Они не красавец и красавица. Но история у них самая красивая.
Сейчас я думаю, что если бы в детстве вместо сказок мне показывали «Служебный роман», я бы гораздо раньше понял, что любовь – это не про бабочек, а про неловкость. Про неловкость, которую ты вдруг перестаёшь бояться.
Я включил фильм, чтобы «освежить в памяти» обрывки кадров, которые когда-то видел в детстве, пока собирал конструктор, а телек играл у родителей на фоне. Однако спустя полчаса поймал себя на том, что просто сижу и улыбаюсь. Вот она, магия – без графики, без глубоких планов, без пафоса. Мужчина с носом картошкой пытается объясниться с женщиной, которую называл мымрой, и на которую теперь смотрит как ребёнок на солнце. Всё. И этого хватает.
У этой истории нет права быть такой трогательной. Всё слишком странно: она – начальница с лицом скандинавской воительницы из какой-нибудь античной трагедии, он – замученный разведёнка в мятых брюках и с глазами грустного бобра. Они не подходят друг другу по всем параметрам. Но именно поэтому ты веришь. Потому что в жизни тоже всё не сходится. Не совпадает. И именно в этом – жизнь.
Согласитесь, что даже сегодня это смелый ход для романтической комедии: не красотка и ботаник, не успешный циник и эксцентричная няша, а два (уж простите) чудовища. Два человека, которые сами себе не нравятся. Которые и не мечтали понравиться кому-то ещё. И это за тридцать лет до Шрека.
А ещё – это очень человечный фильм о работе. Там, где в других офисах только папки, скука и бумаги, у Рязанова – жизнь. Там ссорятся, любят, устраивают час мейкапа и обсуждают, где достать дефицитную юбку. Там в фантастическом опенспейсе ходят мужчины в жилетках и женщины в синих бусах. В столовой едят, как дома. И дома живут, как в кино.
Да, это сказка. Тут квартиры по 60 метров, мебель не скрипит, а в холодильнике, судя по лицам, всегда есть колбаса. Но всё равно хочется туда. Хочется быть частью этой выдумки, где даже начальница может стать живым человеком, если просто улыбнётся.
После просмотра я обсуждал фильм с мамой и отдельно говорил про Оленьку. Многие не любят эту линию: дескать, влюбилась в женатого, сама виновата. А я вот не могу. Я на ней чуть не заплакал (ладно, заплакал). Потому что чувства не подчиняются этике. Ты просто чувствуешь. И потом несёшь это в себе, пока не надорвёшься. Она была самой настоящей в этой истории. Самой беззащитной.
Рязанов вообще много взял из жизни. Он бывший документалист, и это чувствуется. В странных, затянутых, будто случайных кадрах Москвы. В том, как камера подглядывает за людьми. Иногда даже слишком подглядывает, потому что темп у фильма немного вязкий, особенно для современного зрителя. Но в этом вкус. Это как пить чай, который остыл, но настоялся.
Не потому что фильм не дотягивает, а скорее, потому что я только учусь ценить такое кино. Без громких драм, без спецэффектов, без быстрых решений. Только люди, неловкость, осень, кабинет, и женщина, которая научилась улыбаться. И, вы знаете… Иногда этого достаточно, чтобы поверить – всё возможно.
