— У вас великолепный опыт! Вы практически идеально нам подходите! — по нескрываемым эмоциям Майкл понял, что сотрудник кадров был впечатлен собеседованием, и улыбнулся в ответ. — Мы крайне будем рады принять вас в наши ряды после еще нескольких простых вопросов. — мужчина в костюме отложил резюме Майкла в сторону и оперся локтями о стол. — Жаль, что вы не темнокожий, но, подскажите, вы случайно не гей?
Майкл расстроенно покачал головой:
— Может быть вы глубоко верующий? — Майкл опять покачал отрицательно, опустив глаза.
— Хм… — рекрутер задумался, почесывая гладковыбритый подбородок. — Ну что-то же должно быть? Может по здоровью проблемы?
— Депрессия? Или мысли о суициде? Сложное детство? Предки в изгнании? Может релоканты по убеждениям? — не унимался сотрудник и разочаровано опустил глаза, получив отрицательный ответ.
— Н-да.. Жаль, что нельзя притвориться. Единая база профсоюзов все вскроет. — Майкл заметил искреннее сожаление в глазах рекрутера. Сотрудник кадров вздохнул и, наклонившись, перешел на шепот:
— Мы с удовольствием бы вас взяли, серьезно. Но квоты на обычных людей уже исчерпаны. Я сам, знаете ли, обычный. Но, чтобы не было проблем у компании с законом толерантности, нам необходимо заполнить и остальные квоты. Понимаете о чем я? — Майкл молча кивнул головой. Принятый шесть лет назад закон в Евросоюзе о толерантности был весьма жестким не только при найме на работу, но и во всех сферах. Вчера Майклу отказали во входе в бар, потому что были заняты все столики для обычных людей, а сегодня утром таксист-трансгендер арабского происхождения отменил заказ, поставив ему одну звезду, из-за чего у Майкла упал рейтинг ниже трех баллов с возможностью теперь заказывать только бюджетный эконом, и пришлось ехать на собеседование на метро в вагоне для обычных людей.
— Да, я все понимаю… — разочаровано ответил Майкл, поднимаясь со стула.
— Еще раз приношу свои извинения. — вслед сказал рекрутер. — И отметьте, пожалуйста, в резюме, что вы обычный, чтобы не было в дальнейшем таких неловкостей на собеседованиях.
Выходя из кабинета, Майкл глянул мельком на кресла в коридоре, с которых с недовольным лицом на него посмотрели с легким презрением смуглая крупная девушка с выбритой наголо головой и парень лет двадцати с ярко накрашенными глазами в розовом костюме и вышитыми на нем красными розами. Они были явно недовольны, что он прошел первым на собеседование:
— Мог бы и после нас зайти! — глядя на Майкла, нарочно громко сказала девушка, обращаясь к парню в кресле.
— И не говори. Ни какого уважения к меньшинствам! — с презрением в колосе ответил тот, даже не удостоив Майкла взглядом.
— Извините, но я же пришел раньше вас. Мне было назначено. — извинительным тоном попробовал оправдать свой поступок он.
— Пф-ф... Ни какой толерантности! — процедила сквозь зубы девушка и, вздернув руку с телефоном, сделала фото. — Я сейчас же напишу пост об этом. Пусть знают.
Майкл открыл было рот возразить, но, поняв, что это безрезультатно, опустив глаза, побрел по коридору в сторону выхода.
— О Боже! — еле прошептал губами Майкл, ошарашено смотря утренние новости.
— …к сожалению, его не смогли спасти от тяжелой болезни. Сегодня скоропостижно скончался Алехандро Линковски, последний открытый белый гетеросексуал в цивилизованном мире, отстаивающий до последнего свои принципы. Не смотря, на его устаревшие взгляды, мы любили его всем сердцем. — с экрана за столом с улыбкой говорил накрашенный ярким мейкапом молодой парень. — Ведь правда? — обратился он к темнокожему соведущему.
— Конечно. Хотя я и не разделял его взглядов. Слишком уж они были мужелобные и обычные. Это пережиток прошлого… — он сделал маленький мах рукой.
Майкл выключил телевизор и, взяв смартфон, вошел в закрытый чат, который уже пестрил матом и сожалеющими сообщениями. Прочитав несколько сообщений, он хотел что-нибудь написать, но в голову ничего не приходило.
Да и в основном он только читал эти чаты, в которых скрывались обычные люди. Ему не хватало смелости написать то, что он думает, будучи уверенным, что за ними могут следить. По крайней мере несколько таких чатов уже прикрыли, а некоторых участников арестовали за разжигание нетолерантности. Он отложил телефон.
Пройдя к окну, поставил на подоконник зеркало и, открыв деревянную шкатулку, пошарил в ней, пока не наткнулся на длинный продолговатый предмет. Вынув карандаш, он посмотрел на свое лицо в зеркало, с грустью улыбнулся сам себе и начал рисовать стрелки на веке. За последний год он отлично набил руку на этом. Чтобы его вписали в базу профсоюза, Майклу пришлось тогда продать машину. Зато теперь у него отличная работа и его ценят, как сотрудника, а не за его взгляды и цвет кожи. Директор, хоть и гей, но отличный мужик, который не выставляет свои увлечения, а наоборот даже сетует на всю эту ситуацию в мире, с грустью замечая на корпоративах после нескольких рюмок водки, что раньше было лучше без этого театра.
Закончив с мейкапом, Майкл вышел из дома, где его ждал яркий автомобиль бизнес-класса. Едва не споткнувшись о бордюр в туфлях на высокой платформе, он плюхнулся на заднее сидение автомобиля. Надо потренироваться еще ходить на них — мужики в чате говорили, что это не легко, но можно научиться со временем. Обычные кроссовки притягивали слишком много лишнего внимания на улицах. Дверь за ним захлопнулась и через секунду на водительское сиденье залез мужчина в строгом костюме.
— Генри, я же говорил, не надо меня встречать с открытой дверью.
— Да, Майк, а вдруг увидит кто-нибудь? Опять ведь поднимут срач, что гетеромужланы не уважают меньшинство. — улыбнувшись, водитель завел автомобиль. — Нахрен это нам надо?
— Ох... Кажется, уже давно не меньшинство... — вздохнул Майкл, пристегиваясь на заднем сиденье.
— Ну что ж поделать, такие тренды, Майк. — выруливая на шоссе, весело ответил Генрих. — Я ж не жалуюсь. Хотя бы не надо мучаться, как тебе.
— Да уж... Ну зато работа топ. И комфортно.
— Ну каждому свое, бро... Каждому свое. — философски отметил мужчина за рулем.
Майкл разблокировал свой смартфон пальцем с накрашенным ногтем и открыл карту. До работы ехать минут сорок.
Он набрал полные воздуха легкие и, тихо выдохнув, посмотрел в окно на проносящиеся мимо дома.
— Зато работа топ... И комфортно... — будто убеждая сам себя, шепотом повторил Майкл.
