Ветераны + СССР

Не ту, с синкопами и супер-басами, с лазерами и дымом, не ту, которую «для понятия» дополняют судорожными движениями обнаженных телес…

Я слушаю Бетховена.

Мне 60 лет. Я прожил большую жизнь, знаю ей цену… в свое время отдал дань и тем синкопам, и бас-гитаре. Всякая музыка была: и благородная медь духового оркестра, и заволокинская русская гармонь, и студенческая семиструнка… но и Бетховен.

Ставлю диск Марии Гринберг. «Лунная соната» в ее исполнении звучит весомо. Так, как она считает, - должно быть. С тяжелым темпераментом мне вдалбливается правильность. Сердце исполнительницы бьется сильно и ровно. Где положено, она добросовестно тычет меня носом: вот так! И так! И так! Метроном бьет в ее сердце.

Ее техника безукоризненна. Ее исполнение - верное. Я получаю добротную вещь, излучающую тяжелую, но управляемую страсть.

К счастью, у меня есть затертая до дыр старая пластинка Мержанова. Ставлю наиболее сохранившуюся третью часть той же «Лунной сонаты», и, сквозь шорох и треск иглы по исцарапанному диску, на меня нисходит Благодать.

Это водопад. Это горный, пенистый, у самого истока, искрящийся ручей. Это страстное признание в любви чистого, едва оперившегося юноши. Он еще не совсем понимает, как это - правильно. Он просто дышит, хлебает свежий воздух юности, задыхается от счастья бытия, и сердце его колотится, и весь он дрожит и звенит.

Я слушаю, киваю в такт; я весь сжимаюсь в ожидании: вот, вот, сейчас… Ну! Ну! Ну! И вот он, финал: заплетающимся, но искренним языком меня убеждает верхняя, вселенская сила, сила бушующей, расцветающей Музыки. Она нарастает, она кричит, взывает, звенит на верхнем пределе: смотри же - как прекрасна Жизнь!

Слезы наворачиваются… Может, это плачет вино, выпитое малой толикой, в одиночестве. Но если вино придает такой прекрасный вкус жизни… то слава Вину!

Сколько там того вина - не в вине дело. Вино только чуть смочило дорогу той божественной Музыке, открыло потаенные пути - и она легче затекла в душу. И душа моя полетела…

Она и сейчас там, в моем Небе, где я прожил 35 лет.

Меня часто спрашивают: а страшно летать?

Летать - это счастье.

Вот у нас, в России, с населением 140 миллионов, летать, со штурвалом в руках, чувствуя позвоночником, как от малейшего твоего движения под тобой вспухает могучая подъемная сила, и ты ею управляешь, - такое дано, ну, тридцати, ну, сорока, ну, может, пятидесяти тысячам человек. Но по-настоящему, по 30 лет в небе, по 20 тысяч часов… дано только сотням.

И я - один из них. В свои 60 лет, слушая «Лунную Сонату», я задумываюсь: как прожита жизнь… правильно ли?

Музыка и Полет - мне это открылось. Я не верую в Бога, но в Благодать - верю. Тот, верхний Разум, то творящее начало, которое должно существовать, раз о нем столько говорят, - видимо, оно как-то отметило меня. Мне было позволено отлетать 35 лет без серьезных ошибок. Было открыто понимание сути Полета - без цифр, формул и графиков - позвоночником. И так же, позвоночником, я чувствую Музыку.

Если бы я не стал пилотом, может быть, стал бы музыкантом. Но не бывает на свете так, чтобы два серьезных таланта сосуществовали в одном человеке. Обычно один большой талант греет под своим крылом несколько талантов поменьше; так сочный, богатый звук состоит из основного тона и обертонов, придающих ему неповторимую глубину и насыщенность.

Просто летать… мне было бы скучновато. Я могу писать. Могу худо-бедно играть на нескольких инструментах. Могу рисовать, петь, танцевать. Могу построить дом, сложить печь.

Но все это - обертоны. Основной звук в моей жизни - умение пилотировать тяжелый воздушный корабль с сотней пассажиров за спиной и, главное, научить этому искусству молодого коллегу. Это мне - дано. И этому Делу отдана жизнь.

Я в этом деле не одинок. Нас тысячи - воздушных ездовых псов, истоптавших бескрайнее небо.

Старые, седые Псы Неба! Поднимите головы! Видите - в небе розовые полосы на закате дня? То прокладывают свою небесную тропу Ваши ученики, то разрывают стылый воздух крылья новых ездовых упряжек. Свежий семидесятиградусный ветер ледяной струей щекочет им горячие ноздри - о, как божествен этот запах стратосферы!

Вы им надышались, Вы его нанюхались. Вы набили лапы о небесные колдобины, натерли холки позолоченным ярмом Службы Полету… Вы сидите на цепи у ворот - эх, хоть бы разик еще…

А я хочу петь Вам гимн.

Я пою гимн тебе, Летчик. Ты, ломовой, с красными от бессонницы глазами, с тройным запасом прочности, воздушный извозчик, чей измызганный портфель, налетавший миллионы километров, достоин постамента, а пожелтевшая от пота рубашка - музейной витрины… И ты, смелый сокол, Военный летчик, защитник Отечества, не нужный политикам, выброшенный из Неба, забытый Государством… Небо у нас одно - небо нашей Родины, и мы знаем его суть как никто.

Братья мои небесные, Вы сейчас не в особом почете - такое время… А Вы ж положили жизнь на свое Дело. В Вас живет Дух Полета - чувство, недоступное никому.

В почете нынче другие профессии, другие ценности… не сравнить. Но совесть моя не позволяет допустить, чтобы Жителя Небес походя оскорбил нелетающий человек:

«Не делайте из летчиков культа…»

Ну, сделайте культ из эстрадных певцов. Из спортсменов. Из модных писателей.

А из летчиков… какой уж культ. Что уж там сравнивать. Особенно подросткам,

которые клюют на любую блесну. Когда тысячная толпа истерически беснуется, рыдает, и пляшет, и давит друг друга - под рев электрической, фанерной, не нашей музыки, под вихляние кумира на сцене - «Ты моя, моя… я люблю тебя… я люблю тебя… ты моя, моя…»

Как тут сравнишь: потнючее голубоватое благоухание полуголого мачо на сцене, в цепях, в рванине, в дыму, в прожекторах, в реве… - и мокрую задницу навигатора стотонного лайнера, протискивающего машину между башнями грозовых облаков - в ночи, в зареве молний, в лихорадочном лучике радара, в звериных объятьях неспокойной, коварной стратосферы, с двумя сотнями живых душ за спиной. Или перехват нарушителя воздушных границ, с перегрузкой, от которой челюсть отваливается и сопли фонтаном брызжут из носа, а в глазах темнеет до того, что взгляд улавливает лишь авиагоризонт в кровавом тумане…

А ваш кумир… пьяный после гастролей, блюет у меня за спиной. А мои девчоночки, балансируя на каблуках в болтанку, хлопочут вокруг него и его бригады, ублажая и исполняя все их прихоти, с улыбкой…

Но они верят в меня. Они верят в тебя, брат мой небесный, Пес Неба, влекущий крылатую упряжку - они верят в нас всех, одаренных Небесной Благодатью сотворения Полета, - что мы-то довезем. Довезет Капитан. Довезет Второй пилот. Довезет Штурман. Довезет Бортинженер. А брат наш, Военный Летчик - защитит всех.

И Вы, Бортпроводники, довезете Ваших пассажиров. Мы все дружно тащим наши лямки. Мы все исполним свой долг. Я пою гимн Летающим людям, независимо от их должности и роли в Небе. Небо одно на всех, и удержаться в нем можно только, если мы все будем бить в одну точку.

Подними выше голову, седой Пес Неба! Там, в начале розовой полосы блестит звезда. Эта звезда когда-то взошла над тобой - вспомни, как под ее прекрасным светом ты мужал, рос, познавал всю красоту и всю свирепость твоего Неба, как поклялся в душе быть верным ему до конца. И пока еще - не конец!

Как ты жил… и как вынужден доживать.

Но ведь человек на то и Человек, чтобы жить не так, как диктуют обстоятельства, а так, как зовет Дух!

Что ж теперь, на земле - и жизни нет?

Да я бы себя уважать перестал, я - Капитан.

Бывают в нашей жизни события, когда мы, старые ветераны, собираемся вместе. Мы достаем из шкафов старинную, вычищенную форменную одежду. Вновь на костлявые плечи стариков навешиваются аэрофлотские погоны с золотыми нашивками. Потертые фуражки с кокардами, с крылатыми серпом и молотом, прикрывают лысины. На наших форменных кителях редко блеснет правительственная награда… мы же не знатные шахтеры или доярки… но как самую дорогую награду Неба привинчиваем мы почетный Знак: «За безаварийный налет часов» - и внизу планочка с цифрой: у кого 15 тысяч, у кого 17. Редко у кого больше 20.

Двадцать тысяч часов, проведенных в воздухе! Нам есть что вспомнить.

Что такое - пролетать двадцать тысяч часов?

Это счастье. В полной мере. Несмотря ни на что.

Глядя на Вас, в седине висков, в морщинах вокруг глаз, в «дубах» на козырьках фуражек - я хочу преклонить колени.

Вы - мои Учителя. Вы - кладезь опыта, на Вас держится Школа. Все что могли, Вы отдали нам, смене… и смена эта тоже уже в ветеранах.

Если бы собрать весь опыт, все случаи, все события, произошедшие с Вами в воздухе, осмыслить, переварить - хорошая похлебка получилась бы для молодых щенков, которые еще только начинают приучаться к лямке.

Ваш опыт, опыт советской школы, намного весомее опыта летчиков цивилизованных европейских стран. Это примерно как опыт автолюбителя, всю жизнь проездившего на старой верной «копейке», - против опыта обгоняющего Вас на трассе - пальцы веером - хозяина навороченного «Мерседеса».

Да разве ж хозяин «Мерседеса» ковырялся когда-нибудь под капотом? Проволочки прикручивал? Весь его опыт - в том, чтобы набрать по мобильному телефону номер нужного специалиста. А наш, советский, да и раньше Советов, россиянин, русак, хохол, мордвин, якут - его опыт, опыт выживания в условиях, где немцу смерть, да еще в небе, где так много непознанного, непредсказуемого, где, как и сто лет назад, подстерегают неожиданные опасности, - такой опыт бесценен.

Европеец бы такой опыт скопил и продал, да еще выбрал бы время, когда товар особенно востребован.

Мы, русские люди (я-то по крови украинец), отличаемся от всего мира своей непостижимой душой. Нашел ящик водки, продал его ближнему, а деньги пропил, плача на плече случайного собутыльника, русского человека, у которого вдруг в резонанс зазвенела струна.

Вот в том резонансе все дело.

Резонанс - это когда внезапно пронзает, что с собой в могилу опыт не унесешь, а рядом голодный щенок, которого можно этим опытом выкормить и сделать из него настоящего ездового пса. А как же ж ему только ХОЧЕТСЯ!

Конечно, и среди русского народа встречаются эдакие монстры, что только под себя гребут… но как-то для нас это не характерно.

Передают по телевизору: вот в Свердловске (был такой город на Урале) живет знаменитый слесарь, мастер по замкам, мастер из мастеров. Любой сейф откроет за пару минут. И прозвище поэтому у него - Медвежатник. Всего достиг своим умом, прямо Левша. А в школе был вечный второгодник. Открылся талант - стал деньги грести лопатой. Уже старик. Интервью дает…

А вот учеников у него нет. У него принцип: я - достиг, и ты попробуй, своим умом. А не получится - не обижайся. Мои секреты - это мои секреты. Ушлый дед.

У него опыт - опыт кастрата. Он бесплоден. Богатый… и несчастный человек. Кто его вспомнит через пару лет после смерти… так, в узком кругу за бутылкой.

Если бы мы все были как этот дед, прогресс бы остановился.

К счастью, среди летчиков таких вот медвежатников мало. Работа такая, что сам, будь ты хоть гений, на современном самолете не полетишь. В процессе обучения идет рост мастерства помощников. Нас всех соединяет неразрывная цепь передачи опыта, и коловращением этой цепи движется современная авиация. Да и любое дело.

Вам, седые ветераны, наш низкий поклон. Вы научили нас так работать в небе, как дирижер управляет слаженным оркестром. Сколько же труда и терпения вложено! О чем Вы думали тогда - о своем медвежачьем искусстве или все-таки о славе Школы?

Вы думали о Музыке жизни. Теперь, на склоне лет, я это понимаю.

«Сборник рассказов», Василий Васильевич Ершов, 2014г.

Всем привет! Давненько я тут не появлялся На то были свои причины.

Три года назад я сравнивал, как далеко шагнули вперед нейросети 1945 Год. Видео с задорной регулировщицей в Берлине неподалёку от Рейхстага, Бранденбургские ворота, цветная[AI] восстановленная версия

И вот в восстановлении для проекта "Книга героев"(@kniga_geroev) решил провести еще одно сравнение алгоритмов, и вот что получилось:

Цветная версия, сделано с помощью DDCOLOR по прежнему оставляет желать лучшего)

Бойцы «продовольственной команды» перелезли через каменную стенку, прямо по пшенице пошли свежевать добытую «дичь». Если я хоть что-то понимаю в разделке туш крупных рогатых животных, пацанам пригодился бы специальный мясницкий топор, или хотя бы большой нож, но у них не было шансов раздобыть подобный инвентарь в глухих горах. Казалось бы, солдаты на войне должны иметь огнестрельное оружие и холодное тоже, но это только в теории. На практике, во время формирования нашего полка, бойцов вооружали новенькими штык-ножами в комплекте с автоматами и снайперскими винтовками. Оружие, покрытое консервационной смазкой, извлекали из заводских ящиков в полной комплектности, я видел это своим личным пятаком. С тех пор прошло некоторое время, три летних месяца наша рота провела в горах, на удаленных постах боевого охранения. Под воздействием «тёмных электрических сил», оснащенность бойцов холодным оружием сильно пострадала. Большая часть поднятых в горы штык-ножей рассосалась во времени и пространстве. Некоторые нечаянно поломались в неловких руках ни в чем не виноватых бойцов, иные завалились и затерялись среди скал, какое-то количество стащили воины чужих подразделений, проходивших через наши посты. Мне никогда не удастся понять с какой целью это было сделано - зачем на горных стрелков бездарно израсходовали новое холодное оружие. В штыковую атаку по горам бегать как-то не принято, проволочные заграждения преодолевать в нищем Афганистане невозможно за отсутствием у душманов проволоки. В хозяйственно-бытовом назначении использовать штык-нож тоже не получиться, ибо сталь клинка очень твёрдая, вручную точить её невозможно, а заточных станков нам не выдали, поэтому штык-ножи всегда и у всех были тупые, как полено, и к тому же имели, какой-то неприлично большой вес. Для того, чтобы эту бесполезную тяжесть горный стрелок потащил на боевой выход, его пришлось бы долго избивать ногами в целях принуждения. В силу перечисленных причин, в нашей роте ни один солдат не брал собой в горы штатное холодное оружие. Полагаю, и во всём батальоне не нашлось ни одного воина-спортсмена, который додумался бы таскать советский штык-нож по горам Гиндукуш.

К моему ручному пулемёту завод-изготовитель штыков не производил, поэтому я таскал с собой по горам два ножа: для выполнения хозяйственных работ использовал подаренный Фаридом большой афганский складной нож, а для гигиенических целей носил в индивидуальной оранжевой аптечке маленький ножичек. Можно представить его размеры, если он помещался в карманную коробочку.

Где я взял эту малявку – напрочь не помню, кажется, он прямо там и был изначально, в этой пластиковой коробочке. Монопенисно (одночленственно), как говорится, откуда он появился, но он был настолько острый, что с его помощью я обрезал свои ногти. Для выполнения подобных задач у нормальных пацанов, кто имел доступ к дуканам, в хозяйстве водились специальные щипчики-ногтегрызки. А мне кудой было податься на горе Зуб Дракона? После замечания Коменданта Хайретдинова: - «Солдат, у тебя когти как у орла! Хоть по деревьям лазай!» - я готов был сгрызть этот ужас солдатскими зубами, но вовремя вспомнил о существовании остро отточенной принадлежности в аптечке. К моменту десантирования в Абдуллахейль, у меня имелось два ножика, один острый, но очень маленький, как им разделывать корову? А второй можно было описать словами мамы моего одноклассника, которыми она отчитывала за плохую успеваемость: - «Расти моя дэтина больша, алэ тупа». Второй нож у меня был весь в одноклассника – большой и вечно тупой, ибо был произведён не самыми ровными афганскими руками из мягкого железа низкого качества. Оба ножа я отдал Серёге Кондрашину, ведь два ножа – это значительно лучше, чем ни одного топора.

Прибарахлившись моим имуществом, «продовольственная команда» занялась изготовлением полуфабрикатов из добытой коровы, а мы с Филей двинулись на разведку к двум большим глинобитным домам.

Едва мы отошли от группы наших вооруженных товарищей, я ощутил себя одиноко и очень неуютно, вспомнил, как в дозоре, за кишлаком Ваглу, видел двух душманов с автоматами. Они шли вдоль реки Панджшер беспечно, будто на прогулке. Нам с Кондрашиным достаточно было по команде «раз-два-три» одновременно сделать два одиночных выстрела, и душманов не стало бы насовсем. Дабы не подставляться в подобную ситуацию, мы с Филей перемещались по очереди от укрытия к укрытию. Один совершал перебежку, второй внимательно следил за окрестностями и водил из стороны в сторону стволом.

С детства у меня сформировалась устойчивая психика, военный психиатр на призывной комиссии это подтвердил - у меня нет и не было паранойи, либо мании преследования, и я не страдал шизой будто горы за мной наблюдают. Но в пустом кишлаке я буквально прочувствовал задницей, уловил шестым чувством, что я здесь не один. Сказать, что мне было неприятно – это ничего не сказать. Недавно я прикалывался, будто душманы удрали от нас в Пакистан, но это утверждение преждевременно. Наш противник, однозначно, обладал крепкими нервами, не боялся находиться в непосредственной близости от нас, прекрасно маскировался, быстро перемещался по горам, проявлял все качества высоко квалифицированных военных. В такой ситуации глупо притворяться, будто врагов здесь нет, будто они не наблюдают за нами, а перепугались и сбежали в Пакистан. Гораздо правильней включить мозги и здраво оценить ситуацию. Полчаса тому назад душманы здесь стреляли из автомата, ранили бойца, я видел, как его нёс на себе Костя Шалкин.

В такой обстановке, вдвоём с младшим сержантом Филякиным, мы поправили на поясах подсумки с гранатами Ф-1 и убедились, что вкручены запалы. Если бы мы попали в засаду, одну эфку я предполагал истратить на душманов, вторую на меня с душманами. У Фили было то же самое, в плен сдаваться мы оба не собирались, помнили рассказ Серёги Головатого о том, как на операции в ущелье Хисарак наши искали пропавшего солдата. Через сутки нашли, истерзанного и убитого. Это была обыкновенная практика местных племён, у них с моралью нет никаких проблем. Потому что морали нет. Местные пацаны испокон веков занимались крестьянством, скотоводством и войной друг с другом. Перерезать горло барашку, порезать живому существу сухожилья чтобы оно не дёргалось и не махало руками – это как «здрасте». Советские солдаты для местных хуже животных, потому как - неверные. Церемониться с нами никто не будет, порежут ножами заживо, причём делать это будут медленно и со вкусом. Поэтому, одна эфка - им, вторая - им со мной. Если настанет жопа, выдерну чеку, подпущу духов поближе, а потом подниму руку с гранатой к своей башке, чтобы осколки летели далеко, как от выпрыгивающей мины ОЗМ-72, а самому взрывом оторвало башку и даже больно не стало. О существовании данной методики рассказал Блинковский Дмитрий Антонович, младший сержант Третьего горнострелкового батальона 177 мсп:

- В 1984 году, в нарушение приказа, я и Камил Рахимов поперлись в горный кишлак, затариться чем-нибудь съедобным. Мы стояли там в одном из секретов. На нашей территории проходила какая-то операция, но проводилась она не нашими силами, а залетными. Толи из Баграма войска прибыли, толи Кабульские. От нас требовалось — приютить, показать, прикрыть. А к нам перед самой операцией должны были продукты поднести, потому что у нас закончились уже. Но, похоже, внизу задачи стояли важнее, чем нас покормить, на нас забили болт и пришлось нам вдвоем посетить кишлак. Взяли с собой автоматы, по паре магазинов и я положил в карманы х/б по гранате. Пришли в кишлак, зашли в дукан, что-то набрали из съестного, договорились по цене, пайса у нас была с собой. Пока мы торговались, вокруг нас собралась толпа зевак из мужчин и бачат. Образовалось как бы кольцо вокруг нас. Попробовали мы уходить, а нас не выпускают, кольцо сжимается. Они вроде без стрелкового оружия, ножи у пары человек в руках есть и намерения явно скрутить нас. А че делать, мы стволами водим вокруг себя, а кольцо всё равно сжимается. Я не видел страха в их глазах, когда просто вертел автоматом из стороны в сторону и понял: - «Если стрелять начну, то они один хрен нас свалят». Да блин, если бы даже мы отстрелялись и ушли живыми, тоже неизвестно что потом нам сделали бы за мясорубку, устроенную в "мирном" кишлаке. Тут я вспомнил тела ребят, которые побывали в плену, я видел их в полку. От этой ситуации у меня волосы встали дыбом на загривке, меня кинуло в холодный пот, напряжение было до предела. И вдруг рука нащупала гранату и, клянусь, моментальное решение созрело в голове! Тут же пришла легкость. Я достал гранату, поднял на уровне головы, взялся за кольцо, глянул на Камила и произнес: - "Ну что, пи…дец нам!" И в этот же момент нам предоставили проход. Эфка подействовала магически, они освободили коридор для прохода. Они же, суки, чувствовали, что стрелять из калаша я был не готов. Причины вполне понятны. Ну и почувствовали потом мою смену настроения, наверное, видно было по мне.

Дальше уже было «дело техники» – мы отошли на безопасное расстояние, выкинули гранату в скалы. Кишлак в зону проводимой тогда операции не входил, если бы не граната - хрен бы нас там нашли.

В нашем горнострелковом батальоне пользу гранат знал каждый, с ними на поясе мы ходили не только по горам, но и по территории пункта постоянной дислокации 682 полка.

На фотографии я запечатлен в первой шеренге, перед строем выступает офицер в погонах подполковника, а у меня на поясе болтается подсумок с двумя гранатами Ф-1. Причем болтается он там постоянно, верхний клапан давно обмялся вокруг двух вкрученных запалов. Это является жестким нарушением техники безопасности, в Союзе за подобные дела меня упекли бы далеко и надолго, а в Рухе целый подполковник ходит перед строем и даже ухом не ведёт.

В кишлаке Абдуллахейль мы с Филей приготовили гранаты и короткими перемещениями, от укрытия к укрытию, добрались до дома, указанного Рогачёвым.  Поспешных действий совершать не хотелось, мы остановились у входа, огляделись и выпали в осадок. Пейзажи вокруг открылись такие, что хотелось вдохнуть от восторга и не выдыхать до обеда. Ручей, через который мы перебрались, выше по течению образовал водопад невероятной красоты.

Напротив нас и водопада, на правом берегу речки Абдуллахейль, на крутом берегу расположился каскад домов. Из-под них вниз струилась белыми потоками вода.

Если долго стоять с открытым ртом на открытой местности, можно получить бациллу ангины или ещё чего похуже в этой исламской стране с её вульгарными нравами. Жестких приключений нам с Филей не хотелось, мы осторожно проникли внутрь дверного проема. Дом оказался большой, многоэтажный, просторный и, как всегда, пустой. Мебели в комнатах не было, одеяла духи, скорее всего, куда-то спрятали и, наверняка, оставили сторожить очередную собаку. Мне ни одеяла, ни собака не были интересны, а то, что было интересно, того в доме не обнаружилось. Оружие и боеприпасы отсутствовали, только в одной из комнат первого этажа мы нашли большую картонную коробку, до верху наполненную аккуратно уложенными пачками советских галет из сухпайка. У меня сразу возникла обида и мысль, что я зря давал афганским детям пачки галет, когда находился в Баграме. Дети просили пожрать, я давал им еду, а они передали галеты душманам. Но, потом я как-то смог себя убедить - это жилой дом, людям надо что-то жрать зимой. Но осадок, как говориться, остался и я покинул чужое жилище с нехорошим настроением.

На обратном пути мы догнали на тропе группу солдат. Один из них нёс на плечах что-то защитного цвета, полностью залитое кровью. У меня ёкнуло сердце, в памяти всплыл Костя Шалкин с раненым бойцом на плечах, я подумал, что опять в кого-то из наших попали злые душманы. Мы с Филей прибавили шагу, подошли ближе к этим солдатам и с облегчением выдохнули – из залитой кровью плащ-палатки торчало коровье копыто. Это был не раненый, это пацаны несли еду. Но меня насторожило насколько сильно у ребят перемазаны кровью хэбчики, я спросил – что случилось. Оказалось, разделать тушу домашнего животного без специальных принадлежностей достаточно сложно. Душманский складной нож повёл себя крайне неэффективно, с его помощью еле-еле удалось пробить толстую коровью шкуру, а дальше пацаны по очереди кромсали кровоточащее мясо маленьким острым ножичком из аптечки. Можно только представить, как сложно было неандертальцам свежевать осколками булыжников туши волосатых носорогов и толстокожих мамонтов. Хорошо, что Рогачев отправил меня с Филей в разведку, а не в наряд по добыче жратвы.

За то время, пока мы с Филей и «продовольственной командой» в поисках оружия и жрачки шарились по кишлаку, дембеля-узбеки нашей роты снова подсуетились. Возле дувала, где Замполит стрелял из карамультука, разожгли несколько костров, на огонь поставили большие закопченные духовские чайники. Кто-то из пацанов нашел делянку с картошкой, её выкопали, почистили, засыпали в чайники. Туда же закинули добытое неимоверным трудом мясо, добавили какие-то овощи. Через пять минут вода в чайниках закипела, все окрестности затянуло аппетитным ароматом свежего супа из мяса и овощей. Запах был невообразимым! Никогда не думал, что смогу так сильно захотеть жрать.

- «Кольцо Два», я «Сальдо», как слышишь – приём! – Неожиданно захрипела у меня на боку радиостанция. «Кольцо», это позывной Седьмой роты. «Кольцо Два» это позывной нашего Второго взвода Седьмой Роты. «Сальдо» - это позывной комбата. Тангенту с наушником я протянул Рогачеву:

- Тарищ старший лейтенант, Вас Комбат вызывает.

Рогачев забрал у меня гарнитуру, нажал на кнопку тангенты, коротко ответил в микрофон:

- «Кольцо Два» на связи. Приём.

На переговоры Рогачёв много времени не потратил, судя по продолжительности радиообмена, Комбат, наверное, успел произнести лишь одну фразу «На старт, вниманье, марш!». И, наверное, ещё сказал что-нибудь из серии «глаз вырву» или «пасть порву», потому что Рогачев подскочил, как ужаленный, чуть не на пинках настроил всех на передвижение с первой космической скоростью и не забыл выделить бойцов, которые похватали с огня чайники. Через четверть секунды рота понеслась в сторону домов, которые мы с Филей прошмонали сорок минут тому назад.

Адольф Гитлер приказал готовить планы вторжения в Советский Союз еще в июле 1940 года. В сентябре берлинская резидентура получила от агента Арвида Харнака (оперативный псевдоним «Корсиканец») сведения из верховного командования вооруженных сил нацистской Германии о подготовке соответствующих планов. Указывалось, что целью войны является отторжение от СССР территории от Ленинграда до Черного моря и создание на захваченных землях целиком зависимого от Берлина правительства.

В литературе о Второй мировой войне красной нитью сквозит мысль о том, что Гитлер только потому не победил СССР, что не успел до зимы взять Москву. А не успел он этого сделать потому, что слишком поздно предпринял вторжение. Зачем-то ждал до конца июня, вместо того, чтобы напасть ещё весной. Тем более, что и первоначальный срок нападения был как будто намечен на 15 мая 1941 года.

Считается, что 22 июня Гитлер выбрал потому, что это – день летнего солнцестояния с самой короткой ночью в году. Фюрер был увлечен оккультными науками и для него это был благоприятный знак – мол, «солнце» Третьего рейха будет светить вечно.

Да и само время нападения – 3 часа 30 минут, выбрано не случайно. Именно тогда небесное светило всплывает над горизонтом.

Возможно, на Гитлера оказало влияние и «другое» 22 июня. Ровно год назад, в 1940 году, в Компьенском лесу был подписан акт капитуляции Франции. Это был момент наивысшего триумфа Третьего рейха. Гитлер, как мистик, уповал и на дальнейшую благосклонность судьбы…

Впрочем, фюрер наверняка знал, что дата 22 июня была трагической для Наполеона, повторения судьбы которого он опасался. В этот день в 1812 году Бонапарт подписал воззвание к своей армии. В нем говорилось: «Солдаты! Вторая польская война началась. Первая окончилась в Фридланде и в Тильзите. В Тильзите Россия поклялась быть в вечном союзе с Францией и в войне с Англией; ныне она нарушает свои клятвы! Она не желает дать никакого объяснения в странных своих поступках, покуда французские орлы не отойдут за Рейн и тем не покинут своих союзников на ее произвол.

24-28 мая 1940 года

Гитлер задумался о нападении на Советский Союз 24-28 мая 1940 года еще во время военных действий во Франции, напрямую увязывая его с решением дать возможность британским войскам эвакуироваться из "мешка" под Дюнкерком. Окончательное решение о нападении на Советский Союз было принято Гитлером не позднее 15 июня 1940 года, когда он отдал распоряжение о создании армии вторжения в Советский Союз в составе 120 дивизий с одновременным увеличением числа подвижных соединений до 30. Нападение на СССР предполагалось при условии невмешательства в германо-советский конфликт Англии и вишистской Франции.
Между тем, данный план был расстроен Уинстоном Черчиллем, взявшимся заставить Германию напасть на Советский Союз безо всякого содействия Англии. Попытка Гитлера путем либо устрашения Англии вторжением вермахта, либо возвращением на престол Эдуарда добиться нейтралитета Англии в германо-советском конфликте успеха не принесла. Гитлер был вынужден послушно в дополнение к 120 дивизиям группировки вторжения в Советский Союз создать 60 дивизий для оккупации Западной Европы и ее прикрытия от угрозы из Англии. Срок нападения на Советский Союз был перенесен с осени 1940 года на весну 1941 года.

15 мая 1941 года.

В конце 1940 года Гитлер подписан зловещий документ — Директива 21, который стал известен как план «Барбаросса». Нападение на СССР изначально планировалось на 15 мая: немецкое командование планировало покончить с Красной армией до наступления осени. Однако начатая Германией Балканская операция по захвату Югославии и Греции отодвинула дату нападения на 22 июня.

Появление плана «Барбаросса» на первый взгляд может показаться странным. Лишь год назад был подписан договор о ненападении между Германией и Советским Союзом – так называемый Риббентропа-Молотова, предусматривавший передел сфер влияния в Восточной Европе. Что же изменилось в отношениях между недавними «союзниками»? Во-первых, в июне 1940 года перед немецкими войсками капитулировала Франция – самый серьезный континентальный противник Гитлера. Во-вторых, недавняя зимняя война СССР против Финляндии показала, что советская боевая машина оказалась не такой уж и мощной, особенно на фоне немецких успехов. И, в-третьих, все-таки Гитлер опасался приступать к военной операции против Англии, имея в тылу советские дивизии. Поэтому сразу после подписания французами капитуляции немецкое командование приступило к разработке плана военной кампании против СССР.

С 17-го на 18-го июня 1941 года

Обращение Гитлера к немецкому народу 22 июня 1941 года было куда более пространным, чем лаконичное воззвание Наполеона. Но объяснение причин нападения на Советский Союз немецкого диктатора напоминает слова правителя Франции: «…Москва не только нарушила, но и постыдно предала положения нашего дружеского соглашения. Все это было проделано, в то время как правители в Кремле, аналогично, как и в случае с Финляндией и Румынией, до последнего момента претендовали на мир и дружбу и с честными глазами выражали официальные опровержения…

Сегодня 160 советских дивизий стоят на наших границах! В течение многих недель идет постоянное нарушение этой границы от крайнего севера и до самой Румынии. Советские летчики не считают нужным соблюдать воздушные границы; возможно, чтобы показать нам, что они уже чувствуют себя хозяевами этих территорий. В течение ночи с 17-го на 18-го июня 1941 года советские вооруженные отряды снова углубились на германскую территорию и возвратились обратно только после продолжительного боя.

Это все привело нас к часу, когда для нас необходимо предпринять шаги против этого заговора…»

В выступлении Гитлера есть странные, настораживающие моменты. Что это за «продолжительный бой», который якобы произошел незадолго до 22 июня? Он нигде не описан. И что за советские летчики, которые «не считают нужным соблюдать воздушные границы»? Ведь нам много десятилетий рассказывали о том, что именно пилоты люфтваффе, постоянно нарушая границу, совершали облеты территории СССР, а к роковой дате окончательно обнаглели.

Гитлер, конечно, мог лгать, чтобы заполучить повод к войне. Сasus belli вполне могли инсценировать сами немцы. Устроили же они провокационную операцию «Консервы» 31 августа 1939 года в Гляйвице. Тогда переодетые в польскую форму эсэсовцы напали на немецкую радиостанцию, атаковали лесничество и таможенный пункт. На другой день, 1 сентября, Гитлер зачитал воззвание к немецкому народу, в котором обвинил Польшу в агрессии. Это стало поводом к вторжению в страну вермахта, венчавшее собой начало Второй мировой войны…

Но если в ночь с 17-го на 18-е июня 1941 года немцы действительно устроили провокацию на советской границе, то почему об этом не говорится в научных трудах, отчего это событие не фигурирует в документах, письмах, мемуарах современников? Ведь Сталину было выгодно уже в ходе войны лишний раз обвинить Гитлера в коварстве и вероломстве.

Эти локальные события, предваряющие нападение Германии, утонули в безвестности. Но иначе и быть не может, если несметное количество секретных документов, касающихся Второй мировой войны, уже которое десятилетие пылится в недоступных сейфах.

22 июня 1941-го.

К 10 июня 1941 года сосредоточение и развертывание контингентов по плану «Барбаросса» было полностью завершено. Посетивший группу армий «Центр» и заслушавший ее руководство главнокомандующий сухопутными войсками Германии генерал-фельдмаршал Вальтер фон Браухич с гордостью отметил: «Общее впечатление отрадное. Войска превосходные. Подготовка операции штабами продумана в общем хорошо».

10 июня 1941-го оперативным управлением под руководством начальника оперативного отдела генерального штаба сухопутных сил Третьего рейха Адольфа Хойзингера были подготовлены окончательные указания о начале операции «Барбаросса».

Германия готовила 190 дивизий для ведения войны и 24 дивизии в качестве резерва. Для войны выделялось 19 танковых и 14 моторизованных дивизий. Общая численность контингента, который Германия направляла на СССР по разным оценкам колеблется от 5 до 5,5 миллионов человек.

17 июня 1941 года Гитлером был отдан окончательный приказ: начать исполнение плана «Барбаросса» утром 22 июня.

Перевес, кажущийся, в технике СССР особо в расчет брать не стоит, поскольку к началу войн технические танки и самолеты Германии превосходили советские, а сама армия была намного более обученной. Достаточно вспомнить советско-финскую войну 1939-1940 годы, где РККА продемонстрировала слабость буквально во всем.

План Барбаросса определял 3 основным направления для удара:

• Группа армии «Юг». Удар на Молдову, Украину, Крым и выход на Кавказ. Дальнейшее движение до линии Астрахань – Сталинград (Волгоград).

• Группа армии «Центр». Линия «Минск – Смоленск – Москва».  Продвижение до Нижнего Новгорода, выравнивая линию «Волна – Северная Двина».

• Группа армии «Север». Удар на Прибалтику, Ленинград и дальнейшее продвижение к Архангельску и Мурманску. Одновременно на севере должна была воевать армия «Норвегия» совместно с финской армией.

Начало ужасного времени предсказала блаженная Матрона Московская. Ее слова о том, что «война начнется в день Всех Святых», то есть 22 июня, передавались из уст в уста задолго до нападения Гитлера. В то время точной даты еще не знали разведчики, агенты секретных служб, военные! Наверняка слух о пророчестве Матроны достиг Кремля. Однако его, понятно, оставили без внимания…

Односельчанка матроны – Зинаида Жданова рассказывала, что ее двоюродная сестра Ольга Носкова спрашивала в начале года у старицы, стоит ли ей идти в отпуск зимой. Матрона отвечала: «Нужно идти в отпуск сейчас, потом долго-долго не будет отпусков. Будет война…»

22 июня 1941 года, спустя несколько часов после нападения Германии на Советский Союз, по радио выступил народный комиссар иностранных дел Вячеслав Молотов. Сталин был ошеломлен происходящим и не нашел слов для своего народа. Иначе поступил Митрополит Московский и Коломенский Сергий (с 1943 г. – Патриарх Московский и всея Руси).

Тот воскресный день 22 июня 1941 года был особенным днем для православных верующих – отмечался праздник Всех Святых, в земле Российской просиявших. По традиции митрополит служил в кафедральном Богоявленском соборе в Елохове.

Возвратившись после службы к себе в скромный деревянный домик в Бауманском переулке, он узнал трагическую весть. И – удалился в комнату-келью. Там он составил послание к пастырям и верующим, которое было разослано по всем епархиям, церквям и приходам. В нем, в частности, говорилось: «Фашиствующие разбойники напали на нашу родину. Попирая всякие договоры и обещания, они внезапно обрушились на нас, и вот кровь мирных граждан уже орошает родную землю. Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла шведского, Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени пред неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью родины, кровными заветами любви к своему отечеству.

Сталин – видимо после долгих раздумий и колебаний – выступил с обращением к советскому народу лишь спустя почти две недели – 3 июля. К этому времени враг захватил Прибалтику, большую часть Молдавии, Белоруссии, Украины.

Официальная версия

Официально эта версия была пущена в ход 22 июня 1941 года в заявлении германского посла Ф. Шуленбурга, переданном советскому правительству, и в меморандуме, врученном И. Риббентропом в этот же день советскому послу в Берлине В. Деканозову – уже после вторжения немецких войск на советскую территорию. В заявлении Шуленбурга утверждалось, что в то время, как Германия добросовестно соблюдала советско-германский договор о ненападении, Россия неоднократно нарушала его. СССР вел «саботаж, терроризм, и шпионаж» против Германии, «противодействовал немецким попыткам установить стабильный порядок в Европе». Советский Союз вступил в сговор с Англией «в целях нападения на немецкие войска в Румынии и Болгарии», сосредоточив «все имеющиеся русские вооруженные силы на длинном фронте от Балтийского до Черного моря», СССР «создал угрозу рейху». Поэтому фюрер «приказал вооруженным силам Германии отразить эту угрозу всеми имеющимися в их распоряжении средствами». В меморандуме немецкого правительства, врученном Деканозову, говорилось: «Враждебное поведение по отношению к Германии советского правительства и серьезная опасность, проявившаяся в движении русских войск на немецкую восточную границу, вынуждает рейх к ответным действиям». Обвинение Советского Союза в агрессивности, в намерении «взорвать изнутри Германию» содержались в обращении Гитлера к немецкому народу, зачитанном утром 22 июня Геббельсом по радио.

Таким образом, нацистские руководители, пытаясь оправдать фашистскую агрессию, утверждали, что они вынуждены встать на путь «превентивной» войны против СССР, поскольку он якобы готовился к нападению на Германию, к нанесению ей удара в спину. Версия о «превентивном» ударе пытается снять с германского фашизма ответственность за развязывание войны, ведет к утверждению виновности СССР за начало Великой Отечественной войны, ибо, как вытекает из ее суждений, вермахт предпринял действия будто бы лишь в военном смысле наступательные, а в политическом – вполне оправданные.

Гитлер напал на СССР не в 4 утра

"22 июня, ровно в четыре часа, Киев бомбили, нам объявили, что началась война..." - эти песенные строки знает каждый, родившийся в СССР. Да и многие из тех, кто родился позже. В школе нас учили, что фашистская Германия атаковала Советский Союз в 4 часа утра 22 июня 1941 года. Но так ли это было на самом деле?

1. Ночью 22 июня в 3.07 вице-адмирал Филипп Октябрьский, командующий Черноморским флотом, доложил начальнику Генштаба РККА Жукову о массе самолетов, которые летят со стороны моря. И предложил встретить их силами ПВО. Жуков отдал приказ действовать, с докладом наркому флота.

Ночью 22 июня на Севастополь совершили налет 8 «Хейнкелей» 111 люфтваффе Геринга. Командующий Черноморским флотом за несколько часов до того был в драмтеатре Луначарского на проспекте Нахимова. Там давали концерт. После маневров морякам решили сделать приятное. Потом банкетом продолжили. Но в ночь на 22 июня зенитчики обнаружили над Севастополем вражеские самолеты. Наши открыли заградительный огонь. «Хейнкели», налетевшие на Севастополь, сбрасывали на город магнитные мины.

Патрули моряков начали вести огонь в воздух. Решили, что на город сброшен десант. Но десанта не было, и немцы не имели возможности тогда его высадить. Самолеты сбросили несколько мин в центр города и на фарватер и ушли. Без потерь.

2. В 3.30 начштаба Западного фронта генерал Владимир Климовских доложил о налете немецкой авиации на 12 городов Белоруссии. Через 3 минуты начштаба Юго-Западного фронта генерал Максим Пуркаев доложил о налете авиации на десять городов Украины. В 3.40 командующий Северо-Западным фронтом генерал Федор Кузнецов сообщил о налете на Каунас и другие города Литвы. Немцы отбомбили десятки советских аэродромов еще до 4.00.

3. Начальник 90-го погранотряда Бычковский вечером 21 июня имел подробные показания о нападении Германии?

От немецкого ефрейтора Альфреда Лискофа, который вплавь пересек Буг и сдался нашим пограничникам. В Москву доклады ушли. Но в Москву стекалось огромное количество информации и дезинформации. Самые разные, из разных источников. Рихард Зорге докладывал несколько раз о нападении, дважды ошибся в сроках, и ему не верили. Через одного литовского журналиста, которого наша разведка подозревала с связях с абвером, подброшена была информация о нападении на СССР 22 июня. Да, и доклад Бычковского дошел до Москвы.

Известно, что в 3.15 началась артподготовка, в 3.40 - первый налет пикирующих бомбардировщиков, в 4.15 -переправа через Буг.

4. Финские подразделения начали движение в 3 часа утра 22 июня. Они первыми высадили парашютный десант в Карелии. Вообще они хотели подорвать Беломоро-Балтийский канал. Их десантники были в немецкой военной форме . Им тогда сразу врезали - они быстро ушли.

5. Румыны пальнули несколько раз - и сразу пошли наши бронекатера, и с них сразу высадили десант. И там жители румынских деревень, кстати, тут же вышли с красными флагами. Но уже через неделю наши войска оттуда пришлось уводить. Тогда за несколько часов было захвачено 15 - 20 румынских сел. И по Бухаресту сразу ударили. А потом еще ударили и по месту нефтедобычи.

Заключение

До сих пор точно не выясненным остается вопрос о том, когда и в каком объеме о плане «Барбаросса» узнал Иосиф Сталин. По этому поводу существует несколько версий. Согласно одной из них, получившей популярность в наше время, руководитель СССР ознакомился с содержанием директивы №21 или ее основными пунктами еще до Нового года. Тем не менее, Сталин либо не поверил в намерения Гитлера, приняв донесения о подготовке операции за игру западных разведок, либо не придал вида, что озабочен ситуацией – и обошелся без громких заявлений, чтобы не портить отношения с Германией. Известно, что из Японии информацию о накапливании частей вермахта у советской границы доносил Рихард Зорге.

В январе 1941-го сведения о плане «Барбаросса» получил президент США Франклин Рузвельт.

Ставьте лайки, подписывайтесь на канал, делитесь ссылками в социальных сетях. Спасибо за внимание!

https://dzen.ru/a/Z7SSW2j-1lqOWU6z

Рогачев появился на «поле боя» с группой бойцов, взял управление в свои руки, разогнал по укрытиям толпу зевак, любовавшихся раритетным карамультуком, Джуманазарову поставил задачу установить круговое наблюдение и назначил продовольственную команду для организации горячего питания. Пока вертолёты летали туда-сюда и привозили новые группы десанта, можно было успеть, как говорится, «сгонять за хлебушком».

Пока Рогачев отдавал распоряжения, я обдумывал по какой причине мы с ним прилетели сюда в разных вертолётах. Этот факт обозначает, что я не находился на расстоянии семи метров от командира. Как это произошло? Ну, как-как, ясен пень, солдат не сам выбирает для себя транспортное средство, но выполняет приказы начальства. Самым главным начальником в нашей роте был назначен ИО командира роты, то бишь Замполит. Это он направил меня в вертолёт членораздельно от Рогачева. Так никогда не надо поступать, если бы душманы оказали сопротивление и встретили наш десант огнём, то опытный Рогачев остался бы без штатной связи, и, следовательно, не смог бы управлять ведением боя. Связист должен находиться в семи метрах от командира не из-за красивых глазок, если солдат с радиостанцией окажется расположенным вплотную к командиру, они оба станут лёгкой мишенью для противника. Семь метров обеспечивают нормальную дистанцию, на которой сложно поразить две боевых единицы одной очередью. Понятное дело – чем больше дистанция между военнослужащими, тем труднее их одновременно поразить. Если между связистом и командиром дистанция будет не семь метров, а семь километров, то враги ни за что и никогда не смогут завалить их одновременно. Правда, бежать под пулями семь километров к командиру и нести ему радиостанцию – это глупая затея. Хрен услышишь приказы с такого расстояния и хрен добежишь. Даже если придётся бежать семьсот метров или семьдесят метров, в боевой ситуации это будет сделать сложно. Двадцать девятого июня 1984 года, в ущелье Хисарак, наш батальон попал в душманскую засаду. Командир батальона майор Пудин В.В. потребовал обеспечить ему связь с командованием, артиллеристами и авиаподдержкой. При попытке доставить комбату радиостанцию, были поражены огнём противника два наших военнослужащих: рядовой радиотелефонист и прапорщик, командир взвода связи

По итогу боя наши победили, связь комбату доставили, он вызвал вертолёты МИ-24 и душманы огребли нехилых люлей. Но мне, как взводному связисту, пришлось сделать зарубочку в книге учета зарубок – не надо бегать с радиостанцией под пулями на длинную дистанцию, ни к чему хорошему это не приведёт. Семь метров можно преодолеть одним броском и почти не пострадать. Однако, наш неопытный Замполит отправил меня в Абдуллахейль в отдельном от Рогачева вертолёте.

Пока я думал эти прекрасные мысли, Рогачев добрался до моей персоны и поставил задачу прогуляться в компании младшего сержанта Филякина, проверить группу домов, расположенных впереди.

Указанные дома находились на пути следования нашей роты. Если душманы задумали устроить в них засаду и нанести нам огневое поражение из прочных глинобитных укреплений, то они должны были заблаговременно доставить туда необходимое количество боеприпасов, ибо воевать с целой ротой горных стрелков – задача ответственная, она потребует много времени и патронов. Именно эти патроны мы с Филей должны были обнаружить по замыслу Рогачева. Сам он остался возле ротной радиостанции Андрюхи Орлова, а я должен был доложить ему по взводной Р-148 в случае обнаружения в домах засады, или боеприпасов, приготовленных для организации засады.

Радиостанция Р-148, которой меня «осчастливил» командир взвода, размером была примерно, как кирпич.

По весу взводная станция значительно уступала ротной Р-107, но имела одну весьма печальную для меня особенность – наушник, совмещённый с микрофоном. По штату должен был крепиться на моей голове и сильно меня демаскировать.

Рогачев немного подправил моё душевное состояние и посоветовал носить наушник не на голове, а в кармане «лифчика» или под его лямкой.

Кроме того, прошаренный Рогачев снабдил меня антенной-невидимкой вместо огромной антенны Куликова, опять же, с целью как можно меньше демаскировать мою лучезарную личность.

Заботу командира о моём душевном и физическом здоровье я оценил и вспомнил слова из старинной армейской песни, которую требовалось исполнять с узбекским акцентом:

Слова были как нельзя к месту, ибо поставленная нам с Филей боевая задача была простой и понятной – пойти вдвоём, поискать в незнакомом кишлаке толпу вооруженных, агрессивно настроенных мужиков. А чё будет, если найдём?

Не скажу, что я обосрался от страха, но и от счастья тоже не обосрался. Это был нормальный, обыкновенный расклад на войне – командир рискнул меньшим количеством солдат для обеспечения безопасности большего количества, примерно, как направил головной дозор впереди основных сил роты. Соответственно, я испытал чувства, примерно похожие на ощущения бойца головного дозора.

«Чем больше думаешь о смерти, тем меньше остается времени на жизнь» - сказал я себе, скинул на землю вещмешок, нацепил радиостанцию Р-148 на правый бок, взял оружие на изготовку и потопал с Филей к дувалам, на которые указал Рогачев.

Группа, отправленная за съестным, тоже потопала в ту сторону, в обширную зелёнку. Ну, в самом деле, не искать же жратву в противоположном направлении, на голом пустынном, раскалённом солнцем склоне, туда достаточно было посмотреть в бинокль и тихо ужаснуться. В общем, нам с продовольственной командой оказалось по пути.

От занятого нашей ротой трёхэтажного дома, мы выдвинулись по тропе колонной, вошли в зелёнку, спустились в ложбину, перешагнули ручеёк и начали подъём на противоположный склон. Первые же террасы с культурными растениями вывалили на нас съестное, как чернозём из самосвала – получай на пузо, это всё теперь твоё! Посередине душманской пшеничной делянки нашему взору представилась черно-белая толстожопая охеренная корова. Душманы сбежали от нашего десанта, утратили контроль над данной территорией, и тут-то корове подвалило счастье, она воспользовалась сложившийся ситуацией, впёрлась своей жопищей в середину пшеничного поля и начала пожирать внутрь себя оставшиеся без защиты растения. Более того, она привела с собой телёнка и подавала ему нежелательный, антипедагогичный пример по безнравственному изничтожению нажитых непосильным трудом злаков.

- Во, бля, жрачка! – Кондрашин ткнул пальцем в сторону коровы, снял с предохранителя автомат, припал к каменной ограде поля, изготовился для стрельбы с колена.

- Стой! Нэ стрилай! – к Кондрашину подскочил Хасан Данаев. Казалось, он пытался защитить корову от выстрела выставленной вперёд ладонью.

- Нэ стрилай! У меня шнёпер! – Хасан сорвал со своего плеча снайперскую винтовку, привалился к каменному забору возле Кондрашина, щёлкнул предохранителем.

Остальная группа, включая меня с Филей, расположилась рядом с Хасаном. Все выставили вперёд оружие.

В зелёнке кишлака нарисовалась славненькая картина - вдоль каменного забора изготовились для стрельбы с десяток солдат, напротив них в качестве цели стояла черная с белым корова и невозмутимо пожирала недозрелую пшеницу.

- БАХ! – звонко хлопнула «снайперка» Хасана.

Корова не упала.

Пацаны переглянулись между собой.

- Нэ поняль… - Хасан оторвался от оптического прицела, недоуменно посмотрел на корову. Снова припал к прицелу.

- Хасан, а ты в скирду соломы из «снайперки» попадёшь?

На такой дистанции, да при стрельбе с каменной стенки в качестве упора, из своего РПК я сбил бы одиночным выстрелом гильзу от АГС-17, уверен на сто пудов, ибо специально тренировался выполнять данное упражнение на посту Зуб Дракона.

- БАХ! – снова выстрелила «снайперка».

Корова снова осталась стоять. Только подняла от земли свой хряпальник, набитый свежесорванными колосками и грустно посмотрела в нашу сторону.

- Хасан, слюшай, может у тэбэ патроны бэз пуля? – Салман поднялся с колена с автоматом наперевес. – Два раз стрэлял, корова х…й падал!

- БАХ! – снова хлопнула снайперка.

Корова продолжила стоять.

- Слюшай, положи трассер! – Салман явно начал раздражаться.

Хасан отсоединил от «снайперки» магазин, вынул из кармана патрон с трассирующей пулей, зарядил его в винтовку.

- БАХ! –  Хлопнула «снайперка». Трассер полетел резко вправо, прошел метрах в трёх от головы коровы и улетел в зелёнку.

Кондрашин протянул руку к винтовке Хасана, завалил её на левый бок:

- Хасан, бля! У тебя поправка на ветер на десятку выкручена! Как ты стреляешь?

- А, билaт, за…баль! – Салман вскинул автомат в сторону коровы.

- ТА-ТА-ТА! – Прогремела короткая очередь. Корова упала, как подкошенная.

Салман перешагнул каменный забор и пошел в наступление.

- ТА-ТА-ТА! – Прогремела вторая очередь. Телёнок упал рядом с коровой.

- А ти драчи свой шнёпер, - Зло высказал Хасану Салман, затем обернулся к Кондрашину:

- Кандер, идём мясо раздэливат.

- Свинью после холодца не кормят. – Ответил Кандер, поставил автомат на предохранитель, пошел вслед за Салманом.

Мне кажется, нам, с подобным уровнем подготовки снайперов, не следовало лезть в душманский укрепрайон под названием Абдуллахейль. Не зря офицер Денисов дал характеристику воинским умениям пацанов из восьмой роты: - «Горные стрелки дружно долбили по душманам. Правда, как мне потом рассказали, настолько бестолково, что «духи» ушли по склону, не пригибаясь».

В нашей роте, как мы видим, дела со стрелковой подготовкой обстояли не на много лучше. Или на немного хуже – разница не велика. Жалко, что с нашей ротой не направили работников службы кадров, потрудившихся над формированием нашего полка. Эти безответственные люди комплектовали полк лишь бы кем, назначали солдат на должности по принципу «на кого бог пошлёт», не разбирались какое обучение прошел боец и какую получил специальность по ВУС. Лично я в учебном полку овладел специальностью «гранатомётчик РПГ-7», а по прибытии к постоянному месту службы, получил в качестве оружия ручной пулемёт РПК-74. Не знаю, какой специальностью овладел Хасан, парень он был спортивный, носил гордое звание «мастер спорта» по борьбе, насколько помню, в Союзе он служил в спортроте. Пусть бы и дальше служил там, готовил воинов-спортсменов для нашей Армии, он уже был «дембелем», его домой надо было отправлять, а не переучивать с борца на снайпера.Какой мыслитель догадался вооружить его СВД? На эту тему прикалывался кто-то из великих, может даже сам Иван Андреевич Крылов:

Медведю дали микроскоп

Тот микроскопом обнул в лоб

В поэзии я не шибко разбираюсь, но точно знаю - настоящих снайперов в нашем взводе было всего два: рядовой Губин и рядовой Герасимович. Они прошли полноценную подготовку в учебной роте снайперов ПапыОлега, старшего лейтенанта Верхоламова Олега Владимировича. Вот это были нормальные снайперы. Герасимович свою винтовку носил исключительно поперёк груди, следил чтобы нежный оптический прицел ни обо что не тёрся и, тем более, не бился.

Не обученные подобным приёмам бойцы, после форсированного марша, и тем более, после выпадения из вертолёта в кукурузу, регулярно не могли поразить из снайперской винтовки цель. Иногда даже размером с корову. Это безобразие наделали штабные работники. Сюда бы их отправить на экскурсию и посмотреть, как вытянулись бы их рожи на огневом рубеже, вокруг которого бегают душманы с автоматами, стреляют в солдат и офицеров (в Денисова, например), а наш снайпер в упор не может попасть в корову.