Воспоминания + Увольнение

Иерархия такая:

1. Белая рубашка - менеджер, помощник директора

2. Серая рубашка - наставник для новичков

3. Серое поло - обычный смертный

Есть ещё белая рубашка с бургерами, но её не всегда дают. А так звание главы зала. Что-то типо такого. Задача стоять, людей встречать в заведение и улыбаться.

У обычных работников зп была 169р / час, когда у менеджеров около 200+

На кухне часто воруют еду списывая ещё как испорченную.

Колу можно тырить в бесконечных количествах, главно наливать в непрозрачный стакан.

Почему слава богу, что уволился? Перед моим увольнением была смена директора и генеральная проверка. В итоге новый директор её провалил, ведь обнаружили просрочку на соусах. После этого начался тотальный контроль за предприятием с последующей сменой руководства. В этом лёгком отношении к работе был шарм, который сейчас, возможно, утерян. С ребятами оттуда не общаюсь. Но те с кем я начинал уже выросли до менеджеров и помощников директора. И не важно, что они впахивают по 12 часов в день и не учатся после 11 класса.

Первую неделю всё было нормально. Мы носились, пытались кого-то просить, бегали по складам. Потом начали всплывать детали. В подвале закончились катетеры. Сестра на приёме перепутала мочеприёмник с уростомой. А однажды ночью санитарка не пришла вовсе — никто не знал, что именно Тамара Ивановна раньше по вечерам всем лично звонила.

А через месяц начался полный бардак. Пациенты жаловались. Главврач кричал. УЗИст наорал на новую сестру, потому что она порвала манжету от прибора за 60 тысяч. А я просто сел и пошёл к завотделением.

— Верните её. Просто… верните.

В итоге коллектив устроил маленькое восстание. Главврача поставили перед фактом — или она, или половина персонала пишет заявление.

Тамара вернулась. Спокойно. Без театра. Просто вошла в кабинет, надела халат, и сказала:
— Я знала, что вы без меня не справитесь.

Про директора ничего не скажу, но через полгода он ушёл. Кто-то говорит — «по собственному». Кто-то — «заставили». Ходили слухи, что проверяющие нашли «нецелевые расходы». Я в это не лез. Карма, как говорится, сама находит дорогу.

А Тамара Ивановна работает до сих пор. Я уже в другой клинике, но мы иногда списываемся. Каждый раз, когда мне кто-то говорит «незаменимых нет», я вспоминаю её — и просто улыбаюсь.

Плюс, я могу быть не до конца объективным, ведб я всегда слушаю только одну сторону. я не знаю как ведут себя клиенты, может они тоже неправы.

а потом тебя дрючат. и за ахт, которое соблюдать невозможно, и за качество с претензиями из разряда "ты сказал клиенту: хорошо,я понял вас. а так нельзя. тут ничего хорошего нет", либо то, что ты посочувствовал клиенту, который попал в полный пиздец с этим дц. например одна девушка ждет деталь 7 месяцев. и на нее все с прибором кладут. жалобы не рассматриваются и порой нам звонят как в последний шанс получить помощь. и сколько порой я слышал благодарности от людей, которым я реально помог. а не все эти, успешные менеджеры, которые бумажку подписать не могут и люди неделями ждут.

ну, я ещё молчу про начальство и руководство с их методами оценки и откровенным враньем. эти сволочи никаких ошибок признавать не хотят. желаю хуевой жизни всем этим блядям и уродам.

единственное здесь два плюса. заработал около 75к и получил кучу опыта, который мне пригодится в этой уебищной жизни.

Благополучный 1958 год
Жена после того, как уехала в Москву, подала на развод для того, чтобы прописаться у родителей и устроиться на работу. Но после прописки в Москве она разводиться не стала. Взяла своё заявление из суда. Я летом 1958 года, будучи в Москве как участник ВДНХ, заезжал в гости к матери в Ленинградскую область. Она работала гл. бухгалтером в одном из совхозов под Ленинградом. Всё бы хорошо, но за пределами стокилометровой зоны селили отсидевших срок зэков. Семью с детишками одного такого отбывшего свой срок подселили в и их многоквартирный дом. Мать мне жаловалась, что он часто напивается и обижает жену и детей. А те бегут к ней в квартиру, так как она их защищает. Я её предупреждал, чтобы она не связывалась с этой семейкой во избежание всяких неприятностей. Побыл я у неё недолго и уехал на работу в Красноярск. Я продолжал интенсивно работать, получил первую почётную грамоту и был этим очень удовлетворён, даже доволен. Все остальные бумажные и иные награждения еже не производили впечатления. Разве что только почётный знак «изобретатель СССР», полученный намного позже, когда у меня было уже 40 изобретений. А первой грамотой я дорожу до сего времени (рис. 1).

1958 год характерен тем, что с.-х. технику передали в колхозы, ликвидировали МТС, а для ремонта техники и выполнения спецработ, например, внесение извести в почву, создали на базе МТС Союзсельхозтехнику. Это была очередная глупость Хрущёва, так как многие вопросы логистики с.-х. работ, оплаты за работу в конце года продукцией и др. были опробованы и успешно применялись. Вместо усиления сферы обслуживания с.-х. предприятий (как например, в США) она была значительно ослаблено. Летом этого года жена родила сына. Главный инженер управления С.С. Черепанов предлагал должность инженера по технике безопасности с представлением квартиры, но я почему-то не принял это предложение, а зря.

Дополнительно к своей основной работе приходилось как и прежде ездить в командировки по проверке использования, качества ремонта и хранения техники. В первый раз зимой мне пришлось работать на открытом воздухе при температуре – 49 ⁰ С. При этом вокруг стоит туман. Но оказалось, что такая температура не такая уж и страшная. В хорошей зимней одежде можно работать и на «улице».

Смерть матери
Новый 1959 год начался с неприятностей. Неожиданно в адрес Крайсельхозуправления пришла телеграмма о смерти матери. Меня отпустили с работы на похороны. Я срочно на самолёте прилетел в Ленинград. От моего дяди, жившего там, узнал страшные подробности смерти матери. Оказывается,  после очередного случая защиты от пьяного соседа (отсидевшего срок) его жены и детей он в порыве злости задушил её и сбежал  из дома. Милиция и совхоз организовали его поиски. Комсомольскими патрулями перекрыли все дороги. И следующим утром при досмотре очередной машины обнаружили его, лежащего в кузове машины, которая направлялась в Ленинград. Он прикинулся ничего не знающим, не хотел вылезать из кузова. Но его вытащили насильно и сразу взяли под стражу.

Поехал я в этот совхоз с женой дяди Павла. Дядя Павел отпросился с работы и приехал на следующий день. Там уже была сестра в сильно подавленном состоянии. Определить моё состояние при виде мёртвой матери (как теперь бы сказали) стрессом --  это значит не сказать ничего. Ко всему прочему меня сильно угнетало чувство вины за то, что я отпустил её от себя и допустил возможность совершения этого преступления. Это чувство не покидает меня до сих пор. Все хлопоты о погребении матери взял на себя её брат, дядя Павел. Я же в состоянии прострации всё время находился около неё. Вглядываясь в её очень изменившееся лицо (как бы распухшее и одутловатое), я навсегда запомнил медицинский термин «в результате асфикции» -- удушения и вид её лица. После похорон матери я на обратном пути заехал в Москве к сыну (в первую очередь) и к жене, жившей в месте с отцом и матерью. Сочувствия я не получил, а получил разбирательство и упрёки (особенно со стороны тёщи) за то, что дёшево продал перину.

Работы не нашёл, поступаю в аспирантуру
Мы с женой начали обсуждать, как нам дальше жить. Она наотрез отказалась возвращаться в Красноярск. Надо было мне так же категорически заявить, что я уезжаю и жду её там. Но мы решили, что я уезжаю из Красноярска, где-то нахожу работу и мы будем там жить. После приезда в Красноярск я подал заявление об увольнении с работы и 1 февраля 1959 г. был уволен. Так что в Москву я приехал в конце февраля . Начал искать работу, но даже в Московской области с сибирской пропиской нигде не взяли. Поехал я в г. Перово. Тогда он ещё не входил в состав Москвы. В нём был расположен Всесоюзный институт механизации с.-х. (ВИМ). Там на работу тоже не приняли. Пошёл я к своему другу (с 1-го курса института дружили), который по распределению был туда направлен на работу. Он мне и говорит: «Я поступаю в аспирантуру. Давай поступать вместе». Пошли к зав. аспирантурой, а она и говорит, что до окончания приёма документов осталось 4 дня,  Экзамены  в аспирантуру принимали по мере подачи документов
–А вы хорошо подготовились к сдаче экзаменов?
–Конечно.
–А по иностранному языку? У нас работницы библиотеки, делающие переводы, очень строго принимают.
Я ответил утвердительно. Что мне ещё оставалось, хотя совсем не готовился. Я и не думал об этом.

Сдаю экзамены
Экзамены по спецпредмету я сдавал моему будущему научному руководителю И.Н. Чернышеву. Он мельком говорил о своих предках, которые вели даже разведывательную работу в пользу России на высшем уровне ещё в начале позапрошлого века, но потом попали в опалу и сошли со сцены на уровне государства. Как недавно я понял, что он имел в виду, вероятно,Чернышева, бывшего при Александре 1-ом представителем императора при Наполеоне. Основная трудность ожидалась от экзамена по немецкому языку. Перед экзаменом меня спросили, о чём мне дать переводить статью из научного журнала – про двигатель или про с.-х. машины. При этом меня предупредили, что по двигателю статья будет сложнее для перевода. Я прикинул в уме и решил, что о двигателях, потому что я за время ремонтов освоил их устройство и работу до мельчайших подробностей. К тому же в МТС для выработки электричества применялся немецкий стационарный дизель с генератором. Так что и с руководством на немецком языке я был немного знаком. Поэтому я посчитал, что мне будет достаточно знать одно слово в предложении для его перевода. Начал я читать и сразу вслух переводить. Мне экзаменаторши несколько раз делали замечания, что я перевожу не совсем так, как написано. Эти замечания я парировал тем, что я перевожу не дословно, а как правильнее с технической точки зрения. Экзамен я сдал.

Начало учёбы в аспирантуре
После этого меня определили аспирантом в  лабораторию с.-х. транспорта, научным  руководителем назначили И.Н. Чернышева. Моего друга А.Т. Бурякова – тоже туда. Руководителем ему назначили зав. лабораторией В.А. Гобермана. Среди аспирантов приёма 1959 года было всего три женщины, но много ребят из среднеазиатских республик, в основном из Узбекистана. Кстати, они себя считали элитой среди среднеазиатского населения. Количество и национальный состав аспирантов представлен на рис. 2.  На нём три женщины в первом ряду – не аспирантки, стоят (указываю тех, чьи фамилии помню): первый  справа С. Гельфенбейн, третий Н. Бережнов, после женщин–Рассадин, затем я, через одного после меня Ю. Иванов, крайний в ряду С. Крашенинников.

После зачисления в аспирантуру надо было выбрать тему диссертации, сдать кандидатский минимум по трём предметам, дать задание в КБ на проектирование экспериментальной установки.

Тяжёлая обстановка в семье
А в семье обстановка была тяжёлая (для меня). Основным моим времяпровождением было заниматься и гулять с сыном. Всю стипендию и даже деньги на приобретение научной литературы (20 рублей в квартал) я отдавал жене. А тёща жаловалась родне и знакомым на жадность зятя: «Пошлёшь его батон купить, а он 15 копеек просит ему дать». А что мне было делать, если у меня и таких денег не было. Так прошло примерно месяца два-три. Я в растерянности, не знаю, что предпринять. Приезжает в Москву мой дядя в командировку, зашёл ко мне в гости, оценил обстановку. Потом и спрашивает меня: «Ты что в аспирантуре сделал?»
-- Ничего.
-- Ничего и не сделаешь, если и дальше будет так продолжаться.
-- А что же делать?
-- Надо из этой семейки Вам уходить. Тобой так и дальше будут помыкать.  Я внял этому совету, поехал в ВИМ. А там тогда были дома современные и большой частный сектор. Я договорился с одним из владельцев большого дома, который был менее, чем в ста метрах от ВИМа, что он моей семье сдаст комнату. Рассказал об этом жене, она отказалась от моего предложения. Спрашиваю: «Почему?»
-- А кто за меня будет заступаться, когда ты будешь меня обижать?»
-- В Красноярске мы жили одни, и я тебя не обижал.
Мои попытки уговорить её ни к чему не привели. Тогда я сказал, что буду просить поселить меня в аспирантском общежитии ВИМа. Я там буду жить, а на выходные приезжать к ней домой. Она сразу согласилась.

Устройство в общежитии
Пошёл я по предложению зав. аспирантурой в общежитие, которое размещалось в полуподвале пятиэтажного дома. Там жили аспиранты из РСФСР из Узбекистана, человек 10 – 12 в одной большой комнате. Мне  узбеки и говорят, что места в общежитии все заняты. Тогда я пошёл к сотруднице, которая этим вопросом ведала. Надо было сразу к ней обратиться, чтобы уточнить положение. Она мне сообщила, что одно место ещё есть. Она разберётся, почему его заняли. А мне предложила сразу сдать ей документы на временную прописку в общежитии. Оказалось, что какой-то деятель из Узбекистана по договорённости с узбекскими аспирантами нелегально там жил. Так я попал в аспирантское общежитие. Перед этим я договорился с женой о том, какую часть стипендии мы выделим мне на проживание в общежитии. Сошлись на том, что из аспирантской стипендии (в 98 или 100 рублей) я буду оставлять себе 30 рублей. А остальное идёт на содержание ребёнка и меня, когда я буду приезжать на выходные. Условия, конечно, были кабальные, и я на них согласился, хотя другие иногородние аспиранты почти всю стипендию, а узбеки всю – тратили на себя.

Дела аспирантские
Дела в аспирантуре сразу пошли. Мы с руководителе выбрали тему: найти методы уменьшения вредного воздействия колёс транспортного агрегата на легкодеформируемую почву поля. Я составил заявку на проектирование экспериментальной установки для КБ ВИМа, стал посещать занятия по подготовке к сдаче экзамена кандидатского минимума по немецкому языку. Подготовка к экзаменам проводилась только по иностранному языку. С нашей, немецкой группой занималась очень интересная (не по внешности) преподавательница. Она жила в центре Москвы в многокомнатной квартире в доме на Ст. Армянском переулке, была коренной москвичкой и рассказывала много интересного о Москве и её знаменитых жителях.

В аспирантуре дела продвигались нормально. Экзамены кандидатского минимума я сдал на отлично и легко. Только пришлось потрудиться при подготовке к сдаче экзамена по специальности, так как мой научный руководитель определил, что мне надо сдать экзамен по теории прочности почвы. Но в этом деле мне помогло то, что сопротивление материалов в институте нам преподавал И.С. Синяговский, который большое внимание при обучении уделял не просто выполнению расчётов, а объяснению физической сущности прочности и деформации материалов, хотя это относилось к конструкционным материалам. Общие закономерности и подход к расчётам были одинаковы, но имелись и существенные отличия.

Отношения с женой не улучшались
В рабочие дни я жил в общежитии, на выходные приезжал «домой». К не чувствовал особой радости, кроме как от общения с сыном. Окружающие тоже не испытывали добрых чувств ко мне, даже жена. Об этом я узнал случайно из черновика её письма к объекту, как я понял, её первой любви. Она писала: «На выходные дни домой приходит муж, и идти домой мне в эти дни совсем не хочется». Как я к этому отнёсся, почему всё терпел? Я сам вырос без отца и терпел всё из-за сына, так как не считал возможным, чтобы он повторил мою судьбу. Но как писал ещё давно Е. Баратынский: «Не властны мы в самих себе и в молодые наши леты даём поспешные обеты, смешные может быть всевидящей судьбе». И я сделал потом то, чему всеми силами противился. Наши отношения с женой продолжали оставаться и в дальнейшем на уровне, близком к разрыву.

Дела аспирантские, продолжение
Установку для проведения экспериментов мне спроектировали быстро, чертежи передали на завод ВИМа, но к новому году её изготовить не успели, хотя по плану были должны. Начальник цеха, где изготовляли установку, обратился ко мне с просьбой подписать акт о её приёмке, так как в противном случае рабочим за декабрь зарплату платить будет нечем. Я по опыту уже знал, что в таких случаях будут в первую очередь выполняться поступившие после нового года заказы, а оплаченные и не выполненные — по остаточному принципу. Их выполнение может растянуться на неопределённое время. Но перед новым годом приходит ко мне  бывший однокурсник Коля Тимофеев, работавший на заводе ВИМа. И от имени директора завода Геллера предлагает: «Тимофей Маркович просит подписать акт приёмки установки».
— Ну да, подпишешь акт, а потом изготовления не дождёшься, знаю я эти штучки.
— Тимофей Маркович обещал, что в течение самое большее месяца установка будет готова.
— Ну если Тимофей Маркович обещал... Давай акт.
Т. Геллер был известен как человек, который держит слово. Акт я подписал. А установку завод сделал и передал в лабораторию через две недели после нового года.

Так что 1959 год закончился для меня в смысле аспирантуры неплохо. Семейные дела были на более низком уровне.

НАЗИМ, так звали нашего кладовщика. Мужичок за 45, небрит, не женат и жутко вонял. Поначалу я не понимал откуда идёт запах. Если мы курили на улице, я думал может где-то тухнет мёртвый голубь или ворона. Но однажды поднявшись к нам в офис, подойдя к моему столу, что бы набрать воды, рядом со мной был кулер, я понял. Запах мочи, гавна, мертвечины в одном флаконе. Назимка приезжал каждый вечер домой, нажирался, просыпался и ехал утром на работу. Он постоянно шутил, улыбался остатками зубов, подмигивал страшным бабам и острил. Такой характер был у него, немного задиристый, нагловатый, но не злобный. Он постоянно напевал песенки, курил такие же вонючие сигареты как он сам, мог закрыться в туалете и уснуть. Вот представьте, вы не выспавшись, без завтрака, с хуёвым настроением и тут заходит это хуйло, идёт к кулеру, подшучивает и жутко воняет. Моё раздражение мешалось с ненавистью. Отказавшись выходить бесплатно в субботу, я окончательно испортил отношения и директором и к вонючей атмосфере добавилась ещё тяжёлая. Я работал не официально и он мог меня уволить в любой день, нужен был лишь какой ни будь косяк и ему его дал. Точнее Назиму. Лена попросила отнести меня накладную на склад. Он был в подвале, там было прохладно и много комаров. Стоит признать, Назим был отменным кладовщиком, он знал каждую коробочку, каждый закуток, без всяких артикулов, мог найти на глаз нужный товар, за это его и держали. Спускавшись в эту прохладу, я услышал как он дебильно напевает свои песенки:

-У нашего покойника, хуй до подоконника!!

Я увидел как он поёт, пританцовывает с планшетом в руках и синем халате. Мой глаз дёрнулся. Он заметил меня и как бы в танце стал приближаться, он знал что я принёс ту самую накладную. Может он пытался скопировать Джексона, шаркая убитыми сандялами, по пыльному линолеуму. Мой глаз дёрнулся снова, он приближался, что бубня и напевая. На меня повеяло гавном и смертью, вонь была настолько ядовитой, что возможно это даже был рефлекс. Он хотел было что-то сказать, но я встретил его апперкотом. Кулак врезался в щетинистый подборок, Назим ухнул и сел жопой на коробки для ноутбуков и то ли заплакал, то ли засмеялся. Потом он встал, прошёл пару метров и упал как мешок, без сознания, лицом вниз. Сразу же пришло чувство облегчения и какой-то свободы. Стало так легко, хорошо и спокойно, что даже не хотелось уходить с этой работы. Не помню когда в последний раз я был так счастлив. Но директор сказал, что это не допустимо и попросил, заплатив половину оклада. Я прихватив одну беспроводную клавиатуру, не поправившись свинтил.

Уже была осень я шёл пешком домой, воздух был таким чистым, город осыпали жёлтые листья, дети бежали домой после школы, люди гуляли.

Через полторы недели, мне позвонил Саша и в числе прочего поведал, что Назим бросил пить..