Самолет «Москва — Иркутск»
Огоньки далеко внизу утонули в волокнистой серой рвани, быстро сменившейся столь плотной стальной пеленой, что даже мерцание маячка на крыле стало блеклым и нечетким, как вспышки молний далекой грозы. Вскоре совсем стемнело. Алина задернула шторку иллюминатора, пожелтевший пластик вокруг которого выдавал возраст самолета, и откинулась на спинку кресла. Отражавшийся от облаков свет маячка будил в ней смутную тревогу, а больше смотреть было решительно не на что: журнал Vogue, купленный в аэропорту, она успела пролистать еще в очереди на регистрацию. В проходе бортпроводник, слегка опухший, будто после сна, лениво жестикулировал, иллюстрируя бормотание из громкоговорителей. «Выходы — справа и слева… Световая дорожка на полу укажет путь к выходам в темноте… Спасательные жилеты — под вашими сиденьями…»
— Интересно, отчего в голливудских фильмах, когда падает самолет, в проход всегда выпадает багаж? — подал голос мужчина, сидевший справа, и ухмыльнулся, обнажив пожелтевшие прокуренные зубы. — Вы замечали? Обязательно все вопят, и на головы сумки падают… Интересно, это так и есть или сценаристы придумали, чтоб страшнее было?
«Надеюсь, в каком-нибудь другом полете ты это выяснишь…» — подумала Алина и тут же устыдилась своей кровожадности. Отчаянно хотелось как-то отвлечься, но плеер изрыгал рев «Металлики» в уши спящего в кресле слева Славы. Его голова свесилась набок, к ее плечу, но не доставала и иногда покачивалась, как головка перезревшего подсолнуха на ветру.
Вдруг она качнулась немного сильнее. Стакан с недопитым чаем на откидном столике вздрогнул и пополз к краю. К горлу Алины подступила тошнота. Такая же, только послабее, накатывала, когда Алина ездила в лифте их офисного центра, — после того как нажмешь кнопку с номером этажа, и сразу перед остановкой. Самолет снова задрожал, все взволнованно закудахтали. Алина вцепилась в подлокотники так, что побелели костяшки пальцев, и алый маникюр стал похож на капли крови, а серебряное кольцо на правой руке почти слилось с побледневшей кожей.
— Ну вот, началось… — продолжал ухмыляться желтозубый.
Динамики затрещали. «Уважаемые пассажиры, мы проходим зону турбулентности. Убедительная просьба занять свои места и пристегнуть ремни…» — скрежетал безликий, будто механический, женский голос. «Такой мог бы быть у робота Вертера, стань тот женщиной…» — мелькнул в голове Алины обрывок странной мысли.
— Сейчас все притихнут, выдохнут, усядутся поудобнее… а потом долбанет так, что головами лампочки поразбивают, — продолжал мужчина в кресле слева, с тоской глядя на горящий значок с перечеркнутой сигаретой над своей головой, будто надеясь, что он впервые лет за двадцать погаснет, и можно будет достать вожделенную сигарету из пачки «Винстона», торчащей из нагрудного кармана рубашки. — Сейчас… Еще немного подождем, и…
— Заткни пасть, — прошипела Алина, и сосед удивленно уставился на нее, а затем как-то странно, плотоядно улыбнулся.
И началось.
Тряхнуло так, что ремень едва не переломил ее пополам, и в голове зазвенели осколки разбившейся шальной мысли: не стоило так следить за фигурой… Может, было бы не так больно… Откидной столик вонзился в живот, нос ударился о спинку кресла впереди; Алина услышала хруст и почувствовала, как что-то теплое течет по лицу… Послевкусие съеденной при взлете мятной конфеты — чтобы не заложило уши — сменилось чем-то соленым…
Салон заполнили истошные визги — вроде тех, что звучали в трубе самой высокой горки аквапарка, в которую они со Славой попали в прошлом году в Испании… Там тоже было страшно… Только здесь кто-то еще и бормотал про Христа, а откуда-то сзади, из хвоста, доносился монотонный, какой-то бесконечно жуткий крик, переходящий в писк: и-и-и-И-И-И-И!!! Накатил ужасный холод. Алине вдруг показалось, что ее кровь стала льдом, и она уже умерла, превратившись в ледяную статую… А затем фюзеляж треснул, и крики утонули в бешеном реве… Шторка иллюминатора открылась, и за ней Алина увидела россыпи звезд, но не вверху, а почему-то слева, будто теперь «вверху» было там… Мужчина в соседнем кресле вдруг начал напевать что-то, улыбаясь во весь желтозубый рот… Алине почему-то показалось, что его глаза мерцают каким-то недобрым светом, как маячки на крыльях… Она ничего не слышала из-за оглушительного воя, но сумела прочитать слова по губам:
— И в дебри сказочной тайги…. Падают они…
«Что…» — успел прошептать Слава, так и не выдернув наушники из ушей. Свет, мигнув, погас, осталась только визжащая холодная тьма. А потом Алина подумала, что сумки и правда так и не выпали из багажных отсеков, когда все вдруг закончилось.
Она сидела в кресле. Рядом дремал Слава. Мужик с желтыми зубами читал газету. Самолет спокойно гудел, как огромный фен. Окошко иллюминатора будто залепили черной пленкой. Взглянув на часы, девушка поняла, что уже давно стемнело, и они сейчас летят где-то над бескрайней тайгой. Скоро уже посадка…
Алина глубоко вдохнула и закрыла глаза. В ушах гремел стук сердца. Не стоило вчера начинать смотреть этот сериал, «Остаться в живых»… Снится теперь всякая чушь… Рука инстинктивно ощупала нос и не обнаружила ничего, кроме крохотной золотой сережки — пережитка бурной юности.
Две стюардессы катили по проходу тележку с напитками. Из черных наушников в Славиных ушах шелестели едва слышно «Depeche Mode».
Вдруг что-то в темноте за стеклом иллюминатора привлекло ее внимание. Наклонившись, она обомлела от удивления: там был самолет. Еще один самолет. Совсем близко. Мерцание маячков на кончиках крыльев почти сливалось в один сгусток света. Алине казалось, что она даже видит кого-то из пассажиров… Девочку, прижавшую лицо к стеклу, как к аквариуму с рыбами…
— Вы… Вы это… — зашептала Алина. Слава продолжал похрапывать, поэтому она повернулась к желтозубому мужику. — Вы видите?
— Что там? — спросил он, небрежно затолкав газету в карман кресла впереди и наклонившись к иллюминатору. От него пахло как от папиной комнаты в родительской квартире, где, несмотря на годы, прошедшие со дня смерти хозяина, запах табака источало все — от книг до обоев. Едва ощутимый, кисловатый, омерзительный табачный душок. — Ничего не вижу.
Алина обернулась, уставилась в окно, но самолета и след простыл. Только огонек продолжал вспыхивать в бескрайней черноте.
— Там… Там был самолет… Совсем близко…
Мужчина усмехнулся:
— Вы уверены?
Алина посмотрела на него с вызовом: мол, я что, похожа на умалишенную?
— Просто это крайне маловероятно, — примирительно поднял руки мужчина. Алина только сейчас заметила, какие у него странные, мутные желтоватые глаза. Будто они, как и зубы, пожелтели от табака. — Существуют ведь авиадиспетчеры, система управления воздушным движением, эшелонирование, специальные воздушные коридоры… К тому же мы сейчас летим над, прямо скажем, не самой населенной частью страны, а следовательно, интенсивность движения здесь…
— Я знаю, что видела, — насупившись, сказала Алина и уставилась в темноту. Скрипучие колесики тележки с напитками наконец докатились до их ряда, и Алина попросила чай. Отчего-то внутри угнездился холод — совсем как в этом проклятом сне…
— Вы знаете, однажды я уже слышал что-то подобное… — задумчиво сказал мужчина с желтыми зубами, ожидая, пока и ему нальют чай.
— Неужели? — безразлично ответила Алина. Ее взгляд был устремлен во тьму, на случай, если загадочный самолет появится вновь. Она-то знала, что видела. И боялась, как бы не случилось беды: случаются ведь ошибки диспетчеров, столкновения… Совсем недавно ведь в Германии столкнулись два самолета… Потом еще диспетчера убил человек, потерявший в катастрофе жену и детей…
— Однажды мне довелось просидеть несколько часов в каком-то аэропорту… Стыковка была неудачная. Уже и не припомню, то ли Омск, то ли Новосибирск. Неважно, в общем, — подал голос желтозубый сосед. — Так вот, там в баре сидел уже порядком выпивший не то диспетчер, не то техник… Кто-то из тамошнего персонала. Ну мы с ним и разговорились. И как-то так получилось, что разговор приобрел такой… как бы это сказать… мистический характер. То есть начали обсуждать всякую чертовщину и легенды, бытующие среди людей разных профессий. Всех этих черных альпинистов, черных спелеологов и прочую чернь… И я как-то возьми и скажи, что, мол, никогда не слышал о каких-нибудь авиационных мифах… Ну кроме гремлинов, конечно, да и те иностранцы…
Алина вспомнила дурацкие старые фильмы про гремлинов и уже хотела спросить, при чем тут авиация, но промолчала.
— И вот тогда-то он мне и рассказал эту историю. Не берусь утверждать, что это и правда, так сказать, авиаторский фольклор — в конце концов, источник ненадежный… Но история, в общем и целом, такова: несколько лет назад — так он сказал — из Москвы в Иркутск вылетел самолет. Вылетел, но не долетел… Пропал где-то над тайгой. Обломки так и не нашли. И вот что интересно: исчез он в ночь двадцать первого декабря — дня, который наши предки называли Карачун. По преданиям, в ночь, наступающую вслед за Карачуном, над землей властвует Чернобог — злой дух, божество смерти. И души умерших в эту зловещую ночь становятся его добычей. Дескать, самолет вместе с пассажирами как раз и стал жертвой злобного божка, рухнув в тайгу, и отправился прямиком в преисподнюю…
Алина не сразу осознала, что сегодня как раз та самая ночь. Холод внутри стал сильнее. Мужчина в соседнем кресле тем временем продолжал:
— Так вот, мой собеседник рассказывал, что с тех пор каждый год летчики и пассажиры, следующие из Москвы в Иркутск и обратно, иногда замечают странный самолет. Он часто летит совсем близко, потому что его не видят диспетчеры. Иногда сквозь него проникает лунный свет…
Выдержав театральную паузу, он замогильным голосом закончил:
— Это тот самый рейс… Призрачный самолет, полный вечно страдающих душ, взлетает из ада, чтобы в него и вернуться. И на борту его, среди мертвецов, сам Чернобог собственной персоной!
Мужчина захохотал, чай в его стакане расплескался на откидной столик. Алина брезгливо отвернулась:
— Идиотская история. Это что же, по-вашему, я видела самолет-призрак?
Сосед лишь продолжал тихо смеяться. Слава ухитрился наконец как-то извернуться и улегся ей на плечо.
— Есть многое на свете, друг Горацио… — тихо сказал сосед.
— Что? — переспросила Алина.
Мужчина повернулся к ней, и взгляд его желтоватых глаз ей не понравился. Они походили на прозрачные печные заслонки, за которыми полыхает пламя. Бросив взгляд на ее часы, он прошептал:
— Скоро вы все выясните сами, не правда ли?
В ту же секунду динамики с треском ожили:
— Дамы и господа, наш самолет заходит на посадку. Просьба пристегнуть ремни и не покидать…
Алина застегнула ремень и обняла себя руками. Черт, почему так холодно… Самолет начал заваливаться на правое крыло и снижаться.
Внезапно Алину осенило. Она поняла смысл той чепухи, которую рассказывал желтозубый сосед. Нет, не призрачный самолет она увидела. Он имел в виду совсем другое…
— Вы что же, хотите сказать, что там, внизу… Что мы сейчас приземлимся в… — Она с усмешкой глядела на его бледное лицо. Он молчал. — И что же там? — продолжала она, посмеиваясь. — Черти? Сковородки? Потоки лавы?
— Знаете… Кто-то однажды сказал: в аду все повторяется. Кто знает, быть может, попавшие туда обречены вечно переживать мгновения ужаса и страха перед гибелью?
Улыбка на его лице стала все больше напоминать оскал, и Алина отвернулась. Она понимала, что все это чушь. Что скоро они приземлятся в Иркутске, их отвезут в гостиницу, потом она проведает родных, потом Байкал… Но внутри расцветал этот кошмарный холод, будто тело предчувствовало что-то недоброе. Вдруг она вспомнила свой сон. Страх окутал ее рассудок холодным облаком. Пальцы вжались в подлокотники, побелев, совсем как в кошмаре. Она пыталась вспомнить, как садилась на самолет в «Шереметьево», но воспоминания ускользали, истончались, рвались, как старая ткань, будто тянувшаяся из какой-то другой жизни… Мужчина в соседнем кресле вдруг начал тихо напевать:
— «Облака в небо спрятались… Звезды пьяные смотрят вниз… И в дебри сказочной тайги… Падают они…»
Когда самолет нырнул в висевшую над землей завесу черных туч, и мерцание маячка на крыле утонуло во тьме, Алина почувствовала, как из глаз потекли слезы, и попыталась вспомнить слова какой-нибудь молитвы. Но в голову ничего не приходило, и она могла только смотреть в черноту за овальным стеклом.
Самолет продолжал снижение. И когда тьма за окошком иллюминатора начала насыщаться бледным, зловещим светом, а в салоне вмиг стало так жарко, что люди завизжали, и духоту наполнил запах горелой плоти, Алина вдруг почувствовала покой.
Она была готова.
© Дмитрий Козлов
Источник
