Рогачев появился на «поле боя» с группой бойцов, взял управление в свои руки, разогнал по укрытиям толпу зевак, любовавшихся раритетным карамультуком, Джуманазарову поставил задачу установить круговое наблюдение и назначил продовольственную команду для организации горячего питания. Пока вертолёты летали туда-сюда и привозили новые группы десанта, можно было успеть, как говорится, «сгонять за хлебушком».
Пока Рогачев отдавал распоряжения, я обдумывал по какой причине мы с ним прилетели сюда в разных вертолётах. Этот факт обозначает, что я не находился на расстоянии семи метров от командира. Как это произошло? Ну, как-как, ясен пень, солдат не сам выбирает для себя транспортное средство, но выполняет приказы начальства. Самым главным начальником в нашей роте был назначен ИО командира роты, то бишь Замполит. Это он направил меня в вертолёт членораздельно от Рогачева. Так никогда не надо поступать, если бы душманы оказали сопротивление и встретили наш десант огнём, то опытный Рогачев остался бы без штатной связи, и, следовательно, не смог бы управлять ведением боя. Связист должен находиться в семи метрах от командира не из-за красивых глазок, если солдат с радиостанцией окажется расположенным вплотную к командиру, они оба станут лёгкой мишенью для противника. Семь метров обеспечивают нормальную дистанцию, на которой сложно поразить две боевых единицы одной очередью. Понятное дело – чем больше дистанция между военнослужащими, тем труднее их одновременно поразить. Если между связистом и командиром дистанция будет не семь метров, а семь километров, то враги ни за что и никогда не смогут завалить их одновременно. Правда, бежать под пулями семь километров к командиру и нести ему радиостанцию – это глупая затея. Хрен услышишь приказы с такого расстояния и хрен добежишь. Даже если придётся бежать семьсот метров или семьдесят метров, в боевой ситуации это будет сделать сложно. Двадцать девятого июня 1984 года, в ущелье Хисарак, наш батальон попал в душманскую засаду. Командир батальона майор Пудин В.В. потребовал обеспечить ему связь с командованием, артиллеристами и авиаподдержкой. При попытке доставить комбату радиостанцию, были поражены огнём противника два наших военнослужащих: рядовой радиотелефонист и прапорщик, командир взвода связи
По итогу боя наши победили, связь комбату доставили, он вызвал вертолёты МИ-24 и душманы огребли нехилых люлей. Но мне, как взводному связисту, пришлось сделать зарубочку в книге учета зарубок – не надо бегать с радиостанцией под пулями на длинную дистанцию, ни к чему хорошему это не приведёт. Семь метров можно преодолеть одним броском и почти не пострадать. Однако, наш неопытный Замполит отправил меня в Абдуллахейль в отдельном от Рогачева вертолёте.
Пока я думал эти прекрасные мысли, Рогачев добрался до моей персоны и поставил задачу прогуляться в компании младшего сержанта Филякина, проверить группу домов, расположенных впереди.
Указанные дома находились на пути следования нашей роты. Если душманы задумали устроить в них засаду и нанести нам огневое поражение из прочных глинобитных укреплений, то они должны были заблаговременно доставить туда необходимое количество боеприпасов, ибо воевать с целой ротой горных стрелков – задача ответственная, она потребует много времени и патронов. Именно эти патроны мы с Филей должны были обнаружить по замыслу Рогачева. Сам он остался возле ротной радиостанции Андрюхи Орлова, а я должен был доложить ему по взводной Р-148 в случае обнаружения в домах засады, или боеприпасов, приготовленных для организации засады.
Радиостанция Р-148, которой меня «осчастливил» командир взвода, размером была примерно, как кирпич.
Командир 4-го огневого взвода Третьей минбатареи ст. л-т. Кричухин Сергей Борисович, Руха, Панджшер 1986 - 1988 г.
По весу взводная станция значительно уступала ротной Р-107, но имела одну весьма печальную для меня особенность – наушник, совмещённый с микрофоном. По штату должен был крепиться на моей голове и сильно меня демаскировать.
Рогачев немного подправил моё душевное состояние и посоветовал носить наушник не на голове, а в кармане «лифчика» или под его лямкой.
Командир Седьмой роты ст.л-т Рязанов И.Г. Руха, Панджшер, лето 1984 год.
Кроме того, прошаренный Рогачев снабдил меня антенной-невидимкой вместо огромной антенны Куликова, опять же, с целью как можно меньше демаскировать мою лучезарную личность.
Заботу командира о моём душевном и физическом здоровье я оценил и вспомнил слова из старинной армейской песни, которую требовалось исполнять с узбекским акцентом:
Слова были как нельзя к месту, ибо поставленная нам с Филей боевая задача была простой и понятной – пойти вдвоём, поискать в незнакомом кишлаке толпу вооруженных, агрессивно настроенных мужиков. А чё будет, если найдём?
Не скажу, что я обосрался от страха, но и от счастья тоже не обосрался. Это был нормальный, обыкновенный расклад на войне – командир рискнул меньшим количеством солдат для обеспечения безопасности большего количества, примерно, как направил головной дозор впереди основных сил роты. Соответственно, я испытал чувства, примерно похожие на ощущения бойца головного дозора.
«Чем больше думаешь о смерти, тем меньше остается времени на жизнь» - сказал я себе, скинул на землю вещмешок, нацепил радиостанцию Р-148 на правый бок, взял оружие на изготовку и потопал с Филей к дувалам, на которые указал Рогачев.
Группа, отправленная за съестным, тоже потопала в ту сторону, в обширную зелёнку. Ну, в самом деле, не искать же жратву в противоположном направлении, на голом пустынном, раскалённом солнцем склоне, туда достаточно было посмотреть в бинокль и тихо ужаснуться. В общем, нам с продовольственной командой оказалось по пути.
От занятого нашей ротой трёхэтажного дома, мы выдвинулись по тропе колонной, вошли в зелёнку, спустились в ложбину, перешагнули ручеёк и начали подъём на противоположный склон. Первые же террасы с культурными растениями вывалили на нас съестное, как чернозём из самосвала – получай на пузо, это всё теперь твоё! Посередине душманской пшеничной делянки нашему взору представилась черно-белая толстожопая охеренная корова. Душманы сбежали от нашего десанта, утратили контроль над данной территорией, и тут-то корове подвалило счастье, она воспользовалась сложившийся ситуацией, впёрлась своей жопищей в середину пшеничного поля и начала пожирать внутрь себя оставшиеся без защиты растения. Более того, она привела с собой телёнка и подавала ему нежелательный, антипедагогичный пример по безнравственному изничтожению нажитых непосильным трудом злаков.
- Во, бля, жрачка! – Кондрашин ткнул пальцем в сторону коровы, снял с предохранителя автомат, припал к каменной ограде поля, изготовился для стрельбы с колена.
- Стой! Нэ стрилай! – к Кондрашину подскочил Хасан Данаев. Казалось, он пытался защитить корову от выстрела выставленной вперёд ладонью.
- Нэ стрилай! У меня шнёпер! – Хасан сорвал со своего плеча снайперскую винтовку, привалился к каменному забору возле Кондрашина, щёлкнул предохранителем.
Остальная группа, включая меня с Филей, расположилась рядом с Хасаном. Все выставили вперёд оружие.
В зелёнке кишлака нарисовалась славненькая картина - вдоль каменного забора изготовились для стрельбы с десяток солдат, напротив них в качестве цели стояла черная с белым корова и невозмутимо пожирала недозрелую пшеницу.
- БАХ! – звонко хлопнула «снайперка» Хасана.
Пацаны переглянулись между собой.
- Нэ поняль… - Хасан оторвался от оптического прицела, недоуменно посмотрел на корову. Снова припал к прицелу.
- Хасан, а ты в скирду соломы из «снайперки» попадёшь?
На такой дистанции, да при стрельбе с каменной стенки в качестве упора, из своего РПК я сбил бы одиночным выстрелом гильзу от АГС-17, уверен на сто пудов, ибо специально тренировался выполнять данное упражнение на посту Зуб Дракона.
- БАХ! – снова выстрелила «снайперка».
Корова снова осталась стоять. Только подняла от земли свой хряпальник, набитый свежесорванными колосками и грустно посмотрела в нашу сторону.
- Хасан, слюшай, может у тэбэ патроны бэз пуля? – Салман поднялся с колена с автоматом наперевес. – Два раз стрэлял, корова х…й падал!
- БАХ! – снова хлопнула снайперка.
Корова продолжила стоять.
- Слюшай, положи трассер! – Салман явно начал раздражаться.
Сержант Цечоев Салман Хидирович, ЗКВ 4-го взвода Седьмой роты, Руха, Панджшер 1984 год.
Хасан отсоединил от «снайперки» магазин, вынул из кармана патрон с трассирующей пулей, зарядил его в винтовку.
- БАХ! – Хлопнула «снайперка». Трассер полетел резко вправо, прошел метрах в трёх от головы коровы и улетел в зелёнку.
Кондрашин протянул руку к винтовке Хасана, завалил её на левый бок:
- Хасан, бля! У тебя поправка на ветер на десятку выкручена! Как ты стреляешь?
- А, билaт, за…баль! – Салман вскинул автомат в сторону коровы.
- ТА-ТА-ТА! – Прогремела короткая очередь. Корова упала, как подкошенная.
Салман перешагнул каменный забор и пошел в наступление.
- ТА-ТА-ТА! – Прогремела вторая очередь. Телёнок упал рядом с коровой.
- А ти драчи свой шнёпер, - Зло высказал Хасану Салман, затем обернулся к Кондрашину:
- Кандер, идём мясо раздэливат.
- Свинью после холодца не кормят. – Ответил Кандер, поставил автомат на предохранитель, пошел вслед за Салманом.
Мне кажется, нам, с подобным уровнем подготовки снайперов, не следовало лезть в душманский укрепрайон под названием Абдуллахейль. Не зря офицер Денисов дал характеристику воинским умениям пацанов из восьмой роты: - «Горные стрелки дружно долбили по душманам. Правда, как мне потом рассказали, настолько бестолково, что «духи» ушли по склону, не пригибаясь».
В нашей роте, как мы видим, дела со стрелковой подготовкой обстояли не на много лучше. Или на немного хуже – разница не велика. Жалко, что с нашей ротой не направили работников службы кадров, потрудившихся над формированием нашего полка. Эти безответственные люди комплектовали полк лишь бы кем, назначали солдат на должности по принципу «на кого бог пошлёт», не разбирались какое обучение прошел боец и какую получил специальность по ВУС. Лично я в учебном полку овладел специальностью «гранатомётчик РПГ-7», а по прибытии к постоянному месту службы, получил в качестве оружия ручной пулемёт РПК-74. Не знаю, какой специальностью овладел Хасан, парень он был спортивный, носил гордое звание «мастер спорта» по борьбе, насколько помню, в Союзе он служил в спортроте. Пусть бы и дальше служил там, готовил воинов-спортсменов для нашей Армии, он уже был «дембелем», его домой надо было отправлять, а не переучивать с борца на снайпера.Какой мыслитель догадался вооружить его СВД? На эту тему прикалывался кто-то из великих, может даже сам Иван Андреевич Крылов:
Тот микроскопом обнул в лоб
В поэзии я не шибко разбираюсь, но точно знаю - настоящих снайперов в нашем взводе было всего два: рядовой Губин и рядовой Герасимович. Они прошли полноценную подготовку в учебной роте снайперов ПапыОлега, старшего лейтенанта Верхоламова Олега Владимировича. Вот это были нормальные снайперы. Герасимович свою винтовку носил исключительно поперёк груди, следил чтобы нежный оптический прицел ни обо что не тёрся и, тем более, не бился.
Рядовой Герасимович О.П., снайпер, 2 взвод, Седьмая рота, Руха, Панджшер, зима 1984 год.
Не обученные подобным приёмам бойцы, после форсированного марша, и тем более, после выпадения из вертолёта в кукурузу, регулярно не могли поразить из снайперской винтовки цель. Иногда даже размером с корову. Это безобразие наделали штабные работники. Сюда бы их отправить на экскурсию и посмотреть, как вытянулись бы их рожи на огневом рубеже, вокруг которого бегают душманы с автоматами, стреляют в солдат и офицеров (в Денисова, например), а наш снайпер в упор не может попасть в корову.
