Первые послевоенные года. Деревня под Харьковом. В доме одного мужика сидят пара человек за столом и разговаривают.
Ой, братки, шо я вам кажу. Когда, значится, все утихло малёха, решил я с жинькою в обратку смотаться, показать ей цей город. Ну, приехали, значится. А это я ж когда там был, я с бабкой одной познакомился, я ей еды давал, в общем, подружилися. Так вот, по приехали мы с жинькою до Берлину, ну я ее сразу же до Рейхстагу, мол: погляди, где мы воевали. Ой, а вам я скажу, от вас не взяли. А зря. Кака там красотень! Жуть просто! Улицы все широкие, длинные, чистые. Это тебе не дерёвня, это столица!
А как там насчёт баб? А? Чьи лучше - наши иль ихнии?
Ой, не наши лучше. Но шо не говори, немки они ухоженные, да, значится, вот идёт она, у нее и платюшко сидит, и понимаешь, волосы там, и причесочка, и то, и это. И белье у нее белое, кружевное сидит. Шо? Шо ты на меня смотришь?
А шо, небось, себе там присмотрел Фрау какую-ньть заместо Галки то своей.
Да шо ты не, ну что ты! Вот идёт немка, Да, да ты сюда смотри, вот идёт она, а ветер ей платюшко подниметь. От я и побачев.
Точно. А то сатри батьке то все доскажу! Вин тэбэ бошку то быстро видкрутет.
Та шо ты Не я благородный человек! О, голова ты! Да вот те крест святой! О, голова ты!
О, Колян! От наш мужик простой, деревенский, не то шо эти. Ну так а чьи лучше - наши чи их?
Не, наши лучше те курносые, рыжие. Ну шо не говори, ухоженные, это да. Шо ты до меня со своими бабами пристал, Я тебе о другом талдычу! Слухай! Ну походили мы с Галкою по городу, а посля до бабуси ентою пришли, а она мне аж на в ноги бросается и кричить: "Ой: пан приехал, пан приехал! "! Я ей кажу: "Шо вы, мамуся, який я пан! Ну помог трошки и шо Дело то житейское, даже благородное". Она почему-то до городу решила перехать, Ну мы с ней и договорились, что денёк мы с жинькою у нее поживем. А она говорит: "Да живите, этот дом мне все ровно не нужен, хоть на дрова его разбирай". Ну все, зашли мы, хату осмотрели. Я потом в погреб полез тоже посмотреть. Залез, осмотрел, гляжу, земля свежая, как будто в аккурат шото туда закопали. Ну я бабку вспоминаю: "Делай что хочешь", Думу думаю и решил, а чё не вскопать. Копаю, копаю, копаю. Галка как раз на кухне варганила, а тут оп! Докопался! Метр цельный копал, а таааам. Мама дорогая! Какая-то кастрюля, накрытая тряпочкою. Я кричу: "Галк! А ну подь сюды! " Я эту тряпочку снял, у меня аж в глазах темно стало. Я на лестницу сел. Галюсик вот спустилась и кричит: "Ника: Ника! Коля! Коля, шо с тобою!?" Я ей говорю: "Мать! Ты Туды глянь! "! А там мама дорогая! Валюты намерено! А внизу монеты да золотые! Я як подскочив, да к деньгам кинулся, думаю, от есть Бог на свете, вот подарок за дела то мои! Я их хвать! А они и исчезли. Я их хвать, а они в труху... Я там чуть не рыдав, пол дня энту яму копав, пол дня ее закапывал, а в итоге от те Николай Максимыч кукиш думал монеты золотые. Ну я их помыл. Клац, клац зубами. Ну думаю золото. Потом смотрю, а они заржавели. Ну я их детям раздал. От думаю божья кара, от. Так вот порадуешься раньше времени и все. Как говорил мой папаня: "Вот утром видишь пьющего, так с отвращение на него смотришь, а к обеду уже глаз падает на Шампанское, к вечеру уже хочется височки. Когда ты скажешь что-нибудь, например: "Все не пью! " Тебя Бог сразу же в эту ситуацию и поставит, чтобы ты её и прожил". Вот я и думаю: не жили богато и нечего начинать.
