К руководству страной пришли другие люди, хотя и выходцы из все того же Конвента. Многие из них были активными якобинцами, террористами, однако по разным причинам вошли в конфликт с Робеспьером и его приближенными. Это был Жан-Ламбер Тальен, один из организаторов восстания 10 августа 1792 года, одобрявший сентябрьские убийства, без колебаний применявший жестокость по поручениям Конвента. Коррупционер, наживший состояние, будучи комиссаром в Бордо, присваивая имущество казнимых. По этому поводу был на подозрении у Робеспьера и примкнул к заговорщикам из чистого самосохранения. Это был Барер, вождь Болота, то есть центра Конвента, один из главных организаторов Термидора.
Это был Поль Баррас, в этом ряду самый примечательный, тот, кто будет играть ключевую роль в дальнейших событиях. Он родился в Провансе в очень старинной дворянской семье — в тех краях существовала поговорка: «Знатные, как Баррасы, столь же древние, как скалы Прованса».
Делал военную карьеру, поддержал революцию, был избран в Конвент. Рьяно исполнял его поручения, например, участвовал в осаде Тулона, первым отметил молодого капитана Бонапарта. Проводил репрессии в Тулоне и.. невероятно обогатился на них. Так же, как и Тальен, примкнул к заговору из самосохранения и сыграл в нем ключевую роль. Абсолютно бессовестный, неразборчивый в средствах, обожающий роскошь и просто хороший человек.
Был несколько изменен порядок управления. При якобинцах два комитета диктовали свою волю в Конвенте: Комитет общественного спасения и Комитет общественной безопасности. Теперь их полномочия сильно урезались. В самом Собрании была проведена чистка, некоторая часть якобинцев была изгнана, некоторая часть жирондистов была возвращена обратно. Большинство якобинцев присоединилась к умеренным. Так как якобинцев называли еще монтаньяры (горцы), а умеренное большинство называлось Долиной, то ходила шутка, что Гора спустилась в Долину.
С 10 августа 1792 по 27 июля 1794 года народ непрерывно вмешивался в управление Конвентом страной через Парижскую Коммуну, секции, клубы, наконец, восстания. С этим было решено покончить. Ну какой народный избранник согласится, чтобы народ диктовал ему свою волю. Не для этого его мандатик зацвел, не для этого он в Ду.. тьфу, Конвент шел.
Парижская Коммуна была распущена, революционные комитеты секций – тоже.
Усталость от террора стала одной из главных причин падения Робеспьера. Понятно, что термидорианцы провозглашали, что откажутся от этой политики – это могло принести им быструю популярность. От террора прямо не отказывались, его сильно ограничили. Был отменен закон 22 прериаля, позволявший казнить по произволу Трибунала. Но Закон о подозрительных был оставлен.
Из тюрем начали массово выпускать людей. В Париже только за пять дней выпустили около 500 человек из 7000. Террор резко уменьшился и сменил знак. Когда у власти были якобинцы, террор был направлен против роялистов, всяческих «бывших», и вообще людей умеренных взглядов, заподозренных в нелояльности Революции. Теперь террор обратился против самих якобинцев. Позже первый получит название «красный» а второй «белый». (Кстати сказать, именно во время ВФР появился политический символизм этих цветов. Изначально красный флаг вывешивали как знак опасности восстания, то есть в чисто сигнальных целях. Но именно поэтому якобинцы сделали его своим символом. Белыми называли сторонников короля из-за белого с лилиям королевского флага).
Конвентом были арестованы прокурор Трибунала Фукье-Тенвиль, нантский палач Каррье и некоторые другие. Названные отрицали свою вину и заявляли, что делали то, что им приказывал Конвент. Их оправдания не приняли. Однако депутаты наверняка понимали, что подсудимые правы. Возможно, поэтому процессы над террористами не были особенно широки. Однако и в Париже, и в департаментах начались стихийные расправы над якобинцами, по мотивам личной мести или ненависти.
Одна из главных сил стихийных расправ над якобинцами в Париже называлась «мюскаденами», что значит «надушенные мускусом». Если выразить их статус кратко, то это были мажоры-гопники. Молодые люди из высших и средних слоев, изысканно и экстравагантно одетые, они ходили по улицам с дубинками (которые они называли «конституциями») и избивали всех, кого подозревали в якобинстве. Им покровительствовал термидорианский Конвент. Когда мюскадены напали на Якобинский клуб и избили присутствующих, на следующий день Конвент его разогнал под предлогом «недопущения беспорядков».
-Даниэль, куда мы пойдем сегодня? В Оперу?
-Арман, ты что, крейзи? Бить якобинцев, это новый тренд!
В провинции все было гораздо кровавее. Там похожие банды не избивали, а просто убивали якобинцев. Вспомнили старую забаву 1792 года, и толпы народа врывались в тюрьмы и убивали политических заключенных. Впрочем, нужно признать, что масштабы белого террора, даже с учетом стихийных расправ, уступали красному.
Была проведена всеобщая амнистия, в том числе, и для вандейских мятежников. Это позволило установить в провинции хрупкий мир. Также в первую очередь для замирения Вандеи была установлена свобода вероисповедания, правда, с одновременным отделением церкви от государства.
Государство снова вернулось к политике экономической свободы. Вводилась все большая свобода торговли и промышленности, началась широкая приватизация предприятий, национализированных при якобинцах. Наконец, был отменен максимум цен.
Резко подскочила инфляция. Цены 1795 года выросли относительно 1790 в 9 раз. Реальные зарплаты далеко отставали в росте. Буржуазия пользовалась инфляцией для скупки госпредприятий. Уровень жизни рядового населения падал.
Вернулись контрасты неравенства. При Робеспьере богатства никто не запрещал и предпринимательство ограничивалось только частично. Но в моде была нарочитая скромность, даже среди богатых людей. Неподкупный ненавидел человеческие пороки, и никто не рисковал наслаждаться ими открыто. Все носили простую одежду, дорогие экипажи были запрещены, и бедные и богатые обращались друг другу с подчеркнутым равенством. Хотя, конечно, существовали тайные «ночные клубы», где можно было и поиграть на деньги, и выпить, и «пообщаться» с дамами полусвета.
После свержения Робеспьера общество бросилось от скромности и морали в противоположную сторону. Разгул при Термидоре и Директории был чудовищным. Это, конечно, для тех, у кого были деньги.
Снова на набережных и площадях появились разодетые дамы и господа. Снова стали даваться балы, огромное количество балов, при чем не для высшего общества, как раньше, а для всех. Некоторые балы были очень своеобразные. Они проводились в память казненных. Там появлялись их родственники с красными нитями на шеях и выстриженными затылками. Устраивались памятные танцы даже в тюрьмах и на кладбищах где убивали и хоронили несколькими годами ранее.
Одевались с вызывающей, вычурной роскошью. Особенно усердствовала молодежь. Собственно, в это время во Франции и появляется выражение «золотая молодежь» (jeunesse dorée).
Модно стало носить аристократические кюлоты, рединготы. На шее были огромные галстуки или платки, часто закрывающие пол-лица. Было также модно носить огромные очки или пользоваться лорнетом. Прически у молодых людей были нарочито лохматыми, длинными на висках, их даже называли «собачьи уши».
Модно было картавить. Если светские щеголи слышали что-то их удивлявшее, они восклицали: «Ма па’оль донё’! Сэт инк’уаябль!». (Честное слово! Невероятно!). Они настолько часто употребляли эти выражения, что их так и стали называть, «инкруаябли».
Женщины носили платья в античном стиле, с голыми руками, плечами и грудью. Тон в моде задавала мадам Тереза Тальен. Великосветская куртизанка, она сидела в тюрьме при якобинцах, и прямо там стала любовницей Тальена. Тереза быстро взяла его в оборот и буквально заставила войти в заговор 9 термидора.
Женщина очень красивая и обаятельная, она стала центром общественной жизни Термидора и Директории. Ее даже называли «Божьей матерью Термидора». Именно она стала законодательницей нового стиля, максимально открывающего тело. Однажды Тереза явилась в оперу в платье из тигровой шкуры, кое как закрывающей ее тело (а у нее была идеальная фигура). После этого модницы стали носить максимально обтягивающие платья, с разрезами, часто полупрозрачные. Некоторые дошли до платьев из тюля на голое тело. Также иные держали одну из грудей открытой.
Богатый слой общества как будто бы обезумел. До невероятных размеров выросло обжорство. Создавали целые сообщества любителей дорого и вкусно поесть. Повсюду играли в азартные игры и проигрывали целые состояния. Ну, и конечно, актрисы и проститутки, куртизанки и содержанки. Было модно не скрывать любовниц и содержанок, а наоборот, выставлять их напоказ.
Карикатура на Барраса и двух его любовниц: Терезу Тальен и Жозефину Богарне. А подглядывает.. Сами догадайтесь
На все это требовались огромные деньги. И общество и жило известным лозунгом: «Делай деньги каждый день, все остальное дребедень». Относительно честный бизнес, и спекуляции, и откровенные воровство и мошенничество.
Последний бунт санкюлотов
А простой народ, напоминаю, жил все хуже. К весне 1795 недовольство парижан политикой термидорианцев достигло пика. Был и психологический фактор – несколько лет политики твердили санкюлотам , что они соль земли и действительно выполняли многие их требования. А термидорианский конвент особо и не скрывал, что защищает интересы, в первую очередь, богатых.
Народ решил пойти по знакомому пути и учинить восстание. Конвент знал об этом и готовился, приняв закон о смертной казни за попытку его разгона и раздав оружие в буржуазных кварталах.
1 апреля 1795 года восстание вспыхнуло. Толпа народа окружила Конвент с криками «Хлеба!» и «Конституцию 1793 года». По иронии судьбы, народ ворвался в Конвент, когда в нем выступал депутат, отвечающий за снабжение, которого в народе называли «Буасси-Голод». Он рассказывал, как замечательно все обстоит с продовольствием, и как Еди.. Конвент заботится о народе. Восставшие огласили депутатам петицию, но те не приняли ее. Через несколько часов народ был разогнан РосНацгвардией. На следующий день восстание было подавлено. Через 10 дней активисты предместий были разоружены, многие из них арестованы. Несколько не отрекшихся якобинцев были изгнаны из Конвента и сосланы. В некоторых департаментах после этого были новые убийства якобинцев.
Лионцы решают проблему тесноты в тюрьмах
Положение народа только ухудшалось, и через полтора месяца произошло новое восстание. К этому времени многие заговорили, что зря санкюлоты не защитили Робеспьера, что при нем «лилась кровь, но был хлеб». К сожалению для восставших, якобинцы были разгромлены и народ некому было организовать.
Первого мая рано утром в рабочих предместьях ударили в набат, и народ стал вооружаться. В восстании большую роль играли женщины. Снова толпа окружила Конвент, и снова под лозунгом «Хлеба и Конституцию 1793».
Однако ворвавшись в Конвент толпа и ее активисты не попытались сформировать новое правительство, а вынуждали депутатов принять все расширяющиеся требования. Между тем Комитеты начали действовать и стянули к Конвенту Нацгвардию из богатых кварталов. Народ вытеснили из здания, а только что принятые декреты сожгли.
Но на следующий день восстание вспыхнуло с новой силой. На сторону повстанцев перешли часть национальных гвардейцев, жандармы и артиллерия. Снова был окружен Конвент, теперь уже и пушками. Правда напротив восставших стояла верная правительству часть Нацгвардии. Но у повстанцев были все шансы на победу и захват власти.
Конвент был в панике и был готов обещать что угодно. Депутаты заявляли восставшим, что они не будут ни кушать, ни какать, пока не решат продовольственную победу. Также посулили обещать совсем скоро принять конституцию.
Народ стал расходиться. Правительство, тем временем, активно действовало, и ввело в Париж верные войска. Армия окружила рабочие кварталы, и в конце концов, без единого выстрела, повстанцы сдались. Народ был окончательно разоружен. Начались репрессии. 1200 человек были арестованы, из них 36 казнено и еще сотня приговорена к тюрьме и ссылке.
Особенно старательно термидорианцы расправлялись с якобинцами. Шестеро из них, кто поддержал требования народа, будучи под арестом, поступили в духе того героического и жестокого времени. Кто-то из их родственников пронес в тюрьму нож. Один из депутатов закололся им, следующий выдернул из раны нож и закололся сам, так поступил и следующий, который, смертельно себя ранив, вынул нож и передал(!) следующему. Еще двое попытались покончить с собой при помощи ножниц.
Восстание закончилось ничем по ряду причин. Отсутствие четких целей, нежелание восставших по настоящему поменять правительство, отсутствие организационной структуры в виде якобинцев, разгромленных и деморализованных, либо кого-нибудь еще.
Последствия восстания были далеко идущими. Народ, по отзыву современников, «подал в отставку». Еще очень надолго санкюлоты потеряют волю к политической борьбе.
На дальнейшие события повлияли события как внутренние, так и внешние. Разгром народного восстания лишил поддержки Конвента слева, а роялистов, наоборот, воодушевил.
С другой стороны, первая коалиция все больше теряла надежду задавить Революцию интервенцией. Французская армия шла от победы к победе. Термидорианская дипломатия была по настоящему блестящей, ей удалось расколоть своих врагов. Россия, Австрия и Пруссия решили, ну ее, эту Францию, и вернулись к более приятному занятию, triple penetration в Польшу. Пруссия вообще заключила сепаратный мир с Францией. Англия, понимая, что все идет как-то не так, вспомнила об эмигрантах-роялистах и их внутрифранцузских сторонниках. Их стали подкармливать и вооружать.
До этого дело осложнялось тем, что наследник престола находился в руках революционеров. Но в июне 1795 года он умер и корону на себя возложил старший брат укороченного короля под именем Людовик XVIII.
Он попытался выработать новую стратегию монархистов. Людовик уловил, что во Франции растут монархические настроения и обратился 24 июня с манифестом к французам, где заявил, что он теперь король, и все они должны его слушаться. Что тех, кому он должен прощает всех французов, кроме цареубийц. Что, воссев на престол, он восстановит довоенный порядок с некоторыми косметическими изменениями. Эмигранты, не откладывая дело в долгий ящик, при поддержке англичан, 27 июня 1795 высадились на южном побережье Франции, чтобы соединиться с повстанцами-шуанами. Но Конвент быстро сориентировался, и к месту высадки подоспела армия. Он наголову разгромила эмигрантов, а все попавшие в плен были расстреляны.
Тем временем Конвент заканчивал работу над конституцией. Конституцию 1793 года посчитали неприменимой и выработали другую, более либеральную и менее демократическую. (Кто будет недоумевать, как это так, могу разъяснить в комментариях).
Были отвергнуты разные глупости из декларации прав, наподобие: «Равенство заключается в том, что закон одинаков для всех…Целью общества является общее счастье». Зато тщательно прописаны защита собственности и свобода предпринимательства.
Всеобщее избирательное право отменялось. Вводился имущественный ценз, правда невысокий для первой ступени избирателей.
Чтобы быть избирателем, требовалось быть мужчиной 21+, живущим здесь больше года и платящим налог. Но выборщики, которых выбирали избиратели (лютая тавтология, да) должны были обладать определенным имуществом.
Таким образом, малоимущие, а также слуги, отстранялись от участия в политике. По представлениям либерализма 18 века управление государством требовало ответственности, которую давало обладание собственностью, а слуги были несамостоятельны.
Законодательная власть вручалась двухпалатному парламенту. Нижняя – Совет пятисот, вырабатывала законы, верхняя – Совет старейшин, ее утверждала. Каждый год треть депутатов обновлялась.
Исполнительная власть принадлежала Директории – органу, состоящему из пяти директоров. Их назначал парламент, но они были независимы от него и назначали министров. Каждый год один директор менялся. Почему не один, а пять правителей? Обычный страх того времени вручать кому-то единоличную власть.
Хотя демократия и урезалась, но Франция оставалась республикой, все антифеодальные достижения оставались, как и передел собственности.
Для того, чтобы не допустить легальный приход к власти монархистов, Конвент решил, что будущий парламент должен на две трети состоять… из депутатов Конвента. А такой приход был вполне возможен. Монархические настроения охватили тогда многих вчерашних республиканцев. «При короле у меня хуй стоял были безопасность и хлеб» - так думали многие.
Конституция была все же принята большинством избирателей, но закон о двух третях прошел впритирку. Роялисты, понимая, что их легальный приход к власти накрывается chatte, возмутились до глубины души, и стали готовить восстание. Для многих несочувствовавших монархии решение принудительно выбирать заебавших за три года людей было тоже невдохновляющим. Подливало и то, что ходили слухи, что референдум сфальсифицирован.
Санкюлоты были давно изгнаны из секций Парижа и там рулили монархисты и консерваторы. Да и поддерживать разгромивший их Конвент желания у них не было. 18 секций объявило, что не признают референдум. 3 октября семь секций подняли восстание. К ним присоединилась Нацгвардия.
Конвент оказался в сложном положении. Конечно, он с самого Термидора давал понять, что демократия слишком важна, чтобы народ в нее вмешивался. И все-таки на этот раз слишком уж много людей пошло против власти. Но Конвент выпутался из моральной дилеммы, решив, что восстание подняли агенты Госдепа короля и Англии, запутав глупых парижан.
И все-таки силы были слишком неравны. Военный комендант предал собрание. У Конвента оказалось всего 5-6 тысяч против 25-30. Баррас понимал, что если роялисты победят, ему как отрекшемуся дворянину не жить. И он вспомнил о молодом генерале Бонапарте и призвал его к себе. Тот очень быстро разобрался в ситуации и искусно использовав ошибки мятежников, артиллерию и такую-то корсиканскую мать, подавил мятеж. Конкретно, покрошив толпу выстрелами картечи в упор. Подробности в следующем сериале. Республика была спасена. Тот, кто ее спас, уничтожит ее через десять лет.
Бонапартий просит толпу разойтись
26 октября 1795 года Конвент самораспустился. Начинался период Директории.
В начале ноября новое правительство было создано. Оно не было особенно популярным. Треть мест в парламенте принадлежала роялистам, которые планировали мелкими шажками отменить республику. В Вандее продолжал то вспыхивать, то угасать мятеж. В столице возникали и монархические и якобинские заговоры. Экономический кризис был постоянным. Тем не менее, правительство держалось на плаву. Кому режим нравился, так это всяческим дельцам. Продолжалась приватизация национальных имуществ и на ровном месте возникали огромные состояния.
И снова простые французские пролетарии сосали bite. На этой почве возник левый заговор с самыми радикальными целями за всю революцию: так называемый «Заговор равных» Гракха Бабефа.
Франсуа (Гракх - псевдоним)Бабеф, журналист, увлеченный коммунистическими идеями, был посажен в тюрьму после Термидора. После роспуска Конвента была амнистия и он вышел на свободу. С новыми тюремными друзьями он создал повстанческую организацию.
Даже левые якобинцы не покушались на частную собственность. А вот бабувисты (сторонники Бабефа) считали ее корнем зол. Речь, правда, шла о крупной собственности. Они планировали передел собственности и снабжение бедняков за счет этого всем необходимым. Политические права планировалось давать только людям труда. Также должна была быть введена прямая демократия.
Заговор был раскрыт. 10 мая 1796 года Бабеф сотоварищи были арестованы. Сам он и его товарищ были казнены.
Тем временем во второй половине 1796 года жизнь в стране стала налаживаться. Урожаи были хорошие, валюта укрепилась, торговля наладилась. Хлеб подешевел. Франция продолжала побеждать и стала немножко грабить оккупированные территории. Однако это влекло то, что правительство все больше зависело от армии.
Баррас: жить стало лучше, жить стало веселее
Начинается Итальянская кампания, принесшая первую славу Наполеону Бонапарту. Североитальянские государства были разгромлены и из них сформированы вассальные республики.
Но, несмотря на внешние успехи, республика снова была в опасности. Состоялись первые перевыборы в парламент, и в нем появилось еще больше монархистов. Они стали действовать. Отменили репрессивные меры против неприсягнувших священников, эмигрантов, перестали продавать конфискованные имущества.
Баррас был в панике, как и республиканские дельцы. И снова ему на помощь пришел Бонапарт, нашедший компромат на важную военную фигуру Пишегрю и депутатов-роялистов. Также Наполеон отправил в Париж своего генерала Ожеро.
При этой поддержке Баррасу удалось разгромить роялистов и совершить госпереворот 18 фрюктидора (4 сентября 1797). Была совершена обширная чистка парламента, несколько вождей роялистов арестованы. Все меры монархистов отыграны назад. Республика устояла.
Победы Наполеона в Италии вызвали подъем ура-патриотических и милитаристских настроений. Обществу стало казаться, что можно решить внутренние проблемы за чужой счет. Это выглядело очень правдоподобно. Сам Бонапарт получил огромную популярность.
Французы снова заговорили о необходимости нанесения свободы и причинения равенства своим соседям. Внешняя политика стала еще более агрессивной.
Потом была египетская авантюра, и окончательное разочарование в Директории, и переворот 18 брюмера, когда некий корсиканец стал французским правителем. Но это логично подробнее рассматривать в следующем сериале.
Что осталось от Революции? Для Франции было бы слишком долго перечислять. Революция плюс наполеоновский период без преувеличения создали современную страну вплоть до флага и гимна.
Но, несмотря на более чем двухсотлетнее расстояние, французы далеко не согласны насчет отношения к своей Революции. В таких местах, как Вандея, этот опыт остается травматическим. Тем не менее, большинство французов считают, что революция была временем славным, героическим и прогрессивным.
Для мира Французская революция также сделала немало. Она нанесла мощнейший удар по Старому режиму с его крепостным правом, абсолютизмом и сословностью.
Принципы 1789 года о равенстве людей, их правах и свободах постепенно пробивались в течение всего девятнадцатого века и сейчас не подвергаются сомнению. Такие вещи, как отделение церкви от государства, гражданский брак (в правильном смысле), необходимость всеобщего образования – тоже порождение Революции. А еще идея гражданства, патриотизм, национализм. Всеобщая воинская повинность. Идея единства языка по всей стране.
Долгосрочное изменение, касающееся нас в быту: метрическая система. Метр, килограмм, литр – все это изобрели французские ученые именно тогда. Правда, не прижились ни революционный календарь, ни десятичное время.
Великая Французская революция – это событие, в котором рождалась Современность.
Вот и закончил наконец, по ВФР. Можно выдохнуть. Следующая серия, напоминаю, «Молодой Наполеон». До прихода к власти.
Основная использованная литература
Бовыкин Д. Чудинов А. Французская революция. 2020
Отличные, одни из лучших специалистов в России по предмету. Книга хорошо написана, много интересных фактов и интерпретаций. Сильный либеральный уклон в оценках.
Матьез А. (ум.в 1932). Французская революция.
Классическая работа, несколько устаревшая. Сильный марксистский уклон и некоторая субъективность оценок.
Ревуненков В. История Французской революции.
Очень добротное исследование в советском духе.
