Военная история + Кавалерия

Предыдущий мат-л: Кавалеристы Второй мировой. Мифы Вульки Венгловой, 1939 г

В годы Второй мировой войны сухопутные войска Франции, потерпевшие быстрый катастрофический разгром в мае-июне 1940 г., навсегда потеряли свою многовековую славу. Конечно, это не дает повода для общепринятого сегодня утверждения: "Французы не вояки", которое относится к сфере даже не публицистики, а комментариев. Причиной национального позора Франции в 1940 г., продолжившегося и углубившегося в годы гитлеровской оккупации, стал целый комплекс обстоятельств: системный кризис французского военного искусства (почившего на лаврах Первой мировой), глубокие идеологические и моральные противоречия во французском обществе в 1920-30-е гг., малодушие и пораженческие настроения правящей элиты, коллаборационизм буржуазии и т.д.

К фото: Так ее представлял себе художник Альбер Бренет, не знакомый с реальной историей. Действительности соответствует лишь то, что колониальные солдаты Франции носят общеармейские шинели и стальные шлемы модели Адриана, а их кони сохранили экзотическую сбрую берберских всадников.

Тем не менее, эпизоды упорного сопротивления отдельных подразделений и частей вооруженных сил Франции все же имели место на фоне "эпидемии" общего бегства, деморализации и капитуляции. И кавалерия, род оружия храбрецов по определению, как правило, честно исполняла свой долг. Это относится в первую очередь к Французскому кавалерийскому корпусу, оригинальному бронекавалерийскому соединению, ведшему маневренные бои в Бельгии и на севере Франции в мае 1940 г. и задержавшему продвижение немецкой ударной группировки на начальном этапе войны, и к другому существенному контингенту французской кавалерии - колониальному, сформированному из уроженцев Северной Африки и иностранных легионеров.
Североафриканским кавалеристам в ходе скоротечной и разгромной Французской кампании 1940 г. принадлежит единственный известный эпизод боевых действий кавалерийского подразделения в конном строю 15 мая 1940 г. в населенном пункте Ла Хорнь (La Horgne), который приближается к кавалерийской атаке. На его фундаменте во французской военной традиции появилась легенда о классической сабельной атаке спаги (род французской колониальной кавалерии), однако на самом деле все было несколько прозаичнее.

***
Французская кавалерия перед началом Второй мировой войны гордилась своей старинной доблестью, история многих полков восходила к Революционным или Наполеоновским войнам Франции.
С учетом негативного опыта Первой мировой войны французская кавалерия провела межвоенный период в процессе периодического реформирования под стандарты современной войны, вернее, того, как она представлялась французскому генералитету. Основную направленность этих реформ можно охарактеризовать словами инспектора кавалерии (1927) генерала Шарля Брекара: "Иметь легкие кавалерийские дивизии, снабженные в достаточном количестве машинами, было бы превосходно. Иметь дивизии, полностью моторизованные, было бы ошибкой. Повторяю еще раз: дайте армии машины, дайте кавалерии мотоциклистов — это будет превосходно".

Французская кавалерия активно механизировалась, оснащалась артиллерией и бронетехникой, но от лошадей отнюдь не отказывалась.
Основным законом, по которому развивались и действовали кавалерийские части и соединения Франции являлась "Инструкция по применению крупных соединений" (Instruction sur l’emploi tactique des grandes unites) от 12.08.1936 г. Этим документом был предопределен образ действий кавалерии в боевых условиях:
"- Кавалерия — род оружия, основным свойством которого является подвижность. Она характеризуется способностью быстро перемещать свои огневые средства.
Кавалерия разведывает, прикрывает и ведет бой в тесной связи с другими родами войск. Она может быть вынуждена к тому, чтобы продлить или дополнить их операции там, где нужно действовать быстро, далеко и внезапно.
Во взаимодействии с авиацией кавалерия отыскивает противника, определяет положение его передовых частей, поддерживает с ним соприкосновение и добывает для командования необходимые разведывательные данные. Обычно результаты разведки могут быть уточнены только боем.
В то же время кавалерия может образовать прикрытие либо впереди фронта, либо на флангах того крупного соединения, совместно с которым она действует, в зависимости от его положения.
В бою кавалерия действует, комбинируя огонь с движением.
- Кавалерия состоит из конных частей, моторизованных частей (возимых драгун, мотоциклистов) и механизированных частей (броневых и танковых).
Конные и моторизованные части нормально ведут бой спешенными. Они снабжены вооружением, аналогичным пехотному (легким и тяжелым оружием), которое дает им большую огневую мощь. Эти части снабжены шанцевым инструментом, средствами наблюдения и связи и переправочными средствами. Сверх того конные части вооружены саблей на случай действий в конном строю, которые возможны только для небольших подразделений и при особых обстоятельствах.
Механизированные части вооружены пулеметами и орудиями, защищенными броней. Они снабжены также радиосредствами.
Кавалерия образует самостоятельные крупные соединения (кавалерийскую дивизию, кавалерийский корпус, легкую механизированную дивизию), специальные части (бригады спаги) и части, входящие в состав крупных общевойсковых соединений (разведывательные группы пехотных дивизий, армейских корпусов и укрепленных районов)" (Франция. Военные уставы, наставления и т. п. М., Воениздат, 1937).

Боевой состав французской кавалерии в целом определился после реформ 1928 г. и не претерпел существенных изменений до войны. Существовало 25 французских кавалерийских полков (драгунских, кирасирских, гусарских, конных егерей), 18 колониальных кавалерийских полков (африканских егерей и спаги) и 2 кавалерийских полка Иностранного легиона. Новшества механизации были представлены 5 батальонами (позднее - полками) механизированных, дословно: "возимых" драгун (Dragons Portes) и 18 эскадронами боевых машин (char de combat). Пять кавалерийских дивизий просуществовали практически весь межвоенный период, пока в 1935 г. страсть к переменам в исполнении французской военной мысли не коснулась и их. Тогда одна из кавдивизий была переформирована в 1-ю легкую механизированную дивизию (1ere Division Légère Mécanique), а годом позднее начался процесс переформирования еще одной кавдивизии во 2-ю легкую механизированную. Организационно обе легкие механизированные дивизии принадлежали к кавалерии, именно с них вошел в мировой оборот термин: "бронекавалерия".
После вступления Франции во Вторую мировую войну 3 сент. 1939 г. и принятия мобилизационного плана французскую кавалерию попытались развернуть по штатам военного времени. Однако эти потуги французского генералитета более всего напоминали попытку латать дырку в штанах на заднице, вырезая заплату с колена. Осенью 1939 г. 3-ю легкую механизированную дивизию наспех сформировали из элементов, отобранных у 1-й и 2-й аналогичных, а три сохранившихся кавдивизии развернули в 5 легких кавалерийских (Division Légère de Cavalerie), выведя для этого у каждой за штат по одной кавалерийской бригаде. Части усиления и боевого обеспечения делили примерно подобным же образом. В результате на территории Франции образовалось 3 легких механизированных и 5 легких кавалерийских дивизий, ни одна их которых фактически полноценной дивизией не являлась. 6-я легкая кавалерийская дивизия была сформирована из колониальных частей. 4-я легкая механизированная дивизия только приступила к формированию. Часть кавалерийских полков пошла на создание дивизионных разведывательных групп общевойсковых соединений (Groupe de reconnaissance de division). Кроме того, имелись многочисленные отдельные кавалерийские части и соединения.

Французские дивизии имели бригадную структуру. По штатам легкая кавалерийская дивизия Французской армии состояла из кавалерийской бригады (2 кавполка) и легкой механизированной бригады (полк боевых машин, он же в другом расписании разведывательный, включавший в т.ч. танковый эскадрон из 13 танков, полк механизированных драгун и противотанковый эскадрон из 12 25-мм пушек), а также артиллерийского полка и подразделений боевого обеспечения. При этом кавалерийские полки были "классическими", т.е. кирасирскими, драгунскими, гусарскими, конноегерским, колониальных спаги; полки разведывательные/боевых машин - бронеавтомобильными (Régiment d'Autos-Mitrailleuses) или африканских егерей (Chasseurs d'Afrique), полки механизированных драгун - драгунским и или возимых африканских егерей (Chasseurs d'Afrique Portés). В легкой кавдивизии "на бумаге" числилось примерно 7 800 солдат и офицеров, около 2 000 лошадей, 61 боевая машина, 38 орудий, 20 минометов и более 2 000 автотранспортных средств (соотношение: на каждую лошадку - автомобиль или мотоцикл). Как и в большинстве воюющих держав, до штатов французские дивизии никогда не дотягивали.

Легкая механизированная дивизия состояла из двух бригад, одна из которой неофициально именовалась "танковой". В танковой бригаде было 2 полка боевых машин, обыкновенно кирасирских либо драгунских, и противотанковый эскадрон все тех же 25-мм орудий (против немецких легких танков - вполне годный калибр, однако в 1940 у "гансов" появилось достаточно средних Pz.Kpfw. III и IV). Вторая бригада включала полк дальней разведки (кирасирский) и полк механизированных драгун (драгунский, как нетрудно догадаться). В дивизионном подчинении находились артиллерийский полк и подразделения боевого обеспечения, в т.ч. станцию почтовых голубей - романтичная французская специфика. Людей в легкой механизированной дивизии обычно было примерно 6-7 тыс., меньше, чем в кавдивизии, однако по штатам имелась солидная бронированная группировка из 311 боевых машин, в т.ч. примерно 90 легких и 90 средних танков, а также 74 артиллерийских орудия, 23 миномета и множество всяческого автотранспорта. Лошадей в бронекавалерии не было. Укомплектованность штатов в легких механизированных дивизиях была вполне сносной: например, во 2-й и 3-й дивизиях имелось по 88 средних танков, легких танков во 2-й дивизии насчитывалось 84, а в 3-й - целых 159, правда, за счет меньшего количества бронеавтомобилей.
В сентябре 1939 г., с началом мобилизации во Франции, все 3 легких механизированных дивизии были сведены во Французский кавалерийский корпус; с началом активных боевых действий 1-я дивизия, направленная сдерживать наступление гитлеровских войск в Нидерланды, была выведена из его состава.
Личный состав французской кавалерии сложно оценить однозначно. Офицерский корпус был неплохо подготовлен, однако его мышление находилось в плену у опыта Первой мировой войны (особенно это касалось генералитета, в котором была велика доля престарелых ветеранов), либо у не оправдавшихся фантазий о "войне будущего". Рядовой состав также был обучен вполне удовлетворительно, однако мотивация мобилизованных резервистов была крайне слабой (сказывался многослойный идеологический кризис французского общества), что существенно снижало стойкость частей. Пожалуй, наиболее устойчивым элементом Французской армии являлись младшие командиры - усердные кадровые служаки и в большинстве своем приверженцы простенькой патриотической идеи о любви к "прекрасной нежной Франции" (la belle duce France), способные при необходимости подменить офицера и сплотить вокруг себя наиболее мужественных солдат. Показательно, что в единственном боевом эпизоде в конном строю в мае 1940 г. французских кавалеристов вел именно старший унтер-офицер.

Французский кавалерийский корпус во главе с 50-летним энергичным дивизионным генералом Рене Жаком Приу в начале немецкого вторжения был двинут вперед, чтобы парировать наступление немецких танково-механизированных ударных сил на территории Бельгии, Нидерландов и северной Франции. Французская бронекавалерия в ходе этого сражалась вполне достойно, активно контратаковала, использовала маневр, т.е. действовала в полном соответствии со своими боевыми уставами. Однако, несмотря на ряд тактических успехов, остановить немецкого наступления Французский кавалерийский корпус не смог, понес тяжелейшие потери, растерял почти всю технику и был частично рассеян по разным направлениям, частично эвакуировался с англичанами из Дюнкерка.

Вернувшись на поля сражений к концу Французской кампании в сильно сокращенном составе, корпус повлиять ни на что больше не смог и был расформирован после капитуляции Франции.
Другие кавалерийские соединения и части Французской армии также в основном держались неплохо, однако, как правило, они становились заложниками растерянности либо паникерства общевойсковых командующих, которым были подчинены. Французская кавалерия не сыграла самостоятельной роли в боевых действиях, сопровождавших падение Франции. Но на общем фоне торжествующего хаоса и предательства она смотрелась выгоднее других сухопутных родов оружия, за исключением танкистов; кстати, танкисты и кавалеристы во Франции смыкались.

При этом колониальные кавалерийские части часто демонстрировали большую боеспособность, чем собственно французские. Действия в конном строю под Ла Хорнем 15 мая 1940 г. также принадлежат спаги, а именно остаткам 3-го эскадрона 2-го полка марокканских спаги (2e régiment de spahis marocains).
***
Спаги, как род французской колониальной кавалерии, являлись порождением колониальных захватов Франции в Северной Африке и увлечения французских военных ориентальской эстетикой. Своим именем они обязаны феодальной коннице Османской империи (др. прочтение: сипахи), а вообще кавалерийские контингенты под таким названием были почти у многих североафриканских и ближневосточных владык. Появившись в начале 1830-х гг. во время французского завоевания Алжира в качестве отрядов союзных захватчикам туземных племен, уже в 1834 г. спаги обрели статус регулярной кавалерии, в 1854 г. были сформированы 3 старейших полка алжирских спаги с порядковыми номерами. Разрастаясь численно и географически по мере раздувания Французской колониальной империи, кавалеристы-спаги щеголяли красочной экзотической униформой и роскошной конской сбруей, в основу которых был положен боевой наряд берберских всадников. Французский комсостав носил мундиры наподобие гусарских.

Эти части комплектовались посредством вербовки добровольцев среди местного населения североафриканских колоний Франции - Алжира, Марокко, Туниса, преимущественно арабов-берберов. До 20% личного состава (ок. 25% с учетом комсостава) составляли французы - искатели приключений и восточной экзотики, но в основном белые уроженцы колоний, так называемые Pied-Noir. Не редкостью среди спаги были выходцы из североафриканской еврейской диаспоры. Офицерами и младшими командирами преимущественно являлись кадровые военнослужащие-французы; однако французская колониальная система, предусматривавшая вовлечение в управление коллаборантов из местной элиты, позволяла спаги-мусульманину выслужиться вплоть до капитана.

С преданностью цепных псов, насмерть грызущихся за того, кто их кормит, спаги сражались за Францию во множестве колониальных войн и конфликтов XIX-XX вв., в Крымской, Франко-Прусской и Первой мировой войнах. Во время последней их ряды впервые стали пополнять мобилизованными из Алжира. В связи с общей либерализацией французского общества в межвоенный период в полках спаги ввели обязательную квоту на комсостав мусульманского происхождения.
Служба в эскадронах спаги считалась среди берберских племен довольно почетной и даже наследственной, сыновья ветеранов часто занимали их место в строю. Еще одним серьезным ресурсом для пополнения были полукровки франко-арабского происхождения, для которых это был способ получить более уважаемый статус. Довольствие спаги, в первую очередь денежное и вещевое, было на порядок стабильнее, чем у иностранных легионеров. У последних в XIX - первой трети ХХ в. имелась огромная разница между обещанным, положенным по уставу и фактически выданным на руки; это зафиксировали, в частности, русские мемуаристы Легиона (Э.Н. Геоцинтов. "Белые рабы").
С началом Второй мировой войны Франция привычно воззвала к своим колониальным солдатам: "К оружию!", а они привычно ответили: "Есть!" на ломаном французском, который быстро усваивали в казармах.

Помимо частей, пошедших на комплектование 6-й легкой кавалерийской дивизии, осенью 1939 - весной 1940 г. в метрополию было направлено 3 бригады спаги двухполкового состава; в каждой из бригад примерно по 2 600 чел. В отличие от механизированной и бронированной собственно французской кавалерии, эти "всадники пустыни" оставались классическими конными частями. Сочетавшие элементы традиционного боевого стиля воинов-берберов с организацией регулярной кавалерии, спаги были отличными колониальными солдатами, прекрасно сражавшимися против всевозможных повстанцев и полуповстанцев, однако к "правильной" европейской войне они были подготовлены слабее. Французское командование использовало период "странной войны", чтобы наскоро натаскать их в этом отношении, однако многочисленные пробелы все равно остались. Например, многие из рядовых спаги ориентировались на "цивилизованной" густо застроенной местности не лучше, чем средний европеец в пустыне. Укрываться от авиации они также совершенно не умели; хотя это общая беда всех кавалеристов Второй мировой.

Бригада спаги по состоянию на начало мая 1940 г. организовывалась из двух полков, каждый в составе четырех сабельных эскадронов, сведенных по два в две "группы эскадронов". В эскадроне по штатам насчитывалось 5 офицеров и старших унтер-офицеров (аджюданов, фр.) и 172 солдата и младших командира, конные все. Большинство огневых средств усиления придавались на уровне группа эскадронов/эскадрон. Первая группа эскадронов полка располагала артвзводом из двух французских противотанковых пушек, вернее, пушечек SA34 калибра 25 мм, а вторая - одной 25-мм противотанковой пушечкой и 37-мм пехотным орудием Mle 1916. Еще две 25-мм пушечки могли придаваться всей бригаде в качестве противотанкового взвода. Французские военные историки упоминают и о варианте объединения всей артиллерии полка спаги в пятый эскадрон - поддержки. На каждый эскадрон полагались один 60-мм миномет и два станковых пулемета Гочкисса. Все огневые средства были на конной тяге или во вьюках.
Бригады спаги, в отличие от лучших колониальных полков, составивших 6-ю легкую кавдивизию, были укомплектованы по остаточному принципу. В ряде частей был высок удельный вес мобилизованных в Алжире резервистов. Обеспечение тяжелым оружием было неравномерным, и бригады делили имевшееся между собой из "корпоративной солидарности". Так, 3-я бригада спаги передала часть орудий, минометов и пулеметов двум другим. Вообще, 3-я бригада оказалась вооруженной хуже всего. Ее бойцы, едва ли не единственные во французской кавалерии, "донашивали" карабины Бертье Мушкетон Mle 1916 времен Первой мировой войны. Остальные части уже были перевооружены более современными винтовками MAS-36.
При этом именно на долю 3-й бригады спаги выпало сражение за Ла Хорнь 15 мая 1940 г., в котором одно из ее подразделений действовало в конном строю.______________________________________________________М.Кожемякин.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

Предыдущее: Кавалеристы Второй мировой: капитан А.Г. Дзимистаришвили, СССР. (Часть 2)

"Это через много лет я увидела сохранившиеся кадры кинохроники: польская конница с саблями наголо мчится на немецкие танки, лавиной наступающие на Варшаву. В этом рыцарском воинском порыве столько любви, красоты, беззащитности. Замираешь". Фрагмент из книги "За плечами ХХ века" известной писательницы и военной мемуаристки, с 1942 г. фронтовой военной переводчицы Елены Моисеевны Ржевской очень красив и совершенно не соответствует действительности.

Атака польских улан в конном строю 19 сентября 1939 г. под Вулькой Венгловой (Wólka Węglowa, Варшавское воеводство) стала притчей во языцех не только в военной истории, но также в публицистике и идеологии, и обросла многочисленными мифами. Ее участников, а "до кучи" и все Войско Польское во время Германо-Польской войны (Сентябрьской кампании) 1939 г., принято либо огульно героизировать, либо поливать грязью. В популярном представлении об этом боевом эпизоде господствуют фантазии, несмотря на то, что в историографии все факты давно расставлены по местам.

Начнем с того, что "кинохроника", которую видела Елена Ржевская - это кадры из немецкого пропагандистского фильма "Эскадрилья Лютцов" (Kampfgeschwader Lützow) 1941 г., в котором "польскую кавалерию" сыграл дислоцированный в оккупированной Польше учебно-запасной кавалерийский батальон войск СС (впоследствии "отметившийся" в подавлении восстания в Варшавском гетто), переодетый в трофейную польскую форму. Настоящая атака под Вулькой Венгловой на кинопленку запечатлена не была, хотя известны несколько относящихся к ней фотографий.
Тем не менее, гитлеровской пропагандой была заложена основа мифа: польские уланы предельно непрофессионально атаковали верхом и с саблями бронетехнику "вермахта", потому что "восточные варвары" не имели представления о современной войне, и вполне ожидаемо были наголову разбиты. Известный немецкий танковый командир Гейнц Гудериан в своих мемуарах "Воспоминания солдата" закрепил эту выдумку печатным словом и своим авторитетом: "Польская поморская кавалерийская бригада из-за незнания конструктивных данных и способов действий наших танков атаковала их с холодным оружием и понесла чудовищные потери".
Правда, в его случае речь идет о таком же искажении факта другой польской кавалерийской атаки - проведенной 1 сентября 1939 г. под Кроянтами двумя эскадронами 18-го полка Поморских улан (18 pułk Ułanów Pomorskich). Но общей тенденции это не меняет: унижение "нецивилизованных" славян, вздумавших воевать с тевтонской военной сверх-машиной средневековыми методами.

К фото -Танк похож на тяжелый Nb.Fz.(Neubaufahrzeug; в советских источника - "Рейнметалл", по фирме-производителю), которых было выпущено всего 3 (три) штуки и воевали они только в Норвегии.

Разумеется, любому толковому военному времен Второй мировой войны было ясно: атаковать танки или бронеавтомобили конницей с холодным оружием - это безумие, если не преступление со стороны кавалерийского командира. Есть случаи, когда такой атаки избежать невозможно: бронетехника не являлась объектом атаки, появилась на поле боя внезапно для кавалеристов, а идти назад было бы сопряжено с бОльшими потерями, чем попытаться прорваться... Кстати, именно такой вариант "условной атаки под Вулькой Венгловой" и показан в фильме знаменитого польского режиссера Анджея Вайды "Летучая" (Lotna, 1959), жесткой сатире на фетиши военного сословия "второй Речи Посполитой" (Польши с 1918 по 1939 гг.). Однако почему, когда польской стороне по логике вещей надо было бы всеми силами разоблачать ложь немецкой пропаганды, она, вместо этого, с энтузиазмом подняла эту идиотскую игру германского воображения на щит?
Националистической польской идее с ее героизацией самоотверженной смерти, воспеванием "рыцарской доблести при поражении", культом прошлого и отрицанием действительности нелепая сказка гитлеровских пропагандистов пришлась очень по вкусу. Политический и идеологический режим в предвоенной Польше недаром называют близкородственным нацистской Германии - вкусы двух военно-фашистских диктатур были сходны до неприличия! Только геббельсовские подголоски славили военные победы, а польские официозные пропагандисты - "героическое поражение", т.к. с победами в военной истории Польши наблюдается некоторый дефицит.
Первый гвоздь в монумент польского мифа о кавалерийской атаке при Вульке Венгловой забил известный художник-баталист Ежи Коссак (1886-1955). Происходивший из семьи потомственных интеллектуалов, пан Ежи был знатоком истории, блестящим униформистом, прекрасным рисовальщиком... но ни дня не служил в армии! Сюжет о бравых уланах, рубящих саблями крупповскую броню, он творчески развил в полотнах 1939 и 1943 гг., очень эмоциональных и безумно далеких от реалий войны. "Конструкторская мысль" Ежи Коссака при моделировании на картинах немецких "панцеров" способна вызвать стойкие кошмары у любого "заклепочника".

Восторженный рассказ о героях-уланах, "бросившихся под танки", вдохновлял на борьбу юных бойцов "подпольной Польши"; несомненный плюс, но лучше бы они учились воевать, а не отдавать свои жизни.
Фантом Вульки Венгловой быстро разошелся по охваченному Второй мировой войной миру. Даже в Японской императорской армии на примере "храброго польского врага" учили своих военнослужащих не жалеть себя в бою; в этические нормы "Бушидо" это вполне укладывалось. Сохранился крайне схожий по стилю с военными пропагандистскими картинками того времени японский "комикс" на эту тему, но возможно и его позднейшее происхождение.

Советский генерал-майор польского происхождения Владимир Радзиванович, командовавший 1-й кавалерийской бригадой Народного Войска Польского в СССР, был прекрасно знаком с "легендарной версией" атаки 19.09.1939. В своих мемуарах "Под польским ордом" (М., Воениздат, 1959) он вспоминает, как однажды заговорил об этом с одним из своих подчиненных, "офицером старой Польши". "Этого не было, или было совсем не так", - сухо ответил ротмистр и пошел прочь. Показательно отношение кадрового польского офицера к этой якобы ласкающей его самолюбие байке.

Наименьший вклад в распространение нарратива о Вульке Венгловой внесли сами участники кавалерийской атаки 19 сентября, кто из них пережили войну. На фоне фанфар Народной Польши, подхвативших ту же песню, они молчали! Никому не хотелось вступать в противоречие с официальной версией. Но еще стыднее им, честным и храбро сражавшимся солдатам-кавалеристам, было соглашаться с историей, выставлявшей их, по здравому разумению, то ли фанатиками-самоубийцами, то ли просто дураками.
С тех пор появились объективные работы историков, в т.ч. отечественных (Д.А. Тарас. "Операция "WEISS". Разгром Польши в сентябре 1939 г."; А. Васильев. "Польская кавалерия во Второй мировой войне. 18-й полк Поморских улан в бою 1 сентября 1939 г. и кавалерийская атака под Кроянтами" и др.), проливающих свет на атаку польской кавалерии 19.09.1939, но "историческое фэнтези" о Вульке Венгловой продолжает процветать, что в своем хвалебном, что в уничижительном прочтении.
***
Польша исстари являлась одной из самых известных "кавалерийских наций" Европы. Еще классик польской литературы Генрик Сенкевич устами своего героя Анджея Кмицица сетовал: "Есть ли в этой стране нечто достойное, кроме конницы?"
Кавалерия Войска Польского, которой предстояло драться с гитлеровским "вермахтом" в сентябре 1939 г., обязана своему появлению возрождением польского государства после Первой мировой войне, войнам с Советской Россией и т.н. "Украинской народной республикой" в 1918-21 гг., симбиозу достижений европейской военной мысли первой трети ХХ в. и вековых польских рыцарских традиций.
По состоянию на сентябрь 1939 г. в вооруженных силах "второй Речи Посполитой" имелось 3 элитных полка шеволежеров (историческое название легкой кавалерии Наполеоновских войн, в которых поляки активно участвовали), 27 уланских полков - главная сила армейской кавалерии, 10 полков конных стрелков, а также Кавалерийский учебный центр в Грудзендзе. Высшим соединением польской кавалерии была бригада; насчитывалось 11 "классических" кавалерийских бригад (названных по территориальному признаку и, частично, по порядковым номерам - 1-я Мазовецкая, 2-я Кресовая, 3-я Виленская, Сувальская, 5-я Краковская, 6-я Подольская, Великопольская, Поморская, Новогрудская, Волыньская, Подляская) и 1 механизированная кавалерийская бригада (10-я).

Кавалерийская бригада обычно состояла из 2-3 полков улан или шеволежеров, 1 полка конных стрелков, а также подразделений усиления и боевого обеспечения. "Трехполковых" бригад было шесть, "четырехполковых" - пять.
На каждую бригаду полагались:
- дивизион конной артиллерии (16 75-мм орудий в "четырехполковой" бригаде или 12 в "трехполковой");
- противовоздушная батарея 40-мм орудий (только 2 орудия, официально на механической, реально на конной тяге);
- броневой дивизион (13 танкеток TKS или ТК-3 польского производства, 8 бронеавтомобилей wz.29 или wz.34, возможны вариации);
- батальон стрелков (в идеале - на грузовиках, обычно - на "заводных" лошадях или пешком);
- разведывательный эскадрон (или велосипедный, или и тот и другой в некоторых бригадах);
- эскадрон пионеров (саперов);
- эскадрон связи;
- штаб, обозы, подразделения боевого и тылового обеспечения, взвод конной полиции и др.
В "четырехполковой" бригаде насчитывалось по штатам 373 офицера, 6 911 нижних чинов и 6 291 лошадь, в "трехполковой" - 232 офицера, 5 911 нижних чинов и 5 194 лошади. Штатная транспортная техника была представлена 65 автомобилями разных типов (обычно значительно меньше), 1 мотоциклом и 38 велосипедами, но обозы все равно передвигались преимущественно на повозках.
Разумеется, как и в большинстве армий мира, штатное комплектование было "идеалом, к которому стоит вечно стремиться", но следует признать: бригады кавалерии, гордость Войска Польского, комплектовалась гораздо ближе к штатам, чем остальные рода оружия.
С полковым звеном было несколько сложнее. Кавалерийский полк, согласно почти общемировой практике, состоял из четырех линейных и пулеметного эскадронов, а также подразделений боевого обеспечения. Полковая артиллерия была представлена противотанковым взводом из 2-4 37-мм пушек шведского производства Bofors (польское обозначение wz.36) и, иногда, парой минометов. Также от немецких "панцеров" бравые уланы могли отстреливаться из 7,9-мм противотанковых ружей польского производства wz.35, чуть более дюжины на полк. Согласно действовавшему в Польше на момент начала Второй мировой войны мобилизационному плану "W", в кавполку могли быть развернуты/приданы резервный и запасной эскадроны, один или несколько пионерных или "кавалерийских" эскадронов, велосипедные и даже конно-полицейские подразделения, что добавляло головной боли штабу полка и отягчало его структуру.

Общеевропейская тенденция конца 1930-х гг. к механизации кавалерии, превратившая к началу войны французскую и советскую кавалерию в бронекавалерию, а британскую - в части других родов оружия, также не обошла "вторую Речь Посполитую" стороной. Но, т.к. предвоенная Польша была "гордой, но бедной", механизация лишь задела польскую кавалерию краем. В 1937 г. была переформирована только 10-я кавалерийская бригада. По сути она оставалась экспериментальным соединением, которое к началу войны было слабее штатной конной бригады: танковый компонент в итоге свелся к 1 роте, а некоторое количество дополнительных транспортных и противотанковых средств не компенсировали сокращения бригады до двух "недомеханизированных" кавполков.
В единственную в Войске Польском моторизованную бригаду также входил один полк конных стрелков, таким образом это соединение смыкалось с кавалерией.
В процентном отношении польская конница составляла до 10% вооруженных сил страны, что представляло самый большой показатель в Европе (в СССР, например, около 6%). Уланы, конные стрелки, шеволежеры Польши составляли еще более весомый компонент официальной военной традиции страны, чем красные кавалеристы в СССР. Разумеется, им доставались отличный конский состав, самые лучшие новобранцы - преимущественно крепкие сметливые крестьянские парни, самые блестящие офицеры - в основном представители родовитой шляхты, самое полное довольствие и самое восторженное восхищение общества (особенно его прекраснейшей части).
Но эти баловни "второй Речи Посполитой" при свойственных польскому солдату пустом щегольстве и бахвальстве, унаследовали и лучшие качества национального боевого стиля - пылкую, порой безрассудную отвагу и трогательную любовь к Отчизне. Польская кавалерия была хорошо обучена и неплохо вооружена, но с одной существенной оговоркой: для войны типа Советско-Польской 1919-21 гг.
В отличной работе о польской кавалерии в сентябре 1939 г. Алексея Васильева говорится: "Следует отметить, что в польской кавалерии конная атака (szarza) не являлась тогда регламентированным видом боевых действий. Согласно «общей инструкции для боя» (Ogolnej instrukcji walki), изданной еще в 1930 г., кавалерия должна была двигаться в конном строю, а сражаться — в пешем". Однако на деле Вторая мировая война застала кавалеристов "старой Польши" на перепутье: традиции, от которых твердолобое военное начальство Речи Посполитой уходило крайне неохотно, не позволяли полностью внедрить современные методы боевой подготовки и прогрессивные достижения военной мысли. Лихие уланы были отлично обучены действовать в конном строю, хуже - в пешем. Они прекрасно владели клинком и винтовкой, но неохотно окапывались и не умели укрываться от авиации. Офицеры брали высокие призы на мировых соревнованиях по конному спорту, но многие из них не знали и по-шляхетски презирали своего солдата, "хлопа, быдло", а скучным служебным обязанностям предпочитали светскую жизнь.
Встретив Вторую мировую войну 1 сентября 1939 г. в составе развернутых (вернее, полуразвернутых) согласно плану оборону Польши армий и оперативных групп Войска Польского, кавалерия дралась точно так, как можно было ожидать от хороших войск 1920-х гг., встретившихся на поле боя с войсками 1940-х, немецким "вермахтом". Нередко - очень храбро, но гораздо реже - эффективно. Польские кавалерийские бригады продемонстрировали низкую слаженность как соединения, они распадались буквально от первого немецкого удара. Достаточно вспомнить мемуары ротмистра Ежи Климковского "Я был адъютантом генерала Андерса", живописующего, как растаяла Новогрудская кавбригада его "шефа": "Бригада буквально развалилась и рассыпалась. После двух дней не очень тяжелых боев и после нескольких дней марша без сражений и даже без соприкосновения с противником от этого замечательного боевого соединения из-за неумелого его использования командиром почти ничего не осталось".
Хороший командир бригады (не Андерс) умел сохранить под своим командованием один или несколько кавполков, но терял тылы и усиление. А вот в составе полка или даже эскадрона польские кавалеристы, наоборот, демонстрировали отличную товарищескую спайку, продолжая, в отличие от пехотных частей, стойко держаться вместе, несмотря на все разгромы. Значительная часть младших и средних кавалерийских офицеров также вполне удовлетворительно выдержали испытание войной: низкий профессионализм и легкомыслие не всегда мешают личной храбрости и решимости. Они с солдатами даже уважать друг друга начали... слишком поздно, когда война была уже проиграна.
Словом, лучшим памятником польскому кавалеристу сентября 1939 г. со всеми его недостатками и достоинствами является атака под Вулькой Венгловой 19.09.1939. Такая, какой она была на самом деле, а не какой ее изображают пропагандисты.
***
В скоротечной и катастрофической для Польши войне с нацистской Германией в сентябре - нач. октября 1939 г. польская кавалерия неоднократно ходила в сабельные атаки в конном строю, надо сказать - всегда сообразно боевой обстановке, или тому, как ее представляли себе командующие офицеры. Пишет польский военный историк Мацей Росалак: "Среди примерно 20 более-менее широко известных атак польских кавалеристов в ходе Сентябрьской кампании ни одна не была проведена непосредственно на танки! Не все из них были успешными, некоторые были очень кровавыми, но ни одной нельзя отказать в здравом смысле, а большинству – в достижении поставленной боевой задачи" (M. Rosalak. "Mit szarży na czołgi. Polscy ułani mieli inny sposób na Niemców").

Главный герой самой известной кавалерийской атаки 19 сентября 1939 г. у Вульки Венгловой - 14-й полк Язловецких улан - был типичным кавалерийским полком "старой Польши". Он был сформирован в 1918 г., участвовал в Советско-Польской войне и оттуда вел свои боевые традиции. В межвоенный период полк дислоцировался во Львове, красовался на парадах чеканными "коробками" эскадронов и нарядными мундирами с желтым полковым приборным цветом. У полка была собственная залихватская и хвастливая песня Żurawiejki, своя католическая молитва в стихотворной форме, сочиненная одним из офицеров (Владислав Новацкий, погиб в 1939-м). Панове офицеры кутили по ресторанам и флиртовали напропалую с местными дамами, рядовые в редких увольнениях напивались в бедняцких кабаках и "беспределили" над местными. При разбирательствах польская полиция была почти всегда на стороне "жолнежей Речи Посполитой". Возможно потому, что если где вспыхивали забастовка рабочих или волнение украинских крестьян, "гордые уланы" без зазрения совести выполняли жандармские функции. Полк был не худший и не лучший - обычный.

Командовал полком 44-летний полковник Эдвард Юзеф Годлевский, шляхтич, бывший офицер Российской императорской армии, вступивший после Октябрьской революции в формирующиеся польские части, участник Первой мировой и Советско-Польской войн. "Слишком мягкий", - вспоминали о нем сослуживцы. Однако командный опыт у полковника Годлевского был богатый, а анамнез российского кавалерийского училища (легендарного Николаевского? Поступал в 1914 г. в Санкт-Петербурге) существенно повышал ставки.
Германо-Польскую войну 14-й уланский полк встретил в составе Подольской кавалерийской бригады армии "Познань", прикрывавшей самое сердце польской обороны - направление на Варшаву. Вполне логично, гитлеровские стратеги не стали взламывать сильную оборону "ключевой" польской армии, а обошли ее фланговыми ударами, с севера 4-й, а с юга - 8-й армиями "вермахта".
Командующий армией "Познань" генерал Тадеуш Кутшеба, один из немногих польских военачальников "Сентября" про которого можно сказать: "Он хотя бы пытался", принял решение прорваться из окружения к Варшаве. В результате 9-18/22/24 (разные оценки) сентября 1939 г. произошла т.н. "битва на Бзуре" (в советской военно-ист. лит-ре - контрудар под Кутно), пожалуй, единственное сражение той несчастной для поляков войны, в котором их войска смотрелись весьма выгодно. Армия "Познань" совместно с остатками армии "Поморье" нанесла сильный удар с тыла по наступавшим к Варшаве 8-й и 10-й немецким армиям, сильно их потрепала и на несколько дней загнала в оборону.
Главные бои выпали на долю 14-го уланского полка именно в этом сражении. Зная о способности польских кавбригад "распадаться", генерал Кутшеба в десятых числах сентября создал из наличных кавполков Оперативную группу кавалерии (Grupa Operacyjna Kawalerii) под командой ген. Гжмот-Скотницкого (после его гибели - ген. Авраама). Ей надлежало идти в авангарде пробивающихся с боем польских войск и очистить им дорогу к Варшаве через обширный лесной массив Кампионской пущи.

К фото: Пики в польской кавалерии были сняты с вооружения перед войной, но многие полки захватили их на фронт "на всякий случай". Случай не представился.

Сражаясь в составе этой импровизированной кавалерийской группировки, Язловецкие уланы 17-18 сентября вели тяжелые бои за местечко Серакув (Sieraków), затем пытались прорваться в направлении на город и крепость Модлин, однако натолкнулись на сильную оборону немцев, усиленную артиллерией.
К этому моменту немцам, подтянув резервы и задействовав все наличные силы "люфтваффе", удалось перехватить инициативу в сражении на Бзуре и начать окружение понесших тяжелые потери польских войск.
Армия "Познань" фактически превратилась в скопище идущих по лесам разрозненных частей и подразделений, которые стремились кто как мог уйти от окружения и прорваться на помощь своей сражающейся столице. Этот "бег наперегонки к Варшаве" и предопределил кавалерийскую атаку под Вулькой Венгловой.
Командир 14-го полка Язловецких улан полковник Годлевский решил не укладывать понапрасну своих людей, пробиваясь через немецкую оборону на Модлин, а "срезать" дорогу на Варшаву, повернув на Юг в сторону деревни Мосцьска (Mościska), где, по его мнению, немцев не должно было быть. В этом маневре к его полку присоединились также около 2 взводов действовавшего рядом 9-го полка Малопольских улан (9 Pułk Ułanów Małopolskich). Польская кавалерия передвигалась через занятую немцами территорию, и нервозность офицеров постоянно возрастала: они опасались окружения, еще больше - атак немецкой авиации. Потому полковник Годлевский постоянно подгонял свои эскадроны и отвел на разведку маршрута крайне мало сил и времени. Выехав на опушку Кампионской пущи близ населенный пунктов Вулька Венглова и Дамброва Лесна (Dąbrowа Leśnа), подпоручик Лонгшамп де Берьер, потомок натурализовавшихся в Польше французских дворян, осмотрел околицу в бинокль и заметил там занимающую оборону немецкую пехоту, а также несколько гнезд пулеметов и пехотных орудий (вероятно, 7,5cm leIG18, по роте которых имелось в каждом пехотном полку "вермахта"). На первый взгляд силы "швабов" не выглядели значительными, расстояние от опушки до их переднего края было невелико, а до заветной цели трудного похода - Варшавы оставалось около одного дневного перехода. Вулька Венглова, Домброва Лесна и деревня Мосцьска образовывали общую сельскую агломерацию; укрываясь за их постройками, кавалерия могла безопасно достичь следующего лесного массива и продолжить движение к столице. Обо всем этом подпоручик доложил командиру полка Годлевскому.
"Проскочим в конном строю!", - решил полковник. Полк Язловецких улан 19.09.1939 атаковал с марша! Собрав офицеров, полковник Годлевский вкратце поставил боевую задач; возглавить атаку надлежало 3-му эскадрону поручика Мариана Валицкого. Развернувшись в боевой порядок, кавалеристы 14-го уланского полка выехали из леса и по команде, поданной офицерами голосом, чтобы не предупреждать противника трубными звуками, выхватили сабли и пустили коней в галоп. При этом тяжелое оружие полка для поддержки атаки не разворачивалось, противотанковые орудия следовали за эскадронами в запряжках, станковые пулеметы - на тачанках. Всего в бою приняло участие около 1 000 польских кавалеристов. Знамя 14-го полка Язловецких улан следовало с 3-м эскадроном зачехленным, его нес знаменосец капрал Феликс Мазярский. Впоследствии польские художники, обращавшиеся к теме кавалерийской атаки под Вулькой Венгловой, всегда изображали яркий штандарт Язловецких улан развернутым, но это самый безобидный из всех мифов.

Немецкие пехотинцы, занимавшие "триединое" сельское поселение силами никак не более нескольких рот, были поражены, увидев выходящие из леса массы польской конницы. Даже огонь был открыт не сразу, подарив кавалерии несколько бесценных сотен метров.
Очевидцем и первым описателем атаки под Вулькой Венгловой стал случайно оказавшийся там итальянский военный корреспондент при немецкой армии Марио Аппелиус. Отчаянный авантюрист, побывавший на войнах в Абиссинии и Испании, он наблюдал за происходящим из эпицентра сражения и, по его собственным уверениям, даже отбил фотоаппаратом направленный ему в голову сабельный удар молодого польского кавалериста. "Внезапно из кустов галопом выехал героический отряд кавалеристов численностью около нескольких сотен сабель, - не скрывая восхищения, написал Марио Аппелиус в своем репортаже. - Они продвигались вперед, с развернутым впереди знаменем... Все немецкие пулеметы замолчали, и стреляли только орудия. Их огонь создал мертвую зону в пределах 300 метров перед немецкими позициями. Польские кавалеристы наступали всей мощью, как на средневековых картинах! Во главе всех скакал командир с поднятой саблей. Можно было видеть, как сокращалось расстояние между лавиной польских кавалеристов и стеной немецкого огня. Было безумием продолжать эту атаку навстречу смерти. И все же поляки прошли ее с легкостью, достойной изумления". Разумеется, налицо художественное преувеличение, экзальтация и тому подобный набор выразительных средств опытного "борзописца". Однако - ни одного упоминания о немецких танках!

Действительно, суматошный огонь немецкой пехоты Язловецкие и Малопольские уланы преодолели относительно легко и ворвались в населенные пункты. Кавалерия рассыпались по улицам, преследуя отступающих неприятельских пехотинцев. Перед сверкающими саблями "мужественные нибелунги" опрометью разбегались под защиту заборов и сараев, а кто не успел - тот опоздал; потери немецкой стороны при Вульке Венгловой оцениваются в 52 убитых и 70 раненых.
Полковник Годлевский, следовавший в боевых порядках полка, приказал командирам эскадронов трубить сбор и вести свои подразделения на южную окраину деревни Мосцьска и далее в спасительный лес: в эту минуту он больше всего боялся немецкой авиации, а о бронетехнике даже не задумывался. Однако именно на выходе из атаки поляков подстерегала главная опасность. На окраине у гитлеровцев оказался установлен легкий танк и дополнительные пулеметные гнезда, которых горе-разведчик подпоручик Лонгшамп де Берьер не мог видеть. Они открыли кинжальный огонь во фланг упоенным победой и потерявшим осторожность уланам. В дополнение ко всему, у дороги на Ломянку, которую кавалеристам предстояло пересечь при выезде из деревни Мосцьска, оказалась глубокая канава. На учениях польская конница браво брала барьеры и перескакивала рвы пошире, но учения - одно дело, а под плотным пулеметным огнем, выкашивающим людей и коней - совершенно другое. У канавы под обстрелом возникло столпотворение улан 3-го эскадрона, мешавших друг другу, и большую часть потерь в бою при Вульке Венгловой 14-й уланский полк понес именно там. На завершающем этапе боя со стороны Ломянки подошли еще несколько немецких легких танков под командой майора 4-й танковой дивизии (4. Panzer-Division) Ханса Шубера и также открыли огонь.
О том, как победа Язловецких улан внезапно сменилась разгромом, вспоминал переживший войну поручик Францишек Потворский: "Все события произошли настолько быстро, что трудно определить их порядок. Огонь был открыт внезапно, с близкой дистанции... Все больше и больше лошадей без всадников. (...) Из-за деревьев справа вел огонь немецкий танк, поворачивая башню нам вслед. Моя лошадь упала на передние ноги. Тем не менее, мне удалось ее поднять. Мы мчались в сторону леса. Только после преодоления канавы моя лошадь погибла. Через мгновение я уже сидел на другой, потом мы скрылись в лесу среди хлеставших нас ветвей. С группой улан мы выехали на лесную дорогу..."
В этот момент произошел еще один мифологизированный польской пропагандой эпизод боя: спасение полкового знамени. Под знаменосцем капралом Мазярским была убита лошадь, и он успел передать знамя проскакавшему мимо капралу Брониславу Чеху, прежде чем сам был ранен пулеметной очередью. Бронислав Чех вывез знамя из боя, за что был награжден высшим польским военным ореном "Виртути Милитари" (Order Wojenny Virtuti Militari). Впоследствии появилась героическая фантазия, что "знамя было схвачено немцами, и капрал Чех вырвал его из рук врага".
Вывод: Язловецкие уланы при завершении кавалерийской атаки 19 сентября 1939 г. попали в огневую засаду немцев, а затем под удар выдвинувшегося на помощь атакованному гарнизону танкового подразделения. Это было следствием недостаточно тщательно проведенной разведки, но в основном - трагического стечения обстоятельств, которыми изобилует история войн.
Потери Язловецких улан в бою у Вульки Венгловой составили 105 убитых и более 100 раненых, около половины которых остались на поле боя и попали в немецкий плен. Среди них был тяжело раненый командир 3-го эскадрона поручик Мариан Валецкий. Он скончался через несколько дней.

Малопольские уланы, насколько известно, потерь не понесли - их небольшой отряд прошел "сельскую агломерацию" в другом месте и захватил двух единственных в этом бою немецких пленных.
Большая часть 14-го уланского полка под огонь немецких танков не попала и, прорвавшись через населенные пункты, продолжила марш к Варшаве. Полк вступил в осажденную столицу на следующий день и принял участие в завершающем этапе ее обороны. Фактически под Вулькой Венгловой Язловецкие уланы выполнили поставленную им боевую задачу - прорваться, хотя ценой тяжелых и неожиданных потерь (до 20% личного состава).

________________________________________________________________М.Кожемякин.

ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЮЩИМ ПОСТОМ.

***
Раненых улан, не успевших уйти вслед за полком, захватили немцы. С этим связана другая легенда, гораздо более мрачная и правдоподобная, учитывая зверское отношение нацистов к военнопленным. Польский историк Шимон Дантер, ветеран войны, партизан советского отряда им. Чапаева и вообще весьма объективный автор в своей монографии «Преступления вермахта против военнопленных» (Szymon Datner. Zbrodnie Wehrmachtu na jeńcach wojennych w II wojnie światowej. Warszawa, 1961) рассказывает об их расстреле. Якобы немецкий офицера Ганс Шубер приказал выйти из шеренги пленных улан «всем, кто участвовал в атаке». Гордые кавалеристы, как один, сделали шаг вперед, и были тотчас застрелены.

История героическая, но документально она не подтверждается, а многие из раненых и забытых своими при Вульке Венгловой Язловецких улан, включая знаменосца капрала Мазярского, были освобождены из немецкого плена Красной Армией в 1945 г. Феликс Мазярский впоследствии продолжил службу в Народном Войске Польском и достиг звания капитана.
В конце сентября 1939 г. полку Язловецких улан недолго было суждено оборонять Варшаву. Генерал Кутшеба, прорвавшийся в столицу и возглавивший ее оборону, как видно, растратил свою храбрость в сражении на Бзуре. 29 сентября он подписал с немцами капитуляцию импровизированной армии "Варшава", по практически единодушному мнению исследователей, далеко не исчерпав возможности к обороне города.
Перед постыдной сдачей в плен генерал устроил своим кавалеристам напыщенную трагикомическую церемонию "награждения полков", очень в польском стиле. Выстроив поредевших улан, офицеры зачитали приказ генерала от 28.09.1939: "Представляю 14-й полка Язловецких улан к высшей награде присвоением ордена Virtuti Militari IV кл. на знамя".
После этого большинство улан просто разбежались кто-куда: Польши и армии не стало, а крестьянам незачем идти в плен стройными рядами, им найдется чем заняться в собственном хозяйстве. Кому не повезло, и он попался немцам, загибались от лишений и смертной тоски по лагерям или ждали освобождения до далекого 1945 г.
Часть офицеров и личного состава полка присоединились к подпольной борьбе в Польше или к Войску Польскому на Западе. В подполье и в эмиграции предпринимались попытки воссоздания полка.
Полковой командир полковник Годлевский в годы немецкой оккупации Польши играл видную роль в командовании печально знаменитой "Армии Крайовой", возглавлял оперативную группу "Краков". 1 сентября 1944 г., вопреки приказу командования АК, он не решился начать восстание в Кракове. Вероятно, рассчитывал, что войска Красной Армии вскоре освободят город с гораздо меньшими жертвами; так и произошло. В октябре 1944 г. Эдвард Годлевский был арестован гестапо. После долгих допросов, пыток и мытарств по тюрьмам, немцы отправили его в концентрационный лагерь Маутхаузен. Умер от истощения в мае 1945 г., за несколько дней до освобождения. О таком ли конце мечтал в 1914 г. юный офицер-кавалерист Российской имп. армии?
Большинство бывших рядовых Язловецких улан с освобождением Польши советскими войсками в 1944-45 гг. вступили/были призваны в Народное Войско Польское и снова дрались против "проклятых-треклятых швабов", как тогда в Польше было принято называть немцев.
Полковое знамя после капитуляции было вторично спасено поручиком Малановским и передано на хранение его друзьям, проживавшим в Варшаве. Оно пережило оккупацию и Варшавское восстание в 1944 г., но после войны полотнище было тайно вывезено на Запад. Грот знамени с польским орлом и номером полка хранится в музее Войска Польского в Варшаве по сей день.

На месте кавалерийской атаки 14-го уланского полка под Вулькой Венгловой в годы социалистической Польши был установлен памятный камень, очень скромный и строгий.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
_______________________________________________________________Михаил Кожемякин.

Начало: Кавалеристы Второй мировой: капитан А.Г. Дзимистаришвили, СССР. (Часть1)

***
Капитан Артем Георгиевич Дзимистаришвили и его доблестный эскадрон прошли горькими дорогами отступления от советской госграницы вместе с 158-м кавполком и 3-й кавдивизией. Кавалеристы несли тяжелые потери от налетов немецкой авиации, в боях, но еще больше - пропавшими без вести, отставшими от своих. Непреложная истина: кавалерист движется со скоростью своего коня, а предел сил у лошадей, как и у людей, у каждой свой.

Конский состав кавалерийских частей Красной Армии, вступивших в бои в начале войны, за неполный месяц боевых действий пришел в плачевное состояние. "Все лошади ужасно разбили ноги, - вспоминал эти дни переживший войну боец саперного эскадрона 3-й кавдивизии Иосиф Гуревич. - К тому же питались они в основном травой, листьями, этим их невозможно насытить. Мы, конница, едва тащились, ненамного быстрее, чем пехота". Огромны были потери в боевой технике и вооружении, опять же в первую очередь из-за отсутствия горючего и выхода из строя тягловых лошадей. Согласно сводке Юго-Западного фронта от 15 июля 1941 г., в строю 3-й кавдивизии на тот момент было 822 чел. и 7 орудий - менее 10% от штатов по личному составу и примерно 13% артиллерии. В эскадроне капитана Дзимистаришвили вполне могло оставаться больше людей в процентном отношении, чем в среднем по дивизии. Хорошие командиры, как правило, сохраняют больше своих бойцов. В том, что Артем Дзимистаришвили был хорошим командиром, не приходится сомневаться после его отличной сабельной атаки 22 июня.
Отступающие красноармейцы смертельно устали и были деморализованы поражениями, однако еще могли упорно драться. Это показало развернувшееся в скором времени сражение в районе Фастова - Белой Церкви, где 3-я кавдивизия дивизия успешно действовала в составе 5-го кавкорпуса на левом фланге 26-й советской армии генерал-лейтенанта Ф.Я. Костенко (впоследствии пропал без вести в 1942 г.), встречным сражением сдерживавшей ударные силы 1-й танковой группы и 6-й армии "вермахта" на Киевском направлении. Контрудар 26-й армии 16-22 июля 1941 г. в рамках поражения Красной Армии в Киевской оборонительной операции стал примером тактического успеха. Вот как характеризует это сражение начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии Франц Гальдер (а от врага, тем более от высокомерного немца, напрасной похвалы ожидать не приходится): "Главные силы 1-й танковой группы все еще скованы контратаками 26-й армии противника, чего, впрочем, и следовало ожидать... Все атаки противника отражены, однако эти атаки сковывают танковую группу Клейста и задерживают ее дальнейшее наступление..." (Ф. Гальдер. "Военный дневник". М., Воениздат, 1968-1971).

Противником кавалеристов из 3-й кавдивизии Красной Армии в этих боях стали эсэсовцы боевой группы "Вестланд" дивизии СС (механизированной) "Викинг", впоследствии - 5-й танковой такого же названия. О сабельных атаках красноармейской конницы в ходе этого яростного противоборства в лесах под Таращей ничего не сообщается. Учитывая плохое состояние конского состава, советские кавалеристы действовали как "ездящая пехота". Бои носили встречный характер, а такие обыкновенно особенно жестоки.
Вот как это сражение описано в подробной монографии отечественного историка А.В. Исаева "От Дубно до Ростова" (М., АСТ, 2004): "Активные действия вел... 5-й кавалерийский корпус, которому удалось окружить части дивизии СС «Викинг» в Тараще. В целом действия кавалерийского корпуса протекали без приключений, потери за период 19–21 июля составили 45 человек убитыми, 113 ранеными и 19 без вести пропавшими. Общая численность соединений корпуса к моменту начала боев составляла около 6 тыс. человек (меньше, чем положено в дивизии)".

По факту окружения дивизии СС остаются неясности. Во-первых, как сообщает историк этой зловещей дивизии Руперт Батлер, в направлении на Умань действовала только одна боевая группа, т.е. усиленный полк "Вестланд", другая наступала на Днепропетровск, а некоторые части были выведены с фронта (R. Butler. SS-VIKING. The Histoгу of thе FIFTH SS-DIVISION 1941 - 1945). Во-вторых ни советская, ни немецкая сторона непосредственно в ходе боев факта окружения не заметили, в журналах боевых действий упоминаний об этом найти не удалось; а вот в историографии их предостаточно. Скорее всего, речь идет о тактическом окружении советскими кавалеристами боевой группы "Вестланд", то есть в хаосе встречного боя порядки контратакующих красноармейцев вклинились между боевыми порядками эсэсовцев и немецкими главными силами. Если бы командование 5-го кавкорпуса, 3-й кавдивизии или хотя бы 158-го кавполка вовремя заметило это, можно было бы нанести врагу гораздо более чувствительное поражение.

В этих боях 20 июля оборвалась жизнь нашего героя. Согласно короткой записи в "Именном списке безвозвратных потерь комначсостава 158-го кавалерийского полка", командир 3-го сабельного эскадрона капитан Артем Георгиевич Дзимистаришвили "20.7.41 г. убит в бою у с. Кривы Киевская область". В том же бою погиб помощник начальника связи полка 26-летний мл. лейтенант Николай Гладковский. Это все, что известно о гибели отважного командира, возглавившего первую в Великой Отечественной войне атаку советской кавалерии в конном строю. Но вся служба капитана Дзимистаришвили говорит о том, что он пал, с честью выполняя свой долг, как подлинный командир и кавалерист.

Поле боя осталось тогда за советскими бойцами. Капитан Артем Георгиевич Дзимистаришвили был "похоронен у дома лесничего, с. Кривы Киевской области". На следующий день рядом с капитаном лег в могилу его заместитель, также участник кавалерийской атаки 22 июня, лейтенант Василий Борисов. Недолго ему довелось прокомандовать эскадроном...

3-я кавалерийская дивизия продолжала вести упорные бои, защищая Киев, пока 1 августа 1941 г. не была выведена в резерв 26-й армии на левый берег Днепра. Едва успев принять пополнение, 7-8 августа она снова вернулась на поля сражений.
В будущем дивизия была переформирована в 5-ю гвардейскую кавалерийскую (с 25 декабря 1941 г.) и встретила День Победы на Эльбе.
Боевой друг и командир Артема Дзимистаришвили командир 158-го кавполка Яков Боровченко в конце августа 1941 г. был тяжело ранен и эвакуирован в тыл на лечение. После выздоровления он преподавал в военных учебных заведениях, в январе 1943 г. вернулся на фронт, был начальником штаба и командиром стрелковых дивизий, но через год снова угодил на госпитальную койку - нелепо, травма в автоаварии. Войну он закончил в том же звании полковника, что и начинал, и не очень пригретым славой. В 1948 г. был уволен в запас. Гражданская жизнь у героя-кавалериста не особенно задалась, он разошелся с семьей, последние годы жил в совершенном одиночестве и тяжело болел.

Наверное, ему не раз вспоминался грозовой день 22 июня 1941 г., как он вел в атаку свой храбрый 158-й полк, и как мчались на врага во весь опор всадники 3-го сабельного эскадрона. Их вел товарищ его кавалерийской молодости - капитан Артем Дзимистаришвили.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ (новый мат-л будет о мифах и реальности атаки польской кавалерии под Вулькой Венгловой 19.09.1939)
____________________________________________________________Михаил Кожемякин.

Вторая мировая война стала последней войной кавалерии как самостоятельного рода войск. Практически все страны, активно участвовавшие в боевых действиях, располагали солидными конными контингентами, которые зачастую демонстрировали вполне приемлемую эффективность. В отличие от Первой мировой войны, на главных фронтах которой - Западном и Восточном - убийственная рутина позиционной войны превратила большинство конных соединений в спешенных окопных сидельцев, во Второй мировой кавалерии было суждено действовать в отведенной ей военном искусством первой половины ХХ в. роли - мобильные "ездящие" войска, разведка, охрана коммуникаций, рейды по тылам неприятеля. Отнюдь не были забыты и традиционные кавалерийские атаки с холодным и стрелковым оружием, и, как специфика эпохи - с гранатами и бутылками с зажигательной смесью.

Согласно распространенному мнению, инициированному в первую очередь неумной героизацией польской пропагандой "уланских сабельных атак против брони" в 1939 г., "конница во Второй мировой бросалась с шашками на танки и была обречена". Но в подавляющем большинстве случаев, когда кавалерия, в том числе те же польские уланы, встречалась в конном строю с бронетехникой противника, это было либо следствием фатальной ошибки кавалерийских командиров, либо актом последнего шанса (в конкретной обстановке или вперед, или точно смерть/плен), либо у кавалеристов была реальная возможность успеха в бою (случалось и такое!).

Открывающаяся этим материалом серия публикаций посвящена кавалерийским командирам Второй мировой войны тактического звена, водившим свои подразделений в успешные кавалерийские атаки и подтвердившим, что закат лихих эскадронов еще не настал.
***
Кавалерия Красной Армии на начало Великой Отечественной войны была представлена 10 кавалерийскими и 3 горными кавалерийскими дивизиями (из них 9 - в составе 4 кавкорпусов), 7 отдельными или запасными кавалерийским полками и 2 кавалерийскими училищами. Большая часть из них (за исключением 1 кавкорпуса в Средне-Азиатском военном округа и 3 отд. кавдивизий в Закавказском военном округе и на Дальнем Востоке) находились в составе военных округов Западного направления.

Советская кавалерия отнюдь не являлась "ретроградным" родом оружия, реформы Красной Армии в 1930-х - 1941 гг. превратили ее фактически в бронекавалерию. Тенденция к "механизации" кавалерии в конце 1920-х - 1930-х гг. завладела европейскими военными теоретиками. Инициатором выступила Великобритания, в массовом порядке переформировавшая регулярные кавалерийские полки в механизированные/бронетанковые, а добровольческую Имперскую йоменри - в артиллерию; к 1939 г. только 2 полка из 22 сохранили лошадей. Советская военная мысль пошла ближе к французскому пути, предполагавшему насыщение кавалерийских соединений современным оружием и боевой техникой "механизированных драгун" с сохранением в основе традиционных конных частей.

Каждая кавдивизия Красной Армии располагала наряду с 4 кавалерийскими полками 1 танковым полком (по штату - 64 легких танка БТ и 18 бронеавтомобилей), конно-артиллерийским и зенитным дивизионами (с учетом полковой артиллерии, в дивизии - 60 орудий), саперным эскадроном и другими подразделениями боевого обеспечения. Это ставило красноармейскую конницу по боевым возможностям наравне с французской кавалерией и значительно выше польской, которая так и не была механизирована.
Конечно, комплектование советских кавалерийских соединений техникой и вооружением практически никогда не дотягивало до штатного расписания. К примеру, 6-я кавалерийская Кубано-Терская казачья Чонгарская Краснознаменная ордена Ленина и ордена Красной Звезды дивизия имени товарища Буденного (у кавдивизий Красной Армии нередко были такие длинные красочные названия) имела 4 76-мм зенитных орудия (при штатах в 8 орудий), 48 танков БТ-7 (при штатах в 64 танка) и 9 бронеавтомобилей БА-21 (при штатах в 18 бронеавтомобилей); по остальному - штатная комплектация. Но все равно это была значительная и боеспособная сила, не в последнюю очередь благодаря отличному личному составу.

Советская кавалерия, гордившаяся преемственностью с прославленной красной конницей Гражданской войны, возведенной советской пропагандой в фундамент официальной идеологии СССР 1920-30-х гг., по традиции комплектовалась лучшими призывниками, командным и политическими кадрами. По количеству коммунистов и комсомольцев, что немаловажно для духа советского патриотизма, она держала в РККА почтенное третье место после ВВС и ВМФ, обгоняя не менее элитные, но более "технократические" бронетанковые войска. Для советских людей их удалые кавалеристы были харизматическими героями, о них пели песни и писали стихи, в них влюблялись девушки, а мальчишки мечтали служить в овеянной легендами коннице Буденного, Ворошилова, Котовского.

Численность советской кавалерии на 22 июня 1941 г. составляла примерно 134 тыс. чел. и 118 тыс. лошадей.
Хороший обзорный материал о кавалерии Красной Армии накануне Великой Отечественной войны - ЗДЕСЬ.
***
Капитан Артем Георгиевич Дзимистаришвили, командир 3-го сабельного эскадрона 158-го кавалерийского полка Красной Армии, стал первым советским командиром, который в Великой Отечественной войне повел своих бойцов в кавалерийскую атаку против гитлеровцев, приведшую к поражению противника. Это произошло около 8.00 утра 22 июня 1941 г. в ходе ожесточенного боя за станцию Пархач на Львовском направлении (Киевский Особый военный округ, Украинская ССР). Не исключено, что конные атаки с советской стороны имели место и в более раннее время, особенно принимая во внимание то, что Пограничные войска НКВД, первыми вставшие на пути у немецких захватчиков, также располагали кавалерийскими подразделениями. Однако официальных документов об этом не осталось, равно как не удалось найти и свидетельств очевидцев. Атака эскадрона капитана Дзимистаришвили вполне может быть принята за первую в ходе войны.
О герое-капитане, погибшем месяцем позже в боях в районе Киева, к сожалению, сохранилось очень мало достоверной информации, как и о миллионах других доблестных бойцов, командиров и политработников Красной Армии, павших в Великой Отечественной войне. Доступные данные содержат довольно скупые сведения о служебном пути А.Г. Дзимистаришвили, и еще меньше о том, каким он был человеком.
Артем Георгиевич Дзимистаришвили родился в 1905 г. в грузинском селе Какаты в тогда еще Тифлисской губернии Российской империи. О его семье известно довольно мало. Отец нашего героя, Георгий Дзимистаришвили, проживал все в том же селе по крайней мере до 1941 г. и считался "участником революционного движения". В Советском Союзе такой элемент биографии был очень выгодным, а по факту это могло означать очень широкий спектр фактов, особенно на Кавказе - от участия в экономических волнениях (стачки и др.) до слегка политизированного разбойничества (т.н. абраги, см. классический эпос о Дате Туташхиа). У Артема Дзимистаришвили был старший брат Кирилл 1903 г.р., который после Октябрьской революции также выбрал службу молодому Советскому государству, но на несколько ином поприще - он работал в милиции, а с 1936 г. занимал должность помощника оперуполномоченного Земосванетского РО УГБ НКВД Грузинской ССР и носил специальное звание сержанта Госбезопасности (аналогичное лейтенанту РККА).
Младший же брат Артем Дзимистаришвили выбрал для себя красноармейское седло, с которого не сходил с 18 лет до дня своей гибели. В Красной Армии он служил с 1923 г. Учитывая, что Декрет ВЦИК и СНК "Об обязательной воинской повинности для граждан РСФСР мужского пол"» от 28 сентября 1922 г. устанавливал обязательную воинскую повинность для всех мужчин с 20-летнего возраста, но в первые годы после Гражданской войны в РККА были допустимы существенные "вольности", Артем Дзимистаришвили, скорее всего, поступил добровольцем. Затем он остался на сверхсрочную службу. Это был его осознанный выбор судьбы и воинской карьеры, и он остался ему верен.
О первом периоде службы красноармейца Дзимистаришвили почти ничего неизвестно.
Существует его предположительное фото с одного из грузинских краеведческих форумов, датируемое 1925 г.

Отлично сидящая форма, красивое мужественное лицо. Несколько смущает стояче-отложной воротник гимнастерки, напоминающий обр. 1935 г., однако в пошиве красноармейской формы в 1920-х гг. были возможны различные вариации.
Около 1931 г. Артема Дзимистаришвили, как образцового младшего командира, отправили на тогдашний главный театр войны конницы РККА - в Среднюю Азию на борьбу с басмаческим движением. Там он принял участие в разгроме вторжения на территорию СССР отрядов известного лидера басмачества в Хорезме Джунаид-Хана (так называемого "четвертого похода"). В боях против нукеров Джунаида принимали участие следующие советские конные части - 82-й, 83-й, 84-й и Узбекский кавполки, Туркменская кавбригада (впоследствии 18-я горная кавалерийская дивизия) и отдельные подразделения 8-й отдельной кавбригады. В каком из них служил Артем Дзимистаришвили - точно неизвестно, однако именно там он подружился со своим ровесником, командиром взвода Яковом Боровченко, их на долгие годы связало боевое товарищество. С тех пор, продвигаясь по службе, Яков Игнатьевич Боровченко всегда "подтягивал" за собой своего друга по лихой туркестанской молодости. Великую Отечественную войну они тоже встретили плечом к плечу.

Отличившийся в боях с басмачами Боровченко получил назначение в более престижный Украинский военный округ (УкрВО) в дислоцированный в г. Изяслав 9-й кавалерийский полк 2-й кавдивизии. Своего боевого старшину Артема Дзимистаришвили ему удалось перевести с собой; практика подобных совместных переводов существовала в Красной/Советской армии всегда и решалась заинтересованными кадрами на уровне "коньячной дипломатии". С этого времени начинается история службы нашего героя в Украинской ССР, на западных рубежах Родины.
В 1932 г. оба молодых командира убыли на повышение квалификации - Яков Боровченко на Химические курсы усовершенствования командного состава при Военной академии РККА в Москву, а Артем Дзимистаришвили - в Школу командного состава РККА им. Каменева С.С. (советского военачальника Гражданской войны, в прошлом – полковника Российской имп. армии). Это военно-учебное заведение (впоследствии – КВОКУ им. Фрунзе), расположенное в Киеве, являлось одним из старейших в РККА и имело отличную репутацию. Как пишет историк училища Александр Климанский, «преподавательский состав… был представлен почти на 100% офицерами старой армии, как правило, высоквалифицированными специалистами». Словом, по тексту популярной песни тех лет:

Школа красных командиров
Комсостав стране лихой кует,
Смело в бой идти готовый
За трудящийся народ.

Интересно будет напомнить, что образование в военных школах, выпускавших командиров в должности по служебной категории «К3 - командир взвода и ему равные», а с введением Постановлением ЦИК и СНК СССР от 22 сентября 1935 г. персональных воинских званий – в звании «лейтенант», приравнивалось в СССР к среднему, а не к высшему гражданскому образованию.
Кстати, именно в Школе командного состава РККА им. Каменева с 1931 по 1934 г. обучался мой прадед, Григорий Клюнин, прошедший впоследствии в звании капитана 145-й стрелковой дивизии тяжелые бои лета-осени 1941 г. и пропавший без вести в контратаке под Наро-Фоминском в ноябре 1941 г. Скорее всего, в веселые курсантские годы они были знакомы с Артемом Дзимистаришвили, возможно - дружны...
Учитывая трехлетний курс обучения, Артем Дзимистаришвили был выпущен из училища в 1935 г., прямиком чтобы попасть под Постановление о персональных воинских званиях и получить вместе с новенькими эмалевыми кубиками в петлицы звучное звание "лейтенант".
В последующие годы боевой товарищ нашего героя по Туркестану Яков Боровченко последовательно занимал ряд ответственных командно-штабных должностей в кавалерийских дивизиях и штабах Киевского Особого военного округа (КОВО, образован 17 мая 1935 года приказом Наркомата обороны СССР №079). В декабре 1940 г. в звании полковника он был назначен командиром 158-го кавалерийского Краснознаменного полка 3-й Бессарабской кавалерийской ордена Ленина Краснознаменной дивизии им. Г.И. Котовского, одной из лучших в Красной Армии.

Артем Дзимистаришвили к тому же времени достиг воинского звания капитана и командовал в том же 158-м кавполку 3-м сабельным эскадроном; он продвигался по служебной лестнице не столь триумфально. Причина тому, возможно, была очень распространенная для второй половины 1930-х гг. в СССР: 17 февраля 1938 г., на "излете" ежовских репрессий, брат нашего героя, помощник оперуполномоченного НКВД Кирилл Дзимистаришвили был арестован в Земо-Сванети (Грузинская ССР) по ложному доносу. В 1940 г. дело прекратили, Кирилл Дзимистаришвили был освобожден, восстановлен в ВКП(б) и со временем смог даже вернуться на работу в "органы". Но его брату было нелегко служить в РККА с отметкой в личном деле "брат арестованного". Тем не мене, служил честно, звезд с неба не хватал и считался, скорее всего, опытным и хорошим кавалерийским командиром.
Получил ли в 1939-40 гг. капитан Артем Дзимистаришвили боевой опыт, остается только гадать. Его товарищ и командир Яков Боровченко послужил комендантом штаба Украинского фронта во время похода Красной Армии в Западную Украину и Западную Белоруссию в сентябре 1939 г., а во время Советско-Финляндской войны 1939-1940 гг. был откомандирован для особых поручений к командующему войсками Северо-Западного фронта генералу армии С.К. Тимошенко. Простому командиру эскадрона такие штабные лавры и не снились. Разумеется, большая часть кавалерийских соединений и частей западных военных округов СССР приняли участие в сентябрьском походе 1939 г. на бывшую территорию Польши.
Боевые действия с отдельными польскими воинскими частями и военизированными формирования периодически вспыхивали и порою носили довольно ожесточенный и кровопролитный характер, однако настоящей войной это все равно было сложно назвать. Скорее всего, эскадрон капитана Артема Дзимистаришвили тоже ходил в поход "по над речкой, по над Сбручем", как пелось в популярной тогда советской песенке, однако навряд ли воевал с "болополяками" особенно серьезно. Еще в меньшей степени напоминал полноценные боевые действия военный поход Красной Армии в Румынию по возвращению отторгнутых территорий Бессарабии и Северной Буковины в июне — июле 1940 г., в котором участвовала 3-я кавдивизия и, наверное, капитан Дзимистаришвили со своим эскадроном.

В Советско-Финляндскую войну, хотя 3-й кавалерийский корпус Белорусского военного округа был отправлен на финский фронт прямиком из Польского похода, а 9-я кавдивизия - ажно из Одесского военного округа, кавалерия КОВО не была задействована, а обживала места новые дислокации близ сильно сдвинувшейся на Запад советской госграницы. Существует теоретическая вероятность, что майор Боровченко брал с собой в финские снега старого боевого товарища капитана Дзимистаришвили на какую-нибудь временную должность, но она невелика. Во всяком случае, первый имел медаль "За боевые заслуги" за Финскую кампанию, а по второму таких данных нет.
И коротко о личном. Капитан Артем Георгиевич Дзимистаришвили был холост, либо его брак распался к 1941 г. В "Именном списке безвозвратных потерь комначсостава 158 кавполка 3 кавдивизии с 22.06 по 18.8.41 года", последнем упоминании о жизненном пути нашего героя, в графе для записи родственников, которых следует уведомить о его гибели, значится только отец, Георгий Дзимистаришвили, проживавший в том же селе Какаты Грузинской ССР. Точности с написанием района административной принадлежности родного села капитана Дзимистаришвили нет. В записях кадровиков РККА он именуется то Лингогубским, то Лангорийским; согласно административно-территориальному делению Советской Грузии на 1938 г. таких названий районов не было. Как видно, штабные писаря РККА не очень "заморачивались" точностью написания экзотических грузинских слов, они даже фамилию Дзимистаришвили "склоняли" то как ДзимистарОшвили, то как ДзимистарАшвили...
***
На 22 июня 1941 г. 158-й кавполк, в котором служил капитан Артем Дзимистаришвили и которым командовал его давний товарищ полковник Боровченко, входил в состав 3-й кавдивизии 5-го кавкорпуса Киевского Особого военного округа. Командиром 3-й кавалерийской дивизии, гордившейся преемственностью с воспетым в СССР командиром Гражданской войны Григорием Котовским, являлся блестящий кавалерист генерал-майор Михаил Федорович Малеев, также конник "Гражданки", получивший свой первый орден Красного Знамени (из шести) в 1920 г. Дивизия была развернута преимущественно в летних полевых лагерях в районе Мосты Вельке - Жолква и, согласно существовавшему оперативному плану, должна была прикрывать от вероятного вторжения "с сопредельной территории" участок госграницы Крыстынополь - Поддемце на Львовском направлении.
С рассветом рокового дня 22-го июня 1941 г. вторжение стало жестокой реальностью, гитлеровская Германия напала на СССР.
Сухопутные части Красной Армии, дислоцированные в западных военных округах, ждали этого нападения и готовились к нему. Несомненно, имели место и проявления растерянности в различных эшелонах командования, и дезорганизация авиаударами и диверсионными группами гитлеровцев системы связи и управления советскими войсками, и глубокие прорывы танковыми и механизированными группировки "вермахта" приграничной обороны в первые часы войны, добавившие беспорядка в действиях обороняющихся. Однако "шок и хаос" в Красной Армии, о которых немало писалось авторами преимущественно публицистического толка, мягко говоря, значительно преувеличены. В первые дни войны части и соединения западных округов, стремительно превратившихся в фронты, пытались действовать согласно имевшемуся плану прикрытия государственной границы, оперативно реагировать на быстро меняющуюся обстановку наличными силами и осуществлять взаимодействие. Советская кавалерия, как мобильные и вполне боеготовые части, оказалась в этот тяжелейший период Пограничных сражений 1941 г. на высоте.

3-я кавдивизия в полном составе смогла избежать первого сокрушительного удара "люфтваффе" по местам дислокаций и развернуться к бою. Благодаря быстрой реакции на сведения о начале немецкой агрессии командира 6-й советской армии (штаб в г. Львов) генерал-лейтенанта Ивана Николаевича Музыченко (попал в немецкий плен в августе 1941 г., освобожден в 1945-м), в оперативное подчинение которому она входила, дивизия получила приказ на приведение в боевую готовность в 02.00 22 июня. Полки дивизии начали выход в район госграницы согласно оперплана в 04.00, т.е. примерно за 45 минут до начала сухопутных боевых действий на этом направлении. 158-й полк, согласно имеющимся данным, задержался и выступил несколько позднее, но "на войну" все равно успел первым.
Пишет будущий маршал Советского Союза Иван Христофорович Баграмян, 22 июня 1941 г. - начальник оперативного отдела — заместитель начальника штаба Киевского Особого военного округа: "Он (противник) нащупал слабое место — стык между войсками 5-й и 6-й армий — и сейчас же направил туда крупные силы. Смяв небольшие подразделения пограничников, фашисты с ходу заняли станцию Пархач и устремились на восток. Поблизости от станции располагался 158-й кавалерийский полк 3-й кавалерийской дивизии. Узнав о продвижении гитлеровцев, командир полка подполковник Яков Игнатьевич Бровченко поднял бойцов по тревоге. Командир дивизии генерал М. Ф. Малеев приказал конникам во взаимодействии с 491-м стрелковым полком 159-й стрелковой дивизии выбить фашистов со станции". (И.Х. Баграмян. "Так начиналась война", М., Воениздат, 1971).
Действительно, части 9-й пехотной дивизии 44 армейского корпуса (XXXXIV.Armeekorps) немцев создали угрожающую обстановку на левом фланге 5-й советской армии. Рано утром, прорвав оборону подразделений 1-й погранкомандатуры 91-го Рава-Русского погранотряда, авангард врага занял ключевую станцию Пархач. Учитывая численность немцев - до двух усиленных пехотных рот, сам по себе прорыв был не особенно значительным, но командование 6-й советской армией развернуло для его нейтрализации внушительные силы - 158-й кавалерийский и 491-й стрелковый полки. В дальнейшем командующий армией генерал Музыченко бросил в бой в районе Пархач - Мосты Вельке остальные силы 3-й кавдивизии - 30-ый, 60-ый, 99-ый кавполки, 44-й танковый полк, 27-й конно-артиллерийский дивизион и саперный эскадрон - вполне грамотно реагируя на угрозу своему флангу быстроходной бронекавалерией.

Однако первым к захваченной врагом станции около 08.00 утра подошел 158-й Краснознаменный кавполк полковника Якова Боровченко. Не дожидаясь стрелков, которые еще шли где-то лесами, укрываясь от авиации, кавалерийский полковник принял решение с ходу атаковать станцию, пока противник не закрепился на позициях.
Кавалерийский полк Красной Армии по штатам на лето 1941 г. представлял собой существенную силу: 4 сабельных и пулеметный (16 станковых пулеметов и 4 82-мм миномета) эскадроны, полковая артиллерия (4 76-мм и 4 45-мм орудий), зенитная батарея (3 37-мм орудия и 3 счетверенных пулемета), плюс подразделения боевого обеспечения; всего более 1400 бойцов и командиров, 1500 лошадей. Хотя советские кавполки обычно были несколько меньше штатов, против двух рот "гансов", понесших потери в бою с пограничниками - превосходство, обещающее успех. Как свидетельствует журнал боевых действий 3-й кавдивизии, три спешенных эскадрона 158-го кавполка атаковали станцию Пархач "с поля" при поддержке огня полковой артиллерии. Еще один эскадрон, 3-й сабельный под командованием человека, которому командир полка Бровченко мог доверять лично, товарища его боевой молодости капитана Артема Дзимистаришвили, он направил в обход станции. Выдвигаясь в конном строю, этот эскадрон должен был действовать дальше по обстановке.
К тому моменту, как капитан Дзимистаришвили вывел своих всадников на исходные позиции, он увидел и взглядом опытного командира-кавалериста оценил, что обстановка сложилась благоприятная для лихой сабельной атаки лавой и разгрома противника. Немецкие роты не выдержали атаки пеших кавалеристов, которую поддержали около 09.55 появившиеся на поле боя легкие танки 44-го полка 3-й кавдивизии и продолжавшие бой в окружении группы пограничников. Подразделения противника начали отступать со своих позиций.

Капитан Дзимистаришвили разделил свой эскадрон на две боевых группы, одну из которых повел он сам, а вторую - помощник командира эскадрона лейтенант Василий Борисов (1913 г.р., уроженец Бежецкого района, земляк еще одного известного кавалериста - поэта Николая Гумилева). Прозвучал сигнал красноармейской трубы к атаке, бойцы пустили коней в галоп и понеслись на врага, стремясь взять гитлеровцев в клещи на открытом пространстве. Застигнутые конницей при отступлении, не имея укрытий и времени занять новую оборону, хваленые пехотинцы "вермахта" дрогнули и побежали. Возможно, сказалась их слабая готовность именно к такому обороту сражения. Предыдущий опыт Польской кампании 1939 г. и последующий Великой Отечественной войны не раз показывал, что, как фанатичен и вышколен не был гитлеровский пехотинец, перед атакующей врасплох кавалерией он мог спасовать.
Историк российской кавалерии Алла Бегунова в своей замечательной книге "Сабли остры, кони быстры..." (М., Молодая гвардия, 1992) так описывает эту первую атаку кавалеристов Красной Армии в 1941 г.: "Три спешенных эскадрона 158-го полка под командованием командира полка подполковника (так у автора) Я.И. Боровченко атаковали противника, а эскадрон капитана А.Г. Дзимистаршвили зашел гитлеровцам во фланг. Кавалеристы зарубили до трех десятков солдат противника, заставив немцев приостановить на время атаки".
Автор, к сожалению, допустила в дальнейшем несколько неточностей. Во-первых, Алла Бегунова пишет, что капитан Дзимистаришвили погиб в этом бою, в то время как он и весь остальной комначсостав эскадрона вышли из победоносной атаки невредимыми. Первый командир из 158-го кавполка, ст.лейтенант Пантелей Павленко, был безвозвратно потерян (пропал без вести) только днем позже. К тому же несколько недооценен результат наступательного боя 158-го кавалерийского полка. На фоне трагических событий 22 июня 1941 г. полку и подошедшим следом другим частям славной 3-й кавалерийской дивизии Красной Армии совместно с 491-м стрелковым полком, подразделениями 4-го укрепрайона и пограничниками 91-го погранотряда в тот черный день сопутствовал заметный тактический успех.
Как сообщалось в оперативной сводке № 1 к 18.00 22 июня штаба 6-й армии, указанным частям удалось "к 16.00 полностью занять район станции Пархач и отбросить противника". 158-й кавалерийский полк, развивая успех, достигнутый в значительной степени благодаря отважной кавалерийской атаке 3-го эскадрона капитана Дзимистаришвили, вместе с 491-м стрелковым полком восстановил линию госграницы и вклинился разведдозорами на сопредельную территорию. Успех был обеспечен в т.ч. достижением численного превосходства советских войск на этом направлении. "Перед фронтом действует до полка пехоты с ротой танков (немцев) при поддержке пикирующих бомбардировщиков", - оценивает силы врага оперативная сводка № 1. Журнал боевых действий XXXXIV.Armeekorps указывает, что против наших кавалеристов сражался 36-й пехотный полк, а среди частей его поддержки упоминается еще "тяжелый артдивизион".
Военный историк полковник Ю.А. Аквилянов приводит данные о немецких потерях в этих боях: 150 убитых и раненых, 16 пленных (Ю.А. Аквилянов. "Котовцы наносят ответный удар", ВИЖ, 25/10/2018). Документальные подтверждения с немецкой стороны отсутствуют, но выглядит вполне правдоподобно. По советским потерям в боях за ст. Пархач полных данных нет. На основании данных рембазы №7 известно о потере как минимум двух танков, БТ-2 №1-350 и БТ-5 №018-39, 44-го танкового полка 3-й кавдивизии. Начальник погранвойск УССР генерал-майор Хоменко в журнала оперативных записей в 13.35 22.06.41 приводит данные по убыли личного состава погранкомендатуры в Пархаче на тот момент: 3 убитых, 14 раненых. В книге известного современного историка Великой Отечественной А.В. Исаева "Вторжение 22 июня 1941 года" (М., Яуза, 2019) сказано: "158-й кп потерял 2 человека убитыми и 8 ранеными, 44-й тп потерял четыре танка, сгоревшие вместе с экипажами". Это только часть информации, однако очевидно, что потери советской стороны явно не носили критического характера, что еще раз подчеркивает удачный характер этого боевого эпизода.

Однако, увлекшись успешным наступательным боем, 3-я советская кавдивизия не смогла выполнить свою основную боевую задачу - "завесить" прорыв на левом фланге 6-й армии. Во второй половине дня 22 июня между 3-й кавалерийской дивизией и правофланговыми частями соседней 5-й советской армии возник разрыв протяженностью полтора десятка километров, куда и устремились немецкая группировка прорыва фронта. В результате к ночи 3-й кавалерийской дивизии пришлось сдавать все результаты своей успешной контратаки и спешно откатываться под прикрытием темноты на рубеж р.Болотня - Мосты Вельке, чтобы "завернуть фланг" армии. А затем - еще дальше на Восток, ведя тяжелые арьергардные бои, оставляя позицию за позицией во избежание окружения, подвергаясь постоянным налетам авиации противника, для которых кавалерия особенно уязвима.

____________________________________________________________________М.Кожемякин.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

Эскадроном командовал полковник Ярминский, которого юнкера между собой ласково называли «папа Саша». У него было слабое место: он обожал разглагольствовать перед эскадроном, не обладая талантом оратора. Стоило ему начать говорить, как мы уже знали, что вскоре он совершит какую-нибудь бестактность. Папа Саша с семьей жил в квартире в одном из офицерских домов, и если вечером кому-нибудь нужно было срочно повидаться с ним, то к нему всегда можно было зайти домой. У Ярминского была очень красивая горничная, и один из юнкеров завел привычку вечерами заходить к папе Саше.

Однажды юнкеру не повезло: папа Саша застиг его целующимся с горничной. Юнкера тут же арестовали, и на следующий день он предстал перед эскадроном. Папа Саша долго распространялся о безнравственности вообще и безнравственном поведении данного юнкера в частности и, подводя итог выступления, заявил:

– Кроме того, юнкер Юрлов, для кого я держу эту девицу – для вас или для себя?!

@ Владимир Литтауэр. Русские гусары. Мемуары офицера императорской кавалерии. 1911–1920

Речь идёт о Александре Францевиче Ярминском — полковнике 3-го гусарского Елисаветградского Её Императорского Высочества Великой Княжны Ольги Николаевны полка. Активный участник Белого движения в составе Вооружённых сил Юга России (1917-20), кавалер орденов: св. Анны 2-й ст. (1912), св. Станислава 1-й ст. с мечами (19.4.1916), 2-й ст. (1908) и 3-й ст. (1898), св. Владимира 3-й ст. (24.6.1915) и 4-й ст. с мечами и бантом (13.10.1914).