- Нам удалось взять под контроль и худо-бедно обжить лишь один из срезов Острова. Поэтому вы оба пребывали там в относительной безопасности и смогли вернуться домой. Но любая оплошность, любой, не предусмотренный инструкциями шаг могут этот контроль разрушить, - он помолчал, - Думаете, вы просто по чьей-то блажи жили там в спартанских условиях и выполняли кучу странных предписаний? Любая вещь из внешнего мира – дополнительная нагрузка на Остров. Поэтому вам и достались лишь хлипкая дверь и матрас – вещи, без которых не обойтись. А любое из предписаний направлено на соблюдение «принципа якоря». Строгий порядок действий – якорь, комната персонала – якорь, тишина – якорь, соблюдение безопасной дистанции – якорь. Нейтральная территория – только на пристани и под кипарисами. Подняться выше можно только пристёгнутым и лишь в одиночку. Поверьте, каждое ваше возможное телодвижение на сто рядов продумано, просчитано и направлено на вашу же безопасность. Целая армия народа трудилась над тем, чтобы вы могли вернуться и продолжать жить.
Пётр зафыркал, скривился и презрительно сплюнул на доски рядом с ногой пижона, оросив дорогую клетчатую брючину.
- Твоя армия плевать хотела на наши жизни, а сохранить их старалась лишь потому, что от нашего возвращения зависели ваши громадные барыши! – с ненавистью произнес он, - А тех, кто проявлял хоть малейший интерес или пытался разобраться, вы пасли и уничтожали!
- И, как оказалось, не зря, - ничуть не смутившись, ответил мужчина, потом сощурился и отчеканил, - Это вопрос безопасности. Вполглаза ещё пасли и с неохотой уничтожали, раз вы оба оказались тут. Размахиваете пистолетиками, с которыми не умеете обращаться, кривляетесь, изображая праведный гнев, и требуете каких-то объяснений, словно имеете на них право! Кто вы, в сущности, такие? Чернорабочие на простецкой работе! Ваше дело было выполнить её и свалить. Заработок достойный – гораздо больше, чем любой из вас мог бы пожелать. И бонусом - лечение от пагубных пристрастий. Что еще вам, убогим, надо? Живите в свое удовольствие, жрите вкусную еду, пользуйте баб, тратьте полученные деньги на всякие доступные вам ништяки! Какого лешего вы сюда притащились и ставите под угрозу труд нескольких поколений, которые жизни положили на то, чтобы этот Остров стоял и приносил пользу?!
Он цепко оглядел опешивших от его тона мужчин. Коля отвел глаза, задумавшись, что сказал бы этот человек, если бы узнал его мотив. А Пётр, от неожиданности растеряв боевой настрой, неуверенно промямлил:
- Пользу только вам, буржуям...
- А! Знакомые речи..., - ухмыльнулся пижон с расслабленной глумливостью, - «Взять всё и поделить», как говорил твой предок господин Шариков, да?
Петя возмущенно засопел, и Коля поспешил прервать дискуссию:
- Стоп! Хватит! А что может... ну, случиться, если мы поднимемся вместе?
Человек помолчал, потом нехотя ответил:
- Понятия не имею. Но, подозреваю, что, в лучшем случае, этот подконтрольный нам срез Острова просто разрушится.
- В худшем... развалится весь Остров.
Он чуть склонил вбок голову и кивнул за спины путешественников.
Они оглянулись и увидели приближающуюся к ним лодку со сложенными вёслами. Её медленно несло невидимыми течениями, поворачивая то одним боком, то другим, то разворачивая вокруг своей оси. Удивительно было наблюдать за этим, если учесть, что само Море при этом оставалось статичным, как только что залитый асфальт.
- Её тянет Дыра, - шепнул Коля и покосился направо, где завис огромный и мясистый чёрный «сфинктер». Время от времени он целиком погружался в воду и издавал тошнотворное, хлюпающее чмоканье. Звук настолько отвратительный, что у Кольки каждый раз подводило желудок. Толстые анкера, удерживающие пристань, протыкали «плоть» у края жерла, наподобие пирсинга. Из-под металла при натяжении сочилась мутная слизь.
- Лодка пуста..., - буркнул Пётр, приглядываясь, но Коля, не оборачиваясь, покачал головой.
- Они в отключке, помнишь?
- А, да, - отозвался Большаков и поинтересовался у пижона, - Зачем вы опаиваете нас?
- Меньше знаешь – крепче спишь, - безразлично ответил тот, - Зачем давать вам лишние поводы для ненужных фантазий?
Коля кивнул про себя. Это тоже вопрос безопасности. И, справедливости ради стоит сказать – в первую очередь, их собственной. Ни к чему лишний раз подталкивать их к размышлениям. Пусть не все, но большинство, со временем, придумают Острову какое-никакое логическое объяснение и заживут себе дальше. Нелепый изолированный санаторий для буржуев вполне сойдёт. Но Дыра... Если бы не питье, тех, кого приходится «пасти́ и уничтожать» стало бы в разы больше...
- А «дары» Острова... как вы их используете? - не унимался Большаков.
- Этого я точно не сказал бы, даже если бы знал. Особенно таким, как вы, - без запинки ответил пижон и, с усталым кряхтеньем поднявшись с досок, пересел в шезлонг. По его неприязненному тону Коля неожиданно заключил, что тот не врёт.
Когда лодка поравнялась с пристанью, Коля ухватился за её борт, подтянул и запрыгнул внутрь, стараясь не наступить на развалившихся в неестественных позах смотрителя и паромщика – на этот раз смена возвращалась в полном составе. Знакомые типажи. Лицо паромщика казалось пьяным, лицо смотрителя... мёртвым.
- Если мы их оставим тут, ты не...? – неуверенно начал Коля.
- Не трону, - спокойно ответил пижон, - Какой смысл, ведь всё равно мы все... покойники.
Маленькая плавучая пристань медленно и меланхолично отдалялась от них, как и сморщенная чёрная Дыра сбоку от неё.
- Надо привлечь внимание смотрителя, - торопливо размышлял вслух Коля, налегая на весла, - Чтобы спустился на пристань... Свои дела будем делать по очереди... Ты можешь идти первым, если хочешь, но только обязательно держи контакт, не теряйся. После каждого склепа подходи к парапету и показывайся.
- Угу,- рассеянно отозвался напарник, вытаскивая из-за пазухи астролябию и настраивая её.
- Ты ведь слышал его? – настаивал Жарков, - Остров может развалиться, если мы толпой прицепимся к нему, поэтому соблюдаем все возможные меры безопасности.
- Боюсь, это будет невозможно, - все также рассеянно пробормотал Пётр и, взяв вторую пару вёсел скорректировал курс, - И хлыщ прекрасно это знает. Придётся рисковать.
- Ну, хотя бы потому, что смотритель не выйдет. Помнишь инструкцию? Если увидишь приближение лодки в неположенное время, как можно скорее вернись в комнату персонала и не высовывайся до начала следующей смены.
- Но если мы ему покричим, что свои... что мы не призраки какие-нибудь... Я бы на его месте вышел...
- Это сейчас ты бы вышел, но вспомни свою первую вахту? Ты бы не вышел просто потому, что побоялся бы, нарушив инструкцию, потерять работу.
- Ладно. Пусть сидит в комнате, ведь там он не пристёгнут...
- Это не имеет значения. Вспомни, что он сказал. Комната – тоже якорь. Считай, если находишься в комнате, то пристёгнут...
- И про тишину не забудь! Если захочешь что-то сказать, сначала спустись на пристань.
Он помолчал, размышляя, что еще нужно учесть, но вдруг забыл обо всём, привстал и указал пальцем вбок.
- Э! – крякнул он, - Эй! Глянь!
Пётр проследил за направлением пальца и перестал грести.
- Черт... вот мы с тобой лохи! Как про него-то забыли?!
Метрах в ста слева от них на тёмной глади покачивалась ещё одна лодка. Паромщик, сложил весла и, запрокинув голову, держал руки у лица.
- Пьёт! – догадался Коля, лихорадочно соображая, как лучше поступить, и уже хотел сказать Петру, чтобы отгребал подальше, но не успел.
- Эээй! – заорал во все горло Большаков и замахал руками. Фигурка в далёкой лодке вздрогнула и уставилась на них.
- Стой! – снова заорал Пётр и схватился за вёсла, - Меняем курс! Мы не можем позволить ему добраться до Дыры!
Что-то происходило. Тёмно-серое, гладкое море неожиданно подёрнулось мелкой рябью, словно кто-то на него подул, как на блюдце с горячим чаем.
- Нельзя орать, - испуганно прошептал Коля, втянув голову в плечи, - Помнишь?
- Сейчас не до этого! Бери вёсла и греби! – завопил напарник ещё громче, - Если он доберётся до Дыры, то пижон слиняет и запечатает нас тут на веки вечные! А нам-то зубы заговаривал... ГРЕБИ!
Коля никак не среагировал, в отличие от паромщика, который после секундной заминки, принялся торопливо отгребать прочь.
Жарков вцепился в борта лодки, с беспомощным ужасом отмечая, что волнение на море усиливается с каждым пройденным метром.
«В дороге хранить молчание», - вспомнились ему предписания давней инструкции. До сих пор он был уверен, что это лишь для того, чтобы паромщик и смотритель не делились друг с другом никакой информацией, но, видать, несоблюдение могильной тишины тревожит не только Остров, но и Море вол...
Волна, невесть откуда накатившая, разбилась о борт и облила их с головы до ног. Пётр пригнулся, отфыркиваясь, но даже не сбился с ритма, продолжая грести второй лодке наперерез. Волны даже играли ему на руку, подталкивая лодку сзади, и скоро они оба уже могли различить выглядывающее из-под чёрного капюшона перекошенное от ужаса лицо.
«Обе лодки оставались на почтительном расстоянии во время пересменка... Пока одна грузится, другая ждет в отдалении», - продолжал лихорадочно размышлять Коля, предчувствуя беду, потом чуть привстал с намерением силой отобрать у товарища вёсла, но ненароком глянул налево и опустил зад обратно на скамью.
- Петь... у нас проблемы..., - непослушными губами пробормотал он.
- Чего ещё?! – Петр раздражённо проследил за его взглядом и застыл, в ужасе глядя на надвигающуюся высокую волну.
Они побросали вёсла и пригнулись, хватаясь за борта, а волна поднимала и поднимала их высоко над лодчонкой «коллеги», а потом резко обрушила вниз. Перед столкновением Коля ещё успел разглядеть запрокинутое орущее конопатое лицо паромщика, его вскинутые в защитном жесте руки, а потом последовал удар, и он на несколько секунд отключился.
«Это последняя смена была... последняя...», - услышал он захлебывающиеся причитания и приоткрыл глаза, - «Только не на остров!... Свояк щуки уже навялил... Откуда вас..?.»
Море вокруг по-прежнему бушевало. То и дело Колино лицо окатывало водой. Не холодной и не тёплой... Просто мокрой...
Он приподнялся и, с трудом фокусируя взгляд, осмотрел масштаб бедствия. Покорёженные страшным ударом лодки, сцепившись разбитыми бортами, превратились в единое безобразное целое, швыряемое волнами из стороны в сторону. Пётр, забравшись под одну из лавок и распластавшись на животе в позе снайпера, таращился вперёд на стремительно приближающийся Остров. Паромщик, ощупывая залитое кровью лицо, бредил вяленой щукой и пытался креститься.
В нескольких десятках метров от пристани их снова высоко подняло и понесло вперёд. Коля приготовился к новому чудовищному удару и, на этот раз, неминуемой смерти, но перед самой пристанью волна вдруг ослабла и с издевательской лаской выплеснула их целыми и почти невредимыми под Извечные кипарисы, где они и остались лежать в окружении лодочных обломков и разбросанного скарба.
- И что?! – срывающимся голосом поинтересовался Коля, когда, наконец, поверил, что все еще жив, - Как теперь обратно?! Нельзя было сближаться! «Соблюдение дистанции»! помнишь?!
- Он не сказал, что правило и для Моря обязательно..., - ответил Большаков, выбираясь из-под лодочных обломков, - Наверное, на это и рассчитывал... Отвлекал внимание...
Он сел и с видом лунатика уставился на тихую гладь Моря, словно и не было какую-то минуту назад чудовищного шторма.
- У нас выбора другого просто не было. Либо отпустить и дать пижону закрыть Дыру, либо...
- Думаешь, они бы просто выбросили ключики?! От таких-то деньжищ?! – взбеленился Коля, - Чёрта лысого! Выждали бы какой-то срок, в надежде, что мы тут потеряемся, и распечатали снова! Всё, что нам нужно было – тихо сидеть тут, на пристани, и ждать новых лодок!
- Тем более, ничего страшного не случилось, - огрызнулся Пётр, - сделаем дела и будем тихо сидеть тут в ожидании новых лодок...
- Вот только собственного транспорта у нас больше нет. А они, прежде, чем позволят новой лодке пришвартоваться, несомненно проверят тут обстановку и перестреляют нас, как чаек. А потом спокойно заберут груз.
Большаков, вспомнив про «груз», засуетился и принялся шарить среди обломков в поисках сундука и драгоценных пакетиков.
- Что толку препираться, - примирительно бормотал он, - Перестрелять они нас могут в обоих случаях, но сейчас у нас хотя бы есть время сделать свои дела и обдумать пути спасения, пока он там кукует в шезлонге под зонтиком.
Он радостно выловил один пакет, но, открыв зиплок, разочарованно вылил из него мутную водицу. Поразмыслил, что и пустыми эти пакеты уже вряд ли пригодны для сбора, он скомкал его и бросил в Море.
- Придется все же подниматься...
«Щука... Свояк... к ужину обещался...», - Паромщик, между тем, скорчился под деревьями и изо всех сил боролся с наваливающимся сном. Питьё делало свое дело...
- Поспи, друг, - мягко посоветовал ему Коля, - Здесь, под кипарисами, ты в безопасности. А завтра будем думать, как выбираться.
- Щука... свояка... навялила.., - заплетающимся языком доложил тот напоследок и отключился.
Коля облегченно вздохнул – хоть одной головной болью меньше. Потом обратился к приятелю:
- Разобьём здесь лагерь и дождемся новой смены, а завтра, глядишь, смотритель поделится с тобой тарой...
- Как же, поделится! Он и носа не покажет из комнаты.
- Если будем вести себя тихо, он и не узнает, что не один на Острове. Сверху нас под деревьями не видно. Дождемся, когда он соберёт материал и спустится, тогда и решим все вместе, как быть ...
- Может, ты и прав, - сдался Пётр и, усевшись на камни, привалился спиной к стволу.
Припоминая свое житьё-бытьё в качестве Смотрителя, Коля ожидал, что быстро уснёт, но сон не шёл. Он даже позавидовал развалившемуся в глубокой тени деревьев и сладко похрапывающему паромщику. Петр стыло и неподвижно глядел на стылое и неподвижное море.
От нечего делать, Коля приметил на сером небе маленькое пятнышко и долго не спускал с него глаз, стараясь уловить малейший сдвиг относительно крон кипарисов, но время шло, а тучка не шевельнулась.
Коля указал товарищу на этот феномен, и тот с готовностью мелко закивал, словно только и ждал этих слов.
- Время! Откуда мы знаем, что оно здесь идёт? Чем измерить его в месте, где ничего, совершенно ничего не происходит?! – он помолчал, пытаясь совладать с одолевшим его тиком, потом внезапно заорал, - Мы можем сидеть тут до Второго Пришествия, и даже не заметим этого!
- Тише, не ори, - прошептал Коля, уже успев пожалеть о том, что открыл рот, - Мы тут от силы пару часов.
- Откуда ты можешь знать! Может, уже пару столетий!
- Смотритель еще не спускался, значит...
- Не ориентируйся на Смотрителя! У него есть календарь, делающий насечки на времени, а у нас нет!
- Да, на одном Острове, но условия в комнате персонала и на остальной территории могут быть совершенно различны! Ну-ка...
Пётр подскочил, заметался по берегу, нашел какой-то камушек и швырнул его в воду. Камушек канул, но только через несколько секунд раздался приглушенный всплеск...
- Здесь на каждом чёртовом сантиметре время может течь по-разному или вообще стоять на месте, а нам его совершенно нечем ни стабилизировать, ни измерить! – вопил он.
- Давай считать по очереди, - предложил Коля, обеспокоенный очередной истерикой, - Десять минут ты считаешь, десять - я... И время скоротаем, и...
- Это все малышовые глупости! Ничего мы этим не добьёмся, поэтому...
Он раскидал лодочные обломки, выудил монтажный пояс и, нацепив на себя, двинулся к пандусу.
Как только он зацепил карабин за трос, откуда-то из-под земли почувствовалась слабая вибрация, отдаваясь в ступни ног и вызывая лёгкую рябь в глазах.
- Что ты затеял?! В склепах сейчас все равно делать нечего, ведь смена окончена!
- А мне там делать нечего без пакетов. Пойду навестить соседа, - буркнул, не оглядываясь, Пётр и начал подниматься, - Заодно календарь заберу.
Коля беспомощно глядел вслед долговязой фигуре.
Встревоженный, он вернулся под деревья и некоторое время вслушивался в ватную тишину. Сейчас он уже жалел, что паромщик спит и не грезит свояком и щукой. Его бубнежу он теперь был бы даже рад...
Внезапно вибрация резко усилилась, и раздался гул. Жарков подбежал к самой кромке воды и задрал голову, пытаясь разом охватить весь верхний ярус и засечь местоположение Петра, но там было пусто. Аспидные провалы склепов, и ни души. Он перевёл взгляд на комнату персонала, закономерно ожидая увидеть там запертую хлипкую дверь, но... и там чернел пустой проём. Разве что бессмертные инициалы «Ab» оставались на своём месте.
- Что за...? – начал было он, потом сообразил, что здесь, на пристани, он находится пусть и на безопасной, нейтральной территории, но все же уже на другом срезе острова, нежели пристёгнутый Петр, поэтому и не видит.
Торопливо он вернулся, откопал второй пояс и, пристегнувшись, тут же почувствовал, как под ногами затряслась земля. Это была уже не вибрация, а настоящая качка, как при землетрясении.
- Отпирай, говорю! Свои! – пронёсся над Островом громогласный приказ, а следом раздался оглушительный удар, от которого Колю пошатнуло и чуть не свалило наземь.
По плящущей тверди, он кое-как добрался до пандуса и глянул вверх. Фанерная дверь была на своем месте, и, конечно, толчки, сотрясающие остров, были вызваны стуком в неё Петрова кулака. Не решаясь криком остановить товарища, чтобы не усугубить положение, он кусал губы, наблюдая, как удары кулаком сменились ударами плечом. Где-то с обратной стороны скал послышались скрежещущие звуки обвала.
- Прекрати! Ты же развалишь Остров! – не выдержав, крикнул он и тут же испуганно уставился под ноги, где светлая вышарканная миллионами призрачных ног скала, вдруг пошла мелкими трещинами, а Извечные кипарисы, всегда такие тихие, вдруг угрожающе зашевелили кронами под налетевшим порывом ветра.
«Отпирай, сосед! Нам без календаря никак!»
Войдя в раж, Пётр всё пытался вынести дверь. Словно и не замечал, что весь остров трещит по швам! Может, и правда, там, наверху, это не чувствуется?
Коля шагнул на пандус, намереваясь добраться до товарища и силой оттащить его от двери, но тут же раздался оглушительный треск, и скала перед ним лопнула, разверзая глубокую расщелину. Он мог бы, при желании, её перешагнуть, но не стал рисковать и отступил, с облегчением отметив, что расщелина тут же перестала расширяться.
«Ты же всех нас убьёшь...», - слезливо пробормотал он, отчаянно надеясь, что дверь выдержит, а смотрителю хватит мозгов не открывать, потом отцепился от троса. Крики тут же, как отрезало. Остались только глубинный гул и толчки, из чего Коля заключил, что Большаков совершенно съехал с катушек и не перестает долбиться.
Почувствовав какое-то движение позади, он резко оглянулся. Паромщик, разбуженный тряской, но все еще совершенно дезориентированный, сидел, обхватив всеми конечностями древесный ствол, и выл. Коле он напомнил симпатичную безделицу из детства - стирательного медвежонка, уцепившегося за ствол грифельного карандаша.
- Под деревьями ты в безопасности, - произнес он дрожащим, неуверенным шёпотом, и тут же пригнулся, когда Остров содрогнулся от оглушительного визгливого скрежета.
«Неужели открыл, идиот...?», - подумал он и каким-то чудом успел вовремя заметить и увернуться от падающего сверху и ломающего кипарисы валуна размером с автомобиль. Его забрызгало липким и тёплым. Он зажмурился и отвернулся, не в силах смотреть на размозженное тело незадачливого паромщика.
- Вот тебе и щука..., - пробормотал он прыгающими губами, едва ли сознавая, что говорит.
Внезапно он понял, что до сих пор какой-то частью своего существа верил в то, что здесь ему ничего не угрожает. Да, может быть страшно, а что-то даже выглядеть смертельно опасным, но на самом деле – это лишь иллюзия. Где-то глубоко внутри он верил, что умереть на острове мёртвых просто... невозможно. И то, что он до сих пор оставался живым, было прямым тому подтверждением, но...
Теперь перед ним под шумящими кипарисами лежал забрызганный кровью обломок скалы, словно насмешка над его наивностью.
Остров двоился и троился. Скалы прыгали перед глазами, то вытягиваясь, то приседая. Проёмы по верхнему ярусу беспорядочно скакали, постоянно меняясь местами, а парапет то пропадал, то появлялся вновь. Коля беспомощно поглядел на Море, вода в котором плескалась, как в чашке, с которой бежит двухгодовалый ребёнок.
Ограждение пристани начало рушиться, запуская воду на Остров, и Коля понял, что это конец, нет путей спасения. Выход один – не пристегиваясь, бежать наверх и успеть потеряться на других «срезах». Но есть ли с них выход или это путь в один конец? Готов ли он до Второго пришествия слоняться грустным призраком среди мрачных охристых скал?...
«Я не для этого вернулся», - думал он, безнадёжно глядя на прибывающую воду. Край её уже лизал кровавые ошмётки, выглядывающие из-под упавшего валуна, превращая их в лососёвую икру...
Взгляд его поймал наполовину выпавший из рюкзака моток веревки. Если только...
К тросу он цепляться не решился. Вместо этого, обмотал один конец верёвки вокруг талии, а другой – вокруг ствола одного из деревьев и углубился в чащобу.
Продравшись сквозь строй тесно сгрудившихся, стонущих кипарисов, он увидел тёмный арочный свод у подножия скал.
Малая толика облегчения, что пещера, привидевшаяся ему во снах, на самом деле существует, тонула в пучине ужаса, отчаянья и жути при виде этой прыгающей, двоящейся и троящейся чёрной каверны. Скалы, обрамляющие её свод, густо поросли бледными, развевающимися на ветру, сухими мхами, зев дышал в лицо сыростью и ... вечностью.
Он достал из кармана смартфон, в слабой надежде на фонарик, но тот само собой не включился. Быть может, Остров убил гаджет, но все же, более вероятно, что он просто намок.
Что его там ждёт? Осмеливался ли кто-либо из современных или прошлых «смотрителей» заглядывать туда? Но Коля тут же подумал, что если и выбирать смерть, то такую - увидев и познав невиданное и немыслимое - чем быть тупо раздавленным, как тот грезящий свояком бедолага...
И где-то там, в качестве сомнительного бонуса, быть может, его всё-таки ждёт встреча с Шуркой... Собственно, ведь только ради неё он, дурак, сюда и попёрся снова...
Ощущая себя песчинкой на коже барабана, в который самозабвенно дубасит ударник, он покрепче затянул на талии верёвку, накрутил для надежности хаотичных узлов и осторожно ступил в черноту.
Метров пятнадцать бледный островной свет еще подсвечивал ему путь, но вскоре тоннель сделал поворот и Коля оказался в кромешной тьме.
Почва под ногами была мягкой, но не топкой. Казалось, он идёт по накиданным на землю подушкам и перинам, и он мог бы ради собственного спокойствия так думать, если бы при каждом шаге из-под ног... не раздавались сдавленные стоны.
Он запретил себе размышлять об их возможной природе, и ему это удавалось ровно до того момента, как на очередном шаге под стопой что-то сдвинулось и... заворочалось.
Он отдёрнул с этого места ногу и застыл, изо всех сил стараясь убедить себя, что это просто какая-то неустойчивая кочка сместилась под его весом, но тут же вскрикнул и замахал руками, ловя равновесие, когда заворочалось и под второй ногой. Несколько мучительных секунд он стоял, не шелохнувшись и тараща глаза во тьму, а потом почувствовал, как «кочка» отрастила холодную длань и с мягкой интимностью ухватила его за лодыжку.
Он шарахнулся прочь, вырывая ногу из захвата, и врезался в стену тоннеля – такую же мягкую и упругую. Принялся ощупывать её и тут же почувствовал ладонями странные выпуклости, выемки и кочковатости. По одной из ладоней прошлось что-то скользкое, но он гнал от себя панику.
«Всего лишь пещерный слизень... Всего лишь трещины с острыми гранями, всего лишь грибы...»
Но когда острые грани одной из «трещин» сами собой сомкнулись на его пальцах, Коля не выдержал, заорал во всё горло и бросился бежать, не разбирая дороги.
Он без конца спотыкался и падал. Руки, колени, лицо при каждом падении натыкались на мягкое и упругое, но Коля уже не пытался успокаивать себя тем, что это какие-то кочки или перины, или подушки. Это же Царство мёртвых! Неужели кому-то может прийти в голову, что вход туда выстлан перинами?!
Подушки не стонут! Кочки не вскрикивают, не пытаются ухватить или укусить!
Он уже не мог противиться своему воображению, рисующему страшные картины. Тоннель, битком забитый телами! Телами, которые, когда он только вошёл, были вялыми и инертными, но постепенно проснулись и...
Уже второй потусторонний тоннель за день, и куда более страшный, чем предыдущий!
В голову лезли жуткие образы. Он смотрел когда-то документалку про Бабий Яр, где в Великую Отечественную приняли страшную смерть тысячи гражданских. Гигантский ров, наполненный и трупами, и умирающими... Стоны и копошение, плач и скрежет зубовный...
Он в бесчисленный раз упал, угодив обеими руками в широко раззявленные рты, ободрал о чьи-то зубы костяшки пальцев, собрался подняться, но понял, что тела под ним стали нестабильными, рыхлыми... словно начали растворяться под его весом, затягивая, как зыбучие пески.
Жарков по-бабски завизжал и забился, но только ещё больше увяз, каждую секунду ощущая подвижность и зыбкость окружающих его тел. Что если это его предшественники – такие же любопытные лохи?! Что, если этот тоннель что-то вроде фильтра или, скорее, ловушки, как для тараканов. Заходи, дорогой, но недалеко и навсегда... Что, если на этом и закончится его славный крестовый поход за Шуркой?!
Тоннель тряхнуло, и Коле удалось немного высвободиться. Уже ничего не соображая от ужаса, он выбрался из «песков» и пополз, хрипя и подвывая, на четвереньках, но через пару метров замер...
Только в последний миг он понял природу этого гула, а следом его сбило, завертело и закрутило в мощном потоке. Пристань рухнула, освобождая дорогу воде...
Коля чувствовал себя обрывком туалетной бумаги, смытым в канализацию. Где верх и низ он понятия не имел. Только изо всех сил барахтался, мечтал о глотке воздуха и отчаянно надеялся на верёвку, которая должна была в какой-то момент остановить этот адский заплыв. Лёгкие горели огнём, он слепо хватался за какие-то плывущие вместе с ним скользкие, мягкие штуки, и уже даже не пытался убедить себя, что это просто мусор. Это были тела, смытые вместе с ним из общей кучи. Пару раз ему удалось поднять голову над бушующим потоком и вдохнуть, а потом он на несколько мгновений завис в невесомости и, кувыркаясь, обрушился куда-то вниз.
