопса.

Никто не знает, каков его возраст. За тысячи лет Большой сфинкс был полностью занесён песком, наружу торчала лишь голова. Вот как на рисунке, сделанном голландским путешественником Норденом в 1737 году:

Кстати, обратите внимание! Носа на этом рисунке уже нет. А значит, легенда о том, что нос сфинксу отстрелили из пушки артиллеристы Наполеона, – неправда. Ведь египетский поход Наполеона состоялся через полвека после того, как был создан этот рисунок.

Возможно, лицо сфинкса повредили в 14-м веке арабы, стараясь выполнить завет пророка Мухаммеда, запрещавшего изображать человеческое лицо.

В 1817 году Большого сфинкса удалось очистить от песка по грудь. А полностью освободили его от песчаных наносов лишь в 1925 году – меньше, чем сто лет назад.

Дальше на фотографиях мы видим, как это происходило…

Итак, до 1925 года никакого сфинкса не было! Была лишь голова сфинкса. Откуда же люди знали, как сфинксы выглядят? Из других изваяний сфинксов, конечно. В Египте их было много. Просто не таких больших. У древних египтян лев символизировал силу и власть фараона.

А почему лицо человеческое?

И не просто человеческое – а женское. Это для неожиданности. Чтобы страшнее было. Все ведь думают: «Женщина слабая, женщина добрая, женщина – чья-то мама…» А оно тебя – цап! Бр-р-р…

Ну, а крылья – от древнего шумерского духа Шеду, которого изображали в виде крылатого быка или льва. Тоже, кстати, с человеческой головой, но только с бородатой, мужской.

В отличие от сфинги, бородатый Шеду был не коварным врагом, а покровителем человека. Хотя с виду и не скажешь, что добряк, правда? А вот сфинга-сфинкс, наоборот, с виду такая милая женщина... Таким образом, весь её внешний облик выражает идею коварства. Женственная, крылатая (как ангел, сказали бы мы), с телом собаки, а ведь собака – это друг человека! Но при этом свирепая и очень опасная.

Зачем вообще придумали это страшилище?

Чудовища с женскими головами – это "архетип страшной матери". Что такое "архетип", мы рассказали в журнале "Лучик", можно почитать, а "архетип страшной матери" выражает страх человека перед внезапной утратой чувства защищённости.

Ну, например, когда такая добрая и тёплая мама вдруг хмурится, кричит, хватается за ремень – это открытие и шок для ребёнка. Только что всё было хорошо, и вдруг – ап!.. – всё плохо. Мир перевернулся. Знакомо вам такое?

А это мама Эдипа. (Ведь была же у него и мама, а не только отец!) Её звали Иокаста. Это она была на первой картинке рядом с Маргаритой Павловной.

Там у Эдипа с Иокастой всё плохо закончилось, но мы до конца рассказывать не будем. Во-первых, вы знаете, а во-вторых, вдруг не увели детей от экрана...

(Это, разумеется, была НЕ статья из журнала "Лучик". Но нам будет очень приятно, если вы захотите познакомиться с ним (бесплатно! и без регистрации!) здесь: https://www.lychik-school.ru/archive/ )

Да, и про Маргариту Павловну-то!.. Почему она страшная (хотя очень симпатичная и обаятельная при этом), это понятно. А почему мать? У них же со Львом Евгеньевичем нет детей? Так в том-то и дело, что нет. И вся материнская забота доставалась одному многотерпеливому Льву Евгеньевичу...

А закончить сегодняшний экскурс в античную мифологию позвольте этой замечательной сценой из фильма. По-моему, она гениальна. Сперва ужасно смешно. А потом, когда появляется астеничный юноша с устремлённым за пределы земного взглядом, становится... Не смешно.

(Нина Андреевна Орлович читает "Подражание Луксорию" В.Я. Брюсова.)

А это наш телеграм-канал: https://t.me/luchik_magazine Присоединяйтесь!

Горестный жребий - вдали
от юной жены и отчизны...
Всяк бы в отчаянье впал,
но только не славный Федотос,
Дщерь Громовержца ему,
светлоокая дева Паллада
Мудрый внушила совет
покуда он спал безмятежно:

Афина:
"Что если то, чего нет,
чего не бывает на свете,
Есть за пределом его?"

Федотос:
Но есть ли у света пределы?!

Афина:
Там, где за гранью земной,
сливаются море и небо,
Там, где в молчаньи застыв,
вздымаются ввысь Симплегады...
"Где, средь замшелых камней,
на острове волнообъятом,
В склепе глубоком лежит
почившего Кроноса тело...

Там обретёшь, наконец,
чего не бывает на свете,
Острову имя тому -
Элизиум, сИречь - Астера!"

Слепой певец:
Вежды едва разомкнув
герой, в угождение богине,
Кормчему править велит
к окраине диска земного.
Многие ночи и дни,
взрезая пучину морскую,
Плыл крутобокий корабль,
влекомый сынами Эола

Зимние бури его
без устали гнали все дАле,
Парус грозя изорвать,
ломая дубовые весла,
Начали втайне роптать
соратники славного мужа:
"Слава его велика,
удача ж, похоже, иссякла!"

"Грозен властитель глубин,
Чем всем погибать неотвратно,
Лучше Федотоса мы
крушителю волн Посейдону
В жертву теперь принесем,
и тем его гнева избегнем" -
Так порешили они
и бросили лучника в море

Камнем пошёл он ко дну
и сразу же кончилась буря,
Тут бы и песнь оборвать,
но боги судили иначе
Нимфу морскую послав,
ахиллову матерь Фетиду,
Ей повелели они
спасти благородного мужа

В бездну нырнула тогда,
среброногая дочерь Нерея,
Тело стрельца подхватив,
увлекла его к свету дневному,
Душу вдохнула в уста,
отогрела озябшие члены,
И вопросила: - Куда
стремишься ты, дерзкий воитель?"

Ей отвечая, сказал
в испытаниях твёрдый Федотос:

Федотос:
Тщусь я, о нимфа, найти
чего не бывает на свете!
Сможешь ли ты мне помочь?
Укажешь ли ты мне дорогу
к острову, что у богов
и смертных Астера зовётся?

Слепой певец:
Молвил - и в этот же миг
от сна пробудился как будто
Серые скалы. На них
гнездятся крикливые чайки
Кинул одесную взор,
затем обратился ошую -
Остров. Бушующий понт.
Безлюдно. Смурно. Безысходно.

Сев на прибрежный песок,
главу охвативши руками,
Начал Федотос рыдать
и вечных богов срамословить

Федотос:
Вольно же вам олимпийцы
глумиться над праведным мужем!
Или я мало даров
в святилищах ваших оставил?!
Знать, суждено мне вовек
скитаться вдали от Эллады,
Сгину от голода - прах
никто на костёр не возложит...

Вот бы съестного сыскать -
хоть сколь-нибудь! Самую малость!
И околевшая мышь
сошла бы, да где же ей взяться?

Голос:
Кто здесь желает вкусить
какой бы то ни было пищи?
Вдоволь её у меня,
достанет чтоб чрево насытить!
Вот кровяная похлебка,
что "черною" в Спарте зовётся,
Скаты понтийские здесь
и масло минойской оливы

Что предложить тебе, гость?
Ответствуй, стесненье отринув!
Может желаешь гранат?
Медвяные спелые смоквы?
Брынзы овечьей возьми
с простою ячменной лепешкой
И не забудь про вино -
крадущую разум усладу

Федотос:
Сколь я не странствовал, но
такого не видел доныне
Кто ты, радушный хозяин?
Яви мне свой лик благородный
Рядом со мною возляг,
поднимем злачёные чаши!
Скрасив унылый досуг
неспешной беседой застольной!

Голос:
Нет наслажденья сильней,
чем шумный весёлый симпозий,
Горше терзаний любых
танталовы вечные муки...
Всё эти яства вкушать
придётся тебе в одиночку
Ведь ни утробы ни уст
мне нЕ дал Зевес Прародитель

Кто я? Ответить, увы,
едва ли смогу, чужестранец,
Ибо с покОн у меня
ни имени нет, ни прозванья...
Бренное тело моё
незримо и неосязАнно!
Есть я иль нету - познать
никто из живущих не в силах...

Федотос:
Что ж, коли так, значит я
закончил свою одиссею,
Время пришло повернуть
кормило к родимому брегу,
Вот что, скажи-ка мне, друг -
бывал ли ты прежде в Микенах?
Гостеприимство позволь
воздать тебе той же монетой!

Скука - коварнейший враг,
пред ликом ее даже боги
Рано ли, поздно ли - все
покорно слагают знамёна...
Так возликуй же теперь!
к чему предаваться унынью?
Братом и спутником стать
моим я тебя призываю!

Голос:
Жребий свершился! Избыл
своё я отныне проклятье!
Стану, Федотос, тебе
соратником и побратимом!
Будь ты данаец, пеласг,
да хоть бы и мирмидонянин -
Племя твоё я приму,
коль сам буду племенем принят

Повелевай! Сей же час
исполню веленье любое!
Хочешь - добуду тебе
сокровищ великих без счету?
Хочешь - прекраснейших дев,
иль юношей в ласке искусных?
Скажешь - и Цербера вмиг
впрягу для тебя в колесницу!

Федотос:
Знатный, должно быть, скакун
из стража треглавого выйдет
Только куда мне скакать
посредь бурноводного моря?
Лучше корабль спроворь
стремительный и доброснастный
Чтобы могли мы на нем
к отечеству вспять возвернуться

Конец 6 песни

Слепой певец:
Кликнув кормилицу, царь
велит ей серебряным гребнем
Кудри его расчесав
умаслить их миром обильно,
В платье богатое он
спешит поскорей облачиться
Чтобы явиться к Марьям
в царю надлежащем обличье

Кормилица:
Горько смотреть на тебя,
покоритель незыблемой Трои!
Будто бы старый павлин
топорщит измятые перья
Немощен, жалок, смешон...
Найдётся ли тот кто поверит
В то, что тебя возжелать
способна прекрасная дева?

Да и сумеешь ли ты,
взошедши на брачное ложе,
Утром, без помощи слуг,
с него самосильно подняться?
Лучше богов не гневи,
срамные оставь помышленья!
Видано ль, чтоб государь
в беспутстве погряз непотребном?!

Агамемнон:
Дуб, чем он дольше живёт,
тем ствол его крепче и твёрже!
Скажем, египетский царь
восьмой разменял уж десяток
Жён у него - что песка
в нубийской бескрайней пустыне,
Так неужели же я
одной ублажить не сумею?

Сколь ещё будешь меня
язвить, будто аспид поганый?!
НЕшто в своём же дому
терпеть поношение должен?
Доблестный архистратиг,
из всех моих воинов вящий!
Молви в защиту мою,
ответь злоязыкой старухе!

Архистратиг:
Богоподобный Атрид,
первейший из ныне живущих!
Лев среди дев и мужей,
в постели и в сече кровавой!
Ложью бесчестить себя
не стану, скажу тебе прямо -
Нет среди жён кто возлечь
с тобою дерзнёт отказаться

Агамемнон:
Вижу я - сердцем ты чист,
мой старый и верный наперсник.
Даром что тёмен и глуп -
сметливей иных многоумных!
Едем скорей к Марьям!
Вели запрягать колесницу
парою белых коней
С богато украшеной сбруей!

Слепой певец:
Едет властитель Микен,
пред ним расступаются люди,
За колесницей рабы,
согбенны под тяжестью ноши,
Ноги сбивая влекут,
дары для избранницы царской,
Роскошью этих даров
пристыжено - спряталось солнце

У ворот дома Федотоса

Сцена 2

Агамемнон:
Волею нашей стрелец
покинул Эллады пределы!
Странствовать он обречен
покуда Атлант держит небо.
Юность свою погубить
тебе не позволю! Отныне
Будешь мне верной женой
взамен Клитемнестры коварной

Марьям:
Доля героя горька,
лишь только оставишь пенаты -
Тут же над домом твоим
кружить вороньё начинает...
Ты не гневись, государь,
но мне пенелопина участь
Царских милее богатств,
желанней злачёных чертогов

Агамемнон:
Что же, коль скоро тебя
безумием прокляли боги,
Я ведь могу и мечом
рассечь гименеевы узы!
А посему - не перечь,
и будь благодарна за милость,
Мало из женщин кому
подобная честь выпадала

Марьям:
Велеречивость лжеца
едва ли кого-то обманет
Страстью постылой меня
не мучай, сатир венценосный!
Не басилевс - василиск,
Смердящий, морщинистый ящер!
Знай же, коварству цена -
Эриний жестокие плети!

Слепой певец:
Кончивши речи, Марьям
тотчАс обратилась в голубку
И упорхнула, царя
оставив в немом изумленьи

Дизайн сдержанный, без ярких акцентов, с матовой поверхностью. Правда, на ней остаются следы от рук. Так что если приходится постоянно открывать ноутбук в присутствии клиентов или партнеров, лучше купить прозрачный кейс. Визуально и тактильно устройство ощущается надежно: не выскальзывает и не двигается по столу, благодаря специальным резиновым накладкам на задней части.

Шарнир работает мягко: чтобы открыть крышку даже одной рукой, не нужно придерживать корпус. Чтобы показать коллеге или клиенту презентацию, достаточно раскрыть экран на 180°. Это удобно и для работы лежа, и для подставок, которые требуют определенного угла обзора.

Также отметим 9 портов: USB-A, USB-C, HDMI, слот для карты памяти — можно забыть о переходниках.

В TECNO MEGABOOK K15S предустановлен Windows 11. Ноутбук готов к работе сразу после включения. Никаких лишних установок и обновлений. Все настроено и оптимизировано для вашей многозадачности.

Экран: яркая картинка и комфорт ночью

Экран — 15,6 дюйма, IPS-матрица с разрешением Full HD. Углы обзора отличные: изображение остается четким, даже если смотреть сбоку, цвета не искажаются. Есть антибликовое покрытие. Тестировали ноутбук при разном освещении: можно спокойно работать у окна. Когда солнце бьет прямо в экран, текст по-прежнему остается читаемым, картинки не искажаются. Это редкость в бюджетных моделях.

Неважно, работаете вы ночью или играете, выручит клавиатура с регулируемой четырехуровневой подсветкой. При среднем уровне в темноте все видно, глаза не устают. Из плюсов для тревожных людей: включали ноутбук в самолете и электричке, никто вокруг не жаловался на яркость. Все регулируется кнопками, не нужно лишний раз заходить в настройки.

Стеклокерамический крупный тачпад — 15 см. Он не залипает, не промахивается, срабатывает с первого касания. Не возникает дискомфорта, даже если несколько часов редактировать документы без мышки. После перехода с других устройств немного непривычно, что тачпад работает в двух направлениях: нижняя часть отзывается нажатием, верхняя — касанием.

В кнопку питания встроен сканер отпечатка пальцев. К нему можно быстро привыкнуть, особенно если сидишь в опенспейсе или работаешь в дороге. Один легкий тап пускает в систему даже с мокрыми руками. Безопасно, удобно и не нужно постоянно вводить пароли.

Производительность: рендерим видео, открываем вкладки

Ноутбук работает на AMD Ryzen 7 5825U (опционально можно выбрать версию техники Intel Core i5-13420H). Восьмиядерный AMD с поддержкой 16 потоков подходит для ресурсоемких операций вроде рендеринга или работы с большими массивами данных. Встроенная графика Radeon справляется с редактированием видео в Full HD или играми.

Во время монтажа 30-минутного ролика в DaVinci Resolve и параллельной работе в Photoshop с несколькими большими PSD-файлами система сохраняла стабильность. Не было ни зависаний, ни заметного падения производительности. Ноутбук уверенно держит в фоне 10 приложений одновременно. Если запущены браузер с 20 вкладками, видеозвонок в Telegram, Excel с объемной таблицей и софт для монтажа, система не тормозит и не перегревается. Переход между окнами остается плавным, ничего не «проседает», даже при одновременном скачивании файлов и редактировании видео.

Базовая комплектация включает 16 ГБ оперативной памяти в двух слотах. При необходимости можно легко увеличить этот показатель до 32 ГБ, заменив стандартные модули на более емкие. Помимо установленного SSD на 1 ТБ предусмотрен дополнительный слот, поддерживающий диски объемом до 2 ТБ.

Чтобы во время нагрузки системы охлаждения не выходили из строя, в ноутбук встроен эффективный вентилятор, способный рассеивать до 35 Вт тепла. Устройство не греется, его спокойно можно держать на коленях. Это решение дополнено тремя режимами работы, которые переключаются простой комбинацией клавиш Ctrl+Alt+T. Тихий режим идеален для работы ночью или в общественных местах, сбалансированный подходит для повседневных задач. Производительный, на котором запускали рендеринг видео и игры, практически не шумит.

Автономность: 15 часов без подзарядки

Протестили автономность MEGABOOK K15S в условиях, знакомых каждому деловому путешественнику. Утром перед вылетом зарядили ноутбук до 100% и взяли его в рейс Москва — Калининград. В зале ожидания провели созвон, потом три часа смотрели сериал и в дороге до отеля редактировали документы. К моменту приезда оставалось 40% заряда: хватило бы еще на пару часов продуктивной работы.

MEGABOOK K15S может автономно работать до 15 часов и позволяет не оглядываться на индикатор заряда. Заявленное время достигается при типичном офисном использовании: одновременная работа с документами в Word и Excel, ведение переписки, видеоконференции, веб-серфинг.

Если все же понадобится, за  час восполняется до 70% батареи. Компактный адаптер мощностью 65 Вт на базе нитрида галлия поместился даже в карман пиджака. Один блок питания заряжает и ноутбук, и смартфон, и наушники. Экономия места: не нужно никаких дополнительных проводов.

Звук, который реально слышно

В TECNO MEGABOOK K15S установлены два мощных динамика по 2.5 Вт. Звук с глубокими низами, без пластикового дребезжания, объемный. Благодаря DTS можно смотреть видео даже в шумном помещении. В тестах специально включали сцены с шагами и выстрелами: локализация настолько точная, что в наушниках нет необходимости.

Та же стабильность и в микрофоне. Благодаря AI-шумоподавлению голос передается чисто. Во время тестовых звонков из оживленного кафе собеседник не услышал ни разговоры за соседним столом, ни городской шум. И все это — на расстоянии до пяти метров.

Кстати, о созвонах. В ноутбуке встроена обновленная камера. Она отслеживает положение лица, а еще есть физическая шторка приватности. Например, можно закрыть шторку для комфортных видеоконференций.

Для тех, кто предпочитает гарнитуру, идеально подойдут беспроводные наушники TECNO FreeHear 1 из экосистемы бренда. Когда не хотелось делиться разговорами с окружающими, подключали их. Чистый звук с акцентом на средние частоты, 11-мм драйверы, которые выдают неожиданную детализацию. Музыку слушать приятно: и фоновый плейлист на телефоне, и вечерний сериал на ноутбуке. Автономно работают наушники 6 часов, с кейсом — до 30 часов. 

Bluetooth 5.4 обеспечивает стабильное соединение на расстоянии до 10 метров. Удобная C-образная форма разработана специально для длительного ношения — после восьмичасового рабочего дня в ушах не возникает дискомфорта. Наушники поддерживают одновременное подключение к ноутбуку и смартфону. Переключение между устройствами происходит быстро и без заминок.

Через фирменное приложение Welife можно выбрать один из четырех эквалайзеров и отследить местоположение гарнитуры в случае утери. А еще кастомизировать виджет для управления наушниками. Функция настройки персонализированного дизайна доступна для устройств на Android и позволяет гибко изменить внешний вид окна подключения: вплоть до установки фоновой картинки или собственного фото.

Первые пару использований может потребоваться время, чтобы привыкнуть к нестандартной форме вкладышей, но уже с третьего раза они надеваются вслепую за секунду. Что особенно приятно:  собеседники отмечают, что звук от микрофона более приятный и четкий, чем у дорогих известных моделей.

Бесшовная синхронизация со смартфоном

Благодаря функции OneLeap ноутбук синхронизируется со смартфоном TECNO. Подключение происходит за пару секунд: достаточно один раз подтвердить сопряжение. После этого открывается доступ к бесшовному переключению между устройствами — объединенному буферу обмена, дублированию экранов и передаче файлов без кабелей и пересылок в мессенджерах.

Функция выручила, когда нужно было открыть приложение, у которого нет веб-версии. Удобно работает и буфер обмена: скопировал текст на одном устройстве — вставил на другом. Например, код, полученный в сообщении на телефоне, вводится в браузере на ноутбуке. Экономит минуты, а иногда и нервы. А когда в дороге пропал Wi-Fi, ноутбук сам подключился к мобильному интернету через смартфон.

TECNO CAMON 40 и сам по себе — мощный рабочий инструмент.  Смартфон выделяется камерой высокого качества 50 Мп, ярким AMOLED-экраном 120 Гц и множеством функций, которые упрощают процесс мобильной съёмки и использование искусственного интеллекта TECNO AI.

Телефон работает на HIOS 15.0.1 на базе Android 15.В фирменную оболочку встроен искусственный интеллект:

• Голосовой помощник Ella. Отвечает на вопросы, помогает с задачами и управлением устройством.

• Решение задач. Наводите камеру на задачу, ИИ решает ее.

• AI Редактор фотографий. Интеллектуальная обработка в одно касание.

• Быстрый поиск. Находит адрес на экране и запускает навигацию, распознает объекты и события, автоматически добавляет их в календарь.

Технические характеристики

• Процессор и память. 8 ядер, 16 потоков, Кэш L3 16 МБ, частота до 4.5 ГГц Графический процессор AMD Radeon™ graphics SSD 512 ГБ или 1 ТБ, М.2, 2280, PCle 3.0 Nvme DDR4 16 ГБ, 3200 МГц.

• Дисплей. 15.6", TFT, Full HD (1920×1080), 16:9, 280нит, 45% NTSC, 16.7 млн цветов, 60 Гц, 141 ррі.

• Веб-камера. 1 Мп, шторка приватности.

• Порты. 9 портов: 1*TF Card (microSD), 1*HDMI 1.4, 1*USB-A 3.1,

  1*USB-A 3.2, 1*3.5mm аудиовход, *Ethernet RJ45 до 1 Гбит, 2*Туре-С (Full Function), 1*слот для замка Kensington.

• Другое. Сканер отпечатка пальца в кнопке питания. Клавиатура с подсветкой (4 уровня яркости). Тачпад с поддержкой одновременно 4 касаний.

• Батарея. 70 Вт∙ч (6150 мА∙ч), Li-Pol, 11.55 B 65 Вт Type-C GaN, 20 В, 3.25 А, кабель 1.8 м (Туре-С-Type-C).

• Габариты. 17.3 мм (высота), 359.5 мм (ширина), 236 мм (глубина).

• Вес. 1,7 кг.

Если хотите создать собственную экосистему, в которой технологии подстроятся под ритм дня, попробуйте технику TECNO. Мощный ноутбук, быстрый смартфон и наушники соединяются в единое пространство. Быстрое переключение между устройствами, синхронизация файлов и стабильное соединение без лишних настроек.

КУПИТЬ НОУТБУК TECNO