Разбираю последние, услышанные мной истории пациентов из Никарагуа.
Готовясь к отъезду уже не собиралась записывать новые сюжеты, доделывала остатки имеющихся. Но вот, не утерпела, очень уже громко слышно было.
Мики орал истерически, бился руками и ногами о стену, о стул, о державшую его женщину. Орал, хотя ничего особо страшного врач с ним не делал. Ну, взвесил. Ну, градусник в подмышку сунул. Ну, рот попросил открыть (безуспешно).
Обещанные конфеты, плюшевый мишка, пластиковый кит, фонарик — ничего не сработало. Когда дело дошло до ингалятора, Мики начал нервно икать и захлёбываться в соплях.
— Давайте, вы немного погуляете с ним, он успокоится и мы продолжим?
— Я думаю, надо просто папу позвать, с ним он спокойней будет.
— Давайте попробуем, зовите папу!
Вызванный со скамейки под навесом — нашего зала ожидания, папа зашёл в консульту, взял сына на руки. Ор и икота мгновенно отключились. Ребёнок обмяк, умолк, позволил надеть на себя маску ингалятора. Через две минуты уснул. Все облегчённо выдохнули, наконец-то.
— Так неожиданно, обычно ребёнок с мамой меньше плачет, а ваш так к папе привязан!
— Наш тоже маму больше любил. А я ему не мама, я тётя, вот он меня и боится.
— А мама его не смогла прийти, да?
— Нет у него больше мамы, в Америку она уехала, хорошую жизнь искать.
— Она английский знает и ей там работу предложили?
— Не знает она английский! Она и в школу не ходила почти, месяца три только. Просто у них так мало продуктов было, что она решила попытаться найти что-то лучше и уехала. Восемь месяцев мы уже ничего о ней не знаем, совсем ничего. А сын вот плачет, боится, что и папа пропадёт куда-то, орёт без него.
Замолчали. Слушали, как сопит под ингалятором маленький Мики, сжав в кулачки папины пальцы. Пытается удержать что-то важное, не упустить, как маму. Маму, которую он, скорее всего никогда больше не увидит. Мы, взрослые, хорошо знаем, что почти все мигрирующие в сторону США гибнут по пути. Он пока не знает. Мал ещё.
Клиника, в которой я работала фотографом: https://he-he.org/
