Вечная память + Военная история

Ты почему со мною споришь, Кузнецов?
Так говорил ему товарищ Сталин,
А он бесстрашно добивался своего,
На воле росший северный крестьянин.

Он грезил морем и два года приписав,
В пятнадцать лет идёт служить во флот,
История покажет, что судьба
Готовила для Родины оплот.

В стенах училища, где Кузнецов учился,
В курсантах были русские князья,
И образцом морского офицерства служили для него учителя.

Затем корабль "Червона Украина",
Учеба в академии, "Красный Кавказ",
Он в двадцать девять - капитан, мечта свершилась!
В тридцать один, он самый ранний на земле капраз.

Он вводит "Курс на корабле" - систему подготовки,
Для вновь прибывших на корабль моряков,
И принцип действий слаженной работы для всех подразделений и постов.

В тридцать седьмом - Испания,
В тридцать девятом ему доверят Тихоокеанский флот,
И Кузнецов глубокие реформы в отладке действий боевых начнет.

Три степени готовности к атакам,
Приводят в действие огромный механизм,
Комфлот проводит частые ученья,
Как на войне все - полный реализм.

С войны в Испании вернется он героем,
И от репрессий бог убережёт,
В тридцать четыре года
Кузнецова возглавить ставят весь советский флот.

Устав дисциплинарный, корабельный он разработал и на флоте ввел,
К модернизации флотилий по составу, борясь со Сталиным он неуклонно шел.

И в сорок первом, игнорируя запреты, привел в готовность  силы ВМФ,
Не потеряв при нападении фашистов ни корабля, в их не поверя блеф.

Масштаб его реформ Петровским равен, он подготовил русский флот к войне .
После войны отправлен был в отставку,
На том спасибо, что не сгнил в тюрьме.

Я вас его судьбой увлечь хотела,
Хоть получился сбивчивым рассказ,
Я приложу статьи о Кузнецове,
Прочтите поподробней ещё раз.

https://rodina-history.ru/2015/05/14/rodina-kuznetsov.html

https://topwar.ru/8286-ne-slomlennyy-admiral-kuznecov-ng.htm...

60 лет назад, 8 мая 1965 года, высшей степенью отличия - "Город-Герой", были награждены первые 6 городов из 12.

Брестская крепость была награждена высшей степенью отличия "Крепость-Герой".

Ссылка на предыдущий пост: Будни войны

Начало: часть 1.

С-34 ушла из Севастополя 2 ноября 1941 г., когда по городу уже била тяжелая артиллерия немецкой 11-й армии Эриха фон Манштейна, а в воздухе постоянно «висели» самолеты люфтваффе, действовавшие с захваченных гитлеровцами крымских аэродромов.
Переход в Поти, в ходе которого «тридцать четвертой» не раз приходилось укрываться на глубине от атак с воздуха, занял почти двое суток. 4 ноября 1941 г. капитан 3-го ранга Хмельницкий привел свою лодку на новое место базирования. Настроение экипажа, две ночи наблюдавшего за кормой зарево горящего Севастополя, вполне очевидно, было не лучшим.

Однако времени на рефлексии не оставляла война, и подводники немедленно начали готовиться к новому боевому походу. Единственное «неофициальное» свидетельство об экипаже С-34 относится как раз к краткому периоду пребывания лодки в Поти. Моряки, имена которых стоят безличными шеренгами в бюрократических ведомостях личного состава и безвозвратных потерь, на мгновение обретают плоть и кровь в послевоенных воспоминаниях одного из офицеров 1-й бригады ПЛ – Григория Рядового, переведенного осенью 1941 г. с подплава старпомом на плавучую базу подлодок «Волга». Еще с предвоенных лет старшего лейтенанта Григория Рядового и помощника командира С-34 Виолета Душина связывала крепкая дружба; спустя почти 30 лет Рядовой сразу опознает друга своей военной молодости на блеклой фотографии мертвого советского подводника из болгарских архивов... «Накануне 7 ноября ребята с С-34 раздобыли немного грузинского вина и пригласили меня, - вспоминал Григорий Ефимович Рядовой в беседе с сотрудником Института истории БКП Николаем Белоусовым, - Мы спели несколько любимых песен, побеседовали и разошлись: такое было время, не до праздников было. Ребята готовили лодку к походу…» Экипаж «тридцать четвертой» накануне ее рокового выхода, согласно архивным данным, насчитывал 48 человек, включая 6 командиров, политрука, военфельдшера и 40 старшин и краснофлотцев. Известны воинские звания, должности согласно боевому расписанию, года рождения и партийность всех подводников. Существует кочующая из публикации в публикацию о С-34 версия, что ее экипаж был плохо подготовлен. Создатель фонда поддержки памятников советским воинам в Болгарии В.И.Казаков даже упоминает, что некоторые пришедшие на лодку резервисты служили срочную в кавалерии. Бессмысленно отрицать многочисленные недочеты в обучении кадров советских подводников в предвоенные годы. Однако версия о направлении на подлодки кавалеристов представляется фантастической. Как известно, в первый год войны резервистов на подплаве было не так много, и те – в учебных подразделениях. Анализируя призывной возраст (колебался от 19 до 22 лет) и срок действительной воинской службы в РККФ в предвоенные годы, можно выяснить, какой процент экипажа успел получить более капитальную боевую подготовку мирного времени. В 1938 г. уходили «в Красной Армии Республике служить» призывники 1916-17 г/р, в 1939 г. – 1918-19-20 г/р, в 1940 г. – 1920-21 г/р. Историки утверждают, что призывы 1938-40 гг. не успели уйти в запас к началу Великой Отечественной войны, а весной 1941 начали демобилизоваться призывники 1915 г/р. Примем в расчет также, что на подлодках должности командиров отделений (торпедистов, радистов, электриков, мотористов, артиллеристов и трюмного) и старших специалистов могли занимать старшины-сверхсрочники РККФ, которые были на несколько лет взрослее остальных краснофлотцев. Даже поверхностное рассмотрение списков экипажа позволяет выявить только одного очевидного призывника 1941 г. – 19-летнего кока краснофлотца Сергея Куликова, а те несколько человек из личного состава, которые по возрасту могли бы быть резервистами (1910-14 г/р), по занимаемым должностям и воинским званиям (в основном – главные старшины), скорее всего, являлись сверхсрочниками. Остальные краснофлотцы и старшины с С-34 – подводники действительной службы в возрасте 20-25 лет, успевшие прослужить на подплаве от года и более. Словом, если экипаж С-34 и имел недостаточную подготовку, то это являлось в 1941 г. общим моментом для советских подводников, а не его собственной проблемой. К тому же три боевых похода и бой с румынскими кораблями у мыса Шаблер никак не позволяют назвать его «неопытным». На высоком уровне находилась и «партийная сознательность» экипажа, что немаловажно для советского флота: среди 48 человек было 8 коммунистов и 30 комсомольцев. Если после безрезультатного октябрьского похода «тридцать четвертая» и перестала числиться среди лучших советских лодок на Черном море, то уж никак не была она среди худших.

8 ноября 1941 г. С-34 покинула рейд в Поти и вышла в свой четвертый боевой поход – навстречу судьбе. Ей была поставлена боевая задача на патрулирование позиции №22 у берегов Болгарии, знакомой по предыдущему походу. Вскоре на базе в Поти приняли радиограмму, в которой С-34 сообщала об успешном движении в намеченный район патрулирования. Согласно данным военно-морского историка К.Стрельбицкого, «из центра Черного моря она дала первую радиограмму, потом вторую, но обратного движения уже не было». «Тридцать четвертая» замолчала навсегда, и для штаба Черноморского флота это безмолвие было столь же красноречиво, как последние слова шекспировского Гамлета: «Дальнейшее – молчанье»… Впрочем, в страшном ноябре 1941 г. там навряд ли кто-нибудь вспомнил о Шекспире… 11 февраля подводная лодка С-34 была исключена из состава флота со стандартной формулировкой: «Срок автономности истек, на связь не выходит, признана погибшей». В 1942 г. командира безвестно канувшей в пучину Черного моря «эски» Якова Моисеевича Хмельницкого посмертно наградили орденом Боевого Красного Знамени, вероятно, и за бой 7 сентября 1941 г. у мыса Шаблер, и за его жуткую гибель в пучине, и просто потому что советской военной пропаганде были нужны черноморские герои-подводники…

…Утром 15 ноября 1941 г. болгарские рыбаки, искавшие сорванные вчерашним штормом сети на берегу в местечке Царски Плаж к югу от приморского городка Созопол, заметили в волнах прибоя тело человека, облаченного в резиновый гидрокостюм и маску «наподобие противогазной». О жуткой находке было немедленно сообщено властям. Сбивчивые описания вызвали спешную мобилизацию сил местной полиции и тревожные рапорты по инстанциям: провинциальные стражи порядка в Болгарском Царстве первоначально решили, что речь идет о трупе боевого пловца. А раз имеется погибший диверсант, то неподалеку вполне могут оказаться его выжившие товарищи: память о десантировании на побережье болгарских коммунистов была еще свежа. Однако прибывший на место печальной находки из Бургаса капитан 2-го ранга Болгарского флота Неделчев, осмотрев погибшего, однозначно заявил: «Это подводник в спасательном снаряжении». Знакомый с германскими аналогами советского аппарата ИСА-1М, капитан уточнил: «Аппарат типа дрегеровского», и не совсем компетентные в морском деле полицейские ошибочно перенесли это название на найденное оборудование. Тревоге был дан отбой. Эксперты болгарской полиции с помощью морских офицеров приступили к работе.

«15 ноября 1941 года к 10 часам недалеко от города Созопол был выброшен из моря труп матроса красного флота СССР , - записал в протоколе осмотра пунктуальный чиновник. - Погибшему на вид около 22 лет, рост средний, цвет волос - русый, выбрит, одет в тонкий резиновый костюм, в резиновые ботинки, на голове - резиновая маска, смонтированная к дрегеровскому аппарату. Рубашка имеет № 349-312 СССР и советскую эмблему - серп и молот. На брюках у него вышита от руки коричневыми нитками фамилия Терехов и номер - 33». В карманах погибшего среди разной хозяйственной мелочи было обнаружено две плитки шоколада – дефицитного в СССР продукта, изредка попадавшего в рацион подводников и очень ценившегося ими. Возможно, шоколад являлся «аварийным пайком» и был захвачен спешно покидавшими гибнущую субмарину моряками? На основании этой находки один из присутствовавших при осмотре трупа морских офицеров, капитан-лейтент Миныков, сделал первое предположение: «Погибший был выпущен из торпедного аппарата подводной лодки, потерпевшей аварию в подводном положении недалеко от болгарского берега».
Полиция и местные жители начали прочесывать побережье, и ранним утром следующего дня обнаружили еще одного погибшего подводника в спасательном оборудовании. «16 ноября к 7 часам на расстоянии около 800 метров западнее первого трупа выброшен ещё один труп, тоже матроса флота СССР, - значится в документе. - Второму погибшему на вид около 27 лет, рост средний, цвет волос - черный, волосы густые, выбрит, одет в лёгководолазный костюм, как и первый, номер 36414009, на голове также резиновая маска, смонтированная к дрегеровскому аппарату. В кармане - печатный бланк, заполненный от руки химическим карандашом: "Список личного состава ПЛ С-34 по состоянию на 31 октября 1941 года"». Таким образом болгарским властям стало известно название погибшей подлодки. Врач, осмотревший погибших, сделал заключение, что смерть обоих наступила примерно за один-два дня до их обнаружения, следовательно, предположительная дата гибели С-34 была определена как 13-14 ноября 1941 г. Конкретного заключения о причинах смерти подводников сделано не было, так как вскрытия не проводилось.

Фотографии из архивов болгарской полиции: http://oosif.ru/gibel-pl-s-34-12-yanvarya-1942-goda#

Тела советских моряков были сфотографированы для полицейской отчетности – сначала на месте обнаружения в полном спасательном оборудовании, затем – со снятыми масками и гидрокостюмами, в свитерах и форменных брюках; кителей на погибших не было. Импровизированная комиссия, созданная полицейскими органами Болгарии при участии военных моряков, 17 ноября 1941 г. пришла к заключению: «Судя по обмундированию, по гидрокостюмам, по татуировкам на руках и на груди, по советским эмблемам, по плиткам шоколада… это члены экипажа подводной лодки, потерпевшей аварию в подводном состоянии недалеко от города Бургас, в северной части Бургасского залива. Они погибли после отчаянной попытки выйти из аварийной подводной лодки. При них не было обнаружено документов, удостоверяющих личность, кроме вышитой надписи на одежде светловолосого, более молодого матроса: «Терехов-33»… Одежда вместе с дрегеровскими аппаратами отправлена в дирекцию полиции».
Как водится, страшная находка близ Созопола вызвала к жизни немало слухов. Местные жители шепотом рассказывали друг другу, что на берегу был найден еще живым третий молодой советский матрос. Якобы его доставили в госпиталь в Бургасе, однако врачи были уже бессильны помочь бедняге, и он вскоре умер. Другие рассказывали, что, наоборот, подводник выжил, и его где-то прячут то ли власти, то ли подпольщики-коммунисты. Оставим эти версии любителям конспирологии или тем, кто не хочет расставаться с надеждой, что хоть один из экипажа С-34 вновь увидел солнце… Документально или логически существование третьего возвращенного морем с «тридцать четвертой» не подтверждается.
Пока шло разбирательство, согласно воспоминаниям местного старожила Ангела Тамова, тела двух погибших подводников были положены в здании расположенного неподалеку от места их обнаружения небольшого кирпичного заводика. Когда официальные процедуры были закончены, рабочие под руководством полицейских вырыли неподалеку неглубокую яму, положили в нее погибших, засыпали негашеной известью и закопали. Кем было принято решение о таком спешном погребении советских моряков, неизвестно, но можно предположить, что исходило оно от местных полицейских или гражданских властей. Болгарские военные соблюли бы, по крайней мере, формальные правила воинского захоронения: именно так они хоронили пилотов Союзников, сбитых над Болгарией в 1943-44 гг. Пока не удалось найти сведений и о том, уведомлялись ли советские дипломатические представители в Софии об обнаружении на болгарском побережье мертвых граждан СССР. Очень возможно, что официальной ноты не было вовсе: обе стороны решили не накалять и без того натянутые отношения из-за «каких-то двух трупов»…

Над местом последнего успокоения С-34 и ее экипажа на долгие годы опустилась пелена забвения. Погибшая подлодка внезапно всплыла из глубины безвестности, когда в 1968 г. сотрудник Института Истории Болгарской коммунистической партии (БКП) Николай Белоусов, работая над полицейскими архивами времен войны, неожиданно натолкнулся на дело об обнаружении близ Созополя в далеком ноябре 1941 г. тел двух советских подводников. Несмотря на то, что лишнее напоминание о гибели у болгарских берегов во время Второй мировой войны советских экипажей подплава не совсем укладывалось в официальную концепцию советско-болгарской дружбы, этот историк сделал все возможное, чтобы неизвестные «матросы красного флота СССР» из полицейского протокола обрели имена. Данные советских военно-морских архивов и свидетельства ветеранов (в первую очередь – бывшего офицера 1-1 бригады ПЛ ЧФ Г.Е.Рядового) позволили установить, что речь идет именно о моряках с С-34, и младший из погибших это боцман Фрол Терехов, а старший – помощник командира Виолет Душин.
На основании анализа сопоставления района патрулирования «тридцать четвертой» и места обнаружения тел ее членов экипажа, а также состояния морских течений в данный период года, исследователи попытались сделать заключение о возможном месте ее гибели. Учитывая тот факт, что мертвые подводники были найдены на большом расстоянии - около 20 морских миль (около 33 км) - от южной границы позиции №22, напрашивается вывод, что в своем последнем походе лодка уклонилась из района патрулирования к юго-западу, ближе к болгарскому побережью. Болгарская комиссия 1941 г. была права в своих выводах: субмарина погибла где-то у северной границы Бургасского залива, близ мыса Эмине. Вопрос о том, почему «тридцать четвертая» опасно приблизилась к берегу, наверное, останется открытым навсегда. Была ли это ошибка в счислении при выходе на позицию, или ее командир капитан 3-го ранга Хмельницкий сознательно пошел на риск, ища встречи с противником с тем, чтобы «спасти лицо» экипажа после «никакого» октябрьского похода? Результат оказался роковым – С-34 вошла в полосу минных заграждений: болгарского S-39 восточнее Бургаса и румынского S-16 восточнее мыса Эмине. Относительно даты гибели подлодки существуют различные версии, от 11 до 14 ноября. Болгарские моряки и летчики в этот период о боестолкновениях с советскими подлодками не докладывали, значит, вероятнее всего, С-34 подорвалась на мине. Нельзя исключить и версию аварии, вызванной технической неисправностью или пресловутым «человеческим фактором»: от этого не застрахованы даже самые опытные экипажи.

Темные воды Бургасского залива до сих пор хранят тайну «тридцать четвертой», однако очевидно, что ее гибели предшествовала отчаянная борьба экипажа за свой подводный корабль и за жизнь. Возможно, агония растянулась на много ужасных часов. Во всяком случае, прошло достаточно времени, чтобы было принято решение о выходе из лодки в спасательном снаряжении, и подводники успели облачиться в него. Приказ с наибольшей вероятностью был отдан командиром С-34 Яковом Хмельницким: согласно боевому расписанию, и старпом, и боцман, тела которых были позднее обнаружены на болгарском берегу, находились вместе с ним на центральном посту, т.е. в отсеке, где сосредоточено управление субмариной. Скорее всего, старший лейтенант Душин и главный старшина Терехов покинули лодку через торпедные аппараты. Менее вероятен вариант выхода через люк одного из отсеков, предварительно заполненного водой – он связан с гораздо большим риском, и такое могло произойти только в случае, если надежды на спасение лодки уже не оставалось. Но целый ряд обстоятельств указывает, что Виолет Душин и Фрол Терехов пытались выйти из лодки для проведения каких-то экстренных ремонтных работ под водой, а не для собственного спасения.
Во-первых, помощник командира и боцман – самые «надежные» люди военно-морского экипажа, на которых держится его дисциплина и работоспособность. К тому же, согласно специфике исполняемых ими обязанностей, оба они – универсальные специалисты, обязанные разбираться в работе всех боевых частей и служб команды, всех механизмов, технических средств и вооружения корабля. В час, когда жизнь лодки и людей висела на волоске, командир мог поручить самое опасное и ответственное задание именно им.
Во-вторых, по неписаной, но нерушимой флотской традиции, в случае эвакуации с лодки, старпом и боцман были бы последними, не считая командира. Что бы не утверждали некоторые современные публицисты либерального толка, живописующие отдельные примеры малодушия командования Красной Армии и пытающиеся возвести их в систему, мужество и высокий дух товарищества советских подводников несомненны. Душин и Терехов не покинули бы борт, пока этого не сделали бы все уцелевшие краснофлотцы. Жестокая хроника подводной войны Второй мировой свидетельствует, что последние с аварийной лодки, как правило, выйти не успевали, да и об обнаружении тел других подводников на болгарском побережье не сообщается. Эвакуация, следовательно, выглядит менее вероятной, чем попытка подводного ремонта. «Аварийный паек» - плитки шоколада, найденные на теле боцмана, могут иметь простое объяснение. Зная, что никакие служебные запреты не остановят корабельных сладкоежек от того, чтобы стащить и слопать редкое лакомство (своеобразное проявление матросской лихости), главный старшина Терехов нашел ему самое надежное хранилище - в бездонных карманах своих клешей. А когда он облачался в гидрокостюм перед роковым выходом из лодки, его мысли были слишком поглощены предстоящим заданием, чтобы вспомнить о каких-то «шоколадках» и достать их. Старпом Душин ведь тоже забыл выложить бывший при нем служебный документ…
В-третьих, на основании рапорта болгарского капитана 2-го ранга Неделчева (который, к сожалению, не был найден первым исследователем гибели С-34 Н.Белоусовым в оригинале), в «служебной записке» для штаба Болгарского флота упоминается, что трупы советских моряков были «изранены». Полицейские протоколы вообще умалчивают о телесных повреждениях, а на нечетких фотографиях из архивов ран на телах В.Душина и Ф.Терехова не заметно. Разве только смутно просматривающиеся ссадины и повреждения на руках - у боцмана, похоже, разбита правая кисть, у старпома, возможно, сломан палец. На уровне гипотезы можно предположить, что капитан Неделчев сообщал своему начальству именно об израненных руках погибших, а при составлении дальнейшей документации сработал бюрократический «испорченный телефон». Тогда старлей Душин и главстаршина Терехов могли получить эти травмы именно когда из последних сил работали в ледяной воде, уже не чувствуя боли в коченеющих пальцах…
По мнению экспертов, наиболее вероятная проблема, которую должны были устранить выпущенные из лодки на глубине в аппаратах ИСА-1М Душин и Терехов – наматывание минрепа на гребной винт лодки. Подводники должны были обрезать трос и отпустить мину, но, к сожалению, это им не удалось. Отважных моряков или унесло от лодки течением, или кислород в баллонах закончился, прежде, чем они успели выполнить задачу. Наиболее вероятной причиной гибели их обоих стала баротравма легких при выходе с большой глубины – в предполагаемом районе она превышает 50 м., либо кислородное отравление, т.к. чистый кислород, применяемый в аппарате ИСА-1М, опасен при глубоком погружении. Скончались В.Душин и Ф.Терехов еще на глубине, иначе, выплыв на поверхность, они сорвали бы маски, а на трупах таковые были надеты…
Словом, отчаянная попытка проведения экстренных работ под водой не увенчалась успехом, и С-34 стала железной гробницей для 46 оставшихся в ней членов экипажа… Установить точную причину затопления лодки могло бы помочь обнаружение на дне Черного моря ее обломков. Но из всех советских субмарин, погибших у берегов Болгарии, она одна остается не обнаруженной до сего дня. Летом 2010 г. болгарским дайверам из клуба «Black Sea Dive Odessos» (Одессос – древнее название Варны) показалось, что они приблизились к разгадке тайны С-34: у внешней границы Бургасского залива ими была обнаружена погибшая подлодка, разломленная пополам и глубоко ушедшая в подводный грунт. Предварительный осмотр вызвал к жизни сенсационную новость: «тридцать четвертая» наконец найдена! В район подводной находки отправилась российская поисковая экспедиция «Поклон кораблям Великой Отечественной» (руководитель Константин Богданов). В сентябре того же года последовало разочаровывающее опровержение. Партнеры экспедиции - болгарские специалисты из команды «Black Sea Technical Diving» обследовали обнаруженные обломки, провели их обмеры и пришли к однозначному заключению: это германская подлодка времен Первой мировой войны, вероятнее всего – UB-7, погибшая в 1916 г. Предполагаемым местом гибели С-34 исследователями на данный момент считается точка 42°31,915' северной широты/28°03,885' восточной долготы, находящаяся на расстоянии 33 километров по пеленгу 57° от места, где в ноябре 1941 г. были найдены погибшие подводники. Там с помощью гидролокатора на глубине 62 м было обнаружено препятствие, по размерам схожее с подлодкой.

Не меньше загадок и гипотез окружают место последнего успокоения двух членов экипажа «тридцать четвертой», которых свинцовые волны зимнего Черного моря вынесли на болгарский берег. Когда в 1969 г. в Народной Республике Болгария было принято решение установить памятник погибшим в годы войны советским подводникам, местом для монумента было выбрано удобное естественное возвышение неподалеку от места обнаружения в ноябре 1941 г. тел старшего лейтенанта Виолета Душина и главного старшина Фрола Терехова. У подножия обелиска надлежало захоронить останки подводников. Могила советских моряков была легко обнаружена: ее место было хорошо известно местным жителям, из года в год они возлагали на нее цветы, а в православные дни поминовения усопших на едва заметном холмике аккуратно появлялись ракия (фруктовая водка) и поминальные яства...
Захоронение было вскрыто, однако в нем обнаружили лишь небольшие фрагменты человеческих останков. Возможно, еще до сентября 1944 г., пока Болгария официально являлась союзником гитлеровской Германии, местные власти тайно перезахоронили «красных матросов», чтобы их могила не становилась местом поклонения противников режима. В беседе с одним из болгарских офицеров в период своей работы в Болгарии мне довелось услышать и другую версию: якобы в 1942 или 1943 г. болгарские военные моряки, возмущенные унизительным обращением властей с телами своих советских коллег, эксгумировали их и похоронили в море с отданием воинских почестей. Не исключено, что останки лейтенанта Душина и старшины Терехова были перезахоронены в 1944 г. воинами вступившей в Болгарию Красной Армии, однако в суматохе наступления надлежащие документы не были оформлены, и время безжалостно стерло с лица земли «фанерную память со звездочкой». И, наконец, самым простым объяснением может служить негашеная известь, которую щедро «сыпанули» в могилу в ноябре 1941 г. – со временем она могла растворить почти все органические материалы.
Тем не менее, урна с обнаруженными фрагментами останков была заложена в постамент монумента, и вскоре над Черным морем взвился стройный металлический обелиск. Он был выполнен в самобытной аллегорической манере, не совсем традиционной для эпохи господства социалистического реализма. Многие из повидавших этот памятник, независимо друг от друга, сходились во мнении: он напоминает отчаянное стремление душ погибших в глубине наверх, к свету, к солнцу…

С падением социалистического строя в Болгарии памятник погибшим подводникам отнюдь не был забыт: к нему приносили букеты полевых цветов отдыхавшие неподалеку компании болгар и туристов из России, а общественные организации болгарско-российской дружбы несколько раз проводили там торжественные мероприятия. Впрочем, средств у администрации общины Созопол в 1990-е – начале 2000-х гг. едва хватало на то, чтобы пару раз покрыть монумент свежей краской-серебрянкой, и обелиск постепенно ветшал. Восстановление мемориала советским морякам началось только в 2009 г., когда Фонд поддержки памятников советским воинам в Болгарии, созданный жителем Рязани В.И.Кузнецовым, смог собрать средства на его ремонт. Активное участие в воссоздании памятника приняли также местные власти и предприниматели. 28 июля 2010 г. состоялась церемония открытия обновленного памятника. В его комплекс теперь входят пять гранитных плит, на которых увековечены имена членов экипажей всех советских подлодок, погибших у берегов Болгарии в годы Великой Отечественной войны. Это – С-34 (погибла 13-14.11.1941 восточнее мыса Эмине, предположительно на минах), Щ-211 (погибла 14-22.11.1941 восточнее мыса Акбурну на минном заграждении, по другим данным - потоплена румынскими кораблями), Щ-204 (потоплена, наиболее вероятно, 6.12.1941 в результате атаки болгарского или германского самолета к юго-востоку от Варны, есть версия поражения артогнем болгарских сторожевых кораблей), Щ-210 (погибла 15-28.03.1942 восточнее мыса Шаблер на минном заграждении) и Л-24 (погибла в декабре 1941 г. на минах близ мыса Шаблер). Кроме того, как полагает болгарский историк Стефан Бошнаков, 15 октября 1941 г. болгарским самолетом при атаке на конвой Варна-Шабла могла быть потоплена подлодка М-58, согласно советским данным, значащаяся подорвавшейся на мине в румынских водах.
У берегов Болгарии навсегда оборвались жизни почти двух с половиной сотен советских подводников-черноморцев. Даже в их посмертных историях слишком много этих: «вероятно», «скорее всего», «по имеющимся сведениям», а на памятниках им выбиты не точные, а предположительные даты гибели… Таков удел подводников на войне. Тайну их предсмертной борьбы хранят мрачные морские глубины. Море было их судьбой, их полем чести. Оно стало их могилой. Поэтому рассказ о недолгом, честном и трагическом боевом пути черноморской подлодки С-34 хотелось бы закончить прекрасными строчками поэтического реквиема Андрея Вознесенского:

Возложите на море венки.
Есть такой человечий обычай -
в память воинов, в море погибших,
возлагают на море венки…

Возложите на море венки.
В нем лежат молодые мужчины.
Из сирени, из роз, из жасмина
возложите живые венки.
(А.Вознесенский)
_______________________________________________________________________Михаил Кожемякин


Л И Т Е Р А Т У Р А:

1. Платонов А.В. Энциклопедия советских подводных лодок. 1941-1945. М.-СПб., 2004.
2. Платонов А.В. Советские боевые корабли 1941-1945 гг. Часть 3. Подводные лодки. СПб., 1997.
3. Морозов М.Э. Подводные лодки ВМФ СССР в Великой Отечественной Войне 1941-1945 гг. Летопись боевых походов. Часть 2. Черноморский флот. М., 2003.
4. Платонов А.В., Лурье В.М. Командиры советских подводных лодок 1941-1945 гг. – СПб., 1999.
5. Ковалев Э. А. Короли подплава в море червонных валетов. Хроника начального периода советского подводного плавания. 1918–1941 гг. М., 2006
6. Капитанец И. Война на море 1939-1945. Военно-морское искусство во Второй мировой и Великой Отечественной войнах. М., 2005.
7. Ванеев Г.И. Черноморцы в Великой Отечественной войне. М., 1978.
8. Вторая мировая война на море. Ред.-сост. Тарас А. Е. Минск, 2003.
9. Чонев Ч. Военноморският флот на България. София, 2005.
10. Бошнаков С., Богатырев С. Болгарская авиация против советских подводных лодок. / «Авиация и время», 1/2001.
11. Тодоров И. Българските кораби. София, 1981.
12. Руге Ф. Война на море 1939-1945. М., 1998.


И Н Т Е Р Н Е Т – Р Е С У Р С Ы:

http://www.deepstorm.ru/DeepStorm.files/memory/s-34.htm
http://diver05.narod.ru/4.htm
http://www.deepstorm.ru/DeepStorm.files/17-45/c IX-b/S-34/S-34.htm
http://submarine-at-war.ru/boats/s34.html
http://oosif.ru/gibel-pl-s-34-12-yanvarya-1942-goda#
http://www.ntv.ru/novosti/206590
http://www.bulgar.in/news/society/1584/
http://divemir.com/2010/09/ub-7/

20 декабря 1941 г. красноармейцам 331-й стрелковой дивизии, вступившим в освобожденный от гитлеровцев Волоколамск, предстало страшное, но привычное по городам и селам, побывавшим "под немцем", зрелище. На главной городской Ново-Солдатской улице был устроена виселица из перекладины, закрепленной между стволом березы и телеграфным столбом, на которой качались обледеневшие тела восьмерых повешенных. Смерть уже исказила их черты, но было видно, что все они очень молоды. Шесть парней и две девушки в поношенной гражданской одежде; так одевались тогда и в небольших советских городках, и в колхозах...

На вопрос командиров: "Кто это? Почему до сих пор не сняты?" местные жители, еще не оправившиеся от страха оккупации, отвечали: "Это не здешние". Вскоре стало известно, что погибшие - партизаны, расстрелянные, а затем вздернутые немцами на виселицу 5 ноября 1941 г. У места гибели молодых героев был собран траурный митинг, на котором перед бойцами и жителями Волоколамска выступили начальник политотдела 331-й стрелковой дивизии полковой комиссар В.И. Шипилов и местная жительница П.П. Семенова, свидетельница казни.

20 и 21 декабря 1941 г. в освобожденном Волоколамске побывали корреспонденты Совинформбюро Евгений Петров (известный как соавтор Ильи Ильфа) и Евгений Кригер, знаменитый кинооператор Роман Кармен и художник-баталист Петр Кривоногов. История восьмерых повешенных с Ново-Солдатской улицы появилась на первых полосах ведущих советских газет...
Первоначально молодые партизаны были похоронены с отданием воинских почестей на месте своей гибели. Потом настал черед установления имен. Зимой 1941-42 г. это оказалось несложно для стандартной в таких трагических случаях комиссии Западного фронта и представителей советских и партийных органов. Раз партизаны, такие молодые и "не здешние", значит, скорее всего, бойцы одного из истребительных отрядов, созданных из комсомольского актива для разведывательно-диверсионных действий в ближнем и среднем тылу врага. На Московском направлении в то время подобные боевые задачи выполнялись преимущественно подразделениями знаменитой в/ч 9903, готовившей бойцов в основном из комсомольцев-добровольцев Москвы и Маковской области (всего зимой 1941-42 гг. сражались 45 групп; из их состава 431 бойцов и командиров погибли или пропали без вести). 9 января 1942 года комиссия Запфронта установила, что в Волоколамске 4-5 ноября 1941 г. погибла группа под командованием мл. политрука Константина Пахомова в составе: "тт. Пахомов К.Ф., Кирьяков П.В., Галочкин Н.А., Ординарцев В.В., Маленков И.А., Луковина-Грибкова А.В., Полтавская Е.Я., Каган Н.С.". В основном это были комсомольцы с московского завода "Серп и молот", и им было от 19 до 29 лет...
Об очень коротком боевом пути и трагической гибели молодых истребителей-диверсантов, повешенных нацистами на Ново-Солдатской улице, написано немало. В т.ч. огромная работа по установлению их биографических данных и обстоятельств первого и последнего боя проведена Волоколамскими краеведами. Но, только дополняя друг друга, эти ценные статьи и материалы дают целостную картину жизни и смерти восьмерых из группы Константина Пахомова.
Решил скомпоновать эти данные одним блоком, объединив, в первую очередь, биографические сведения о бойцах этой диверсионной группы (ребята были в большинстве своем очень яркие и неординарные!), а также документальные и достоверные мемуарные материалы о происшедшем в Волоколамске 4-5 ноября 1941 г., когда они отдали свои молодые жизни за Советскую Родину и родную Москву.

СОСТАВ ДИВЕРСИОННОЙ ГРУППЫ:

1. Константин Федорович Пахомов (1912 г.р., Москва), командир группы, воинское звание - младший политрук. Беспартийный, кандидат в члены ВКП (б). С 1931 до октября 1941 работал на московском заводе «Серп и молот», сначала электромонтером, затем, после окончания заводского техникума, инженером-конструктором. Был замкомсорга заводской организации ВЛКСМ (т.к. на 1941 г. комсомольцем уже не являлся "по возрасту", то в прошлом), работал в заводском спортивном обществе «Металлург», состоял в редколлегии заводской газеты «Мартеновка». Увлекался альпинизмом. В июле 1941 г. успел отличиться при спасении пострадавших во время немецких авианалетов на Москву. Писатель М.И. Крайман ("Юные защитники Москвы") приводит версию, что Константин Пахомов участвовал в Советско-финляндской войне 1939-40 гг., что косвенно подтверждается наличием у него воинского звания "мл. политрук", однако ничего более конкретного найти пока не удалось.
2. Наум Самуилович (Николай Семенович в ряде док-тов) Каган, (1915 г.р.) комсорг группы, член ВЛКСМ, кандидат в члены ВКП (б). Родился в 1915 году в Витебске, в традиционной еврейкой семье, его отец ремесленничал. С двух лет остался без матери и воспитывался у сестер в Ленинграде. Там же окончил Керамическо-стекольный техникум. Работал на Дулевском фарфоровом заводе. Был талантливым и очень трудолюбивым молодым человеком. Без отрыва от производства закончил вечерний институт на «отлично» и овладел двумя иностранными языками. Работу на московском заводе «Серп и молот» начал в качестве мастера котельной, затем стал начальником смены, позже механиком цеха. С 1936 работал в теплосиловом цехе инженером, был отмечен руководством как рационализатор производства.
3. Павел Васильевич Кирьяков (1915 г.р.), воинское звание - красноармеец, член ВЛКСМ. Единственный из группы, кто достоверно имел боевой опыт; не исключено, что был кошмаром командира "неформальным лидером". Родился в семье рязанского крестьянина. До октября 1941 года работал в качестве машиниста в фасонно-литейном цехе московского завода «Серп и молот», считался лучшим стахановцем цеха. Участвовал в Советско-финляндской войны 1939-40 гг., на которой дрался в составе добровольческого лыжного батальона комсомольско-молодежного актива (17-й лыжбат, формировавшийся в Шуе?); вероятно, был награжден медалью "За боевые заслуги" или "За отвагу", однако в наградном листе на него от 12.01.1942 о награждении медалью не упоминается.

4. Николай Александрович Галочкин (1914 г.р., Москва), член ВЛКСМ. Из рабочей семьи. С 1938 до октября 1941 гг. работал конструктором в техническом отделе московского завода «Серп и молот».
5. Виктор Васильевич Ординарцев (1923 г.р., Москва), член ВЛКСМ. Самый юный в группе. Из семьи потомственного рабочего, работал слесарем московского завода «Серп и молот».
6. Иван Александрович Маленков (1922 г.р. Клин), член ВЛКСМ. Из семьи служащих, работал слесарем в «Москабеле». Высказанную в исследованиях версию, что он был сыном репрессированного "совработника", считаю несостоятельной потому, что с таким "наследством" путь в разведчики-диверсанты был бы отрезан.
7. Евгения Яковлевна Полтавская (1920 г.р.), член ВЛКСМ. Родилась в Витебске в семье партийных работников, участников Гражданской войны, училась на третьем курсе Московского художественно-промышленного училища имени М.И.Калинина. Мечтала стать знаменитой художницей, прекрасно пела и танцевала, среди сокурсников пользовалась репутацией, что называется, "души компании". С начала Великой Отечественной войны пыталась вступить в Красную Армию, летом 1941 г. работала на строительстве оборонительных рубежей под Смоленском.
8. Александра Васильевна Луковина-Грибкова (1922 г.р., д. Устье Московской обл.), член ВЛКСМ. Из рабочей семьи, мать - активная участница рабочих забастовок и Октябрьской революции. Брат - кадровый военнослужащий Красной Армии. До октября 1941 г. работала на мебельной фабрике. Занималась в театральной студии (драмкружке, согласно терминологии того времени) при МХПУ им. Калинина, где еще до войны подружилась с Евгенией Полтавской. Возможно, училась также на вечернем отделении.

(Источники: http://pobeda.elar.ru/issues/oborona-moskvy/smert-vosmi-patriotov/; https://vk.com/wall-91261513_139778; https://0gnev.livejournal.com/358007.html; https://warhistory.livejournal.com/2615134.html и др.)

БОЕВАЯ ЗАДАЧА И ВООРУЖЕНИЕ.
Все бойцы из группы Константина Пахомова проходили боевую подготовку в в/ч 9903 с октября 1941 г., в то же время, что и Зоя Космодемьянская и были с нею знакомы. В случае с Зоей, прибывшей на обучение в диверсионную школу 31 октября 1941 г., а уже 4 ноября направленной на первое задание, подготовка продолжалась всего несколько дней. По группе Пахомова есть только общие данные о службе в Красной Армии "с октября 1941" по всем ее участникам; возможно, в их случае обучение продолжалось дольше.
Переход группой Константина Пахомова линии фронта для выход на боевое задание в район Волоколамска состоялся 4 ноября, совместно с группой Михаила Соколова, в составе которой была и Зоя Космодемьянская (группа Соколова успешно выполнила задание по минированию дорог и 11 ноября в полном составе вернулась к своим). Линию фронта удалось пересечь в оперативном разрыве между частями противника в районе деревни Ченцы, в примерно 4 км от Волоколамска.
Воспоминания участников выхода:
Капитан Батурин Ф.П., сопровождал группы до линии фронта:
«Перед 7 ноября командованием части за 2-3 дня было направлено в тыл противника 14 групп. Мною было подготовлено и заброшено 4 группы на истринском направлении. Две из них хорошо запомнились. Одной командовал очень живой, худощавый чернявый парень. Другую возглавлял несколько скуповатый на слово парень. Уже после войны, обмениваясь мнениями с офицерами штаба, мы пришли к общему мнению, что первая группа возглавлялась К. Пахомовым. Во второй группе были Клава Милорадова и Зоя Космодемьянская».

Клавдия Милорадова, боевой товарищ Зои Космодемьянской:
«4 ноября мы выехали под Волоколамск, где должны были перейти линию фронта и углубиться в тыл противника: нам предстояло заминировать Волоколамское шоссе. К шоссе шли две группы: наша и Кости Пахомова. В группе Кости было две девушки – Шура и Женя. Прощаясь, они сказали: «Выполнять задание будем по-геройски, а если умирать, так тоже по-геройски, и Зоя ответила: «А как иначе!».

Михаил Соколов, командир группы Зои Космодемьянской:
«4 ноября на грузовиках осторожно двинулись в сторону Волоколамска. Каждый из нас нёс на себе до 2-х пудов страшного подрывного груза и по триста штук патронов. На Волоколамском шоссе, у станции Горюны (Анино) мы обнялись, попрощались и разошлись. Группа Кости повернула влево. А я со своей группой двинулся на Петровский большак».
Вооружение истребительных отрядов в/ч 9903 максимально соответствовало их главной задаче - производить диверсии на коммуникациях и, хотя известный приказ СВГК № 428 вышел несколько позднее (17 ноября), поджигать и уничтожать места дислокации противника. Поэтому основной упор был сделан на мины, взрывчатку, бутылки с зажигательной смесью и т.п. Предусматривалось, что бойцы-истребители могут работать в тылу врага под гражданское население, потому они носили гражданскую одежду и, как правило, в зависимости от конкретной задачи, не получали винтовок или автоматов. Основным стрелковым оружием были пистолеты, в основном - легендарные револьверы системы Нагана обр. 1895 г., овеянные в представлении советских комсомольцев романтическим ореолом "той единственной Гражданской". Оружие, несомненно, отличное, но недостаточно быстрое в перезарядке - чтобы "накормить" барабан патронами требовались время и сноровка. Не исключено, что ребятам из группы Пахомова в их первом и последнем бою могло не хватить того или другого, и это стало причиной их захвата немцами. К тому же количество "стволов" в истребительных группах было, как правило, меньше, чем число бойцов - оружие получали только те, кто реально умел стрелять.

Задачей группы Константина Пахомова было уничтожать двухэтажное здание бывшей епархиальной богадельни в Волоколамске (не сохранилось до нашего времени), в котором располагался штаб немецкого 74-го артиллерийского полка (Artillerie-Regiment 74) 2-й танковой дивизии. Полком в это время командовал оберст (полковник) Карл Фабиунке (Karl Fabiunke), находился ли он 4-5 ноября в расположении своего штаба - неизвестно.

ПЕРВЫЙ БОЙ - ПОСЛЕДНИЙ БОЙ.
Комсомольцы-истребители приступили к выполнению этой задачи буквально через пару часов после перехода линии фронта, ночью с 4 а 5 ноября 1941 г. Но тут их настигла роковая неудача.
У Волоколамских краеведов существует две основных версии этих трагических событий.
Первая гласит: "...они перешли линию фронта и на подступах к городу решили отдохнуть и погреться, разведя костер на Возмищенском кладбище. Дым от костра заметила одна из жительниц города и отправилась к оккупационным властям. Она обратилась к переводчику, служившему гитлеровцам, со словами: "Пан, пан! Там на кладбище партизаны!" Немцы тотчас же двинулись на их поимку. Безоружные парни и девушки, у которых была лишь взрывчатка, были схвачены". Смущает то обстоятельство, что разжечь костер, хорошо заметный в темноте, под носом у противника, могли бы только окончательно выбившиеся из сил и потерявшие от холода ощущение реальности люди. Бойцы группы Константина Пахомова следовали до линии фронта на грузовиках, а их пеший поход по снегу до Волоколамска занял никак не более нескольких часов. Все они были молодыми ребятами в хорошей физической форме (командир - спортсмен-альпинист, Павел Кирьяков - боевой лыжник с военным опытом), к тому же отлично мотивированными. Вымотаться до такой степени, чтобы утратить осторожность, они бы просто не успели; а если кто и "выдохся", старшие товарищи не позволили бы так примитивно подставиться. К тому же "безоружными" они явно не были - зачем же тогда, помимо взрывчатки, каждый нес по 300 патронов, о которых вспоминает командир параллельной группы Михаил Соколов?
Вторая версия более похожа на правду: группа Константина Пахомова успела вступить в Волоколамск, но напоролась на улицах на немецкие патрули, которые обнаружили ее и подняли тревогу. Пытаясь уйти от преследования караульного подразделения гитлеровцев, бойцы, которые знали Волоколамск только по картам, забежали на то самое кладбище. И попали прямо в лапы к местным полицаям, устроившим там засаду... Не на партизан, а на крестьян, тайно носивших в город обменивать продукты. Досадная нелепая случайность, не раз губившая на войне диверсантов и многократно более опытных, чем молодые парни и девчонки из истребительного отряда...
По поводу этого боевого эпизода была сделана запись в журнале боевых действий 2-й немецкой танковой дивизии за 5 ноября 1941 г.: "74-й арт. полк захватил партизанскую группу из вооруженных студентов, 4 мужчин и 2 женщин. Расстреляны". В группе Константина Пахомова было восемь человек, и смерть они встретили ввосьмером. Двоих немцы почему-то не посчитали. Возможно поэтому уже после войны появилась версия о том, что якобы "кто-то из группы сдал своих товарищей". По воспоминаниям старожилов, погрешили на комсорга Наума Кагана, очень вероятно - в духе времени, только из-за еврейской фамилии. К счастью, бывшие бойцы и командиры в/ч 9903 тогда стеной встали за честь погибшего героя, и никто "сверху" об этих обвинениях больше не вспоминал. Очевидно, Наум Каган прекрасно понимал, что ему, как "еврею и комиссару", рассчитывать на пощаду от нацистов не приходилось даже больше, чем остальным его товарищам - "колоться" он бы тем более не стал.

ДОПРОСЫ И ГИБЕЛЬ.
Захваченных в плен комсомольцев-истребителей допрашивали в штабе немецкого 74-го арт. полка, который им так и не удалось взорвать. Допрашивали той же ночью и, видимо, не особенно тщательно, больше для соблюдения формальностей. Старожилы вспоминают, что роль переводчика при немцах выполнял один из солдат, польский "фольксдойч", и русским языком он владел очень слабо. Не исключено, что допрос мог вестись по-немецки: по крайней мере, командир группы Пахомов и полиглот Каган владели этим языком хорошо, остальные тоже могли учить его в школе. О том, пытали ли гитлеровцы пленных ребят, нет точных данных. Очень возможно, что не пытали: слишком торопились, да и сведения, которые можно было выбить из "импровизированных партизан" (термин генерала Г.Гудериана), не стоили того.
О допросе участников группы Константина Пахомова существуют воспоминания местной жительницы, якобы присутствовавшей тогда в немецком штабе (глубокой ночью, после боя, на допросе пленных???). Они были впервые приведены 31 января 1942 в газете "Правда" в статье за авторством секретаря ЦК ВЛКСМ Н.Михайлова "О восьми повешенных в Волоколамске". Велика вероятность, что этот рассказ относится к разряду героических апокрифов. Самым очевидным свидетельством того, что отважные советские диверсанты не выдали врагу секретной информации служит то, что истребительный отряд Михаила Соколова, о маршруте которого они знали, благополучно выполнил задачу и вернулся. Не важно, в каких именно словах, но все восьмеро остались верны долгу.
Уже при свете дня кто-то из немецких военных сфотографировал личной камерой восьмерых взятых в плен русских партизан. Эта фотография появилась в 2015 г. на аукционе Ebay с коллекцией других фотографий "артиллериста 2-й танковой дивизии вермахта", и тогда же была атрибутирована как последнее прижизненное фото Константина Пахомова и его храбрых товарищей. Держатся все весьма достойно, по крайней мере - спокойно, двое докуривают. Ранений и следов побоев, на первый взгляд, не видно. А Волоколамский пейзаж узнаваем до сих пор...

Механизм расправ с партизанами был отработан у гитлеровцев еще с сентября 1939 г. Виселица на Ново-Солдатской улице была готова, и восьмерых советских диверсантов привели к ней под конвоем в сопровождении кучи любопытствующих солдат и офицеров и местных полицаев. Большинство волоколамцев уже научились при каждой новой активности оккупантов прятаться поглубже, старожилы упоминают только о небольшом стечении жителей.
Из воспоминаний очевидицы П.П. Семеновой:
«Вокруг виселицы собрался, чуть ли не весь немецкий гарнизон. Солдаты расхаживали, смеялись, фотографировали пленных. Наших ребят подвели к виселице. У них были связаны руки...»
Немногочисленные очевидцы рассказывают о смелом поведении большинства молодых бойцов-диверсантов перед лицом смерти. Затем случилось неожиданное: прежде чем повесить, немцы расстреляли обреченных автоматными очередями. "Высокий парень в полупальто", скорее всего, командир отряда Константин Пахомов был только ранен и сумел поднятья на ноги, были еще живи и некоторые из упавших. Гитлеровцы добили их выстрелами в упор, а затем вздернули окровавленные тела на виселицу.
Представляется, что причина такой "двойной казни" кроется не в уродливом тевтонском прочтении воинской чести; Вторая мировая война и в особенности Восточный фронт дают бесчисленное множество примеров отсутствия таковой у гитлеровских вояк. Все свидетели казни молодых советских героев сходятся в одном: их расстреливали из автоматов. Автоматы, вернее пистолет-пулеметы, "машинпистоли", были в вермахте образца зимы 1941-42 гг. не таким уж распространённым оружием. Как правило, ими были вооружены командиры отделений и некоторые военнослужащие-специалисты; кроме того, их могли иметь офицеры.

Скорее всего, кто-то из отважных комсомольцев своим бесстрашным поведением и презрением к ненавистному врагу у эшафота сумел взбесить нацистов в офицерских или унтер-офицерских чинах настолько, что у них не выдержали нервы, и они открыли стрельбу... Потом немцы все-таки повесили расстрелянных "для устрашения восточного населения". Но ребята из группы Константина Пахомова уже в смерти одержали над своими убийцами победу: умерли по-солдатски, от пуль.

ПОСЛЕ СМЕРТИ.
В течение 45 дней тела молодых героев качались на виселице под снегом и ветрами. Чтобы местные жители не попытались снять и похоронить русских партизан, там дежурил полицай. Местные жители старались обходить жуткое место стороной.
Кода Волоколамск был освобожден Красной Армией, погибших сняли и похоронили на месте казни. Историю, появившуюся в книге «Цена кадра. Советская фронтовая кинохроника 1941-1945 гг. Документы и свидетельства» (2010), о том, как якобы была организована пост-фактум съемка виселицы известным кинооператором Романом Карменом, не считаю нужным приводить из-за ее явно послевоенного происхождения и недостоверности (противоположное мнение - здесь и здесь). Для опознания комиссией Запфронта могила была эксгумирована, затем восстановлена снова. Над могилой красноармейцы возвели скромный обелиск с именами погибших и красной звездой. Первое время над нею мрачным памятником возвышалась еще не разобранная виселица...

Акт опознания от 9 января 1942 года:
"Мы, нижеподписавшиеся члены комиссии в составе: полкового комиссара. Дронова Н.Д., ст. лейтенанта Клейменова М.А. (от разведотдела Зап. фронта), тт. Сизова Н.Т. и Шелепина А.Н. (от МК и МГК ВЛКСМ), Мыларщикова В.П. (от Волоколамского райисполкома), Брызгалова Н.В. (от райвоенкомата г. Волоколамска), Петрова И.И. (сержант от Волоколамского горотдела НКВД), Локтюшина И.Д. (от секретаря Волоколамского РК ВЛКСМ), составили 9 января 1942 г. настоящий акт по осмотру и опознанию товарищей, повешенных в городе Волоколамске.
Установлено следующее:
1. При опросе очевидцев - граждан Волоколамска Зиминой П.Д. и ее дочери, установлено, что в первых числах ноября в доме, где они проживают (Волоколамск, Н. Солдатская, 32), производился допрос германскими офицерами 8 советских граждан.
После допроса все 8 человек в тот же день были расстреляны и повешены на площади г. Волоколамска, причем некоторые товарищи при повешении были еще живы.
Гражданка Зимина, ее дочь, а также тт. Бурдин, Брызгалов и Мыларщиков по представленным фотографиям разведотдела Западного фронта опознали, что среди повешенных были тт. Пахомов К.Ф., Кирьяков П.В., Галочкин Н.А., Ординарцев В.В., Маленков И.А., Луковина-Грибкова А.В., Полтавская Е.Я., Каган Н.С.
2. Комиссия произвела раскопку братской могилы, где похоронены 8 повешенных граждан. Осмотр трупов подтвердил показания вышеуказанных товарищей, еще раз подтвердил, что повешенными являются тт. Пахомов, Кирьяков, Галочкин, Ординарцев, Маленков, Луковина-Грибкова, Полтавская и Каган.
3. Комиссия на основании показаний очевидцев допроса и казни установила, что все восемь повешенных товарищей вели себя героически, как истинные патриоты своей Родины. При расстреле выкрикивали лозунги: "Да здравствует Сталин!", "Да здравствует Родина!".
О чем и составлен настоящий акт.
Подписи г. Волоколамск, 9/1.1942 г."
(Источник: https://istorya.pro/masshtabnyy-podvig-zoi-kosmodem'yanskoy-t12.html?ysclid=le9tjs0pks897889361).

12 января 1942 г. на всех восьмерых бойцов группы Константина Пахомова командованием части составлены наградные листы на представление к званию Героя Советского Союза (посмертно) за подписью майора Спрогиса и полкового комиссара Дронова.
6 февраля 1942 г. приказом войскам Западного фронта №0114 было объявлено о награждении "группы партизан Пахомова" Орденами Ленина, высшей наградой СССР.

По горячим следам событий, в 1942 г., художником-баталистом П.А. Кривоноговым написана картина, на которой замечателен траурный митинг на месте гибели молодых героев после освобождения Волоколамска советскими войсками.

Позднее останки восьмерых партизан-истребителей из группы Константина Пахомова были перезахоронены в братской могиле в городском сквере (Волоколамск, ул. Соборная).

На месте гибели ребят в 1956 г. был установлен памятник, изображающий фигуры двух бойцов, юноши и девушки, очень искренний и трогательный.

Однако с течением безжалостного времени он обветшал, и в 2001 г. силами завода "Серп и молот" был воздвигнут новый монумент, представляющий собою обелиск и скульптуру скорбящего бойца Красной Армии в форме обр. 1943 г.

Фотографии памятников: https://vk.com/wall-91261513_139778
__________________________________________________________М.Кожемякин.

Восемь отважных, или отряду Константина Пахомова посвящается.
Их было восемь; - ни много, ни мало.
Весёлый и трудолюбивый народ.
И Зоя о них хоть немного, но знала.
И их провожала в последний поход.
Под Волоколамском ждала их засада...
Так стойко держались они, до конца!
Но песню их очередь из автомата
оборвала. И замолкли сердца...
Разведка вернулась с печальною вестью,
"- Не ждите...Они не вернутся назад..."
Ноябрь. Проклятый осенний тот месяц.
Так много забрал он хороших ребят...
(автор стихотворения: Елена Аверьянова https://dzen.ru/id/621a293fa6659b2b295fa055)

В годы Великой Отечественной на море основная боевая нагрузка легла на катера. Это был наиболее многочисленный тип кораблей, которые выполняли множество важных задач: от высадки десанта до атак на конвои противника. Среди них особенно выделялись малые охотники типа МО-4, которые краснофлотцы с уважением и теплотой прозвали «мошками». Несмотря на скромные размеры и ограниченное вооружение, они неоднократно вступали в бой с более крупными и мощными кораблями врага, нередко выходя победителями.

Расскажем историю человека, отслужившего на МО-4 всю Великую Отечественную с 1941 по 1945 годы. Боцман Сергей Шлыков участвовал в обороне Ленинграда, сбил два самолета противника. Когда немцы подбили катер, он остался на корабле и стал заделывать пробоины. Раненый старшина 1-й статьи выполнял свою задачу, пока не потерял сознание. Читайте подробнее о подвигах героического моряка в нашем материале.

Гроза немецких самолетов

Сергей родился 13 октября 1919 года в селе Киясово Михневского района Московской области. В 1939 году был призван на флот. После прохождения подготовки начал службу на малом охотнике типа МО-4 Балтийского флота. С первых дней Великой Отечественной на море развернулись активные боевые действия. Осенью 1941 года Шлыков смог отличиться. К тому моменту Ленинград уже был взят в блокаду. Немцы стремились сломить силу духа защитников города, устраивали регулярные артиллерийские обстрелы и авианалеты. Для защиты ленинградского неба советское командование активно привлекало и флотские экипажи. Шлыков на своем катере отвечал за крупнокалиберный 12,7 мм пулемет ДШК. Из этого грозного оружия он сбил немецкий бомбардировщик «Юнкерс-88».

Катер с номером 213, на котором служил Шлыков, в 1942 году участвовал в 57 боевых операциях. МО-4 сопровождал транспорты, проходившие в блокадный Ленинград по Ладожскому озеру. Каждый боевой выход был связан с огромным риском: экипаж 43 раза попадал под авиаудары противника. Противник сбросил на катер до 20 бомб, регулярно обстреливал его из пулеметов и пушек. МО-4 не имел бронирования, поэтому такие атаки были чувствительными. За зенитное прикрытие на катере отвечали два расчета крупнокалиберных пулеметов ДШК, в один из которых входил и Сергей Шлыков. Старшина 1-й статьи успешно отражал налеты противника, не позволяя вражеским самолетам снижаться для прицельного бомбометания.

Взять в плен финский катер

Летом 1942 года Шлыков участвовал в уникальной операции по захвату финского катера. В ночь на 25 августа экипаж катера 213 вместе с еще двумя МО-4 отправился к острову Верккосари и замаскировался у берега растительностью и масксетями. На вторые сутки ожидания советские экипажи обнаружили финский катер Е-32. Вот что вспоминал об этом командир группы Николай Епихин:

«Противник все ближе и ближе. Ясно вижу катер, похожий на нашу "каэмку". На корме развевается военно-морской флаг противника. Нервы напряжены до предела. Вот уже неприятельский катер совсем близко… Пора! Мигом сбрасываем маскировочные сети и зеленые ветки. Отдаем швартовы. Взревев моторами, "морские охотники" отрываются от берега. Катер Воронина [на нем находился и Сергей Шлыков] заходил слева, катер Волошенко — справа. Мы идем прямо. Матросы противника приветливо машут нам руками — приняли за своих».

Когда три советских катера подошли вплотную, они открыли огонь из крупнокалиберных пулеметов ДШК и принудили финнов к капитуляции. В плен был захвачен корабль противника вместе с экипажем и ценными документами. Сергей Николаевич Шлыков при выполнении заданий проявлял мужество и героизм. 6 января 1943 года он был награжден медалью «За отвагу».

Самый трудный бой

Самые трудные бои в жизни боцмана состоялись летом 1943 года. 3 июня экипаж МО-4 отправился на помощь советского катера типа «КМ», подожженного авиацией противника. Рискуя жизнью, Шлыков бросился на палубу горящего корабля и спас трех тяжелораненых моряков. 7 июля 1943 года МО-4 Шлыкова попал под массовый налет немецкой авиации. От близких разрывов бомб «мошка» была серьезно повреждена и начала тонуть. Сергей получил тяжелые осколочные ранения в правую руку и грудь, но остался в строю. Превозмогая боль, он спустился в жилые помещения и стал заделывать пробоины, стоя по пояс в воде.

После окончания работ Шлыков отказался от лечения и вернулся к своему пулемету ДШК. Во время новой атаки врага он сбил самолет «Фокке-Вульф-190». Старшина 1-й статьи вел бой до тех пор, пока не потерял сознание. Катер был спасен, после возвращения в базу тяжелораненого моряка доставили в госпиталь. Он прошел длительное лечение, восстановился и дошел до Победы. За свои заслуги Сергей Николаевич Шлыков был награжден орденом Красного Знамени, медалью «За оборону Ленинграда», а также серебряной медалью Великобритании «За выдающиеся заслуги».

via